"Непокорное сердце" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)

Глава 2

– Доб… добрый вечер, мисс Грейсон, – запинаясь, пробормотала Брайони.

Под леденящим взглядом наставницы она почувствовала, что земля уходит из-под ног, но нашла в себе силы не опустить головы. Черные волосы девушки трепетали на порывистом мартовском ветру. То ли из-за ветра, то ли из-за холода, исходившего от мисс Грейсон, Брайони внезапно охватил озноб. Поежившись, она плотнее закуталась в шаль.

– Вечер отнюдь не добрый, мисс Хилл, во всяком случае, для вас. – Помощница директрисы презрительно усмехнулась. – Так вы не ответили на мой вопрос! Что означает эта ваша выходка?

Брайони уже заметила любопытные лица, прильнувшие к стеклам некоторых окон. В эту секунду ей хотелось одного: чтобы мисс Грейсон говорила потише. Создаваемый ею шум усугублял и без того ужасную картину, но просить грозную даму понизить голос было бесполезно. В ее глазах, похожих на маленькие бусины, плясали злые огоньки. Помощница директрисы явно ликовала, застав Брайони Хилл в компрометирующей ситуации.

Брайони горестно вздохнула, услышав стук отворяемого окна. Их, конечно же, хотели лучше слышать. Теперь оставалось только покорно смириться с мыслью, что завтра утром ночной скандал станет достоянием школьной общественности и будет бурно обсуждаться.

– Я… просто спустилась прогуляться в саду, – тихо сказала она, пожимая плечами так, будто не произошло ничего необычного. – Ночь была такая свежая и красивая… Я подумала…

– Вздор! – выкрикнула мисс Грейсон, и Брайони отметила несколько новых лиц, появившихся в окнах. – Здесь с вами был молодой человек! – торжествуя, провозгласила мучительница. – Я видела его собственными глазами! Кто он такой?

Брайони молча смотрела на нее, стараясь сохранить самообладание, несмотря на яростный гнев, поднимавшийся в душе. Она чувствовала, что мисс Грейсон получает удовольствие, издеваясь над ней публично, и при мысли об этом девушку охватило еле сдерживаемое возмущение.

Не получив ответа, мисс Грейсон подступила к Брайони вплотную и больно схватила ее за руку выше локтя.

– Вы будете мне отвечать? – спросила она, злобно встряхнув свою жертву.

– Нет! – дерзко крикнула Брайони, вырываясь. Теперь она дрожала всем телом, но не от холода, а от ярости, которую не могла больше сдерживать. Дикое, опьяняющее чувство удовлетворения охватило Брайони, когда она увидела, как тонкогубый рот мисс Грейсон нелепо открылся. Помощница директрисы была в шоке.

«Прекрасно! – подумала взбунтовавшаяся Брайони. – Как смеет эта кислая физиономия так со мной обращаться! Неужели она действительно рассчитывала, что я предам Роджера?»

Брайони была решительно настроена не выдавать молодого человека. Она дерзко смотрела на дородную седовласую женщину. Брайони знала, что никогда не нравилась мисс Грейсон, хотя и не подозревала почему. Сейчас Брайони была убеждена, что этой женщине приятно видеть ее в затруднительном положении. Что ж, очень жаль, но она жестоко ошибается, если надеется увидеть, как Брайони Хилл будет молить ее о пощаде, захлебываясь слезами! Девушка гордо вскинула голову и посмотрела на помощницу директрисы с нескрываемой ненавистью.

– Я не желаю далее обсуждать этот вопрос, мисс Грейсон, – сказала она холодно. – По крайней мере здесь. Да, а что вы делали в моей комнате? Вам что-нибудь было нужно?

Побагровев от гнева, мисс Грейсон ткнула жирным пальцем, похожим на обрубок, едва ли не в самое лицо Брайони.

