"Гений, бьющий через край. Жизнь Николы Теслы" - читать интересную книгу автора (О'Нил Джон Джейкоб)

20

Самой заметной особенностью в жизни Теслы было его обыкновение кормить голубей в общественных местах. Об этом знали все его друзья, но не знали, почему он делает это. Для пешеходов на Пятой авеню он был знакомой фигурой на площадях Публичной библиотеки на 42-й улице и собора св. Патрика на 50-й. Когда он появлялся там и тихонько посвистывал, сизые, темные и белые голуби целыми стаями слетались отовсюду, устилали всю землю перед ним и даже громоздились на него, пока он разбрасывал корм и кормил их с рук.

Пожалуй, ни один из десятков тысяч прохожих, видевших его там в последние три десятка лет его жизни, не знал, кто это такой. Слава его давно прошла вместе с хорошо его знавшим поколением. Даже если раз в год газеты вдруг начинали кричать о Тесле и его последних предсказаниях относительно грядущих научных чудес, то никто не ассоциировал это имя с необыкновенно высоким и очень худым человеком в старомодном костюме, который почти ежедневно приходил кормить своих пернатых друзей. Он был лишь одним из чудаков, великое множество которых составляет население огромного мегаполиса.

Когда он только начал делать это — а никто точно не знает, когда это произошло, — он всегда был одет по самой последней моде, и часто в его компании видели самых знаменитых людей, разбрасывавших вместе с ним корм. Но постепенно его одежда привлекала к себе все меньше и внимания и становилась все более старомодной.

После полуночи Пятая авеню это уже совсем не та оживленная и деловая артерия, загруженная людскими и транспортными потоками, какой она бывает днем. Она пустынна. Можно пройти целые кварталы и не встретить никого, кроме полицейских. Несколько раз я случайно встречал Теслу, когда в полночное время он шел к библиотеке. Встретив вас днем, он обычно всегда был готов пройтись и поболтать с вами, но в это ночное время он был твердо намерен оставаться в одиночестве. «А теперь оставьте меня», — говорил он, неожиданно прерывая едва начавшийся разговор. Само собой напрашивалось предположение, что его занимают какие-то размышления и он не хочет отвлекаться от решения сложной научной проблемы. Но как же далеко это было от истины! И как святы, как узнал я гораздо позднее, были для него эти полночные паломничества, совершаемые ради кормления голубей, прилетавших на его зов, даже прерывая свой ночной сон!

Почти никто не мог понять, почему Тесла, занятый важнейшими научными разработками и отдававший работе в два раза больше часов, чем обычные люди, считал для себя возможным тратить время на это занятие. «Геральд Трибьюн» как-то отметила в своей передовице: «Он бросает на время свои эксперименты и кормит на Геральд-сквер глупых и никчемных голубей».

В его офисе, однако, было заведено, что одна из секретарш ходила раз в неделю в центр и покупала почти по полтора килограмма рапсового, конопляного и канареечного семени. В офисе все это смешивалось, и каждый день он насыпал корм в небольшой бумажный пакет и отправлялся на свой «обход».

Если же иной раз он не мог отлучиться для этого, то вызывал рассыльного из «Вестерн Юнион», оплачивал его услуги, давая сверх еще доллар чаевых, и посылал его вместо себя.

Помимо кормления голубей на улицах он еще заботился о них и в номерах тех гостиниц, где проживал. У себя в комнате он держал, как правило, от одной до четырех корзин, служивших гнездами для голубей, а под рукой у него всегда была миска с кормом для них. Окно в комнате с этими гнездами никогда не закрывалось.

Однажды в 1921 году он почувствовал сильную слабость у себя в офисе на 40-й улице. Будучи не в силах работать, он лег на кушетку. Поскольку симптомы становились все более тревожными и появилась вероятность того, что он не сможет вернуться в свой номер в отеле «Сент-Регис», он вызвал секретаршу и дал ее «важное» поручение. Излагая ей это поручение, он требовал, чтобы она повторяла за ним каждую фразу, чтобы убедиться, что она все выполнит правильно. Он всегда требовал повторять за ним, но на этот раз он был настолько слаб, практически обессилен, что сам едва выговаривал свое поручение.

