"Синдром Фауста" - читать интересную книгу автора (Данн Джоэль)ЧАРЛИРуди менялся на глазах. Он отпустил косичку, сбрил свои тонюсенькие усики. Больше всего он походил на сытого и довольного кота. Думаю, он перетрахал кучу сестричек, раздатчиц еды и уборщиц. Нельзя изводить нормального мужика жесткими нормами и капризами стареющей дамы. Я уверен, Абби начала обо всем догадываться, но ни разу со мной об этом не заговорила. Сколько браков сломалось от такого испытания на прочность. Сколько отгремело скандалов, пролито слез, пережито трагедий. В день, когда Руди выписывали из больницы, мне позвонила Абби. – Ты можешь его взять? – Нет проблем, – сказал я. – Но ты не думаешь, что лучше, если бы ты это сделала сама? В трубке зависло гнетущее молчание. – Он просил, чтобы это был ты… – Хреновина, – обозлился я. – Какого черта вы должны сводить счеты за мой счет? Но в ухе уже звучал отбой… В больнице моим глазам предстала еще та картина. Помолодевший и окрепший Руди в модном прикиде поворачивался перед зеркалом, примеривая на шее большой франтоватый бант. Выросший и уже успевший почернеть хвостик косички вился вслед за каждым его движением. Я вдруг заметил на его руках белые перчатки. – Когда ты успел все это накупить? – поразился я. – Сестрички помогли, – ответил он, нисколько не удивляясь моей реакции. Я обошел его вокруг и иронично присвистнул: – Руди, а ты, я смотрю, в новом амплуа?! – А что, не нравится? – улыбнулся он в ответ. Я с сомнением вздернул и опустил брови: – Не в этом дело. Просто с тобой, с таким, я не знаком… – Так познакомься, – хихикнул он. – Да-а-а… – протянул я. – Уж придется… – Что, правда, не похож? – На кого? На себя, каким я тебя знал?.. Нет!.. – Тогда на кого? – Чем-то, знаешь, на падшего ангела. Небесный трибунал вышвырнул его из рая за прелюбодеяние. Вот он и пижонит на земле, разжалованный в простые смертные. – Ты шутишь! – все еще посмеиваясь, посмотрел он на меня. – Нет? А в чем тогда это выражается? – В твоей загадочной полуулыбке, – стебался я. – В этой вот опасной глубине взгляда… Да любая баба всю себя отдаст с потрохами, лишь бы узнать, что там у тебя за этим. Головокружительный порок? Райское блаженство? – Да ладно! Глаза Руди лучились от удовольствия. – Теперь я понял, почему Абби просила меня взять тебя и не приехала сама… – Это – ее дело, – досадливо фыркнул он. Так обычно фыркала Роза, когда, подшивая платье клиентке, сплевывала с губ пару булавок. Он уже собрал свои вещички, и мы вышли в коридор. Медсестра у стойки стрельнула в нас шаловливым взглядом и пошла за врачом. Минут через пять появилась уже знакомая мне молодая врачиха. Не глядя на Руди, она протянула ему медицинское заключение. – Ты и ее трахнул? – спросил я, отойдя. Руди невольно скривился: – Кисель без сахара. Я покачал головой: – Ну ты даешь! Мы уже были возле двери, когда нас нагнала медсестра. – Профессор Грин, – стрельнула она глазами. – Тут для вас номер телефона. Руди загадочно улыбнулся. – Слушай, чем это все объяснить? – разозлился я. – Сначала – все это пижонство. Теперь – дурацкий флирт. Руди досадливо поморщился: – И вправду не догадываешься? Я отрицательно покачал головой. – Не морочь голову! Не ты ли говорил, что через четыре года я буду шестнадцатилетним юнцом, а через пять стану младенцем!? А что на шестой'? Придется влезать в чью-то вагину? Может, подскажешь, в чью, Чарли?! Меня задело. – Эй! Могло быть и хуже… – Не проснулся бы я, что ли? – презрительно хмыкнул он. – Хотя бы так… Руди окинул меня незнакомым взглядом: – Пусть так. Но раз уж я проснулся, значит, есть в этом какой-то смысл. – И каков он, если не секрет? – Губы сами сложились в ироническую полуулыбку. Мы были уже на лестнице. Руди чуть задержался на ступеньках и положил свою руку мне на плечо: – Называй это судьбой, роком, жребием, как хочешь! Я ведь один на все шесть миллиардов: единственный, кто начинает все заново. Разве это не тот Уникальный случай, который поможет нам, людям, лучше познать самих себя? Уж это мне интеллигентское многословное умничанье! «Ах, я так умен, так глубок! Как вы этого не заметили?» – Как все вы в вашей семье любите театр! – досадливо сморщился я. Я нажал на ключ дистанционного управления, и «Ягуар» щелкнул замками. Человек, в мыслях которого я привык ориентироваться, как в собственных карманах, озадачивал меня все больше и больше. Мы сели внутрь. На набранный мною код мотор ответил голодным металлическим урчанием. Аппетит у «Ягуара» – что надо. Машина рванула с места. – Каждый из нас совершает кучу ошибок, – вздохнул Руди и примирительно развел руками, – но исправить их в подавляющем большинстве случаев нам не дано. А если бы, предположим, могли?! Появилась бы, скажем, такая возможность?! Представляешь себе, сколько несчастий можно было бы предотвратить? Какое количество людей сделать счастливыми?! – Руди, – решительно оборвал я его и чуть повернул в свою сторону смотровое зеркало, – не рисуйся. Со мной у тебя это не пройдет. – Не понял! – скривился он, словно надкусил неспелый лимон. – Тебя