"Найти родник" - читать интересную книгу автора (Федотов Дмитрий)

РОЖДЕНИЕ

Меня не было. Я не ощущал себя каким-либо конкретным человеком. Состояние более чем странное! Нет, знал, что я — Инспектор, что мне двадцать девять лет, что я — мужчина, наконец!..

И все.

Представить себя физически, какой я есть, не удавалось. Мало того, я был уверен, что и места, где я в данный момент находился, тоже не существует, в реальном виде.

Я медленно плыл — не шел и не летел — в плотной, но в то же время абсолютно неосязаемой среде. Причем, опять-таки, не сам и не по течению, поскольку течения тоже не было. Просто ощущение движения. И полная темнота. Даже цветных пятен — фотопсий — не было.

Сколько это продолжалось, я определить не мог, но в какой-то момент черный кисель вокруг наполнился шорохами, дыханием, шепотом. Возникло ясное чувство присутствия множества людей.

— Други! Братья и Сестры! — раздался очень знакомый, как мне показалось, хорошо поставленный голос. — Я призвал вас, чтобы обрадовать доброй вестью: еще один из потерянных братьев наших вернулся к Роднику!

Одобрительно-восхищенный гул мирной лавиной сошел сразу со всех сторон, заполнив невидимую чашу, на дне которой оказался сейчас я. Впрочем, никакого дна и чаши не существовало, просто сознание истово стремилось найти, пусть условно-абстрактную, точку отсчета.

— Скажи, брат, ты хочешь и дальше защищать Порядок? — спросил голос.

Я почувствовал, что могу отвечать, хотя не имел ни рта, ни языка. Слова рождались прямо во мне, в сознании.

— Теперь — нет, — я был уверен в ответе. — Я не могу защищать то, чего не существует. Порядок, уничтожающий все человеческое, это — хаос и смерть.

— Кем же ты хочешь стать? — донеслось будто бы с другой стороны, а может быть один голос уступил место другому?..

— Защитником Будущего. Будущего моего народа.

Второй ответ явился так же быстро, спокойно и уверенно, как и первый. И другого также не существовало.

— Кто такой Стойкий? — спросил третий, молодой, решительный и тоже странно знакомый.

— Он — плоть моя.

— Кто такая Светлая?

— Она — сила моя.

— Кто такой Седой?

— Он — дух мой!

— Ты не ошибся, брат?

— Нет. Я узнал их…

Вопросы стрелами впивались в меня, но я не чувствовал боли, только радость. Радость прозрения, радость свободы, радость любви!..

И вот прозвучал вопрос, которого я ждал и боялся.

— Ты нашел Колдуна?

— Я ищу его.

Ответ родился раньше, чем я смог обдумать его, и оказался единственным и честным. Другого просто не было!

— Зачем? — продолжал допытываться первый голос уже более мягко. — Или ты хочешь достигнуть своей прежней цели, указанной Порядком?

— Нет. Теперь это только моя цель, — я постарался подобрать слова как можно тщательнее. — Я хочу увидеть его, хочу спросить: почему так страшатся его те, кто создал Порядок? Может быть он знает нечто такое, что в состоянии погубить их? И если он — обычный человек…

— Он не обычный человек, — перебил молодой голос. — Но скажи: когда ты его увидишь и задашь вопросы, и получишь ответы, что будешь делать дальше?

— Я предложу ему свою помощь, и дружбу — если он захочет принять ее. Он поймет меня.

Наступила минутная тишина. Казалось, невидимые судьи мои колеблются в принятии окончательного решения, но я сказал им все, что хотел, что обдумал и понял за те бесконечные дни — или часы? или годы? — которые провел здесь, в этом странном, но ярком, живом и одновременно несуществующем мире. А может — наоборот: и тот мир, в котором прожил всю свою недолгую жизнь всего лишь мираж, страшный летаргический сон, бредовое порождение больного сознания?!..

