"Отходная молитва" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

Глава девятая Палач

Ветер бушевал по всему городу, ревел, словно живое существо, бросал в лицо прохожим брызги дождя, опустошал улицы, хлопал ставнями старых домов и стучался в окна, напоминая о своем невидимом присутствии.

Когда Билли вошел в спальню Дженни Фокс, она причесывалась, стоя перед зеркалом. На ней была черная плиссированная юбочка, темные чулки, лакированные туфли на высоком каблуке и белая блузка. Выглядела она очень соблазнительно.

Когда она повернулась, Билли закрыл дверь и сказал тихим голосом:

— Красивая, очень красивая. Он по-прежнему сидит в своей комнате?

— Да, но сказал, что собирается уходить.

— А наша цель — заставить его изменить намерение, — сказал Билли, усаживаясь на кровать. — Иди сюда.

Она изо всех сил старалась овладеть собой и обуздать панический страх, душивший ее, отвращение и тошноту, которые подкатывали к ее горлу, пока она шла к нему.

Он просунул руки ей под юбку и принялся ласкать теплое тело, не прикрытое чулками.

— Вот хорошая девочка. Ему понравится это. Они это любят, — прошептал он, поднимая на нее затуманившиеся глаза. — Если ты ему не приглянешься, тебе будет очень больно. Надо будет тебя наказать, а ведь это тебе не нравится, а?

Сердце Дженни билось так сильно, что от этого она испытывала боль.

— Я тебя умоляю, Билли! Я тебя умоляю!

— Так поработай хорошенько. Я хочу знать, из какого теста слеплен этот тип.

Он оттолкнул ее и, подойдя к стене, отодвинул маленький столик. Там имелось отверстие для наблюдения, очень искусно скрытое, и он некоторое время смотрел в него. Затем с удовлетворением обернулся к девушке.

— Он снял рубашку. Давай, иди к нему и помни, что я все вижу.

У него был влажный рот, руки слегка дрожали, и она торопливо отвернулась, борясь с тошнотой, а затем вышла из комнаты.

Фэллон стоял около раковины, обнажив тело до пояса и намыливая лицо, когда она постучала и вошла. Он повернулся к ней, держа в руке длинную опасную бритву с рукояткой из рога. Она прислонилась к двери.

— Извините за бритву, — сказала она. — Ничего лучшего я не нашла.

— Все очень хорошо, — заверил он улыбаясь. — У моего отца была такая же. Он до самой смерти пользовался ей, не хотел другую.

Весь его живот был изуродован ужасными шрамами, идущими к правому бедру. Она вытаращила глаза.

— Что с вами случилось?

Он опустил глаза в направлении ее взгляда.

— Ах это? Очередь из автомата. Мне следовало бы тогда быть более расторопным.

— Вы служили в армии?

— Можно сказать и так.

Он отвернулся к зеркалу, чтобы закончить бритье. Она подошла ближе. Он улыбнулся ей уголком рта, продолжая свое занятие.

— Вы до ужаса хорошенькая. Идете куда-нибудь?

Она снова чувствовала силу его взгляда, ей показалось, что он ощупывает ее глазами, и вдруг с удивлением поняла, что этот человек начинает ей сильно нравиться. Однако, в то же время она помнила о Билли, наблюдавшем за их малейшими движениями.

Она кокетливо улыбнулась и ласково дотронулась до его локтя.

— Я собиралась посидеть дома сегодня. А вы?

Глаза Фэллона на секунду обратились к ней, в них было нечто, похожее на заинтересованность.

— Милая моя, вы сами не знаете, что мне предлагаете. Ведь я в два раза старше вас!

— У меня есть бутылка ирландского виски.

— Да спасет нас Господь, если это не достаточное средство, чтобы разбудить беса в ком угодно.

Он продолжал бриться, а она села на кровать. Дело поворачивалось скверно, очень скверно, и когда она думала о гневе Билли, у нее по спине бежали мурашки. Она собралась с последними силами и сделала еще одну попытку.

