"Зимнее пламя" - читать интересную книгу автора (Беверли Джо)Глава 21Чувствуя, что совсем запуталась, Дженива направилась в детскую и уже по пути осознала, что ее приезд сюда может оказаться полезным. Попав в положение, в котором могла и пострадать, она отчетливо понимала — чем больше ей удастся узнать, тем лучше. Эшарт упорно настаивал на том, что он не является отцом Чарли, в то время как Родгар сказал, что его кузен содержит несколько незаконнорожденных. Шина могла знать что-то, что прояснило бы дело, но как ее разговорить? Если Эшарт прав, то это все меняет. В гостиной никого не оказалось, но, услышав голоса, она нашла столовую при детской. Маленький Френсис Маллорен с помощью няни ел кашу, а у двух мисс Инчклифф на завтрак были шоколад и хлеб с маслом. Поздоровавшись, Дженива осведомилась о Шине. Ее направили в комнату напротив, так она попала в детскую для младенцев. Комната оказалась небольшой, с выбеленными стенами и полом из деревянных половиц, хорошо сохранявших тепло. В ней стояли две кроватки с высокими решетчатыми стенками и две красивые колыбельки — с пологом из кремового шелка и из голубого. Чарли в длинной фланелевой рубашечке сидел на коленях у Шины и болтал ножками, покряхтывая от удовольствия. Сама Шина сияла от гордости и выглядела совсем по-другому: на ней было надето хорошее платье в розовую полоску с узким кружевом на шее и рукавах, а ее ситцевый чепчик и косынка блистали белизной. Шина подняла голову, затем взяла в руки ребенка, явно собираясь встать, но Дженива махнула рукой: — Не надо, сиди. — Доброе утро, мисс Смит, — старательно произнесла девушка. О, она делает успехи! Дженива подошла ближе. — У Чарли здоровый вид. Непонимающий и немного встревоженный взгляд Шины показывал, что она еще не созрела для разговора. Дженива улыбнулась и покачала головой. Все же стоит попытаться, подумала она и указала на ребенка: — Отец? Папа? Патер? — Разве не все ирландские католики знают латынь? Шина лишь беспомощно смотрела на нее, и вид у нее был обеспокоенный. Дженива снова улыбнулась, стараясь скрыть разочарование, впрочем, она понимала, что едва ли девушка знает, кто отец Чарли, зачатого, очевидно, в Англии. К тому же без свидетельства матери невозможно доказать, кто отец ребенка. Не так ли рассуждал Эшарт? В любом случае Дженива такое рассуждение не одобряла. Она принялась пристально разглядывать Чарли, пытаясь найти сходство, но ребенок есть ребенок… Ей показалось, что он с интересом смотрит на нее, и она с улыбкой наклонилась к нему. 137 — Доброе утро, Чарли. Надеюсь, ты сыт и счастлив? Малыш растянул губы и загугукал, словно собираясь ответить, чистый и довольный, он был просто восхитителен. Встав, Шина протянула ей ребенка, и Дженива, поколебавшись, взяла его, продолжая вглядываться в очаровательное личико. Чарли оказался тяжелее, чем она ожидала, — крепкое жизнерадостное создание. Она походила с ним по комнате, а затем повернулась к окну. С высоты они оглядели лес, отдаленные деревни и речку, сверкавшую в солнечных лучах. — Мир, который тебе еще предстоит узнать, малыш. Оказавшись перед окном, Чарли замахал ручками, как будто хотел дотронуться до стекла или, может быть, до огромного мира, находившегося за ним, и тут Дженива вспомнила разговор о приказаниях, поцелуях и гинеях. Глупость, с одной стороны, и опасность — с другой. Одновременно вопрос жизни и смерти для этого ребенка. Сколько же потребуется гиней? Сколько поцелуев? Больше сотни. Возможно, тысяча. Тысяча поцелуев? А дней? Странно, но нечестивая часть ее души испытывала головокружительный восторг. Чарли снова издал какой-то звук и, к радости Дженивы, отвлек ее от этих мыслей. — Что ты будешь делать, дорогой, когда получишь свои гинеи? Не захочешь ли снова возвратиться в Ирландию? Нет, так нельзя. Она просто не могла дать такой девушке, как Шина, денег и на прощание помахать рукой — сначала следует обеспечить хоть какой-то надзор опекунов, попечителей… Это представляло массу трудностей, пугавших даже ее. — Ты настоящая большая проблема, — прошептала она, прижимаясь губами к стеганому чепчику младенца. — Но я не жалею, что взяла на себя заботу о тебе. Дженива передала Чарли Шине. — Сколько тебе лет? — спросила она и, указав на ребенка, загнула один палец, а затем указала на себя и дважды загнула пальцы на обеих руках, после чего подняла два пальца. — Двадцать два. — Тут она вспомнила, что сегодня ей исполнилось двадцать три, но это внесло бы путаницу. — Ты? Сколько тебе лет? Шина на минуту задумалась, затем три раза растопырила пальцы пухлой руки и подняла один палец. Шестнадцать. Дженива так и предполагала. Что же ей делать? В детскую вошла миссис Харбинджер. — Мисс Смит, — сказала она, слегка присев. Дженива ответила даме таким же образом, надеясь, что это ставит их в равное положение. — Благодарю вас за прекрасную заботу о Шине и ребенке. — Это моя работа, мисс Смит. — Какие красивые колыбели. — Дженива старалась поддержать разговор. — Красивые. Голубой уже больше ста лет, а кремовую сделали ей под пару, когда у покойной маркизы родились близнецы — младшие