— Мисс, — прошептал он, — позвоните в отель «Сент-Регис»…

— Да, сэр, — ответила она, — позвонить в отель «Сент-Регис»…

— Попросите сестру-хозяйку четырнадцатого этажа…

— Попросить сестру-хозяйку четырнадцатого этажа…

— Скажите ей, чтоб сходила в номер г-на Теслы…

— Сказать ей, чтоб сходила в номер г-на Теслы…

— И покормила сегодня голубя…

— Белую голубку со светло-серыми пятнышками на крыльях…

— Белую голубку со светло-серыми пятнышками на крыльях.

— И пусть делает это…

— Пока не получит от меня дальнейшие указания.

— Пока не получит от вас дальнейших указаний.

— В комнате г-на Теслы много корма.

— Мисс, — умоляющим голосом произнес он, — это очень важно. Повторите все сначала, чтобы я был уверен, что вы все правильно поняли.

— Позвонить в отель «Сент-Регис», попросить сестру-хозяйку четырнадцатого этажа, сказать ей, чтоб сходила в номер г-на Теслы и покормила сегодня голубя — белую голубку со светло-серыми пятнышками на крыльях. И пусть делает это, пока не получит от вас дальнейших указаний. В комнате г-на Теслы много корма.

— О да, — произнес Тесла со светящимися глазами, — белая голубка со светло-серыми пятнышками на крыльях. И, если меня завтра здесь не будет, позвоните туда снова и звоните каждый день, пока не получите от меня дальнейшие указания. Сделайте это, мисс, это очень важно.

Распоряжения Теслы и так всегда выполнялись слово в слово, а это тем более, поскольку он придал ему такое необычное значение. Секретарша и остальные его служащие подумали, что состояние его, вероятно, гораздо хуже, чем казалось, потому что, теперь, когдау него так много очень серьезных проблем и он на грани продолжительной болезни, более важные дела полностью забыты и единственное, что его беспокоит, это голубка. Должно быть, он бредит, решили они.

Однажды, несколько месяцев спустя, он не пришел на работу и позвонившей в отель секретарше сообщил, что с ним все в порядке, но больна голубка и он боится выходить из комнаты, потому что может понадобиться ей. И он неотлучно провел в комнате несколько дней.

А еще примерно через год Тесла как-то пришел на работу раньше обычного и явно очень расстроенный. В согнутой руке он осторожно нес небольшой сверток. Позвонив Юлиусу Шито, механику, которому он часто поручал необычные дела, он попросил его зайти к себе в офис. Шито жил в пригороде. Он коротко сообщил ему, что в свертке умерший у него в отеле голубь и что он хочет достойно похоронить его на земельном участке Шито, где за могилой можно будет ухаживать. Рассказывая об этом через годы, Шито говорил, что у него был соблазн, выйдя из офиса, выбросить сверток в первый же мусорный бак, но что-то удержало его от этого, и он отнес его домой. Но похоронить его он не успел, так как опять позвонил Тесла и попросил вернуть сверток на следующий день. Что он с ним сделал, неизвестно.

В 1924 году финансовое положение Теслы сильно ухудшилось. Он был совершенно разорен, не мог оплачивать аренду, а через суд от него требовали погашения других долгов. Однажды утром в офис явился помощник шерифа, чтобы по постановлению суда изъять у него все имущество. Тесле удалось уговорить чиновника повременить с изъятием. Когда тот ушел, Тесла задумался о своем положении. Он не платил своим секретаршам уже две недели, а теперь должен и еще за часть недели. На банковском счете у него совершенно ничего не было. Поиски в сейфе показали, что единственный ценный предмет, который можно обратить в деньги, это тяжелая золотая медаль Эдисона, которую в 1917 году вручил ему Американский институт инженеров-электриков.