– Ты безмозглая дерзкая девчонка! – выдохнула она. – Как ты смеешь говорить со мной так развязно и нагло?! Ты будешь сурово наказана за такое поведение, можешь не сомневаться! А вот зачем я пришла в твою комнату… – мисс Грейсон осеклась. По выражению ее крайне непривлекательного лица стало понятно, что она вспомнила о чем-то важном. – Ах да… я совсем забыла… – пробормотала она, неожиданно смутившись.

Что-то странное появилось в бусинках ее глаз при взгляде на дерзко выпрямившуюся Брайони. Что правда, то правда – она никогда не любила эту девушку. Она вообще не любила девушек, порученных ее заботам, но эту особенно. Поразительная красота, жизнелюбие и веселость Брайони Хилл были оскорбительны для этой женщины, ненавидевшей все неиспорченное и чистое в этом мире. У мисс Грейсон с детства был отвратительный характер, который отнюдь не улучшился, когда, превратившись в молодую девушку, она поняла, что не наделена хоть сколько-нибудь приятной внешностью. Многие женщины, не созданные красавицами, способны достичь внешней привлекательности благодаря прекрасным душевным качествам, придающим их лицам покоряющее очарование. Мисс Грейсон была не из их числа. Ее ограниченная, злобная натура явственно проступала в чертах лица, и мало-помалу она сделалась одинокой женщиной, уродливой снаружи и внутри. Ее единственным удовольствием стало отравлять людям жизнь. Душа мисс Грейсон наполнилась ликованием, когда она поймала Брайони Хилл, но вопрос девушки напомнил наставнице о неотложном долге.

– Вас немедленно требуют в кабинет мисс Марш, юная леди! Другие дела подождут. Вы должны идти сию же минуту!

Брайони в изумлении посмотрела на мисс Грейсон, которая тут же развернулась на каблуках и пошла через сад обратно к черному ходу. Девушка торопливо последовала за ней, провожаемая множеством любопытных взглядов из верхних окон. Она сожалела уже, что не смогла сдержать свой бурный темперамент, сознавая, что только нажила себе новые неприятности. Мисс Грейсон, несомненно, доложит обо всем мисс Марш, директрисе школы, и Брайони, конечно же, накажут как за дерзость, так и за свидание с Роджером.

Но пока она молча шла за мисс Грейсон по школьным коридорам, ей в голову пришла новая мысль. Почему мисс Марш послала мисс Грейсон за ней? Зачем она понадобилась директрисе в такой поздний час?

Достигнув кабинета мисс Марш, Брайони по-прежнему терялась в догадках. Осторожно постучавшись и ожидая приглашения войти, она искоса бросила вопросительный взгляд на мисс Грейсон, непроницаемую и молчаливую, как тюремный страж.

– Войдите, пожалуйста, – послышалось из-за двери.

Мягкий голос мисс Марш прозвучал для Брайони почти неожиданно. Отворив дверь, обшитую панелью, она вошла в кабинет. Летиция Грейсон замешкалась на пороге, тоже желая войти, но элегантная маленькая женщина, сидевшая за изящным мраморным столом, попросила свою помощницу оставить их одних.

– Но, мэм, произошло кое-что, о чем вам следует знать, – возмущенно начала мисс Грейсон с порога кабинета, глядя, как Брайони усаживается в бело-розовое вельветовое кресло напротив мраморного стола. – Я убеждена, что предосудительное поведение этой юной особы сегодня ночью должно быть доведено до вашего сведения! Поверьте, мэм, за всю жизнь я не…

– Полагаю, ваше сообщение может быть перенесено, не так ли? – прервала ее Кэтрин Марш мягким и приятным голосом.

Наставница нахмурилась и, пробормотав что-то неразборчивое, вышла, громко хлопнув дверью.

Мисс Марш была миловидной, миниатюрной женщиной средних лет с пышными каштановыми волосами, едва тронутыми сединой, и спокойными, проницательными карими глазами. Она родилась и выросла в Бостоне в блестящей аристократической семье с безупречными великосветскими манерами. Она требовала образцового поведения от своих учениц и сама являла пример хорошего воспитания.

