"Империя алмазов" - читать интересную книгу автора (Браун Джеральд)

ГЛАВА 1

Последние десять лет Чессер бывал в Лондоне почти каждый месяц. Всякий раз он останавливался в отеле «Коннахт», хотя и не в том угловом номере, который занимал он теперь. Здесь его помнили и уже давно не требовали паспорта, а он знал по имени большинство сверкающих белыми перчатками и галстуками служащих. Его считали щедрым постояльцем.

На этот раз Чессер приехал в Лондон только переночевать. Утром он хотел забрать пакет и сразу же лететь в Антверпен. Там за пару часов он уладит все дела и отправится куда душе угодно. К Марен, в Шантийи.

Но его планы нарушил звонок Марен. Сквозь треск и щелканье в трубке ее голос казался совсем далеким. Она говорила, что в Шантийи идет дождь. Конечно, сад посвежел и зазеленел, но рабочие до сих пор чинят крышу, и в доме все вверх дном. Бассейн на террасе так и стоит невычищенный. Марен хочет быть с Чессером. Быть с ним в Лондоне. Она очень любит Лондон в мае.

Первым порывом Чессера было успокоить ее и убедить потерпеть еще денек. Ему хватило чуткости, чтобы понять, что хандра Марен объясняется по большей части его отсутствием. Ее дом в Шантийи был одним из тех мест, где они оставались действительно вдвоем. Чессер хотел напомнить ей об этом, но промолчал. Не сказал он и того, как стремится в Шантийи, предвкушая деревенскую тишину и дозволенные уединением прихоти. Лондон слишком напоминал ему о Системе. Здесь Чессер был как на иголках.

Не беда. Влюбленный, он не мог отказать Марен ни в чем – лишь бы доставить ей удовольствие. Она прилетает сегодня вечером британским рейсом из Ле Бурже. В воображении Чессер уже видел ее. Они встретятся в аэропорту – если Система назначит ему время пораньше.

Он сидел голышом на краю постели, рядом с телефоном. Надо им позвонить. Придется соврать насчет вчерашнего. Чессер должен был явиться в Систему накануне и теперь жалел, что не пошел. Почему он так поступил? Он и сам толком не знал. Весь день он проторчал в номере, твердя себе, что надо одеться: чуть не до последней полосы прочитал утреннюю «Таймс». Дотянул до назначенного времени, а когда оно миновало, почувствовал странное облегчение. Словно ставил неявку себе в заслугу, а не в вину.

Так было вчера. Сегодня он должен пойти. Чессер быстро прикинул, что выгоднее всего соврать, будто он сегодня приехал. Кстати, в Нью-Йорке и забастовки на авиалиниях – чем не повод? Правда, сам он прилетел из Ниццы.

Чессер взял с подноса с завтраком сладкую булку и намазал ее маслом, которое к этому времени совсем растаяло: оно капнуло в полупустую чашку остывшего черного кофе. Чессер заметил, как черная поверхность затянулась тоненькой серебристой пленкой. Он заставил себя снова подумать о телефоне и, бросив булку, потянулся к аппарату.

Через коммутатор отеля он вызвал номер. Ожидая звонка, Чессер заложил свободную руку под мышку: он вспотел. Наверное, от волнения. Телефон зазвонил. Ответили после третьего гудка – как всегда. Чессер мог заранее сказать, что так будет. Женский голос безупречно и стандартно пожелал ему доброго утра: название компании упомянуто не было. Он спросил мистера Мичема, и вскоре ответила его секретарша.

– Кто спрашивает мистера Мичема? Он назвал свою фамилию.

– Мистер Мичем занят на просмотре, – сообщила она. – Я соединю вас с мистером Беркли.

По сравнению с Мичемом Беркли был мелкой фигурой: Мичем входил в совет директоров Системы. За все десять лет работы в ней Чессер не мог похвастаться и дюжиной разговоров с Мичемом. Обычно его отсылали к Беркли или к кому-нибудь еще: чаще к кому-нибудь еще, учитывая относительно скромную стоимость Чессерова пакета.

