"Синдром Фауста" - читать интересную книгу автора (Данн Джоэль)РУДИЯ позвонил ей на следующее утро. – Галатея?.. Руди Грин… Я насчет концерта, помните? – Да, конечно. Звякните-ка мне вечерком, я свяжу вас с нужными людьми… – Так не пойдет, – перебил я ее, – я вызвался вам добровольно помогать, а вы со мной играете в бюрократию. Она слегка опешила, а потом спросила: – О’кей, а что вы можете предложить? – Терпеть не могу официальности. Могу я к вам заехать? – Она колебалась. – Галатея, я – враг условностей. И классовых перегородок… – Хорошо! – сказала она, помолчав немного. – Я живу на авеню де Франс. Но больше чем кофе я ничего вам не обещаю, профессор Грин… – Это уже другое дело, – с воодушевлением ответил я, не обращая внимания на намек. Видно, ей показалось, что она как-то должна объяснить мне это свое решение: – Моя босс и по совместительству приятельница уехала на две недели в Лондон. Обычно я занята допоздна. До авеню де Франс я добрался за пятнадцать минут на такси. Дом, где она жила, даже для Женевы был слишком буржуазен. Бросался в глаза не шиком, а какой-то сытой и самодовольной добротностью. В холле возлежал тяжелый ковер. Справа и слева чопорно поглядывали две массивные, из дорогого дерева двери. Я вызвал лифт. Он тоже был задрапирован и поблескивал зеркалами на стенах. Едва вздрогнув, пахнущая дезодорантом кабина бесшумно подняла меня на третий этаж. В квартире, где я оказался, все было французским: элегантный овальный стол, стулья с высокими, украшенными резьбой спинками, игривые маркизы на окнах. Галатея поймала мой взгляд и улыбнулась: – Мы обе – франкофилки… Она посадила меня на старинное и не очень удобное канапе и поправила цветы в вазе на столе. – Чай? Кофе? – Если не трудно – кофе. Он у вас хороший? – Колумбийский, – в медовых ее зрачках сквозили любопытство, легкая усмешка и, как мне показалось, даже шаловливый вызов. Кожа у нее была белая-белая, и медные завитки волос лишь подчеркивали это. В нежных ушах висели крупные, от хорошего дизайнера, серьги. Они колыхались при каждом ее шаге. Галатея прошла на кухню. Я, не отрываясь, глядел на ее ноги. Она появилась минут через пять с подносом в руках. На нем стояли две музейного вида просвечивающие темным кофе чашки в таких тонких блюдцах, что казалось, они сделаны из папиросной бумаги. – Вы делаете для земляков великое дело, – поспешил я отдать ей должное и перевел взгляд на ее ноги. От их длинной и стройной наполненности я почувствовал резь в глазах. – Когда страна и все мы в таком положении… Ну не могла она не заметить моего взгляда. Он, как ртутью, был налит либидо. По-моему она чувствовала это далее не глядя на меня. Ногами. Бедрами. Низом живота. Расставив на столе чашки с кофе, Галатея села сама, спрятав ноги под стол. В общем, мне даже стало как-то неудобно, и я стал оглядывать комнату: приличия есть приличия. – Довольно удачная репродукция, – кивнул я в сторону противоположной стены. – Писарро? Галатея улыбнулась и кончиком языка облизала нижнюю губу. Резь в глазах не проходила. – Да нет – оригинал, – слегка улыбнулась она. – Ничего себе! – присвистнул я. Она задорно вздернула брови: – Тетка моей приятельницы, она же и босс – фрау Гастнер, – француженка. Обожает импрессионистов и терпеть не может швейцарцев. У нее еще шесть полотен в банке. – Фантастика! – воскликнул я. – Где я нахожусь? – У фрау Гастнер, – улыбнулась Галатея, – для этого есть свои основания. Ее муж был банкиром. А детей не было. И когда он умер, родственники решили прибрать все к рукам. Они объявили фрау Гастнер недееспособной и стали добиваться опеки над ней. – И как же она отвертелась, если не секрет? Галатея насмешливо пожала плечами: – Швейцарцы – скуповаты, а фрау Гастнер отвалила адвокатам столько, что уже просто невозможно было не выиграть дела. И к тому же вызвала свою единственную племянницу. Мы отпивали густой и тягучий кофе. Но вкуса я почти не чувствовал. – Старая истина – скупость всегда самый ненадежный вклад, – откликнулся я. – Пожалуй, месть – понадежней, – бросила на меня быстрый взгляд Галатея. – Фрау Гастнер прожила еще восемь лет и только и делала, что портила кровь родственникам своего покойного мужа. – Ей это удавалось? – Еще бы! Она каждый месяц-полтора летала по всему свету первым классом, останавливалась в самых дорогих отелях и не забывала про казино. И всегда с племянницей… – Догадываюсь, что стало с наследством, – добавил я в чашку немножко сахара. Кофе был ужасный. Эта женщина была создана для другого. Галатея рассмеялась: – Часть все-таки отошла к ним. Но кое-что, а этого бы вполне хватило на десятерых, осталось и племяннице. Чуть