Все девушки любили и уважали эту женщину в отличие от мисс Грейсон, которую за глаза называли «мисс Кислая Физиономия». Мисс Марш представлялась им в романтическом свете и служила постоянным объектом сплетен и слухов. Было доподлинно известно, что она открыла школу для молодых леди в Сент-Луисе после трагической любовной истории. Ее обожаемый жених, молодой бостонский аристократ, погиб во время пожара в конюшне, пытаясь спасти свою призовую лошадь, и случилось это за неделю до свадебной церемонии. Согласно слухам мисс Марш так и не смогла оправиться от этого потрясения. Она отказала всем своим поклонникам и вскоре полностью отошла от светской жизни Бостона. В конце концов, приняв решение никогда не выходить замуж, она оставила родной дом и начала новую жизнь в Сент-Луисе, открыв пансион для молодых девушек из хороших семей, которым она руководила с большой мудростью и искусством.

Ученицы мисс Марш вели между собой непрекращающиеся споры, выясняя, кто же она на самом деле: героиня или несчастная жертва печальной и красивой истории любви. В свою очередь, Кэтрин Марш проявляла живейший интерес и участие в жизни своих воспитанниц. Индивидуально обучая девушек музыкальному искусству (мисс Марш была замечательной пианисткой), она к тому же брала на себя труд лично знакомиться с печалями и заботами каждой из них.

Брайони Хилл было уютно в этом изысканном бело-розовом кабинете: здесь, как всегда, витал легкий аромат лаванды. Девушка была не в силах отвести взгляда от красивых, почему-то подернутых грустью глаз этой милой женщины.

Мисс Марш нравилась девушка, сидевшая напротив, и она глубоко сожалела о той новости, которую должна была сейчас сообщить.

– Добрый вечер, Брайони, – мягко начала директриса.

– Добрый вечер, мисс Марш. – Брайони напряженно ждала продолжения, не в силах отгадать причину столь позднего вызова.

Мисс Марш помедлила одно мгновение, необычная печаль, снова скользнувшая в ее глазах, увеличила беспокойство Брайони.

– Умоляю, мэм, что случилось? – спросила она, слегка подавшись вперед в кресле. – Почему вы вызвали меня? Может быть, я… может, я сделала что-нибудь ужасное?

– Нет, дорогая моя, вовсе нет. Хотя, похоже, мисс Грейсон думает иначе. Как бы то ни было, это может подождать. А сейчас боюсь, что у меня для вас печальные новости.

– Боже милосердный! Что такое?

– Я только что получила телеграмму от судьи Гамильтона из Винчестера, штат Аризона. – Мисс Марш вздохнула, сочувственно взглянув на широко распахнутые глаза Брайони. – Дорогая моя, – сказала она мягко, – мне очень жаль, но я должна сообщить вам, что ваш отец убит.

– Убит! – Брайони застыла на месте, не веря своим ушам. В горле у нее мгновенно пересохло, так, словно туда насыпали песку. – Нет! Это… это невозможно! – вскрикнула она, в смятении глядя на мисс Марш. – Это не может быть правдой!

– Я понимаю, как вы себя чувствуете, моя дорогая. Конечно, это страшный удар. Но, к несчастью, это правда. Вы сами можете прочитать послание судьи Гамильтона, если желаете.

Жуткий, пронизывающий холод сковал Брайони. Ее отец умер! Она ощутила легкую тошноту и откинулась на спинку кресла, закрыв лицо дрожащими руками.

– Я не могу в это поверить, – пробормотала она и медленно подняла взгляд на мисс Марш. – Вы сказали, он был… убит? Что вы имели в виду? Как он… – она проглотила комок в горле, – как он умер?

– Он был застрелен… из револьвера.

Это известие вызвало новую волну ужаса в душе Брайони. Девушка впилась пальцами в подлокотники кресла. Мурашки поползли у нее по спине.

– Убийство? – прошептала она едва слышно.