— Можно попросить сигарету?

На ночном столике лежала пачка сигарет и коробок спичек. Она взяла одну, закурила и оперлась на подушку.

— Вам действительно необходимо уйти?

Она подтянула к себе колено, обнажив полоску голой кожи над чулком и показывая черные нейлоновые трусики.

Фэллон вздохнул, положил бритву и взял полотенце. Он вытер пену с лица и подошел к кровати.

— Вы простудитесь, — сказал он одергивая ей юбку, — если будете столь неосмотрительны. Да, мне необходимо уйти, но я выпью с вами по стаканчику сначала, так что идите и открывайте бутылку.

Он поднял ее и настойчиво подтолкнул к двери. У выхода она обернулась, вид у нее был очень испуганный.

— Пожалуйста, — простонала она. — Я вас умоляю.

Он слегка поднял брови, затем грустная улыбка промелькнула на его губах. Он покачал головой.

— Кто угодно, милая, только не я, ни за что на свете. Вам нужен мужчина... А я — всего лишь ходячий труп.

Это была мысль вслух, такая страшная, такая ужасная, что она изгнала последние соображения и планы из головы Дженни. Она посмотрела на него округлившимися глазами, а он открыл дверь и легонько подтолкнул ее в коридор.

Теперь ей всецело владел страх, ужас, которого она еще никогда не испытывала. Она чувствовала, что не в силах даже подумать о том, что ждет ее в ее комнате. Если бы только она могла убежать... но было уже слишком поздно. Пока она на цыпочках шла к двери, на пороге появился Билли и так сильно дернул ее за руку, втаскивая внутрь, что она поскользнулась, потеряла туфельку и упала на кровать.

Она в испуге повернулась и увидела, как он расстегивает ремень.

— Ты провалила дело, да? — заорал он. — И это после всего, что я сделал для тебя!

— Нет, Билли, нет! Я тебя умоляю! — застонала она. — Я сделаю все, что ты скажешь!

— И это говоришь мне ты! Сейчас ты узнаешь один из моих способов учить непокорных, и в следующий раз постараешься выполнить то, что тебе сказано! Давай, поворачивайся!

Он начал расстегивать брюки. Она встряхнула головой, онемев от страха. Лицо Билли напоминало разбитое зеркало, глаза сверкали безумным блеском. Он влепил ей пощечину со всей силы.

— Ведь бы будешь слушаться, маленькая дрянь?

Схватив ее за волосы, он развернул ее. Теперь она лежала на кровати ничком. Другой рукой он сдернул с нее трусики. Когда она почувствовала, как с жестокой силой он вошел в нее, словно животное, она изо всех сил закричала от боли, запрокинув голову.

Дверь комнаты распахнулась от удара ногой и сильно хлопнула о стену. На пороге появился Фэллон; половина его лица все еще была покрыта пеной, в руке он сжимал открытую опасную бритву.

Билли приподнялся над девушкой, бормоча невнятные проклятия, и когда он встал на ноги, придерживая штаны, Фэллон в два прыжка оказался рядом и ударил ногой в пах. Билли взвыл и рухнул на пол, скорчившись, подтянув колени к подбородку.

Девушка поспешно одернула юбку и встала, забыв о недавнем кокетстве. Лицо ее было залито слезами. Фэллон машинально стер пену с лица. Его глубокие черные глаза были очень страшными.

Дженни рыдала так сильно, что едва могла говорить.

— Он заставил меня идти к вам в комнату. Он подсматривал.

Она показала на стену, и Фэллон посмотрел в отверстие. Затем медленно развернулся.

— И часто подобное случается?

— Ему нравится подглядывать.

— А вы-то что же?

— А я всего лишь проститутка, — сказала она просто, и внезапно ей показалось, что все исчезло — отвращение, стыд, годы страха и унижений. — Знаете, что это все значит? Братец-то его и толкнул меня на панель.

— Джек Миган?

