"Креольская честь" - читать интересную книгу автора (Мартин Кэт)

Глава 10

Кутаясь в плед, Ники смотрела, как Алекс расстегивает манжеты на рукавах, ворот рубашки, как снимает ее.

Мокрые бриджи плотно облегали его мускулистые ноги, обтягивали тугие круглые ягодицы. Увидев, с какой решительностью его напрягшееся естество рвется, наружу, она жадно глотнула воздух.

Раскрасневшись от смущения, она повернулась к камину, успев, однако, уловить веселый смешок. Она слышала, как грохнулись на пол высокие сапоги, затем зашуршала спадающая материя. Ей вдруг пришло в голову, что у него хватит наглости снять с себя всю одежду.

— Сними с себя все, — велел он, и она поняла, что сам он уже полностью разделся.

— Ни за что на свете.

— Нужно ли мне напоминать, что я вдвое больше тебя? — сказал он сзади.

— Нет. И я еще не забыла ваши тиранические замашки.

Когда Алекс вновь засмеялся, Ники повернулась лицом к нему.

— Все это доставляет вам удовольствие?..

Он стоял всего в нескольких дюймах от нее. Плед небрежно повязан вокруг бедер, мускулистые руки сложены на широкой груди. По обеим сторонам рта резко обозначились складки.

— Конечно.

Она даже отдаленно не могла себе представить, как будет выглядеть полуобнаженный Александр дю Вильер, стоя перед пылающим камином. Его волосы казались скорее золотистыми, чем каштановыми, и в глазах играли золотистые отблески огня.

Поросшая курчавыми волосами грудь казалась такой литой и загорелой, что хотелось к ней притронуться.

— Ну, — сказал он, прерывая волнующие ее мысли, — я жду.

Ники хотела было запротестовать, но возражение застряло у нее в горле. Она знала, что спор кончится не в ее пользу.

Мысль о том, что он может силой сорвать с нее остатки одежды, пугала, в то же время по всем ее жилам заструилось тепло.

— Отвернитесь.

— А если я обещаю закрыть глаза?

— Это не смешно. Отвернитесь.

Алекс отвернулся от нее подчеркнуто театральным движением. Николь торопливо сдернула с себя последние мокрые принадлежности туалета и перебросила их через его широкое голое плечо.

Он даже не шевельнулся.

— Так-то лучше.

Подойдя к камину, Александр оттащил в сторону два высоких стула и положил между ними метлу с длинной ручкой.

На эту метлу он и повесил их мокрую одежду. Затем опустился на диван, где она сидела, подтянув к себе колени.

Опытной рукой Алекс вытащил заколки из ее волос, и мокрые завитки тяжелой массой упали ей на спину. Он разделил их на отдельные шелковистые пряди.

— Всегда мечтал об этом.

С довольным видом он намотал один завиток на свою руку, и даже от этого легкого движения на его руке заиграли мускулы.

Ники отодвинулась от него как можно дальше.

— Я думаю, что и вам следует отодвинуться от меня подальше.

Он улыбнулся.

— Ну уж нет.

Пододвинувшись к Ники, Алекс обвил ее рукой и прижал к себе. Его губы, прильнув к ее губам, заглушили ее протесты.

Ники уперлась ладонями ему в грудь, намереваясь оттолкнуть, но притронуться к его курчавой груди было так приятно, что она забыла о своем намерении.

Алекс раздвинул ее губы и проник внутрь своим языком.

Ники тихо всхлипнула. Алекс сжал ее крепче. Его теплое мужское дыхание, казалось, разливалось по всему ее телу.

Целуя и лаская ее, Алекс старался, чтобы она расслабилась. Он точно уловил момент, когда настороженность Ники стала проходить и она начала сдаваться. И все же он не торопился. Не хотел принуждать ее… Алекс ждал, чтобы она отозвалась на его чувство. Хотел, чтобы она льнула к нему, объятая страстью, ласково звала по имени…

Через плед он чувствовал, как бьется ее сердце, как учащенно она дышит. Сунув одну руку под плед, он обхватил ладонью ее грудь, Ники отодвинулась.