волнует не человечество с его тупиковыми возможностями, а ты сам. Ты просто хочешь наверстать то, что упустил за свои шесть десятков лет. – Ну а если и так? – Он невозмутимо пожал плечами. – Это что – преступление? Или ты сам поступил бы иначе? Его голос был ироничен, взгляд – напряжен и колок. – Не знаю, – смешался я. – Все это – самообман. Через столько лет?! Исправить ошибки в прошлом, как в школьном диктанте? Руди шумно вздохнул. В его темных глазах засветились озорные блики. Он даже улыбнулся: – Ты – проктолог, Чарли, и копаешься в моих мозгах, как в жопах у своих пациентов… Скажи, что ты там ищешь? Полипы? Воспаления? Опухоли?.. Интеллигент возвратился в бухарестский двор детства, и он заговорил как подвыпивший водопроводчик. – В тебе пропал стенд-апист,[7] Руди. А тебе этот талант еще может пригодиться. Валяй, оттачивай свое остроумие! От возмущения на висках Руди непроизвольно дернулись желваки. Заколебалась даже нежно лелеемая с недавних пор косичка. Я опустил ручной тормоз: не хватало еще только с ним поругаться… – Ты начал первый. Хочешь, чтобы я ответил? Я его не на шутку разозлил. – Нет, – оторвал я руку от руля и примирительно ею помахал, – просто если не знаешь диагноз, нельзя назначить курс лечения. Может, тебя и нет, но меня это волнует. Руди немножко остыл и успокоился. По-видимому, счел, что тоже переборщил. – Чарли, – проглотил он слюну, – уж кому-кому, но тебе ведь не надо рассказывать, откуда я вернулся. Оттуда обычно не возвращаются… Я покачал головой: – Ты что, считаешь, что тебе это дает какие-то привилегии? Он встрепенулся и снова пошел в атаку: – Я все свои долги отдал, Чарли, и никому и ничего не должен. Понял? Возвратил. Отработал! Мне нечего было ему больше сказать. Он вдруг дружелюбно хлопнул меня по плечу: – Не хватало только нам с тобой полаяться… Руди был прав. Я тоже постучал его по плечу. Это был символ наступившего мира. Теперь мы, как индейцы у Лонгфелло в его легенде о Гайавате, должны были закурить трубку мира. – Знаешь, – начал он несколько виновато, – я вдруг впервые в жизни перестал бояться. Исчез страх. Испарился. Нет его – сам удивляюсь! Тот твой закомплексованный друг – Руди – остался там, на мостовой в день аварии. Давай знакомиться заново… – Он посмотрел мне в глаза и отчетливо произнес: – Одно лишь могу сказать: ты – как был, так и останешься навсегда мне братом. Больше чем братом… – Пролетарий духовного фронта скинул оковы… – хмыкнул я, но в моей невольной ухмылке было больше растерянности, чем насмешки. – Придется у него подучиться… – Не сравнивай себя со мной! До твоей степени свободы я еще не дорос. И дорасту ли – не знаю. Ты для меня был и будешь недостижимым эталоном. – Уж не потому ли, что я так вторично и не женился? – Нет, – подумав, вздохнул он. – Потому что ты всегда и везде сохранял свою независимость. Я ехал и думал: как все-таки прихотлив и изобретателен Случай. Достаточно оказалось случайной аварии, и содрогнулся незыблемый форт семейного долга и здравого смысла. Стал разваливаться. Рушился на глазах. Я, конечно, знал об интрижках Руди, но считал их вынужденными. Винил во всем Абби. Все его флирты носили какой-то торопливый, хуже того – стыдливый характер. А это губит все удовольствие. У честного человека ворованное добро не может не вызывать угрызений совести. Руди не хотел разочаровывать Абби, а тем более, не дай бог, заставить ее страдать. В человеческих отношениях непостижимо срабатывает закон прямой пропорциональной зависимости. Чем больше ты даешь, тем больше тебе же и остается. Но это лишь при одном изначальном условии: знаки этого равенства должны оставаться теми же в обеих его частях. Если нет – бескорыстный дар одной из сторон может подогреть аппетит у другой. И равенство превратится в неравенство. – Руди, – сказал я, – кстати… Давно хотел тебе об этом рассказать, но как-то не пришлось – рядом всегда были другие люди… В его взгляде было такое доверие, что я едва не поперхнулся. – Значит, скажешь сейчас… – Да, – подтвердил я. – Скажу… За неделю до ее смерти я был у Розы. Она просила меня тебе кое-что передать, но перед этим заставила поклясться, что никто об этом не будет знать, кроме тебя… – Бедная мама! Если бы не Абби, я бы ее туда никогда не засунул… Ну и скотина же я… Как странно: сквозь новую его ипостась все еще проглядывались черты прежней. Где же кончается одна и начинается другая? Как и насколько меняется человек под влиянием обстоятельств? Руди смотрел на меня выжидающе. Я не хотел, чтобы он еще больше расчувствовался: – Позднее раскаяние трогательно, Руди, но ничего не меняет. Надеюсь, оно сделает тебя терпеливее к собственным детям. – Я ее предал! – Голос его сел, как аккумулятор в машине, где вчера вечером забыли выключить свет. Мне стало его жаль. – Роза рассказала, что твой венценосный папашка записал на ее имя в тридцатых годах виллу в Швейцарии. Так, на всякий случай… Руди жалко улыбнулся: – Это уже маразм, Чарли. – Да нет, – остановил я его, – не скажи… Документы, которые она для тебя передала, – подлинные… |
||
|