"Сладкая мука любви" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)Глава 9Вот уже третий год торжественный вечер с танцами в честь Дня независимости проходил в вестибюле ресторана «Гранд-отель». На этот раз устроители превзошли самих себя, украшая узкий непритязательный холл гостиницы, который в обычные дни мог похвастаться только самой необходимой обстановкой и потертыми коврами. Теперь это был настоящий бальный зал – хорошо освещенный, утопающий в цветах, пестрящий патриотическими лозунгами. Повсюду: под потолком, на перилах лестницы, на оконных рамах – были укреплены десятки разноцветных воздушных шаров, колеблющихся от малейшего сквозняка и придающих помещению воздушную легкость. Большую часть мебели вынесли, старые ковры скатали, полы на совесть натерли, и не хватало здесь только танцующих пар. Впрочем, было ясно, что за ними дело не станет, так как толпы возбужденных горожан и гостей со всей округи уже заполнили нижний этаж «Гранд-отеля». Все собрались здесь в этот вечер. Седые усы Дока Карсона были, против обыкновения, тщательно расчесаны. Сью Эллен и Уэсли Гилл фланировали под руку друг с другом. Пэтси и Эд Фезер то и дело унимали расшалившегося Билли. Ковбои с окрестных ранчо по такому случаю втиснулись в воскресные костюмы, куда менее привычные для них, чем повседневная джинсовая одежда. Волосы, зализанные с помощью различных средств, отливали блеском не хуже, чем начищенные ботинки. Мало-помалу собрался оркестр. Помощник шерифа Клем Трэй уже наигрывал на губной гармонике рядом с Уилбером Кентом, отцом Мэри Лу, настраивающим банджо. Харви Уэллс, безобидный и медлительный (тот самый, которого когда-то изводил насмешками мистер Хьюит, школьный учитель), теперь работал в магазине Кентов, и никто не мог с ним сравниться в игре на флейте. Как только торжественная часть и концерт закончились, музыканты обсудили репертуар, и несколько пробных аккордов дали собравшимся понять, что они вложат в игру всю душу. Эмма приостановилась на пороге, держа под руки отца и Дерека. Оба ее кавалера были весьма импозантны в темных костюмах, белых рубашках и черных галстуках-шнурках. А что касается самой Эммы, то она была чудо как хороша: бирюзовый шелк платья оттенял цвет ее глаз и гармонировал с атласом ее волос, гладко зачесанных назад и ниспадавших на одно плечо каскадом тщательно завитых локонов. Колье из гагатов и бирюзы и длинные серьги-подвески в тон ему подчеркивали белизну кожи и низкий вырез платья. Узкий корсаж не скрывал пышных округлостей груди, а подол был достаточно широк, чтобы не мешать танцевальным па. Даже полный профан догадался бы, что платье сшито по последней моде. Девушка чувствовала, что все ей к лицу, что она прекрасно выглядит, и только что не притопывала туфелькой от нетерпения в ожидании танца. Харви Уэллс улыбнулся ей со своей импровизированной эстрады, и она дружески махнула ему в ответ. От усердия на его круглом, гладко выбритом лице выступила испарина. Толпа приветствовала новый мотив рукоплесканиями. – Надеюсь, первый танец мой, мисс Маллой? – официальным тоном осведомился Дерек громко, но глаза его ласково светились. – Без сомнения, мистер Карлтон. Эмма со смехом положила руку на его плечо, другую вложила в раскрытую ладонь… и увидела Такера Гарретсона с Мэри Лу Кент. Судя по всему, он был весьма доволен собой. Смех замер на губах Эммы, свет померк в ее глазах, веселье потеряло всякий смысл. Праздничное настроение, благодаря которому все виделось в розовом свете, растаяло. Эмма вдруг поняла, что в зале тесно и накурено, что от танцующих пахнет виски и дешевой помадой для волос. Шумный говор толпы заглушал музыку, да и сам мотив, веселый и легкий, показался вдруг безвкусным, пошлым. – Что с тобой, дорогая? – встревожился Дерек, когда она сбилась с шага. – Ты