— Алекс, — прошептала она в замешательстве.

— Все в порядке, дорогая.

Его рука стала ласкать ее грудь, обхватывая, приподнимая, играя соском, пока он не затвердел, на этот раз уже не от холода, а от его прикосновений. Она тихо застонала. Никогда в жизни не испытывала она ничего подобного. Даже в сладчайших мечтах.

Губы Алекса скользнули от ее рта к щеке, затем к уху, обжигая огненными прикосновениями… Она не могла — и даже не хотела — вернуть себе обычное благоразумие. Ее руки, как бы сами по себе, отдельно от нее, стали ласкать его мускулистую грудь и плечи.

Алекс уложил ее на диван и расправил плед. Его потемневшие глаза горели неутоленной страстью.

— Алекс, — повторила она, зная, что должна остановить его, хотя бы против своего желания.

— Обещаю, что не причиню тебе боли.

Алекс никогда не причинял ей боли. Никогда. Хотя и имел на это все права. Что бы ни происходило, с Алексом она всегда была в безопасности. Она почувствовала, что теряет остатки самообладания. Когда его губы заскользили вдоль ее плеч, к груди, задержавшись на соске, Ники с невольной нежностью прошептала его имя.

— Алекс… пожалуйста…

Казалось, именно этого слова он и ждал. Его рука спустилась ниже, раздвинула ее ноги, лаская… На какой-то миг она напряглась, но чувство, которое она испытывала, было таким невероятно волнующим и таинственным, что она расслабилась и уступила его ласкам.

— Так-то лучше, дорогая. Я сам обо всем позабочусь. — Его палец проскользнул через рыжие колечки и углубился внутрь.

Ее охватило чувственное волнение. Инстинктивно она вся изогнулась. Почему она такая мокрая? Эта мысль тут же растворилась в неизъяснимо сладком возбуждении. Его палец легко двигался вниз и вверх, задавая ритм, который заставлял ее извиваться и стонать.

— Пожалуйста, Алекс… — взмолилась она.

Он лег на нее. Ей ничего не оставалось, кроме как довериться ему.

На миг она вспомнила Лорну и бесчинства тюремщиков.

Затем все заслонило лицо Алекса. Человека, которому она доверяла больше всех на свете. Человека, которого впервые в своей жизни полюбила.

Это было, казалось бы, странное ив то же время естественное время для постижения правды. Есть у женщины дар, который она может поднести лишь одному человеку.

Алекс вдруг остановился, что-то мешало ему проникнуть глубже. Новая попытка привела к тому же результату.

— Все в порядке, Алекс, — сказала Ники. — Я не боюсь.

И вдруг его осенило. Это было неожиданно, как гром с ясного неба. Задержанный выдох шумно вырвался наружу.

— Господи, да ты девственница!

Она была явно смущена.

— А вы что думали?

— Но ведь тебя избивали. Потом эти тюремщики…

Алекс был в такой растерянности, что Ники решила подтолкнуть его. Она крепко прижалась к нему всем телом, вынуждая проникнуть глубже. Ее попытка удалась, и Ники с трудом удержалась от вскрика.

— Вот черт. — Хотя Алекс и получил доступ внутрь, он слегка отодвинулся. — Худшее уже позади, — наконец произнес он, как бы оправдываясь и надеясь, что боль не так уж сильна. — Больно только в первый раз.

Ники храбро улыбнулась и понимающе кивнула. Даже это легкое движение воспламенило его. Он хотел доставить ей такое удовольствие, о котором она никогда и не мечтала. Теперь он уже не был уверен, что сможет долго ждать. Стараясь успокоить ее поцелуями, он стал постепенно входить в нее.