— Ну да. Мне было тринадцать лет — как раз тот возраст, который интересует определенного рода клиентов. И с тех пор все так и покатилось под гору.

— Но ведь вы могли уехать.

— Куда? — возразила она с немного преувеличенной горечью. — Нужны деньги. И дочка у меня, ей три года.

— Здесь? В этом доме?

— Нет, я наняла няньку. Очень симпатичная персона, с хорошей репутацией, но Билли знает, где она.

В этот момент очнулся Билли, он приподнялся на локте. В глазах его стояли слезы, на губах появилась пена.

— С вами покончено, — простонал он. — Когда брат узнает об этом, вы будете мертвы.

Он попытался на ощупь застегнуть гульфик, и тут Фэллон снова подскочил к нему.

— Мой дедушка, — сказал он светским тоном, — держал ферму в Ирландии. В основном он разводил овец. И ежегодно он кастрировал нескольких баранов, чтобы улучшить качество мяса и шерсти. Знаешь, что значит «кастрировать», мой маленький Билли?

— Вот дерьмо! Конечно, знаю. Вы чокнутый — пробурчал Билли. — Как и все чертовы ирландцы.

— Кастрировать — значит отрезать яйца большими садовыми ножницами.

Выражение леденящего ужаса появилось на лице парня, а Фэллон спокойно продолжал:

— Если ты еще раз дотронешься до этой девочки, руками или еще как-нибудь, я займусь тобой специально. Я даю тебе слово, — закончил он, проигрывая бритвой.

Билли торопливо отступил к стене, прикрывая рукой застежку на брюках.

— Вы сумасшедший, — прошептал он. — Совершенно сумасшедший.

Парень проскользнул в раскрытую дверь, и его торопливые шаги разнеслись по лестнице. Входная дверь, хлопнула. Фэллон повернулся к Дженни, поднеся руку к щеке.

— Как вы думаете, я могу продолжить бритье?

— Я прошу вас, не уходите. Не оставляйте меня одну! — простонала она, подбежав к нему и схватив его за руки.

— Мне нужно. Но пока я остаюсь здесь, он не вернется.

— А потом?

— Мы что-нибудь придумаем.

Она отвернулась. Он коснулся ее руки.

— Я вернусь через час, обещаю вам. И тогда мы выпьем по стаканчику виски. Хорошо?

— Вы обещаете?

— Слово ирландца!

Она порывисто обняла его за шею.

— Ах, как я буду ждать вас! С вами я буду очень ласковой, очень ласковой!

Он коснулся пальцем ее губ.

— Не стоит. Ничего не нужно. Я вернусь. Но сделайте мне одолжение.

— Конечно! Но что же?

— Бога ради, умойтесь!

Он прикрыл дверь без шума, и она подошла к зеркалу. Он был прав, вид у нее неважный, хотя впервые за долгое время глаза Дженни улыбались. Она взяла мыло и салфетку и принялась тщательно вытирать лицо.

Отец Да Коста ничего не понимал. Приют был открыт вот уже час, но никто не приходил. Вот уже несколько месяцев, как он организовал раздачу бесплатного супа в усыпальнице, и такое случалось впервые.

Приют не представлял собой ничего особенного, однако старые стены были покрыты известкой, в печи пылали коксовые брикеты, в зале стояли скамьи и столы. Анна вязала свитер, сидя на одной из этих скамей. Суп находился рядом с ней в большом котле, рядом громоздилась горка тарелок. Булочник отдал им несколько буханок вчерашнего хлеба.

Священник подкинул кокса в печь и размешал его. Анна прервала вязание.

— Что могло случиться?

— Одному Богу Известно! А я не знаю.

Он поднялся и вышел. Улица показалась ему безлюдной. Дождь слегка моросил. Он вернулся в бывшую усыпальницу.

Ирландец О'Хара, которого Уорли назвал Большим Майком, вышел в маленький дворик и остановился у входа в храм. Он был очень высок, ростом примерно метр девяносто, с широкими плечами. Волосы его были черными, а на губах постоянно играла улыбка. Человек, который пришел с ним, был на полголовы ниже и со сломанным носом.