хмуришься. В чем дело? – Все в порядке, – возразила девушка, улыбаясь одними губами. – Почему ты решил, что что-то не так? – Потому что у тебя рассерженный вид. Кто-нибудь наступил на ногу? Или я мало хвалил твой наряд? Он несказанно прекрасен, никто никогда не носил ничего подобного! Дерек поддразнивал девушку в надежде развеселить – он не поверил ее улыбке. Эмма попыталась улыбнуться еще раз. – Ты обрушил на меня целый ливень комплиментов. Совсем вогнал в краску, – в свою очередь, поддразнила она. – Ты зарделась так мило, что я потерял дар речи. – Дерек!.. – начала Эмма. И забыла, что хотела сказать. Совсем рядом с ними проплыли в вальсе Такер и Мэри Лу. «Боже мой, да они почти трутся друг о друга! В Филадельфии за подобное поведение их попросили бы покинуть дансинг! Что за бесстыдство!» – Эмма! – Да, Дерек? – Ты уже один раз сказала «Дерек», и на этом все кончилось. – Ах да!.. Дерек… Пристыженная, Эмма подняла взгляд на склоненное к ней лицо, немного растерянное, удивленное. Сурово она напомнила себе, что Дерек – само совершенство; он неизменно галантен и терпелив ко всем переменам ее настроения, и уже за одно это можно быть с ним полюбезнее. А также и за то, что он не настаивал на немедленном ответе, чего она больше всего опасалась. Он давал ей время подумать. – Дерек, тебе совсем не обязательно осыпать меня комплиментами. Я ведь не тщеславна. И потом на тебя просто невозможно сердиться. – Если ты не рассержена, значит, рассеянна. Музыка внезапно смолкла, и Эмма по инерции сделала еще один поворот, выскользнув из рук остановившегося Дерека и едва не потеряв равновесие. Это и впрямь рассеянность, подумала она, опираясь на руку подоспевшего Дерека. – Я думаю о печенье! – брякнула она, чтобы хоть как-то объяснить свою отстраненность. – О печенье? – опешил Дерек. – Ну да! Я испекла имбирное печенье для праздника. По-моему, оно удалось! Надеюсь, миссис Барнз найдет для него достойное место на столе, иначе никто его не попробует. Оно должно быть восхитительно на вкус. – Эмма, дорогая, все, что ты делаешь, восхитительно! Девушка прикусила язык, сдерживая готовую сорваться колкость. Он что же, задался целью весь вечер говорить только пошлые комплименты? Если это не кончится, она просто закричит! В Филадельфии Дерек вел себя иначе, не с такой утомительной галантностью, и комплименты его были не в пример оригинальнее. Ей пришло в голову, что он пытается лестью подтолкнуть ее к положительному ответу. Увы, эффект был обратный, и чем дальше, тем больше. Желание оказаться подальше от не в меру заботливого кавалера стало нестерпимым. Девушка выдавила из себя еще одну принужденную улыбку. – Извини, Дерек, я ненадолго. Только узнаю про печенье, и вернусь. Не дожидаясь ответа, она бросилась прочь. Пересечь зал оказалось не так-то просто, поскольку толпа состояла из одних знакомых, и каждый останавливал Эмму, чтобы перекинуться с ней парой слов. К тому же она постоянно оглядывалась, не идет ли Дерек следом, и из-за этого столкнулась с кем-то у стола с прохладительными напитками. Тот, на кого она налетела, как раз подносил к губам стакан с пуншем. От толчка пунш выплеснулся и залил весь перед его клетчатой рубашки. – Ради Бога, про… Эмма прикусила губу, встретившись с суровым взглядом Джеда Гарретсона. Извиняться перед этим человеком? Ни за что! Скорее она рассыплется в извинениях перед стадом обезумевших быков! – Ну, погляди, что ты наделала, – проворчал Джед. От презрения его морщинистое лицо сморщилось еще больше. Ледяной взгляд буравил девушку. – Даже и не думает извиняться! Само собой! Маллои никогда не утруждали себя элементарной вежливостью. – Я не нарочно, – отчеканила Эмма. – Прошу прощения. – Лучше подай-ка мне какую-нибудь салфетку, девушка. Это хоть отчасти извинит твою неуклюжесть. Эмма