Сначала Ники вся напряглась, но с каждым мгновением боль затихала. Язык Алекса как бы подразнивал ее язык, его руки гладили ее груди, стараясь, чтобы она забыла о перенесенной боли. Сама не сознавая, что делает, она поднимала бедра в такт медленным проникновениям Алекса… Его движения стали быстрее, глубже…

И вдруг что-то странное, непонятное произошло с ней: огромный огненный шар взорвался в ней мириадами солнц, заполняя вселенную.

И в этот момент она услышала, как Алекс выкрикнул ее имя…

Какое-то время Алекс лежал неподвижно. Его дыхание постепенно успокоилось, но он не отодвинулся. Наконец, чуть приподнявшись на локтях, он взглянул ей в лицо.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Почему ты мне не сказала?

— Я думала, что ты знаешь. — После всего случившегося было так естественно перейти на ты.

Отказался бы он от нее, если бы знал правду? Или все равно поступил так же? У него были десятки женщин в разных городах и странах. Но никогда он не хотел ни одну так сильно, как эту. В ней было что-то совершенно особенное — он сразу почувствовал. Рано или поздно он все равно овладел бы ею.

Это неизбежность… К тому же, продолжал рассуждать он, она все равно принадлежит ему. Он выложил за нее немалые деньги. Да она и сама желала его. В конце концов положение складывается для них наиболее удачным образом.

— Ты недоволен? — спросила Ники.

Недоволен? С какой стати? То, как она ему отдалась, вызывало в нем неизъяснимую нежность. Почти все женщины, которых он знал, спали с ним ради своего удовольствия, ради денег или какого-нибудь подарка. Пожалуй, только одна Ники подарила ему себя.

— Недоволен? Я очень счастлив, — сказал он, и Ники улыбнулась. Ее застенчивая улыбка необычайно тронула его.

— Я была уверена, что мне понравится.

Алекс улыбнулся.

— И тебе в самом деле понравилось?

— Это было чудесно. Если забыть о том, что сначала было больно.

— Об этом ты забудешь. — Он заметил, что одной рукой она играет со складками одеяла, а другой быстро рисует что-то вроде маленьких кружков на его плече.

— Нервничаешь?

— Нет. Я так делаю, когда какое-нибудь место чуть-чуть зудит, а почесать его трудно.

Алекс приглушенно рассмеялся.

— Мне кажется, я знаю, что делать.

Взяв ее за подбородок, он нагнулся и поцеловал ее. Еще не разгадав его намерения, она почувствовала его нарастающую жгучую страсть. В следующий миг он скользнул внутрь ее, переполняя невыразимым Наслаждением. Она стала целовать его, проникнув языком в его рот.

Ее руки исследовали его тело, все, вплоть до чуть заметных жилок Она коснулась его плотного, медного цвета соска, провела вокруг него пальцем. Алекс застонал…

— Продолжай, продолжай, — шепнул он, — и я смогу избавить тебя от этого легкого зуда.

Ники не совсем понимала, что он хочет сказать, но заметила, что он стал двигаться медленнее и размереннее, усиливая то томление, которое она испытывала внизу живота. Алекс обхватил губами ее затвердевший сосок и стал играть с ним языком.

Бедра Алекса поднимались и опускались в чувственном ритме. Он ускорял его, и проникновения его плоти становились все глубже и чаще, она ощущала их не как отдельные движения, а как сплошные накаты чувственных волн, которые захлестывали ее с головой.

Она вплела пальцы в его волосы, выгнула спину и застонала Алекс тут же заглушил этот стон поцелуем, его язык двигался в том же волнующем ритме, что и его тело.

Ей казалось, будто между бедрами полыхает жаркое пламя, которое вот-вот поглотит всю ее целиком Тело напряглось, изогнулось, переполненное страстью. Кажется, она произнесла его имя но, может, это ей только показалось?.. Наслаждение кружило ее в своем водовороте с такой силой, что все плыло перед глазами. Она всецело отдалась необыкновенно сладостным ощущениям…

Он откатился в сторону, увлекая ее за собой, и его тело полностью расслабилось. Только тут она поняла, что ее лицо в слезах.