– Нет, не совсем. – Мисс Марш не могла больше смотреть на это побелевшее, как полотно, лицо, утратившее признаки жизни. Отведя взгляд, она покачала головой, нервно теребя край стола тонкими пальцами. – Он был застрелен во время поединка на револьверах – справедливого поединка, как его называет судья Гамильтон, – в присутствии нескольких свидетелей. Боюсь, что ужасный человек, который стрелял в него, Джим Логан, не может быть обвинен в убийстве. – Она пожала плечами. – Аризона, должно быть, ужасное, дикое место. Вся эта история представляется мне настоящим варварством!

– Но я не могу понять, зачем было этому человеку убивать моего отца. Должно быть, между ними произошла какая-то ссора, но из-за чего, по какой причине отец мог поссориться с этим… этим…

– Джимом Логаном, – подсказала мисс Марш и беспомощно пожала плечами. – Простите меня, Брайони, но судья Гамильтон не объяснил, что между ними произошло. Я понимаю не больше вашего.

Не проронив больше ни звука, Брайони снова выслушала слова участия от мисс Марш. Директриса заверила, что девушке не стоит волноваться ни о каких организационных проблемах. Завтра утром она сама пошлет за адвокатом Уэсли Хилла, и, вне всяких сомнений, он увидится с Брайони в ближайшие дни, чтобы ввести ее в курс дела. На прощание мисс Марш отдала Брайони телеграмму судьи и предложила проводить ее до комнаты, но девушка отрицательно покачала головой и вышла.

Она вернулась к себе, как в тумане. Закрыв за собой дверь, Брайони утратила остатки самообладания, горячие слезы заструились по ее щекам. Она ткнулась головой в дверь. Отец мертв. Это невозможно, но это правда. Теперь она осталась одна.

Странно, подумала Брайони в тупой тоске, что она чувствует себя такой осиротевшей. Ведь она не знала толком своего отца. Они были почти чужими друг другу последние десять лет. Но все же это был ее отец, и она любила его, а теперь его не стало. Брайони ощутила себя одинокой, как никогда в жизни. Чувство потери давило душу тяжким грузом.

Эта ночь была для нее цепью отрывочных видений и нелепых кошмаров. Брайони проснулась совершенно разбитой и опустошенной и с ужасом поняла, что нужно снова вставать, идти к людям и жить обычной жизнью, как будто ничего не случилось. В довершение всего день выдался серый и дождливый. Мелкие частые капли разбивались об оконное стекло и казались такими же тоскливыми и печальными, как ее настроение. Мир, в котором жила Брайони до вчерашнего вечера, погрузился во мрак, поглотивший радость и беззаботность прежних дней.

В этот день Брайони не пошла на занятия, но многие из ее подруг и преподавательниц сами приходили к ней, чтобы выразить свое сочувствие, а после обеда она встретилась с адвокатом отца, мистером Паркером.

В коридоре, по дороге в кабинет мисс Марш, где была назначена встреча, Брайони столкнулась с мисс Летицией Грейсон. Та небрежно кивнула ей в знак приветствия и направилась прочь тяжелой походкой, всем своим видом выражая девушке презрение. Но Брайони было все равно. Конфликт с мисс Грейсон казался теперь неважным. Даже свидание с Роджером вспоминалось как что-то далекое и нереальное.

– Добрый день, мисс Хилл. – Мистер Паркер любезно шагнул ей навстречу, как только она вошла в кабинет директрисы. – Пожалуйста, примите мои искренние соболезнования! Я хорошо представляю себе, какой это для вас удар!

– Спасибо, мистер Паркер, – Брайони слабо улыбнулась этому невысокому светловолосому добряку. Она знала его давно, еще с раннего детства, и полностью ему доверяла. Благодаря этому человеку у Брайони окажется хотя бы одной проблемой меньше, потому что мистер Паркер распорядится делами отца как следует.