подумала, что шейный платок мог бы послужить этой цели куда лучше хлипкой бумажной салфетки, но промолчала. Она была не так плохо воспитана, как полагал этот мужлан, а потому молча взяла из вазочки салфетку и протянула ее. – Вот. – Только не жди, что я расшаркаюсь перед тобой. – Никогда не ждала этого от Гарретсонов, – процедила Эмма и добавила ледяным тоном: – Сэр. Удаляясь от стола, она еще раз оглянулась на тот угол, где оставила Дерека, и – надо же такому случиться! – снова с кем-то столкнулась. Рука ее была перехвачена повыше локтя, стоило только сделать шаг в сторону. – Не так быстро, Маллой. Эмма подняла глаза. Сердце ее бешено заколотилось. Господи, как же он был красив! И, Бог знает почему, среди окружающей праздничной мишуры особенно грозен. Он тоже приоделся для торжества и побрился – запах одеколона был свежим, хвойным. Он держал ее руку крепко, но мягко, и ощущение огрубевшей ладони на нежной коже волновало сильнее самого ласкового прикосновения. В синих глазах был опасный блеск, и что-то в душе девушки немедленно откликнулось, ответило на вызов. Ну что за невезение, подумала Эмма. Такер был прямо перед ней, его отец – в двух шагах позади. Попала прямо в осиное гнездо! «Что ж, посмотрим, кто кого! И не надейтесь меня запугать». – Я спешу. Отпусти, пожалуйста. – Спешишь к женишку – хлопать перед ним своими красивыми глазами? «Красивыми глазами? Он что же, считает, что у меня красивые глаза?» Пораженная, Эмма молча уставилась на Такера. – Передо мной можешь не хлопать – не поможет. – Отпусти! Она сделала попытку вырваться, но добилась лишь того, что и другая рука оказалась плененной. Хватка усилилась. – Мне больно! Такер как будто опомнился и сразу ее отпустил. У него даже хватило воспитания выказать смущение: – Я не нарочно. – С чего это ты вздумал перед ней извиняться, парень? Она не заслуживает мягкого обращения хотя бы потому, что одна из Маллоев. Сколько раз надо повторять одно и то же? Извиняться перед Маллоями – все равно что извиняться перед кучей свиного навоза! – Отец! – резко произнес Такер. – Довольно! – И кроме того, – продолжал Джед, не обратив на сына никакого внимания, – пять минут назад по милости этой девчонки я пролил на себя пунш. Что ты думаешь, она извинилась передо мной? И не подумала! Сразу видно, что папаша не утруждал себя воспитанием дочки. Маллой, одно слово! – Как вам не стыдно! – не выдержала Эмма. – Не смейте так говорить про папу! Он настоящий джентльмен, а вы недостойны чистить ему ботинки! – Успокойся, дорогая, я сам разберусь, – послышалось за спиной, и девушку мягко, но решительно оттеснили в сторону. Уин Маллой занял ее место, воинственно расставив ноги и сверля оскорбителей взглядом. – Ну, и кто из вас, жалкие вы трусы, затеял свару с моей дочерью? – Сбавь обороты, Маллой, а то как бы не пожалеть! – пригрозил Такер. – Вот это новости! – вскричал Джед. – Не думал я, что меня когда-нибудь назовет жалким трусом человек, способный выстрелить в спину! Он сделал выпад, но Уин Маллой увернулся и, в свою очередь, замахнулся кулаком. Такер без труда отразил удар. Меньше всего Эмма желала стать причиной драки, поэтому бросилась вперед и вцепилась Такеру в правую руку. – Прекратите! Молодой Гарретсон мог стряхнуть ее одним движением, но почему-то не сделал этого. Возможно, вмешательство девушки заставило бы мужчин опомниться, но в это самое время на место действия явился Дерек Карлтон. Странное оживление у стола с прохладительными напитками, а главное, бирюзовое платье Эммы в самом центре суматохи, заставили его устремиться в ту сторону. Все, что касается Маллоев, касается и его, рассудил Дерек и без дальнейших раздумий принял боксерскую стойку. Ничто не могло бы удивить Такера сильнее, чем удар, нанесенный столичным хлыщом прямо ему в