В этот момент на углу появился Фэллон. Он двигался бесшумно и, увидев О'Хару и его приятеля, отступил в тень, чтобы сориентироваться в ситуации. Когда ирландец заговорил, Фэллон подкрался ближе и прислушался.

— Все точно, я думаю, что компания, готова для этого, Дэниел. Сколько их?

Дэниел щелкнул пальцами, и из темноты показались несколько силуэтов. Он быстро сосчитал их.

— Восемь, как я вижу, — сказал он. — С нами будет десять.

— Девять, — сказал О'Хара. — Тебе придется остаться здесь и стоять на стреме на всякий случай. Они знают, что нужно делать?

— Я поговорил с ними, — заверил Дэниел. — Выдал по фунту каждому, они все перевернут вверх дном.

О'Хара повернулся к людям.

— Запомните вот что. Да Коста — это моя работа.

— Тебя это не коробит, Майк? — спросил Дэниел. — Ведь ты ирландец. А дело будешь иметь со священником.

— Я скажу тебе одну ужасную вещь, Дэниел. Среди ирландцев попадаются протестанты, и это как раз мой случай. Ну, мальчики, давайте, поворачивайтесь, — произнес он и пошел к двери.

Они вошли, а Дэниел остался снаружи, прислушиваясь к первым звукам погрома из церкви. Сзади кто-то тактично кашлянул, и он повернул голову. Перед ним стоял Фэллон, держа руки в карманах.

— А вы откуда взялись? — пробормотал Дэниел.

— Тебя не спрашивают... Что здесь происходит?

Дэниел умел чувствовать опасность, но здесь он просчитался и недооценил противника.

— Что-то вроде маленькой вечеринки, — сказал он с презрением в адрес незнакомца. — Вали-ка отсюда!

И он ринулся к Фэллону, уже занеся руку для удара, но схватил лишь пустоту и одновременно почувствовал жесточайший удар ногой. Он свалился на мокрую дорогу, скрючился, бормоча проклятия. Фэллон приподнял его, схватил за правое запястье и, выкрутив руку, подтолкнул ко входу. Лицо Дэниела оказалось у самого порога.

Он попытался выпрямиться, поднял лицо, залитое кровью и умоляюще вытянул левую руку:

— Нет, пожалуйста, не надо, пощадите.

— Хорошо, — сказал Фэллон. — Тогда отвечайте. Что здесь происходит?

— Им приказано здесь все перевернуть вверх дном.

— Кем приказано?

Дэниел замялся, и Фэллон снова ударил его ногой.

— Кто приказал?

— Джек Миган, — простонал Дэниел.

Фэллон выпрямился и отступил.

— В следующий раз ты получишь пулю в колено. А теперь — пошел вон.

Дэниел вскочил, повернулся и убежал, продолжая охать и стонать.

При первых же звуках, отец Да Коста понял, что происходит что-то опасное. Пока он шел в церковь, там уже перевернули одну скамью, затем другую. И вот уже чьи-то руки держат его, другие дергают за сутану. Он услышал, как испуганно кричит Анна, и, повернувшись, увидел, что О'Хара держит ее за талию.

— Ну же, моя миленькая крошка, всего один поцелуй, — настаивал он.

Она билась в его руках, охваченная паникой, затем вырвалась и, вытянув руки, попыталась убежать, но натолкнулась на стол, который опрокинулся. Суп пролился на пол, послышался звон разбитой посуды.

Пока отец Да Коста пытался добраться до нее, О'Хара разразился смехом.

— Ой, посмотрите-ка, что она наделала!

И тут среди шума и треска ясно прозвучал голос от входной двери:

— Мирен О'Хара. Это ты, как я погляжу?

Сразу стало тихо. Все застыли. О'Хара повернул голову с выражением недоумения и изумления. Его лицо как бы говорило: «Этого не может быть!» И сразу же в его глазах родился испуг, смешанный с уважением.