отпив кофе, Галатея взялась за телефон. После двух звонков она положила трубку и обратилась ко мне: – Руди, когда бы вы могли начать репетиции, если не очень откладывать? – Только не завтра. Мне надо съездить по делам на день в Базель… – Вы ведь на машине? Это всего двести пятьдесят километров. – Нет, – ответил я, – предпочитаю поездом. У меня нет прав… – Лихач? – зыркнула она на меня озорным взглядом. – Вроде, – отозвался я. – Если вы поедете утренним поездом, к вечеру вернетесь. Я улыбнулся. Мне вдруг, как мальчишке, захотелось смутить ее. Увидеть, как краска заливает ей лицо. Я уставился на ее бюст и стал представлять себе, как в цепенеющую полусферу моих ладоней вкатываются ее налитые жаром и нетерпением груди. По-видимому, телепатия подействовала: Галатея поджала нижнюю губу и произнесла глуховатым, не терпящим возражения голосом: – Буду ждать вашего звонка… – А до этого? – спросил я жалостным тоном. – Вы ведь не оставите мужчину голодным, правда? В ее взгляде мелькнул блик настороженности. – Нет-нет, – поспешил я заверить, – я это к тому, что хочу вытащить вас в ресторан… – Давайте отложим это на следующий раз, – ответила она с некоторой неуверенностью. – Никогда не оставляю на завтра то, что могу сделать сегодня. Это мой принцип… Мальчишеская дерзость привела к неожиданному результату: медовые зрачки заблестели озорством и насмешкой. – У вас что, день рождения? – попыталась она отыграться. – Нет, – притворно пожал я плечами, – просто чувствую себя здесь чужим и нуждаюсь не только в ужине, но и в сочувствии. Она снова посмотрела на меня, но уже более снисходительно и неожиданно согласилась: – О’кей… – Тогда я туда и обратно на такси, и мы с вами отправимся в гастрономическое Эльдорадо. Выскочив на улицу, я просигналил первому же таксисту и помчался к себе в пансион. Сборы заняли всего полчаса: я летел как на крыльях. Наскоро побрившись электробритвой, я протер заново выбритую физиономию душистым кремом. Заказал по телефону такси и, надев легкое пальто, из открытых бортов которого бросался в глаза пышный белый платок, выскочил на улицу. Шофер уже ждал. Галатея появилась через десять минут. Когда она села рядом со мной, ноздри защекотал терпкий, чуть горьковатый запах – так пахнут чуть залежавшиеся цветы. – Вы предпочитаете французскую или швейцарскую кухню? – сразу же спросила Галатея. – Со швейцарской я просто не знаком… – В получасе езды отсюда есть забавное местечко. Там, в основном, – туристы. Но шале – очень уютное… В деревянном, а-ля деревня, домике, где со стен свисали охотничьи трофеи – муляжи птиц и зверей, – чинно ужинали немецкие туристы. Мы сели за столик для двоих у окна. В сумеречном зале светили свечи в крупных тяжелых шандалах. В широком окне мерцала дальняя россыпь огней, теряющихся где-то в горах. Красота. Правда, как всегда в Швейцарии, – все слишком прилизанное. Минут через десять подошел официант в охотничьем костюме. – Фирменное фондю, – попросила Галатея. Официант многозначительно закивал: гости знают, конечно, сами, что заказывать. Вскоре он появился снова. Теперь – с давно вышедшей из употребления спиртовкой в одной руке и подставкой – в другой. Несколько ловких движений, и на столе возник настоящий натюрморт. Большие керамические тарелки, длинные, с двумя зубчиками вилки, бутонообразные бокалы для вина. Что-то загадочное чудилось мне во всей этой полусказочной обстановке. Тусклые лучи света в глазах чучел. Синевато-желтые голограммы огня, переливающегося в спиртовке. Острое шипение расплавившейся магмы сыра в огромной кастрюле. Переговаривающиеся темные фигуры за соседними столиками. Эффект заколдованного царства развеял официант-охотник. В его руках плыло, блестя серебром подноса, овальное блюдо с мелко нарезанными кусочками мяса. Поставив поднос на стол, он жестом фокусника откупорил бутылку итальянского вина. – И надолго вы в Швейцарии? – спросила моя дама, погружая деревянную вилку с кусочком мяса в расплавленный сыр. Я почесал висок: – Пока не получу причитающееся мне наследство. Галатея усмехнулась: – И у вас тоже – наследство? Поверьте, занятие не очень перспективное. – Судя по вашему голосу… Ее улыбка стала еще шире и ироничней: – Швейцарцы с удовольствием берут деньги, даже очень-очень грязные: их ведь можно отмыть. Но отдавать? По своей воле?.. Больше мы о деньгах не говорили. От вина меня несколько разморило. Я плавал в золотистом чаду ее взгляда. Женщина в сорок, как это ни избито, похожа на налившийся поздним соком персик. Ему еще недолго оставаться таким. Уже видны кое-где пятнышки переспелости: нажми, и брызнет сок. Сладкий-сладкий, тягучий-тягучий. Терпкий, но