— Мисс и мисс, — сказал он, обращаясь к секретаршам. — В этой медали на сто долларов золота. Я разделю ее пополам и либо дам каждой из вас по половине, либо одна из вас возьмет ее целиком, а с другой я расплачусь позднее.

Девушки, мисс Дороти Скерритт и мисс Мюриэл Арбус, не позволили ему ни повредить медаль, ни расстаться с ней, а, напротив, сами предложили ему помощь из тех скудных денег, что были у них в кошельках, от чего он с благодарностью отказался. (Через несколько недель обе девушки получили свою зарплату из расчета по 35 $ в неделю и дополнительное двухнедельное вознаграждение).

В выдвижном ящике-кассе оказалось чуть больше 5 $ — все деньги, какие у него остались.

— О, мисс, — сказал он, — этого хватит на корм для птиц. Он у меня совсем кончился, так что сходите утром в центр, купите корму и отнесите мне в отель.

Вновь обратившись к своему надежному помощнику Шито (которому он поневоле недоплатил не менее 1000 $), он возложил на него проблему немедленного освобождения офиса. Через несколько часов все, что находилось в кабинетах, было сложено в соседнем административном здании.

А вскоре ему пришлось оставить и свой номер в отеле «Сент-Регис». Он уже некоторое время не платил по счетам, но непосредственным поводом для выселения явились голуби. Он стал больше времени проводить в номере, который превратился и в его кабинет, и больше времени посвящал кормлению голубей. Во множестве они слетались к его окну и залетали в комнату, и их помет у здания превратился в проблему для администрации, а в помещениях — в проблему для горничных. Он пытался выйти из этого положения, поместив голубей в корзину и попросив Джорджа Шерффа взять их к себе домой в Уэстчестер. Через три недели, при первой же возможности, они вернулись, причем один из них долетел за полчаса. Тесла оказался перед выбором — либо прекратить кормление голубей, либо съехать из отеля. И он предпочел второе.

Он перебрался в отель «Пенсильвания», где оставался несколько лет и где повторилась та же ситуация как с оплатой, так и с голубями. Затем он переселился в отель «Губернатор Клинтон», и примерно через год все повторилось вновь. Тогда, в 1933-м, он снял номер в отеле «Нью-Йоркер», где и прожил последние десять лет своей жизни.

Как-то после полуночи осенью 1937 года Тесла вышел из отеля «Нью-Йоркер» на свое обычное паломничество к собору и библиотеке для кормления голубей. Когда в паре кварталов от отеля он переходил улицу, его — неизвестно, каким образом, — сбила машина. Несмотря на свою проворность, он не сумел увернуться от ехавшего такси, которое отбросило его, и он сильно ударился об землю. Не поднимая вопроса о виновнике случившегося, он отказался от медицинской помощи и только попросил отвезти себя на другой машине в отель.

Оказавшись в отеле, он лег в постель и, едва завернувшись в одеяла, вызвал по телефону своего любимого рассыльного Керригана из ближайшего отделения «Вестерн Юнион», дал ему пакет с кормом и отправил выполнять то, что начал, но не смог закончить сам.

На следующий день, когда стало ясно, что он еще долго не сможет выходить на свои обычные ежедневные прогулки, он нанял посыльного на шесть месяцев, чтобы тот каждый день кормил голубей. При падении Тесла сильно повредил спину и сломал три ребра, но насколько серьезно он действительно пострадал, мы никогда не узнаем, потому что, придерживаясь правила почти всей своей жизни, он не стал обращаться к врачу. У него началось воспаление легких, но и тогда он отказался от медицинской помощи. Несколько месяцев он был прикован к постели и не мог по своему обыкновению кормить голубей из окна, и вскоре они перестали прилетать.