Мисс Марш извинилась и вышла, желая предоставить им возможность поговорить наедине. Брайони и мистер Паркер расположились в роскошных креслах, отделенных друг от друга небольшим мраморным столом. В камине, на полке которого негромко тикали красивые, покрытые лаком часы, весело потрескивали дрова. Розовые шелковые занавеси скрывали от них ненастный день, делая комнату похожей на тихую гавань красоты и гармонии. При других обстоятельствах Брайони было бы приятно оглядеться по сторонам, рассмотреть поближе китайские статуэтки и хрустальные вазы, но сегодня красота обстановки ее не радовала. Сердце девушки тяготила скорбь, которую она тщетно старалась скрыть.

– Ну что ж, мисс Хилл, – начал адвокат, – я рад, что по крайней мере вам не приходится обременять себя множеством формальностей. Вчера я тоже получил телеграмму от судьи Гамильтона из Винчестера. Как вам известно, я несу ответственность за все легальные коммерческие сделки вашего отца на Востоке. Судья Гамильтон был помощником мистера Хилла в Аризоне. Он известил, что вашего отца похоронят на маленьком дорогом кладбище за городом. Ни вам, ни мне не следует беспокоиться на этот счет.

Брайони вдруг поняла, что не сможет даже присутствовать на похоронах своего отца.

Тем временем мистер Паркер достал какие-то бумаги из кожаного саквояжа и разложил их на столе.

– Что же касается финансового вопроса, то вы можете быть совершенно спокойны. Ваше пребывание в пансионе и обучение полностью оплачено. Но даже если бы это было не так, вы смогли бы позволить себе окончить образование, потому что как-никак теперь вы весьма состоятельная молодая особа, мисс Хилл.

– Правда? – невыразительным тоном переспросила Брайони.

– Да, вне всяких сомнений. По воле вашего отца вам причитается сумма в двадцать пять тысяч долларов по достижении вами восемнадцатилетнего возраста, а это произошло несколько месяцев назад, если не ошибаюсь. Кроме того, на текущем счете в банке здесь, в Сент-Луисе, у мистера Хилла лежит еще тридцать тысяч долларов, а в Аризоне у него должна была остаться некоторая сумма наличными. Естественно, что теперь все эти деньги принадлежат вам. Его акции золотых рудников в Колорадо, которые тоже представляют значительную ценность, будут переписаны на ваше имя.

Брайони посмотрела на него удивленно:

– Мне трудно во все это поверить! Я не подозревала, что отцу удалось сколотить такой внушительный капитал.

– Но и это еще не все. Согласно завещанию мистера Хилла, которое я готов предоставить вашему вниманию сию же минуту, вы являетесь единственной наследницей всей принадлежавшей вашему отцу недвижимости, которая включает в себя само ранчо, всю собственность на его территории и скот. Это более десяти тысяч акров прекрасной пастбищной земли, за которую вы сможете запросить изрядную цену, поверьте мне.

– Цену? Что вы хотите этим сказать? Когда разговор зашел о ранчо, Брайони неожиданно заинтересовалась.

– Ну, когда вы будете все это продавать, разумеется. По правде говоря, мисс Хилл, кроме телеграммы от судьи Гамильтона, я получил сегодня утром еще одно в крайней степени интересное послание от мистера Мэттью Ричардса. По всей видимости, мистер Ричардс был хорошим другом вашего отца. В своей телеграмме он выражает искреннее сочувствие вам и сообщает мне, что хотел бы купить у вас ранчо за весьма приличную цену. Дело в том, что он и мистер Хилл являлись самыми крупными землевладельцами в округе, теперь же мистер Ричардс желает расширить свои владения. Поверьте, он делает вам очень щедрое предложение.

– Значит, вы считаете, что я должна продать ранчо? Но я же никогда его не видела!

Мистер Паркер улыбнулся:

– Вряд ли в этом есть необходимость. Уверяю вас, что цена, предлагаемая мистером Ричардсом, в высшей степени справедлива.

Глаза Брайони округлились, когда она услышала, о какой именно сумме идет речь. Девушка встала и принялась ходить по комнате из угла в угол.

– Да, это настоящее состояние, но… – она замолчала, подыскивая слова. – Мне всегда отчаянно хотелось самой поехать на ранчо. Знаете, это что-то вроде навязчивой идеи. Я не уверена, что хочу продавать его.