Алекс коснулся ее подбородка.

— Я не причинил тебе боли?

Ники улыбнулась.

— Нет. Я никогда еще не испытывала ничего подобного.

Мне казалось, будто ты проник в самую глубину моей души.

Алекс понимал, что она хочет сказать. Его тоже еще никогда не захватывало столь сильное чувство. В его мужском опыте не было ничего похожего. Ни с одной женщиной не испытывал он чего-либо подобного. То, что она может волновать и трогать его как ни одна другая, обеспокоило его.

— Так не всегда бывает, — сказал он, давая понять, что в этой их близости было что-то особенное, хотя не зная, почему это так важно. — Я хочу сказать, с кем-то другим это могло быть по-иному.

— Я не хотела бы испытать это ни с кем другим.

Он и сам не знал, почему эти слова означают для него так много. Он посмотрел на камин. Там уже остались одни головешки. Все еще буйствовал ветер, но гроза ушла куда-то в сторону, изредка освещая небо всполохами.

— Мы можем постелить тюфяк на полу или подняться наверх. К сожалению, кровати наверху не шире дивана.

— Останемся возле камина. — Она не хотела расставаться с ним и на секунду. Только быть рядом и смотреть, как он будет засыпать.

— Хорошо. — Поцеловав ее, он поднялся наверх.

Через несколько минут он вернулся со старым голубым ватным одеялом для нее, прихватив и еще несколько для того, чтобы приготовить для них ложе на полу. Несколько минут без него показались ей целой вечностью.

— Не шевелись, — сказал Алекс, отодвигаясь от того места, где она сидела, сложив ноги по-турецки. — Я хочу посмотреть на тебя.

При этих словах ее соски отвердели. Она смело выпрямилась, позволяя ему любоваться собой и удивляясь, что не испытывает при этом никакого смущения.

— Даже если бы мне пришлось ждать три года, — сказал он, — ты была бы достойна этого ожидания, — Его низкий голос звучал необыкновенно приятно. И в мерцании огня его глаза оставались темными.

До чего красив, подумала Ники, но не сказала этого вслух.

Алекс не понял бы ее восторга. Как может человек такого могучего сложения, человек, который испепеляет врагов одним грозным взглядом, представить, что он не только мужествен, но и красив?

— Господи Боже, — сказал он, — я снова хочу тебя, — и уложил ее на, одеяла. — Но если ты не хочешь… — Он заботливо посмотрел на нее.

— Я тоже хочу.

Он поцеловал ее с необычайной страстностью. Через несколько минут она уже вся пылала желанием, и Алекс глубоко погрузился в нее.

В ту ночь, самую незабываемую в жизни Ники, они еще не раз занимались любовью.

Когда она проснулась, вся комната была залита солнечным светом. Алекс нагревал воду для ванны.

— Похоже, я теперь постоянно замещаю Даниэль, — сказал он с улыбкой, когда она шагнула в дымящуюся паром медную ванну.

— Меня это вполне устраивает.

Николь искупалась, вымыла волосы, затем заплела их в косу и закинула за спину. Алекс тоже принял ванну, но у него не было с собой бритвы, чтобы побриться. Она подумала, что небольшая, отросшая за ночь щетина делает его еще более красивым.

Он застегнул сзади пуговицы ее платья, затем поцеловал, разбудив этим поцелуем свою задремавшую было страсть. Когда Алекс сделал шаг назад, она заметила, как оттопырились его бриджи. Покраснев, она отвернулась.

Алекс тихо рассмеялся.

— Я не могу насытиться тобой. Если бы я не опасался, что бабушка отправит на наши поиски половину всех работников, я бы остался здесь и занимался с тобой любовью еще две недели.

Упоминание о Рашели пробудило впервые за эти два дня проблески благоразумия в душе Николь.