— Отец Небесный! — выдохнул он. — Мартин, это ты, что ли?

Фэллон подошел к нему, держа по-прежнему руки в карманах. Все затаили дыхание.

— Прикажи им привести все в порядок и вымыть пол, Майк. Будь послушным мальчиком и подожди меня на улице.

О'Хара подчинился без малейшего колебания. Остальная компания тут же принялась расставлять столы и скамейки, а один пошел за ведром и тряпкой.

Отец Да Коста успокаивал Анну. Фэллон подошел к ним.

— Мне очень жаль, отец мой. Больше это не повторится.

— Миган? — спросил Да Коста.

— Да. Вы ждали чего-нибудь в этом роде?

— Он приходил сегодня. Признаю, мы не очень-то поладили... А этот верзила-ирландец знает вас?

— Я ведь всему свету приятель, — произнес Фэллон с улыбкой. — Спокойной ночи.

Он пошел к двери. Отец Да Коста догнал его у самого выхода и дотронулся до его руки.

— Нам нужно поговорить, Фэллон. Вы должны выполнить мою просьбу.

— Хорошо. Когда?

— Завтра утром я буду занят, но исповедей в час дня не будет. Это время вас устроит? В домике.

— Я приду.

Фэллон вышел на улицу и подошел к О'Харе, который ждал его и заметно нервничал.

— Клянусь Богом, если бы я знал, что здесь ты замешан, Мартин, я бы и пальцем не тронул этого священника! Я думал, что ты давно умер. Мы все так думали.

— Ладно, ладно, — сказал Фэллон. — Сколько тебе отвалил Миган?

— Двадцать пять фунтов. И пятьдесят, если бы кюре сломал руку.

— А сколько заплатил аванса?

— Ни гроша.

Фэллон открыл бумажник, вытащил две купюры по десять фунтов и дал ирландцу.

— Расходы на дорогу и на память о веселеньких временах. Мне кажется, что тебе не очень-то поздоровится, когда Миган узнает, что ты надул его.

— Благослови тебя Господь, Мартин, сегодня же к ночи я буду в пути, — пообещал О'Хара, а потом замялся. — Тебя все еще мучает, Мартин... ну... то, что случилось там?

— Каждую минуту каждого часа в любой день моей жизни, — ответил Фэллон со вздохом, прежде чем повернуться и исчезнуть в лабиринте улочек.

Скрытый темнотой у входа, Да Коста увидел, как О'Хара переходит дорогу. Он направлялся к пабу на углу. Священник последовал за ним.

В баре было тихо и спокойно, и именно поэтому О'Хара его и выбрал. Он все еще волновался и заказал большую порцию виски, которую выпил одним глотком. Когда он заказывал вторую, открылась дверь и вошел Да Коста.

О'Хара сделал неудачную попытку паясничать.

— Гляди-ка, вот и вы, отец мой! Выпьете со мной по стаканчику?

— Я предпочту выпить с Дьяволом!

Да Коста подтолкнул его к столику в глубине зала, толкнул на стул и сел напротив.

— Откуда вы знаете Фэллона? — спросил он. — Я имею в виду не сегодняшний вечер, а прежние времена.

О'Хара посмотрел на него с разинутым ртом, остановив стакан на полпути к губам.

— Фэллон? Не знаю я никакого Фэллона.

— Мартина Фэллона, дурачина! Ты что думаешь, я не видел, как вы разговаривали около церкви?

— А, вы о Мартине говорите? Фэллон? Значит, теперь его так зовут?

— Что вы можете мне о нем рассказать?

— А с чего это я должен с вами откровенничать?

— А с того, что иначе я позвоню в полицию и сделаю заявление против вас. Старший инспектор Миллер — мой личный друг. И он будет рад оказать мне услугу, я уверен.

— Ладно, отец мой. Давайте, зовите ваших легавых.

