"Синдром Фауста" - читать интересную книгу автора (Данн Джоэль)

ЧАРЛИ

Я позвонил в больничную кассу, где была застрахована Селеста.

– Говорит доктор Чарльз Стронг. Хотел бы узнать, где рожает моя пациентка Селеста Фигейрос…

Получив адрес, я смог связаться с больницей.

– Кто вы? – спросили меня на том конце провода.

– Муж подруги. Мы хотим поздравить Селесту с рождением дочки. Преподнести букет цветов.

– Завтра, – прозвучал ответ.

– Надеюсь, все в порядке?

– Были небольшие осложнения, но сейчас все позади.

– Можно узнать, в чем дело?

– Мы сообщим все ее домашнему врачу…

Через минуту я связался с крупным магазином, торгующим необходимыми для младенцев принадлежностями.

– Что бы вы хотели купить, сэр?

– Все! – сказал я. – И чтобы все, что необходимо, было доставлено сегодня же ко мне домой…

Наутро, нагруженный букетом цветов величиной с облако, я появился в родильном отделении. Молоденькая сестричка провела меня в палату. Она переводила взгляд с меня на Селесту. Старалась понять, не отец ли я ей, но не могла решить. Уж слишком била в лицо разница в цвете.

Селеста кормила. Увидев меня в дверях, посмотрела на меня так, словно я привез ее сюда только вчера.

– Вы уже выбрали для малышки имя? – деловито спросила сестричка.

– Роза! – мгновенно ответил я.

У меня не было и тени сомнений, как ее назвать.

Селеста довольно равнодушно взглянула на букет и, прикрыв грудь, протянула девочку мне. Темненькое, сморщенное личико казалось таким беспомощным и уютным, что я закусил губу.

Прошлое вновь настигло меня через сорок лет. Своих близнецов я так никогда и не увидел. С тех пор я всегда старался держаться подальше от детей. Даже от Эрни и Джессики. Возможно, это было бегством, но совершенным в целях самообороны. Позволь я себе выплеснуть то, что накопилось в душе, я утонул бы в раскаянии: и тоске.

Я искоса взглянул на Селесту. По выражению ее лица ничего нельзя было понять.

– Сколько нам еще ждать? – спросил я сестричку.

– Можете забрать, когда захотите, – пожала она плечами. – Только вначале оформите все документы.

Я кивнул и вышел, не сказав ни слова.

– Вы – родственник? – не без любопытства осведомилась сидящая за компьютером служащая.

Оформлением и оплатой должна была, видимо, заняться она.

– Нет, отец…

Она мигнула от удивления и попросила продиктовать ей данные.

– Отец – Чарльз Виктор Стронг. Мать – Селеста Фигейрос. Имя девочки – Роза. Роза Стронг…

Все, что происходило потом, напоминало немой фильм.

Я нес завернутого в пакет ребенка. За мной следом двигалась Селеста с букетом и сумкой в руках. Осторожно прижав головку девочки к губам, я поцеловал ее. Она заплакала. Мне стало смешно: папаша в шестьдесят три! Но почему-то сладко заныло сердце.

Я открыл дверь «Ягуара» и посадил Селесту на заднее сиденье. Затем протянул ей ребенка. Все это время – без единого слова. Войдя в квартиру, Селеста снова ничему не удивилась. Комната была завалена игрушками и неимоверным количеством детского барахла. Возможно, Селеста вспомнила о своем собственном детстве.

Оба мы что-то пристраивали, развешивали, расставляли. Каждый нашел себе занятие и погрузился в него с головой. Через полчаса позвонили в дверь. Это принесли из ресторана обед. Я заказал испанскую паэлью и божоле. Ели мы тоже молча. Даже чокнулись, лишь кивнув друг другу.

Проснулась и заплакала малышка. Селеста уселась кормить: грудь у нее располнела, движения стали мягкими. Мы оба по-прежнему делали вид, что ничего не произошло.

Потом она легла, а я остался сидеть: не хватало только заняться сексом с роженицей. Минут через сорок я выключил телевизор и неторопливо направился в спальню.