— И что же ты ей скажешь?

— Правду. — Заметив испуганное выражение на лице Ники, Алекс добавил:

— Почти всю правду. Скажу, что мы попали в грозу и вынуждены были укрыться в охотничьем домике.

— Поскольку моя репутация безнадежно испорчена, терять мне нечего, я полагаю, что это не имеет особого значения — Ты, кажется, забыла, маленький бесенок, кто вскочил на коня и ускакал перед самой грозой?

Она улыбнулась.

— А когда ты скажешь Клариссе?..

— Ну, ей-то не обязательно знать. А если до нее все же дойдет слух, я повторю ей то же самое.

— О нас?

Алекс снисходительно улыбнулся.

— Насколько мне известно, Клариссу отнюдь не привлекает супружеское ложе как таковое, тем не менее ее терпимость отнюдь не безгранична.

Ники, вздрогнув, почувствовала беспокойство.

— Но ведь рано или поздно она узнает. Наверное, разумнее всего сказать ей прямо сейчас.

Алекс ничего не ответил, взвешивая в уме ее слова. Улыбка исчезла с его лица, чувствовалось, что он колеблется и даже насторожен.

— И что же я, по-твоему, должен ей сказать?

Ники нервно сглотнула. Почему он так все усложняет?

— Скажи ей о своих чувствах ко мне.

Алекс почувствовал, что его начинает душить страх. Он помолился, чтобы его опасения оказались ошибочными. Подойдя ближе, он взял ее руки в свои и заметил, какими холодными они стали.

— Клариссе незачем знать о нас: пока мы будем соблюдать осторожность, с ее стороны не будет никаких неприятностей.

Ники облизнула губы. Они так пересохли, что она едва могла говорить.

— Так ты по-прежнему собираешься жениться на ней?

Алекс молчал.

— Скажи же, Алекс… Скажи, что не женишься на ней.

Алекс помрачнел. Крепче сжал ее руки и притянул ближе.

— Я думал, ты все поняла. Мы уже говорили об этом.

Мужчина женится ради тех выгод, которые приносит ему заключаемый союз. Ради каких-то благ для своей семьи. Кларисса ничего для меня не значит. И никогда не значила.

Ники помотала головой, не в силах осмыслить его слова.

Внутри у нее образовался тугой узел, горло тоже сдавило.

— О Боже, — шепнула она, стараясь вырваться из его рук.

Алекс взглянул на ее бледное лицо и проговорил как можно спокойнее:

— Послушай, дорогая. Кларисса ничего для меня не значит. Решительно ничего.

Николь наконец вырвалась. Она с трудом удерживалась на ногах. Все плыло у нее перед глазами. В комнате вдруг стало душно, невыносимо жарко.

— Ничего не значит? Ничего не значит? И эта женщина будет твоей женой? Если она ничего не значит, то что значу я?

Меньше, чем ничего. Я не гожусь даже чистить тебе ботинки.

Она кинулась к двери, но Алекс догнал ее в два шага и крепко обхватил за талию.

— Прекрати. Дело обстоит совсем не так, и ты это знаешь.

— Не так? — По ее щекам покатились слезы, и она даже не стала их вытирать. — Тебе надоела Лизетт. Вот ты и решил заманить еще кого-нибудь в свою постель. Как я могла быть такой дурой?

— Это не имеет отношения ни к Лизетт, ни к кому-нибудь другому. То, что произошло между нами, произошло по нашему обоюдному желанию. Это было чудесно. Ты сама так сказала.

— Сказала, потому что думала, что ты меня любишь.

— А я и люблю.

Ники покачала головой.

— Отпусти меня. — Она попыталась скинуть его руку с талии.

— Не отпущу, пока ты не поймешь.