Выпив два виски, О'Хара размяк и пошел к стойке, чтобы заказать еще. Затем он вернулся.

— А почему вы хотите знать о прошлом Фэллона?

— Неважно.

— А для меня важно. Мартин Фэллон, как вы его называете, это лучший из людей, с которым я когда-либо встречался. Это герой.

— Чей герой?

— Ирландского народа.

— Ах вот как, понятно. Ладно, я не хочу причинять ему ни малейшего вреда, уверяю вас...

— И вы даете мне слово?

— Естественно.

— Ладно. Но я не назову вам его имени, настоящего имени. К тому же в этом нет надобности. Он был лейтенантом во временном подразделении Ирландской Республиканской Армии. В Дерри его звали Палач. Никогда еще я не видел, чтобы кто-нибудь так ловко управлялся с винтовкой. Он пристрелил бы Папу Римского, если бы считал, что это послужит на пользу делу. Да что там! — О;Хара дотронулся до затылка. — Он окончил университет. По меньшей мере Тринити Колледж. Бывали деньки, когда он вспоминал свое ученье. Стихи читал, о книжках рассказывал, о всем таком... И на пианино, как ангел, играл...

О'Хара примолк, вертя в руках сигарету, взгляд его был погружен в прошлое.

— Но были и другие моменты.

— Что вы хотите сказать?

— Ну, он совершенно менялся. Уходил в себя. Ни чувств, ни реакции на что-либо. Ничего. Холод и мрак... Когда он бывал таким, он нагонял страху на всех, и на меня тоже, клянусь вам.

Он вздрогнул и прилепил сигарету в уголок рта.

— Вы долгое время были рядом с ним?

— Не очень. Они мне не особенно доверяли. Я протестант, понимаете, поэтому-то я и смылся.

— А Фэллон?

— Он подготовил операцию — взрыв бронированной машины. Ну, заминировали дорогу, но неправильно рассчитали время. Вместо военной машины оказался школьный автобус с дюжиной ребятишек. Пять убитых, остальные калеки. Знаете, к чему это привело? Это доконало Мартина. Это событие положило конец периоду, когда он начал беспокоиться о повороте дел. Я имею в виду убийства и все прочее. Случай с автобусом был последней каплей.

— Понимаю, — сказал Да Коста без доли иронии.

— Я думал, что он умер. По последним слухам ИРА отправила по его следам специального человека, Я-то не в счет, кому я нужен, но вот Мартин — совсем другое дело. Он слишком много знает. И от такого человека есть только один способ избавиться — отправить его в последний путь на катафалке. Ладно, господин кюре, мне идти надо, — сказал он, поднимаясь, лицо его было озабоченным. — Этот город и я — мы расстаемся.

Отец Да Коста проводил его до двери. Выходя под дождь, О'Хара застегнул куртку и весело спросил:

— Вам доводилось спрашивать себя, к чему все это? Вся эта жизнь?

— Я постоянно думаю об этом.

— Ну, ответ, по крайней мере, искренний. До встречи в аду, господин кюре.

Он удалился, насвистывая, а Да Коста вернулся в церковь. Когда он вошел в бывшую усыпальницу, там царил полный порядок. Люди уже ушли, Анна спокойно ждала его, сидя на скамье.

— Прости, что оставил тебя, — сказал он, — но мне нужно было поговорить с человеком, знавшим Фэллона. С тем, кто здесь все затеял. Он сидел в пабе на углу.

— И что же вы узнали?

Он помолчал, затем рассказал ей. Когда он закончил говорить, то заметил, что на лице ее возникло страдальческое выражение. Она пробормотала:

— Значит, он не совсем тот человек, каким нам показался вначале.

— Он убил Краско, — напомнил священник. — Хладнокровно убил. В нем нет ничего общего с героями романов.

— Конечно, вы правы, — произнесла она, нащупывая свое пальто, собираясь вставать. — Что вы собираетесь делать теперь?

— Черт побери, а чего ты от меня хочешь? — взорвался он. — Чтобы я занялся спасением его души?