Мистер Паркер засмеялся, и его светло-голубые глаза скрылись в море мелких морщинок.

– Да вы, должно быть, шутите, мисс Хилл, – сказал он. – Ну конечно, вы должны продать ранчо. Что же вам еще-то с ним делать?

– Я могла бы там жить, – медленно выговорила Брайони, оборачиваясь. – Я могла бы управлять им, как это делал мой отец.

– Но это же смешно! – Мистер Паркер смотрел теперь на девушку с некоторой тревогой. – Мисс Хилл, наверное, нам следует поговорить об этой вашей «навязчивой идее»? Я не могу поверить, что вы всерьез думаете о жизни на западе. Поверьте, это дикое и опасное место, совершенно неподходящее для девушки, получившей столь деликатное воспитание. Вероятно, вы наслушались глупых романтических рассказов о Диком Западе, но на самом деле он вовсе не таков. Я ручаюсь, что Аризона не место для вас.

– Возможно, вы правы, – задумчиво ответила Брайони. – А возможно, и нет.

На лице девушки появилось мечтательное выражение, и мистер Паркер, знавший Брайони много лет, с восхищением отметил, в какое очаровательное создание она превратилась. По сути, она всегда была прелестной маленькой девочкой, но теперь – теперь она стала девушкой. Стройной, изящной, с пышной короной угольно-черных волос, молочной кожей, высокими, рельефными скулами и маленьким, прямым патрицианским носиком. И даже сейчас, когда она была одета в простое утреннее платье из черной тафты с оборками и глухим воротником вокруг нежной высокой шеи, мягкие, гибкие формы ее тела говорили о цветущей женственности, способной свести с ума любого мужчину. Эта девочка обворожительна, заключил про себя адвокат. Мистер Паркер вздохнул. И это грациозное, пленительное создание собирается отправиться на Дикий Запад в полном одиночестве? Нет, этому не бывать никогда.

– Пожалуйста, мисс Хилл, давайте не будем торопиться принимать такие важные решения, – сказал он проникновенно и, приблизившись к ней, взял ее за обе руки. – Я убежден, что, поразмыслив серьезно, вы согласитесь: продажа ранчо – наиболее мудрое решение в сложившейся ситуации.

Тронутая искренней заботой, читавшейся в его добрых глазах, Брайони улыбнулась адвокату с неподдельной теплотой.

– Вам не стоит волноваться за меня, мистер Паркер. Я обещаю серьезно подумать и взвесить все «за» и «против», поскольку вопрос действительно очень важный.

В последующие недели Брайони держала слово, данное мистеру Паркеру, постоянно размышляя о том, что же ей делать. Свыкнувшись с мыслью о смерти отца, она постепенно вернулась в естественное для нее благодушное настроение, а вместе с ним в душе девушки вновь проснулась страсть к приключениям. Ранчо манило ее. Роджер Дэйвенпорт ошибался, считая, что на Запад ее тянет только любовь к верховой езде. Конечно, она обожала лошадей и совершала прогулки верхом при любой возможности. Друзья и близкие знакомые замечали, что девушка умела найти особый подход к животным. Но не одно лишь простое желание скакать на лошадях тянуло Брайони к западным границам.

Ее неудержимо влекла дикая природа этих мест, вольная и могучая. Временами она ощущала, что общепринятые условности давят на нее, ограничивают, диктуя определенный стиль жизни. Брайони надеялась, что именно там она получит желанную свободу, спадут оковы, тяготившие ее многие годы. Глубоко в душе девушка мечтала об этом, но решится ли она подчиниться инстинктивному порыву? Здравый смысл настойчиво советовал ей не поддаваться слепому влечению.