брат и сестра маркиза лорд Синрик и леди Элфлед. Хотя все ее называли Эльф, она была озорница не хуже его. Потом колыбель пригодилась для ее ребенка. — Видимо, в те времена в детской кипела жизнь. — Так и было. Настоящее счастье после того, что произошло раньше. При страшном воспоминании Дженива едва сдержала дрожь. Возможно, это была та самая комната, в которой произошло убийство. Словно пробудившись, миссис Харбинджер поспешно подошла к Шине и потрепала ее по плечу. — Он очень хорошо выглядит, дорогая. Дженива окинула взглядом скромно обставленную комнату, но если призраки и не покинули это место, они ничего не сказали Джениве. Однако два дня назад Эшарт предупредил ее, что раздоры между его семьей и Маллоренами начались после убийства ребенка, совершенного здесь. Дженива вряд ли могла без посторонней помощи разобраться в отношениях двух маркизов, но не скрывалась ли разгадка в прошлом? Пока же она решила притвориться, что находится в полном неведении. — А что произошло раньше? Миссис Харбинджер взглянула на нее так, как будто ей совсем не хотелось говорить об этом, но, как догадалась Дженива, в душе она была настоящей сплетницей. — У нас здесь много лет назад произошла трагедия, мисс Смит, — понизив голос, с важностью сказала она. — Рассказав об этом, я не выдам никакой тайны, поскольку это всем известно. — Только не мне, миссис Харбинджер. Большую часть жизни я провела за границей. — Ну а я была всего лишь младшей горничной тринадцати лет, и меня наняли только потому, что ее сиятельство ожидала второго ребенка. Все шло хорошо, и все радовались, хотя на этот раз родилась девочка. Я видела сама, как маркиз входил в эту комнату и улыбался маленькой Эдит с такой нежностью и любовью! И маленький лорд Графтон обожал ее… Ага, это о маркизе Родгаре. — Так что же случилось? — поторопила рассказчицу Дженива. Лицо женщины вытянулось. — Ее сиятельство, видите ли, не захотела кормить ребенка — она некоторое время кормила лорда Графтона, но не леди Эдит и даже не захотела брать малютку на руки. У нас была хорошая кормилица, но робкая — ей велели уйти, и она ушла. — Это леди Родгар велела ей уйти? — Она умом помешалась, вот и все, что можно сказать. Дженива попробовала задать прямой вопрос: — Что же случилось потом? Миссис Харбинджер прижала руку ко рту. — Она убила невинную малютку, чтобы та не плакала. Дженива вздрогнула. — Чтобы не плакала? Миссис Харбинджер кивнула: — Так она сказала. Да, именно так. — И вы это сами видели? — О нет, конечно, нет! Неужели же я так бы и стояла рядом, глядя на все это? — Простите. Просто об этом так страшно думать. — Вот именно. Иногда по ночам меня мучает мысль, что, если бы я нашла какой-нибудь предлог вернуться, я могла бы спасти милую малютку. Миссис Ли, которая в то время была главной в детской, ужасно винила себя и уволилась вскоре после этого. Я слышала, что потом она спилась. Но что она могла сделать, когда ее сиятельство пожелала остаться с детьми одна? Теперь Дженива уже жалела, что вызвала эти горькие воспоминания. — Я уверена, никто не ожидал такого конца. — У нее оставался еще один важный вопрос. — Но не была ли маркиза… душевно неуравновешенной? — Необузданной, да. — Миссис Харбинджер явно начинал смущать этот разговор. — Но не безумной. Просто она была молода и вела себя как очень молодая девушка. Она обожала заниматься маленьким лордом Графтоном, наряжала его, играла с ним в прятки. Таким матерям, мисс Смит, нужны в детской хорошие слуги, если они хотят, чтобы их дети содержались в порядке. Но кто мог ожидать, что невинный младенец станет жертвой не беспечности, а… — Она замолчала, не в силах произнести слово «убийство». — Теперь у нас новая маркиза, и со временем детские не будут пустовать, а призраки исчезнут. Дженива улыбнулась, соглашаясь с ней, но ее не покидала одна мысль. — Вы сказали, что маркиза захотела остаться с детьми. А ее сын был с ней, когда она убивала свою дочь? Миссис Харбинджер поджала губы, как бы сдерживая слова, но они все равно вырвались у нее: — Он побежал звать на помощь, бедная крошка, но мы не смогли понять его, поэтому бросились к нему, а не к ней… — Она покачала головой. — До сих пор, мисс Смит, маркиз не может равнодушно слышать плач маленького ребенка. И я рассказываю вам об этом только потому, что Чарли должен оставаться вдалеке от него — ведь ребенку никто не может запретить плакать. «Никто, — подумала Дженива, — кроме руки, запретившей даже дышать». Какая ужасная наследственность. Что будет, когда у лорда Родгара появятся собственные дети? Невозможно внушить Шине, что она должна избегать его, но это не так важно. У нее с Чарли больше не будет причины еще раз встречаться с этой семьей. Дженива покинула комнату, подавленная этой страшной трагедией, так как не видела способа вырвать щупальца прошлого, тянущиеся в настоящее и отравляющие его. Дженива вздохнула и покачала головой. Она постарается узнать больше, но ее насущной заботой оставались тетушки Трейс и Шина с ребенком. Сейчас, слава Богу, о них хорошо заботятся, так что ей пора вернуться в канун Рождества. |
||
|