— Это хорошая мысль.

Она взяла его под руку, и они вышли.

Позади конторы Мигана находился старый сарай, на крышу которого вела пожарная лестница.

Фэллон, прижавшись к стене, прикреплял глушитель к своей «чешке», оглядываясь по сторонам. Окна квартиры Мигана на последнем этаже были освещены, а шторы не опущены. Надо было преодолеть двадцать метров. Он видел, как Миган ходит по комнате со стаканом в руке. Один раз к нему подошел Руперт и положил руку ему на плечо. Миган грубо оттолкнул его.

С этой дистанции стрелять было трудно, особенно, когда оружие находится в вытянутой руке, однако такая задача не являлась невыполнимой. Фэллон сосредоточился, сжал «чешку» двумя руками и прицелился в левое окно. Вскоре появился Миган со стаканом, он смотрел на улицу. Фэллон выстрелил.

В комнате вдребезги разлетелось настенное зеркало, а Миган бросился на пол. Руперт, который смотрел телевизор, лежа на диване, живо обернулся. Он вытаращил глаза.

— Господи! Посмотри в окно! Кто-то стрелял в меня!

Миган посмотрел на оконное стекло, на маленькую дырочку и на трещины, похожие на паутины, затем обернулся к тому, что раньше было зеркалом. Он медленно поднялся. Руперт подошел к нему.

— Послушай-ка, мой утенок, — сказал он. — Тебя становится чертовски опасно посещать.

Миган отстранил его с бешенством.

— Иди принеси мне выпить, дурачина. Мне надо подумать.

Двумя минутами позже зазвонил телефон. Когда он снял трубку, то услышал щелчок, потому что звонили из телефонной кабинки, а затем раздался голос, когда монетка провалилась.

— Это вы, Миган? Знаете, кто говорит? — спросил Фэллон.

— Негодяй! — пророкотал Миган. — Чего ты добиваешься?

— На этот раз я промазал, но этого я и хотел. Помните об этом и скажите вашим молодчикам не подходить к церкви Святого Имени... это и вас касается...

Он повесил трубку, Миган тоже. Он повернулся, бледный от ярости и Руперт протянул ему стакан.

— Ты неважно выглядишь, утеночек. Плохие новости?

— Фэллон, — прошипел тот сквозь зубы. — Это был мерзавец Фэллон, и он промахнулся, потому что хотел этого.

— Не страшно, малыш. Ты же знаешь, что я всегда рядом.

— Да, правда, — сказал Миган. — А я и забыл.

И сильно ударил его кулаком в живот.

Было поздно, когда Фэллон вернулся, намного позже, чем он рассчитывал, и Дженни не было видно. Он снял ботинки, прежде чем подняться по лестнице и потихоньку прошел в свою комнату.

Он разделся, лег и зажег сигарету. Он устал. Денек выдался прескверный. Тут раздался легкий стук в дверь. Она открылась, и на пороге появилась Дженни.

На ней была ярко голубая нейлоновая ночная рубашка, волосы скреплены лентой, а лицо умыто.

— Полчаса назад звонил Джек Миган, — сказала она. — Он сказал, что хочет вас видеть утром.

— Он сказал где?

— Нет, он приказал мне передать, что встреча будет с глазу на глаз и что машина придет за вами в полвосьмого.

Фэллон поднял брови.

— Что-то рановато для него, не правда ли?

— Я не знаю... Я ждала. Вы сказали, что уходите на час. И не пришли.

— Прошу прощения. Я не мог поступить иначе, поверьте мне.

— Я верю вам, — сказала она. — Вы первый за многие годы, кто не отнесся ко мне как к чему-то, что не жаль растоптать носком ботинка.

Она расплакалась. Не говоря ни слова, он отдернул одеяло и протянул руку. Она подбежала к нему и вытянулась рядом.

Он выключил свет. Она рыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Он прижал ее к себе, погладил по голове, и через некоторое время она уснула.