челюсть. – Дерек, ради Бога! – воскликнула Эмма. Сразу вслед за этим толпа зевак расступилась, пропуская шерифа Гилла и Росса Маккуэйда. Не сговариваясь, оба встали плечо к плечу между Гарретсонами и Маллоями, словно живая стена. Однако не их своевременное появление спасло Дерека Карлтона от выволочки, а Тэра Маккуэйд, повисшая на другой руке Такера. Он выглядел бы довольно забавно, если бы не разъяренное выражение лица, недвусмысленно говорившее, чем бы все кончилось, будь хотя бы одна из его рук свободна. – Повеселились – и хватит! – рявкнул шериф Гилл. – Здесь вам не задворки салуна, где никому не зазорно расквасить друг другу носы! Люди собрались повеселиться, так что нечего портить им вечер, тем более что бывает он раз в году! Такеру наконец надоело изображать из себя пленника, и он легким движением стряхнул с себя обеих девушек, не причинив им при этом вреда. Зато взгляд, обращенный на Дерека Карлтона, был настолько тяжел, что тот невольно сделал шаг назад. – А как насчет нашего с отцом вечера? За то, что нам его испортили, я бы хоть разок врезал этому хлыщу. – Такер, ради Бога! – воззвала на этот раз Тэра. Он повернулся и взглянул в ее расстроенное лицо. – Пожалуйста! – тихо попросила она и слабо улыбнулась. – Вечер еще можно исправить. Может быть, потанцуем? Такер огляделся. Его отец и Уин Маллой, стараясь перекричать друг друга, доказывали что-то шерифу Гиллу. Эмма стояла чуть в стороне и казалась воплощением красоты и женственности, выделяясь среди других, словно жемчужина среди стекляруса. Кавалер нашептывал ей, должно быть, что-то утешительное, собственническим жестом обнимая за плечи, и – Господи Боже! – до чего же хорошо они смотрелись вместе! В безукоризненно сшитом костюме, подчеркнуто галантный, столичный денди был самым подходящим кавалером для Эммы Маллой. Такер отвернулся с отвращением. – Что ж, Тэра, я с удовольствием потанцую с тобой, – сказал он, надеясь, что это прозвучало любезно. Эмма видела, как ее кровный враг выводит ее лучшую подругу в круг танцующих. Удивительно, но вид Тэры в объятиях Такера порадовал ее ничуть не больше, чем Мэри Лу. Однажды проснувшись, ревность не желала униматься. Тем временем общее замешательство прошло, и гости вернулись к прерванным занятиям: кто-то потянулся за пуншем, кто-то накладывал еду на тарелку, кто-то вступил в беседу. Громкая музыка снова заполнила импровизированный бальный зал. – Все в порядке, дорогая? Это вернулся Уин Маллой. В углу зала шериф и Росс тщетно старались успокоить распалившегося Джеда Гарретсона. – Конечно, все в порядке, папа, – заверила Эмма. – Жаль, что так получилось, но я просто не выдержала. Не терплю, когда задевают тебя… нас. – Я тоже этого не потерплю, сэр, заверяю вас! – вмешался Дерек, бросая презрительный взгляд в сторону Джеда Гарретсона. – Какие-то ничтожества, а смеют подавать голос! Дикари! – Не замечая этого, он потер покрасневшие костяшки пальцев. – Жаль только, что все слишком быстро кончилось и мне не представилось возможности научить одного из них хорошим манерам. Эмма содрогнулась. Она-то хорошо знала, чем бы кончился для Дерека урок хороших манер, не вмешайся вовремя шериф Гилл. Как боксер, он был неплох, потому что учился у самого мистера Ксандера, лучшего тренера Филадельфии. Но боксерский матч не шел ни в какое сравнение с настоящей жестокой дракой. Если бы Такеру пришло в голову как следует взяться за Дерека, тому бы не поздоровилось – мягко выражаясь. Слейд был покрепче Дерека, а что с ним сделал Такер… Шериф Гилл… Нет, это не он спас Дерека! В ярости Такер скорее всего не обратил бы на его вмешательство никакого внимания. Его остановили мольбы Тэры Маккуэйд. Бог знает почему, это ужасно не нравилось Эмме. – Ай-яй-яй! – воскликнула Сью Эллен, приближаясь вместе с Коринной и грозя Уину