вязкий. – У вас семья? – спросила она. – Была, – кивнул я. – Жена, двое взрослых детей… – А у меня – дочь. Она учится в университете. А я – в разводе. – Я слышал, вы изучаете швейцарское право? – Да, хочу более профессионально помогать нашим соотечественникам. Они здесь так же бесправны, как и несчастны. Галатея достала тонкую дамскую сигарету и, поймав мой взгляд, улыбнулась: – Курю я редко, по настроению… Я положил ладонь на ее руку. Но Галатея осторожно высвободилась и вновь потянулась за сумочкой. На этот раз – в поисках зажигалки. Мы посидели еще минут пятнадцать. Она думала о чем-то своем, и мысли ее были далеко от меня. Где-то там, в легком и вычурном дымке сигареты. Возвращались мы молча. Я ее явно разочаровал. И хотя трагедией это для меня не было, я искренне жалел, что все кончилось так быстро и безрезультатно. Внезапно я даже почувствовал, как снизу вверх, от паха к горлу, пробежала юркая змейка. «Что тебя так в ней подогрело, Руди, – спросил я досадливо сам себя. – Тлеющий жар секса? Мятежная независимость характера? Чувственность, вливающая свежий адреналин в усталые артерии?» Все вместе взятое. Галатея была из тех женщин, к которым инстинктивно тянутся мужчины моего типа. Для них это – своего рода возмездие за свою закомплексованность. Я приглядывался к ней и думал, кого она больше мне напоминает: французскую Марианну на баррикадах или комиссаршу в кожаной куртке из советских фильмов. Терять мне было нечего, и я снова уставился в легкий разрез платья на ее груди. Бронзовые брови недовольно сошлись на переносице, уголки губ чуть дрогнули. Я приготовился: неначавшийся роман окончился вечной ссылкой. Через пару минут она остановит такси возле моего пансиона и, сухо попрощавшись, растает в темноте. Но Галатея велела водителю затормозить перед домом фрау Гастнер. Он смотрел на пустынную улицу как обожравшийся сметаной кот на драную уличную кошку. В его украшенных маркизами окнах было такое сытое превосходство, что я вспылил: – Ладно! Прошу прощения за неудавшийся вечер… – Руди, – посмотрела она на меня изучающе, – мне сорок два года. В таком возрасте встречи делятся на те, что имеют смысл, и одноразовые. Как, скажем, поездка в метро или в автобусе. В таких я не заинтересована. От ее откровенности у меня захватило дух. Заикаясь, я пробормотал что-то невнятное, но Галатея остановила меня: – Сначала подумайте, – поправила она мне пальцами белый платок, надетый вместо галстука. Меня снова, как гравитацией в центрифуге, стало заливать тяжестью похоти. «Если она продолжит, – колотилось у меня в висках, – я наброшусь на нее здесь же, сейчас. В такси…» Закрыв глаза, я усилием воли заставив тело застыть. – Уже подумал, – сказал кто-то вместо меня. Конечно, не Виртуальный Руди, а Руди-реалист. – Если для вас это просто очередная интрижка – лучше не надо. Я готова отдать все, и даже больше, но получить хочу тоже все, и нисколько не меньше… В тот момент я и вправду верил, что ради нее готов согласиться на любое условие. – И решил, – добавил я, чувствуя, как от нетерпения стало трудно дышать. Поворот ключа, и мы неслышно прошли по ковру к лифту. Еще один поворот, и очутились в уже знакомой гостиной. Свет Галатея зажгла только в ванной и на ощупь повела меня дальше. Я ничего не слышал, не в состоянии был ни думать, ни говорить. Наверное, этого от меня и ждали. Меня стали осторожно раздевать. Потом уложили. И очень скоро в щекочущем оцепенении ожидания я ощутил охватившую меня всего тяжесть женского таза. Из легких вырвалась тонна воздуха – недавнее видение вдруг стало реальностью. Переполняя шалеющие ладони своей податливой спелостью, в руки мои двумя долгожданными рыбами вплывали ее груди. Я чуть не взвыл от боли: влажная воронка рта втянула в себя мои губы. И уже погружаясь в вязкий бетон засоса, ощутил влажное и ритмичное дыхание. С всхлипом дышала вагина: прилив-отлив, прилив-отлив… Впервые в жизни не я трахал кого-то, а кто-то – меня. Гулко. Самозабвенно. Изо всех сил. Словно я был женщиной, а та, которая оседлала меня, – мужчиной. Это одновременно и возбуждало и оскорбляло. А может, – она даже не трахала меня, а приносила в жертву. Или жертвой хотел стать я сам… Через какое-то время толчки стали еще сильнее, но отрывистее. И, вопреки моим попыткам сдержаться, взбесившаяся карусель вдруг взметнула меня в ослепительно вспыхнувший верх. И уже оттуда, сверху, ошарашенно глядя вниз, на барахтающуюся землю, я услышал сдавленный крик, в который с головой и ответным стоном нырнул сам… – Руди, – шептала она, гладя меня по плечам и касаясь языком шеи, – только не разочаровывай меня. Ты не пожалеешь!.. |
||
|