Весной 1938 года он смог наконец подняться и сразу же возобновил свои прогулки с кормлением голубей, правда, уже не так активно, поэтому часто поручал это посыльному.

Всем, кто его знал, такая приверженность этому делу казалась всего-навсего увлечением чудаковатого ученого, но если бы они могли заглянуть в его сердце или прочесть его мысли, то поняли бы, что стали свидетелями самой фантастической, но самой нежной и трогательной любовной истории на свете.

Создавший самого себя сверхчеловек страдал от ограничений своего создателя. Наделенный интеллектом, превышавшим средний уровень как качественно, так и количественно, а также другими выдающимися способностями, он смог сотворить сверхчеловека, который ростом превзошел его самого. Но ради высокого роста пришлось пожертвовать другими измерениями, и сокращение вширь и вглубь обернулось явным недостатком.

Еще в молодости, когда ум его, находясь на стадии формирования, был податлив и пластичен, он, как мы видели, усвоил господствовавшие тогда материалистическо-агностические взгляды на жизнь. Сегодняшняя наука вырвалась из рабства противоборствующих мистицизма и материализма и готова рассматривать их как гармониные аспекты всеобъемлющего подхода к пониманию Природы. Однако она сознает, что не научилась еще обращаться или контролировать более тонкие факторы, на которых строили свои системы знаний мистики. Широчайшие области человеческого опыта отвергались во все века учеными, или как бы там они ни называли себя, которые не могли логически уместить их в свои неполноценные и слишком упрощенные натурфилософии. Отрицая явления, недоступные их интеллектуальному осмыслению, ученые и философы не устраняли их и не могли предотвратить их проявлений. Но эти отрицаемые явления отвлеченно принимались проповедниками, которые, беря их без понимания и без надежды на понимание, заточали их в основание религиозных таинств, где они служили полезной цели, ибо на неведомом можно строить еще более неведомое.

Мистические переживания святых всех религий демонстрируют силы, которые представляют собой естественные функции явления жизни, все шире выражающейся по мере дальнейшего раскрытия человека в направлении более высокого эволюционного состояния.

А Тесла как раз и был человеком более высокого развития, и у него были переживания, которые он не желал принимать как эксперименты. Принимая ту пользу, которую приносили эти переживания, он не принимал того, что приносило сами переживания. Это относится, например, к тому неожиданному откровению в будапештском парке, за которым последовало множество крайне важных изобретений и которое лишь по значению — но не по своей основополагающей сути — отличалось от света, ослепившего Савла по дороге в Дамаск [18], и от других озарений, приходивших подобным же образом.

Материалистические воззрения Теслы интеллектуально ослепили его к странным явлениям, с помощью которых пришло к нему это откровение, или озарение, но заставили его более глубоко оценить то, что открылось в нем. Только не следует думать, будто это откровение было случайным, ибо Тесла, наделенный от природы интеллектом, способным к огромному раскрытию, приложил почти сверхчеловеческие усилия, чтобы прийти к тому, что открылось ему, и эти усилия были напрямую связаны с результатом.

Но в противоположном направлении Тесла исключил из своей жизни чрезвычайно огромную, или важную, сферу, намеренно — как в мыслях, так и на деле — отказавшись от любви и романтики. Чтобы самому открыть физические тайны Природы, он взрастил в себе силы, которые и прорвались на уровень откровения. А чтобы исключить из жизни соблазны любви и романтики, он преобразил эти силы в творческое самовыражение. В его философии естественных явлений была параллельная концепция, следуя которой, он исключил все духовные аспекты Природы и ограничил ее чисто материальными.