пальцем. – Дай мне слово, что на сегодня с петушиными боями покончено. Понять тебя я могу, но не извинить. Из вас двоих кто-то должен проявить благоразумие. В конце концов, здесь праздник. – Много чести для Гарретсонов, испортить из-за них танцы, – проворчала экономка. – Этот сынок Джеда, красавчик Такер, вконец обнаглел! Думает, если за ним бегают все окрестные девчонки, так все ему и позволено? – Да ну тебя, Коринна! – отмахнулась Сью Эллен. – Не мели чепухи. Ты не хуже моего знаешь, что Такер – очень приличный молодой человек. Правда, чуточку слишком темпераментный, особенно когда дело касается жен… кхм! Ну, не важно! – запнулась она, поймав взгляд суженных глаз Уина и Эммы. Коринна зацокала языком, укоризненно качая головой. – Короче, дай слово, Уин, что сегодня будешь вести себя паинькой. – Я и вел и веду! – мрачно возразил тот. – Джед первый начал. Впрочем, обещаю сегодня держаться от него подальше… по возможности. – Вот и хорошо! – обрадовалась Сью Эллен и повернулась к Эмме: – Выглядишь умопомрачительно, дорогая! Печенье и пирог, что ты принесла, всем очень нравятся. По-моему, Пит Шугар один съел половину. Ага, вот и он! Наверняка собирается пригласить на танец. Подмигнув Дереку, она удалилась в другой конец зала, без сомнения, намереваясь вырвать согласие «быть паинькой» теперь уже у Джеда Гарретсона. И в самом деле от стола приближался веснушчатый ковбой самого простецкого вида с выражением наивного обожания на лице. – Эмма, могу я… – начал Дерек, недовольный этой неуместной, по его мнению, помехой. – Привет, Эмма! – застенчиво, но громогласно провозгласил Пит, отвешивая на редкость неуклюжий поклон (пунш прибавил ему уверенности и развязал язык). – Что ты ответишь бедняге ковбою, если тот попросит минутку радости, чтобы вспоминать о ней в долгие одинокие ночи? Это было так нелепо и мило, что Эмма засмеялась. Пит слушал ее мелодичный смех с детским удовольствием. – Я скажу: эта минутка твоя, красавчик! – кокетливо ответила девушка, к большому неудовольствию Дерека. Оглянувшись, чтобы взглядом извиниться перед своим кавалером, Эмма увидела его раздосадованное лицо и почти пожалела, что пошла танцевать с Питом. Но она тут же вспомнила, что собиралась нанести ему удар потяжелее, а именно – наотрез отказать. Возможно, если она будет танцевать со всеми, кроме него, Дерек начнет догадываться и все пройдет легче. Она боялась минуты объяснения, но чем дальше, тем отчетливее сознавала, что не сможет провести рядом с этим человеком всю свою жизнь – каждый из дней ее, каждую из ночей. После множества мелких, от случая к случаю, нелестных замечаний насчет Монтаны она уже не питала иллюзий. Дерек и думать бы не стал о жизни в Монтане. Он все давно решил… А она ни за что не уедет отсюда… Вот если бы еще и Гарретсоны не болтались все время поблизости. Упрямые, невоспитанные, несносные люди! Должно быть, во всем свете только одна такая семья и есть! Однако бедняжка Тэра время от времени посещала их дом и нисколько не возражала против компании Такера. Вот и теперь она весьма охотно танцует с ним. Более того, пока Пит неумело, но энергично кружил ее в вальсе, Эмма заметила удовольствие, почти радость на лице «бедняжки». «Не может быть! Она просто по натуре добра. Только ради Бо она выносит общество этого типа! Общая утрата роднит их, вот и все». Обязательно нужно предостеречь Тэру против пресловутого обаяния молодого Гарретсона. И против его темперамента заодно. Он – как змея, способная зачаровать беспомощную птичку. Если Тэра не поостережется… «То попадет в ту же ловушку, что и я», – со странной смесью гнева и отчаяния подумала девушка. Это же надо – годами вспоминать поцелуй такого невозможного типа! Она пылко пожелала, чтобы Такеру ненароком не пришло в голову поцеловать Тэру. – Что с