Жизнь на востоке обещала быть удобной, приятной и безопасной. По окончании школы мисс Марш Брайони могла выйти замуж за Роджера Дэйвенпорта и провести в роскоши весь остаток жизни или же поселиться в доме у родственников, некоторые из них уже прислали письма, приглашая приехать. Оба варианта обещали удобство и безопасность. Зачем же отказываться от них ради жизни, полной тревожной неопределенности? Временами она соглашалась с этой точкой зрения, но стоило ей только подумать о гигантских просторах запада, как сердце девушки начинало учащенно колотиться…

Время шло, но Брайони так и не решилась сделать выбор. Она перестала уделять достаточное внимание учебе и запустила занятия. Мисс Летиция Грейсон сообщила о ее непочтительном поведении мисс Марш, и через неделю после известия о смерти отца Брайони была извещена, что будет наказана. Ее изолировали от всякой общественной жизни сроком на один месяц, и это означало, что сразу после ужина ей надлежало удаляться к себе в комнату и гасить свет в половине восьмого. Кроме того, в течение всего месяца ей не разрешалось видеться с посетителями.

Мисс Марш сообщила Брайони об этом наказании с сожалением, но тем не менее строго. Девушка выслушала ее, глотая горькие слезы, с трудом подавляя возмущение. Она прожила восемнадцать лет, безропотно повинуясь общественной тирании, и однажды, только однажды позволила себе взбунтоваться и сделать по-своему. Не давая воли обуревавшим ее чувствам, Брайони спокойно и вежливо попрощалась с мисс Марш и повернулась, чтобы выйти из кабинета. В этот момент в дверь кто-то постучал.

– Да? – отозвалась мисс Марш мягким, приятным голосом.

Дверь отворилась, и Брайони увидела Роджера Дэйвенпорта, как всегда красивого и элегантного, со шляпой-котелком в руке. Удивление отразилось на лице молодого человека при виде Брайони. Щеки девушки слегка вспыхнули. Он быстро отвел от нее взгляд.

– Добрый день, мэм, – нервно теребя шляпу, начал Роджер. – Я… я не хотел мешать вашей беседе… быть может, надо было выбрать более подходящее время, но я… я бы хотел получить разрешение повидаться с мисс Хилл немедленно.

Мисс Марш окинула его подозрительным взглядом. Брайони отказывалась назвать имя того, с кем ее застали ночью во дворе, теперь же Роджер Дэйвенпорт казался директрисе наиболее подходящим кандидатом в злоумышленники. Конечно, он был респектабельным молодым человеком и вряд ли имел обыкновение ввязываться в скандальные истории. Поэтому мисс Марш решила не касаться этого вопроса до тех пор, пока не получит неопровержимых доказательств его вины. Но следует ли позволять им свидание сейчас, когда она только что объявила Брайони о наказании? Директриса посмотрела на молодых людей. Брайони стояла бледная, с широко раскрытыми встревоженными глазами. Роджер Дэйвенпорт, очень взволнованный, ожидал ответа. Ее сердце наполнилось состраданием. Несмотря на свою строгость, мисс Марш понимала, что молодым влюбленным нужно поговорить безотлагательно.

– Очень хорошо, – произнесла наконец она, поднимаясь из-за стола. – У вас есть десять минут. Вы можете поговорить в этой комнате. Затем ваше наказание вступит в силу, вы поняли меня, Брайони?

– Да, мисс Марш, спасибо.

Брайони едва сдерживала себя, ожидая, пока мисс Марш покинет кабинет. Как только за ней затворилась дверь, она кинулась к Роджеру.

– Почему ты не пришел раньше? – спросила девушка, заглядывая ему в лицо. – Я послала тебе записку, как только узнала о смерти отца. Я умоляла тебя прийти и не получила ни строчки в ответ. Где ты был?

– Я знаю, Брайони, прошу простить меня, я все объясню, только скажи мне сначала: о каком наказании говорила эта женщина? У тебя неприятности из-за моего последнего визита?

– Да, – призналась она с горечью в голосе.

– Прости! У меня и в мыслях не было заставлять тебя страдать! – Роджер опустился на колени около ее кресла и взял девушку за руки.