— Я никогда этого не пойму, Алекс. Никогда. — Оттолкнув его с такой силой, что он вынужден был ее отпустить, она кинулась к двери. Слезы катились градом, ослепляя ее. Снаружи было грязно, тропинка, по которой она бежала, была устлана упавшими во время грозы ветками. Она не знала, куда направляется. Ей было все равно. Она только знала, что должна убежать от Алекса, от чудовищной боли, которая терзала ее душу.

Ветки цеплялись за ее юбки, царапали ей щеки, но она продолжала бежать. Только слышала сзади голос Алекса, умолявшего ее остановиться. Перед ней было болото. Стволы деревьев поросли призрачным серым мхом. Под ногами хлюпала вода, темная и угрожающая. Ветер, казалось, нашептывал ее имя.

Она поняла, что это не ветер, а Алекс, всего за несколько минут до того, как он схватил ее. Они упали на кучу листьев и сучков. Он оказался сверху.

Безудержно рыдая, она отталкивала его, колотила по его груди, царапалась.

— Оставь меня!

Алекс держал ее за руки, стараясь унять ее дрожь и в то же время боясь причинить ей боль».

Когда ее силы иссякли, он поднял Ее на руки.

— Я-то думала, что ты любишь меня, — рыдала она. — Как я могла так ошибаться?

Алекс закрыл глаза. У него было чувство, будто вся его грудь налилась свинцом, он с трудом мог дышать. Он знал, что она будет возражать против того, чтобы быть его любовницей.

По крайней мере сначала. Но оказывается, она ожидает, что он женится на ней?! Такое ему и в голову не приходило. Он баюкал ее как маленького ребенка.

— Я думал, ты поняла, — повторял он. — Я никогда не хотел ранить тебя.

Но она рыдала все сильнее. Ее тело сотрясалось от рыданий. Ему было невыносимо сознавать, что именно он виновник этих слез.

— Я думала, что ты человек чести. Думала, что тебе можно доверять.

Ее слова ранили его как удары шпаги. Человек чести. Таким она его считала. Но уже не считает.

— Ну пожалуйста, дорогая!

Почему ее мнение имеет такое для него значение? Ведь она, черт возьми, его служанка. К тому же воровка Он стиснул зубы.

Нет, это ложь. Она леди. Его леди.

— Я не могу видеть, как ты убиваешься. — Он не в силах был вынести муку, которая слышалась в каждом ее слове, не в силах был думать о причиненном им горе. — Попробуй меня понять.

Услышав сострадание в его голосе, она подняла глаза. Глаза Алекса были пусты, лицо походило на маску отчаяния.

— Это ты не понимаешь.

Ее захлестнула новая волна боли. Ники закрыла глаза, но гнев уже исчез, оставив после себя чувство одиночества и опустошенность.

— Не важно, — шепнула она. — Глупо было надеяться, что тебе может быть нужна такая женщина, как я.

— Но ты мне нужна, черт возьми, — хрипло сказал он. — Я все еще хочу тебя.

— Как и другие, — тихо сказала она. — Они тоже меня хотели.

Алекс схватил ее за руку.

— Не так, как другие. Ты должна мне поверить.

— Почему?

— Потому что это правда.

Она горько рассмеялась.

— Правда? — повторила она. — Правда для меня меняется что ни день. Вместе с каждым моим новым хозяином.

Твоя правда мало чем отличается от правды Фортье.

У Алекса сжалось сердце.» Он не находил слов в свою защиту.

— Ники смахнула слезы ладонью.

— Я думаю, нам пора уже вернуться, — сказала она со спокойствием, которое еще больнее ранило его. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь беспокоился о нас.

— Ники, пожалуйста. Я хочу тебе объяснить…

Она поднялась и стала счищать грязь, ветки, выбирать листья из своих медных волос.

— В этом нет необходимости, месье. Я все скверно поняла. — И повернувшись к нему спиной, она направилась к охотничьему домику.

Алекс даже не пытался ее остановить. На душе у него было скверно и гадко.

И одна-единственная мысль преобладала над всеми другими: «Что я натворил, Господи!»