Две силы — сила любви и романтики в его натуре и сила духовных аспектов Природы в его философии в приложении к его работе — томились в заточении в чистилище его личности, ища выхода в рай выражения и проявления. И они нашли этот выход в виде формы проявления для своей сути, но Тесла не понял этого. Отринув любовь к женщине и думая, будто нашел окончательное решение проблемы устранения любви, он не смог удалить из своей натуры саму способность любить. И, выражая себя, способность эта направила свои энергии по каналу, который он оставил без охраны, когда думал о том, как превратить себя в сверхчеловека. Проявление объединенных сил любви и духовности приняло фантастический характер, не имеющий, пожалуй, аналогов в человеческой истории. Тесла поведал мне свою историю, но если бы у меня не было свидетеля, который заверил меня, что слышал то же самое, что и я, то я бы убедил себя в том, что слышал все это лишь в сновидении. Это была история любви его жизни. В истории его странного романа я сразу же увидел причину того, почему с таким упорством он ходил каждый день кормить голубей, как и причину его полночных паломничеств, совершавшихся в одиночестве. Я вспомнил те случаи, когда встречал его на пустынной Пятой авеню и когда в самом начале разговора он говорил: «А теперь оставьте меня». Свою историю он рассказал просто, кратко и без прикрас, но в голосе его отражалось волновавшее его чувство.

— Я кормлю голубей, тысячи голубей, многие годы, целые тысячи, ведь кто может сказать…

Но был один голубь, красивый, чисто-белый со светло-серыми пятнышками на крыльях. Он отличался от других. Это была голубка. Я узнал бы ее где угодно.

Где бы я ни был, она всегда находила меня. Когда я хотел ее видеть, мне стоило лишь пожелать и позвать ее, и она прилетала ко мне. Она понимала меня, а я понимал ее.

Я любил эту голубку.

— Да, — ответил он на невысказанный вопрос, — да, я любил эту голубку, я любил ее так, как мужчина любит женщину, и она любила меня. Когда она заболела, я узнал об этом и понял это. Она влетела ко мне в комнату, и я оставался возле нее несколько дней. Я ухаживал за ней, стараясь вылечить ее. Эта голубка была радостью моей жизни. Если я был ей нужен, то ничто другое уже не имело значения. Пока она была у меня, моя жизнь была наполнена смыслом.

Но вот однажды ночью, когда я в темноте лежал в постели, думая, как обычно, над проблемами, она влетела через открытое окно и села мне на стол. Я понял, что нужен ей, она хотела сказать мне что-то важное, и я поднялся и подошел к ней. Посмотрев на нее, я понял, что она хочет сказать мне — она умирала. И, когда я понял это, из ее глаз полился свет — мощные лучи света.

— Да, — продолжил он, вновь отвечая на незаданный вопрос, — это был настоящий свет, сильный, яркий, ослепительный свет, сильнее, чем я когда-либо создавал с помощью самых мощных ламп в своей лаборатории.

Когда голубка умерла, что-то ушло из моей жизни. До того времени я знал, что непременно закончу свою работу, какие бы амбициозные задачи я себе ни ставил, но когда это что-то ушло из моей жизни, я понял, что мой жизненный труд окончен.

Да, я кормил голубей годами, я продолжаю кормить их, тысячи голубей, ведь кто, в конце концов, может сказать…

Добавить больше было нечего, и мы расстались в молчании. Разговор этот состоялся в углу мезонина отеля «Нью-Йоркер». Со мной был Уильям Лоренс, автор научных статей «Нью-Йорк Тайме». И еще несколько кварталов мы шли с ним молча.

Больше не было никакой тайны в ночных паломничествах Теслы, когда он звал голубей из их ниш в готических сплетениях собора или из-под карнизов греческого храма, где размещалась библиотека, ища среди тысяч голубей… «ведь кто, в конце концов, может сказать…?»

Вот на таких-то явлениях, какие видел Тесла, когда из ночной тьмы вылетела голубка и, нырнув во мрак его комнаты, залила ее ослепительным светом, и когда в ярких лучах солнца в будапештском парке к нему пришло откровение, и строятся таинства религии. Но он не смог проникнуть в их смысл, потому что, если бы он не отверг богатое мистическое наследие своих предков, которое принесло бы ему ясность, он понял бы символизм Голубки.