тобой, Эмма? – М-м? Нет, ничего! – поспешно заверила девушка. – Но у тебя такой вид, будто ты вспоминаешь то злосчастное ограбление… Нет, будто во рту у тебя лимон! – Что ты, Пит, совсем нет! Я беззаботна, как бабочка весной! Усилием воли Эмма заставила себя широко улыбнуться. Раз приклеив к лицу улыбку, она дала себе слово с ней не расставаться и придерживалась этого довольно долго, танцуя по очереди с Биллом Рейберном, Доком Карсоном, Редом Петерсоном и другими, пока не оказалась в паре с Куртом Слейдом. Поначалу танец шел своим чередом, и Эмма отвлеклась, механически поддерживая ничего не значащую беседу. Опомнилась она лишь тогда, когда Слейд вдруг увлек ее в коридорчик, ведущий из вестибюля гостиницы на кухню. В коридорчике не было ни души. Внезапно остановившись, партнер Эммы прижал ее к стене. Вне себя от изумления, она уставилась на него. По неприятно самодовольному выражению его лица она поняла, что сделал он это намеренно. – В чем дело? Вы хотите сказать мне что-то наедине? – Да ничего особенного, мэм. Слейд старался держаться и говорить любезно, но ничего любезного не было в его взгляде. Сказать по правде, этот взгляд был попросту оскорбителен, когда шарил по округлостям ее грудей над корсажем. Да он представлял ее обнаженной, поняла она вдруг. – В таком случае что же мы делаем здесь? – холодно осведомилась она и ловко проскользнула под одной из рук Слейда, упертых ладонями в стену. Однако он схватил ее за руку и остановил: – Мы здесь потому, что я хочу предостеречь вас, мэм. – Вот как? – Именно. Держитесь подальше от этого Такера Гарретсона. Он на все способен. – Полагаю, что знаю об этом не хуже вашего, мистер Слейд. Впрочем, вы-то знаете об этом, так сказать, из первых рук! – не удержалась Эмма, возмущенная этой демонстрацией грубой силы. – Он здорово врезал вам в тот день. Кстати, как ваши ушибы, не беспокоят? Черные глаза Слейда полыхнули яростью, и девушка поняла, что задела его за живое. Однако ее торжество сразу сменилось испугом, и это не укрылось от надсмотрщика. Гнусная улыбка появилась у него на губах, поскольку он был свято уверен, что женщину нужно держать в страхе. Тогда она будет помнить свое место. Однако он не собирался уж слишком запугивать Эмму Маллой. С некоторых пор он лелеял кое-какие планы, в которых ей была отведена важная роль. До поры до времени с ней стоило держаться помягче, чтобы потом объездить, как молодую кобылку. Настанет день, когда он наездится на ней всласть. Подумаешь, красотка! Куда важнее, что она чертовски богата. Сварливый характер тоже не помешает: веселее будет коротать долгие зимние ночи. Когда они заворкуют, как два голубка, вся Монтана позавидует Курту Слейду. Ради такого будущего можно пошаркать ножкой перед этой куколкой до поры до времени. Поухаживать, жениться и однажды, когда старик Маллой окочурится, заполучить ранчо со всем прочим, что к нему относится. Именно эти далеко идущие планы заставили Курта Слейда наняться в надсмотрщики в «Эхо» накануне возвращения дочери хозяина. Красотка едва удостоила его взглядом в первый день, зато сам Слейд лишь утвердился в своих намерениях. В качестве первого шага на пути к успеху он решил намять бока Такеру Гарретсону и тем самым произвести на Эмму незабываемое впечатление. Однако обстоятельства сложились иначе, и пункт первый плана пошел прахом. Впрочем, думал Слейд, Гарретсон за это заплатит так или иначе. Теперь, после насмешек Эммы, он занес и ее в список своих должников. Но месть тем слаще, чем неожиданнее. Пусть куколка считает, что последнее слово осталось за ней. Они еще сочтутся. Курт Слейд не так уж хорошо знал женщин. Ему приходилось иметь дело с девицами из кордебалета, служанками и шлюхами. Однако он понимал, что дочки богатых ранчеро – совсем другое дело. Разумеется, все они из