Селеста не спала. Лежала, уставившись в зеркало на потолке. Когда я вошел, лишь повернула голову и подвинулась. Я прилег сбоку, чтобы ей не мешать, хотя на этом ложе могли бы уместиться четверо.

Прошло долгих несколько минут. Мне казалось, она что-то решает про себя. Не желая спугнуть ее, я вел себя тихо, как мышь.

Внезапно увидел, как Селеста снимает сорочку. Тело у нее всегда было упругим и сильным. Но сейчас, слегка прибавившее в весе и округлившееся, оно напомнило мне фламандских средневековых матрон. Только было оно не белым, а смуглым.

Селеста смотрела на меня зеленым штилем креольских глаз. Спокойно, неторопливо, даже как-то обыденно. Только ноздри у нее чуть колыхались. Сняв с меня пижаму, она присела.

Я не люблю оральный секс, и она это знает. В нем нет воображения. Он искусственен, отстранен. Природа позаботилась об идеальном соответствии мужчины и женщины, создав пенис и вагину. И это я говорю как врач… Но так велико было желание, с одной стороны – отдать, а с другой – получить, что пойти на принцип значило разрушить доверие. В ее глазах я читал преданность. Она в моих – смятение и просьбу о прощении.

Я видел черную крону разметавшихся над пахом волос. Изгиб спины с приподнятым тазом. Два купола ягодиц, два парашюта, держась за которые я понесусь в свободном падении. Я понимал, что это уступка, быть может, жертва с ее стороны. И воспарил в настигающем сверхускорении оргазма…

Лежа рядом с Селестой, я прислушивался к привычным ночным звукам. Но сегодня они казались мне незнакомыми. К ним что-то прибавилось, а вот что – я не мог разобрать…

Так Чарльз Стронг заново стал отцом. С одной стороны, все выглядело нелепо. Ведь малышка могла быть моей правнучкой! А с другой – разве мои чувства не естественны? Полагается же мне тоже в жизни то, чего я был лишен! Я не обвиняю никого, кроме самого себя. Но если бы я остался там, в Йоханнесбурге, я стал бы подонком, предавшим тех, кто мне доверял. Или, что еще вероятней, – не стал бы, и меня бы сгноили в тюрьме.

Какой из инстинктов сильнее – деторождения или самосохранения? Это не всегда однозначно. Если речь идет о том, кому из двоих остаться в живых, – ребенку или отцу, в большинстве случаев срабатывает родительский инстинкт. А если жизни ребенка опасность не угрожает?

С точки зрения биологии, я был застрахован: моим детям в Южной Африке – тридцать пятый год. Сын, как и я, – врач. Об этом позаботились моя бывшая, на редкость энергичная женушка и ее папаша-вождь. А дочь владеет несколькими ресторанами и замужем за бизнесменом. Трогает ли меня, что они знать меня не хотят? И нет и да! Что поделаешь – это как раз та экстремальная ситуация, когда всемогущая Биология поднимает руки перед своей извечной соперницей – Психологией.

И все же я, наверное, – редкий счастливчик. Судьба ко мне благосклонна. Все ведь могло кончиться иначе… В отличие от Руди, я никогда не жаловался и не чувствовал себя обделенным. Мне досталось от жизни все, о чем человек только может мечтать. Свобода и успех у женщин, материальная независимость и достаток. Но все это, как оказалось, бледнеет перед древнейшим инстинктом – продолжением рода.

Как я ни оборонялся, крохотный и несмышленый сперматозоид все-таки победил меня, большого и умного. Ведь это он разбудил во мне давно угасшие родительские чувства. Не только реанимировал их, но и заставил меня отказаться от всего, что еще недавно составляло суть моей жизни. Пренебречь свободой. Распрощаться с женщинами. Сдаться на милость победителя той, которая столько лет была счастлива, если я ей улыбался.

Что все это по сравнению с маленьким и растущим существом, которое плачет, улыбается, сосет сиську, писает и превращает сердце в многострунный орган, а душу – в целый оркестр?