Брайони пристально посмотрела в его подернутые грустью глаза. После смерти отца ей очень хотелось увидеться с Роджером, чтобы разделить с ним свое несчастье, одиночество и чувство потери. Она послала за ним, но он не пришел.

– Почему ты не ответил на мое письмо, Роджер? – мягко спросила она. – Почему ты не пришел, когда я звала тебя?

Он крепче сжал ее руки в своих:

– Я хотел прийти, Брайони, поверь! Но я боялся, боялся, что они заподозрят меня. Если бы стало известно, что я встречался с тобой таким недостойным образом, моей карьере… Подобный скандал… – он не закончил, заметив возмущенное выражение лица Брайони. – Я очень скучал по тебе и думал ежесекундно, – добавил он поспешно. – Поверь мне, Брайони, дорогая моя, я глубоко сочувствую тебе и сожалею о смерти отца. Я понимаю, каким это явилось для тебя испытанием, и хочу сделать все, что в моих силах, только бы развеять твою печаль.

– А прийти, когда в тебе нуждаются, ты был не в силах! – вскричала она с негодованием. Выдернув руки из его ладоней, она вскочила на ноги и принялась ходить по кабинету большими шагами.

– Пожалуйста, попытайся понять меня! – взмолился Роджер. – Это было слишком рискованно… я счел небезопасным приходить и даже писать тебе, пока не пройдет определенное время. Но это же не значит, что я не люблю тебя. Я люблю тебя! Но забота о репутации чрезвычайно важна для человека моего положения.

– Все, хватит! – Брайони кипела от гнева, ее зеленые глаза грозно сверкали, а голос дрожал от возмущения. – Никогда больше не заговаривай со мной о любви, Роджер Дэйвенпорт! Меня от этого тошнит! Я не считаю, что любовь человека, порабощенного обществом, стоит принимать всерьез! Можешь уходить хоть сию секунду, я больше не желаю видеть твоего лица!

После этих слов Роджер сделался пунцовым.

– А теперь послушай меня, – зло начал он, и голос его дрогнул, – ты не имеешь никакого права разговаривать со мной таким образом. Будь я на твоем месте, Брайони, я бы прикусил язык. Ты уже не в первый раз показываешь мне свой необузданный темперамент, не украшающий благовоспитанную девушку.

– Да как ты смеешь судить меня!

– А кто же, как не я, имеет на это право? – парировал он. – В конце концов у мужа есть все основания требовать от жены достойного поведения. И я вижу, что мне придется над этим поработать. Должен сказать тебе, Брайони, что временами твой живой характер делает тебя слишком развязной, чтобы соответствовать моему вкусу. Когда ты станешь моей женой…

– Когда я стану твоей женой? – Она воззрилась на него, не веря своим ушам. – Роджер, разве ты не слышал, что я только что сказала? Разве ты меня недостаточно хорошо понял? У меня больше нет ни малейшего желания тебя видеть и уж тем более выходить за тебя замуж!

– Ах так? – Голос Роджера сделался неприятным. Он скрестил руки на груди, и лицо его исказило уродливое, жестокое выражение. – Ну и что же ты будешь делать, если не выйдешь за меня? Здесь, в школе, ты попала в немилость, отец твой умер, тебе некуда деваться. Разве что к родственникам, но не думаю, что ты особенно кому-то нужна! Ты одинокая женщина! Я нужен вам, великая и всемогущая Брайони Хилл, нравится вам это или нет!

Он замолчал, и наступила зловещая тишина. Брайони сжала кулаки, пытаясь унять бешено рвущийся наружу гнев. Сначала ей хотелось закричать на Роджера, кинуть в него чем-нибудь тяжелым, но она сдержалась и вместо этого рассмеялась ему в лицо.

– Ты ошибаешься, Роджер. Мне не нужен ни ты, ни кто-либо еще. Я способна прекрасно позаботиться о себе сама.

– И что же ты будешь делать после того, как за мной закроется эта дверь? – спросил он презрительно.

Девушка улыбнулась.

– Я поеду на запад, в Аризону, – спокойно ответила она.