одного теста и охотно подчиняются грубой силе, но эти неженки любят строить из себя недотрог. Комплименты, ужимки, поклоны – без этого не обойтись. – Как мило с вашей стороны беспокоиться обо мне, мэм, – сказал он с фальшивым простодушием. – Но я не настолько пострадал, чтобы забивать этим такую хорошенькую головку. Ну а Такер еще получит свое. Ему просто повезло, скажу я вам. Я куда крепче него, сами увидите. Эмма попробовала ускользнуть, но надсмотрщик загородил ей дорогу. – Со мной вам нечего опасаться. Курт Слейд – лучшая защита и от Гарретсонов, и от любого другого, кто осмелится протянуть к вам свои грязные лапы. Сами посудите, мэм, ведь вы нуждаетесь в защите – я об этой кутерьме между «Кленами» и «Эхом». Может, мне сопровождать вас во время верховых прогулок? – Нет, благодарю вас, мистер Слейд. Когда я сочту нужным ездить с телохранителем, то извещу вас об этом. Если даже отец не возражает против моих одиноких прогулок, то вас это тем более не касается. А теперь позвольте мне… – Ваш отец! – фыркнул Слейд пренебрежительно, что совсем не понравилось Эмме. – Он вас балует, вот что я скажу. Хотя не могу винить его за это. С минуту он молча разглядывал девушку с головы до ног, почесывая подбородок, затем усмехнулся: – Такую куколку грех не баловать, что там говорить. Я бы на месте вашего папаши тоже позволил вам поступать как вздумается… но не всегда и не во всем, мэм, так-то вот. Негоже эдакой красотке в одиночку шататься по лесам да полям. Люди могут подумать, что нет на нее управы. А люди-то не любят строптивых. Им больше по душе, если есть кому поправить строптивый норов, если есть мужчина, который… – Мистер Слейд, оставьте остальное при себе. С меня хватит разговоров… – Золотые слова! – обрадовался надсмотрщик. – Хватит разговоров. Настало время показать на деле, каков он, Курт Слейд. Не успела Эмма опомниться, как вдруг оказалась в объятиях, от которых хрустнули ребра, и, к своему ужасу и негодованию, почувствовала на губах мокрый рот Слейда. Поцелуй Слейда был засасывающим, удушливым. Зубы стукнулись о зубы, в рот проник вкус табака и виски. Отвращение захлестнуло Эмму, придав ей сил. Ткнув каблуком в носок сапога, она надавила на него всем весом, потом пнула надсмотрщика в голень. Ей удалось высвободить рот из мокрой, жадной ловушки. – Немедленно отпусти меня, Слейд! К ее отчаянию, сопротивление только распалило его. – Нравится мне такой запал, нравится! – игриво прорычал Слейд, прижав Эмму к себе еще крепче, и снова обрушился на ее рот, как хищник на добычу. В отчаянии и ярости девушка занесла руку и со всей силой ударила надсмотрщика по щеке. Раздался гулкий шлепок. Должно быть, это была первая пощечина в жизни Слейда, потому что он немедленно пришел в бешенство. – А вот это было лишнее, мисс Эмма, вы уж поверьте. Не будь я душа-человек, я бы мог обидеться. Подумал бы даже, что вы имеете что-то против моих поцелуев… – Боже, какой болван! – едва выговорила девушка. – Только попробуй еще раз до меня дотронуться! Я закричу, а когда все сбегутся, расскажу, что ты себе позволил! Да отец тебя просто пристрелит, и никто даже не вмешается! И уж конечно, он в два счета вышибет тебя с ранчо, так что и опомниться не успеешь! – Не слишком на это рассчитывайте, – насмешливо заметил Слейд и хрипло хохотнул, отчего Эмму передернуло. – Я нужен вашему папаше, потому что я лучший надсмотрщик во всей долине. – Эмма! – послышалось поблизости от входа. Слейд выругался вполголоса. Как оказалось, Дерек снова пустился на поиски своей дамы. Эмма ощутила невыразимое облегчение. – Я здесь! – поспешно отозвалась она. Через пару секунд Дерек возник в темном проеме и застыл в изумлении, сообразив, что Эмма находится здесь наедине с каким-то мужчиной. – Дорогая, ты в порядке? Что здесь происходит? |
||
|