Наконец подошел Беркли.

– А, Чессер, – произнес он так, словно потерял что-то нужное и только теперь нашел. – Мы ждали вас вчера.

– Я не смог, – Чессер удержался ото лжи. Очень кстати.

– Как долетели из Ниццы?

– Прекрасно.

– Я сам предпочитаю поздний рейс, – сказал Беркли и помолчал; может быть, намеренно. – Вы, конечно, остановились в «Коннахте»?

– Да.

Снова долгое молчание. От Чессера, очевидно, ждали объяснений. Но он не успел ничего придумать и теперь лихорадочно соображал.

Беркли пришел ему на помощь.

– Так, поглядим. Чессер, Чессер… – он явно справлялся в списке. – Вам было назначено на вчера. Во второй половине дня.

– Вчера я был болен.

– В самом деле? Очень жаль. Вам следовало уведомить нас.

– Я собирался.

– Вероятно, у вас были веские причины воздержаться от звонка? – полуутвердительно спросил Беркли и со вздохом снисхождения закончил: – Итак, чем могу быть вам полезен?

– Я хотел бы зайти сегодня.

– Боюсь, это невозможно.

– Я только заберу его. Мне не нужно просматривать.

– Минуту, я взгляну в расписание. Да, все очень плотно, особенно сегодня. Вы ведь знаете, сегодня последний день просмотра.

Конечно, Чессер это знал.

– Нельзя ли прислать пакет сюда, в отель?

– Нежелательно.

«Пропадите вы пропадом, – хотелось крикнуть Чессеру. – И пакет, и вся ваша Система». Но он не крикнул, Он мысленно просил прощения.

Беркли наверняка это понял.

– Пожалуй, вам лучше прийти. – Понятно…

– Ровно в три. Сможете?

– Да, буду в три.

– Полагаю, сегодня вам лучше.

– Намного лучше, спасибо.

– Хорошо, – сказал Беркли и, не прощаясь, повесил трубку.

Чессер положил трубку на рычаг и долго не сводил с нее взгляда. Он обругал Беркли, но тут же поправился и перенес свой гнев на Систему: Беркли только посредник. Это Система устроила ему нагоняй, точно директор школы пойманному за руку мальчишке-прогульщику. Чессер вскочил на ноги, пытаясь резким движением унять злость, но тщетно.

Откуда им, черт возьми, известно, что он приехал из Ниццы? Даже номер рейса. За десять лет он не пропустил ни единого просмотра. Почему за ним так тщательно следят? Из-за той сделки в Марокко? Но это было давным-давно, в шестьдесят шестом, Они не могли узнать. Выручку он получил наличными и сразу поместил на секретный банковский счет в Женеве. Нет. Марокко здесь ни при чем. Тогда что? Его связь с Марен? Возможно. Но сомнительно. Они с Марен всегда осторожничали. Так ли? «Так, – ответил он сам себе и тут же подумал: – Вначале». Вначале, куда бы они ни ехали, непременно заказывали два номера в отеле, но за последний год их бдительность изрядно притупилась. И неудивительно.

Чессер зажег сигарету, затянулся глубже обычного и шумно выпустил дым, словно стремясь избавиться от чего-то большего. Потом спросил у косого прямоугольника солнечного света, который уже дополз до ковра: «Неужели Система не спускает глаз со всякого, кто имеет с ней дело?»

Часом позже, когда он вымылся, побрился и надел строгий темно-синий костюм – забраковав траурно-черный и банально-коричневый, – когда проверил Содержимое синего дипломата из крокодиловой кожи и захлопнул золотой замочек, он все еще раздумывал об этом. В самом деле, неужели Система контролирует поведение каждого?

Чессер решил, что он просто псих, Ведь это абсурд. Системе это незачем. И не под силу. Чессер ошибался.