Память инстинктивно напряглась, силясь воспроизвести в подтверждение здравого смысла хоть какие-нибудь картины или эпизоды из той жизни и… не смогла! Застарелый страх рваной бледной тенью метнулся было из своей берлоги, стремясь накинуть на усталое сознание непроницаемый капюшон забвения, но вдруг, словно ослепительный болид над темной равниной, мозг пронзила мысль. Не моя и не чужая, абсолютно новая и предельно простая, а от того еще более великая и сильная. Она звенела и пела сразу многими голосами, знакомыми и незнакомыми, мужскими и женскими, молодыми и старыми; она не была чьей-то конкретно, но и общей, ничьей — тоже. Больше всего она походила на колоссальное панно с прекрасным, мозаичным орнаментом, из которого без ущерба нельзя вынуть ни одной звездочки. И моя, только что народившаяся, еще не разгоревшаяся по-настоящему, тоже была вплетена в него прочно, навсегда.

«Народ, осознающий себя как единое целое, обретает и Единый Дух, встающий на страже его Будущего. И рождение нового человека, как новой частицы единого сознания народа — всегда праздник, ибо укрепляет Дух и приближает Будущее. Когда человек, умирающий в пустыне от жажды, находит родник, он рождается заново — ты нашел свой Родник! Все, что с тобой происходит — твое рождение. Твоя жизнь — настоящая, нужная, единственная только начинается. Сейчас! Здесь!..»

И в миг, когда эта мысль огненным крылом смахнула бледный капюшон, превратившийся в мелкие серые обрывки, истаявшие прошлогодним снегом, прозвучал единый, слитный, могучий голос:

— Я приветствую тебя, Брат! Ступай и пройди последний отрезок пути. Друзья проводят тебя!..

И я увидел, как непроницаемый мрак, клубясь, расступился широким, бесконечным — показалось — коридором, и почувствовал, что вновь могу двигаться, хотя по-прежнему не видел своего тела, и осознал, что рядом стоят они — Плоть, Сила и Дух, три части, создающие единое целое Человека!

И тогда я шагнул в этот светлый коридор к ослепительно-далекой точке — выходу в Жизнь. Я знал, что расстояние обманчиво, и путь не будет долгим, если не совершить ошибки, но он необходим и ошибка тоже возможна, потому что не сделано еще что-то очень важное и для меня, и для всех.

Мои друзья неслышно двинулись следом, словно давали мне полную свободу поступков, словно заранее были уверены в правильности принимаемых мною решений.

Звуков по-прежнему не было, но и тишины — тоже! Будто легкий, прозрачный звон, как мартовская капель, отскакивал от чуть вогнутых стен коридора.

— Что это? — спросил я, указывая на круглые одинаковые окна по обеим сторонам.

— Мы находимся в одной из галерей Единого Сознания, — сказала Светлая. — Это — входы в души людей.

— Обрати внимание, — заговорил Седой, — одни души яркие, открытые. Но встречаются и черные, замкнутые — преступников и предателей. Народ изгнал их из Единого Сознания.

— Они погибли?

— Да, большинство, — ответила Светлая. — Душа не может существовать в одиночестве, она погибает первой, потом — человек. Остается лишь телесная оболочка. Она может жить долго, но это уже не важно…

— Помню, ты говорила о том, что эти люди уже наказаны и нет смысла наказывать их снова? Но ведь бывают же случаи…

— Второго рождения? — подсказал Седой. — Конечно. Но для этого необходимо пройти очищение, не испугаться пламени Восхода. А это может далеко не каждый, хотя шанс дается всем.

— А можно заглянуть в эти окна?

— Зачем? — искренне удивилась Светлая. — Там же не твоя жизнь.

— Обрати внимание на мутные входы, — подал голос Стойкий. — Эти люди заблудились в жизни, потеряли свой Родник, но не оставили надежды снова найти его.

— И что? — не понял я.

— Ну, ты же еще не выбрал себе новую жизнь?..

Я уловил в его голосе скрытую иронию, и она мне не понравилась. Тем не менее, я подошел к ближайшему мутному окну и заглянул. Против ожидания оно оказалось прозрачным, лишь легкая дымка вилась по краям.

В маленьком кабинете за столом сидел худой, усталый человек. Перед ним стояла потрепанная пишущая машинка со вставленным листом, на котором было напечатано одно слово — «Воспоминания». Человек ерошил белые курчавые волосы и, не отрываясь, смотрел на чистый лист…

Я перешел к другому окну.

В уютно обставленной комнате сидели двое. Она — под торшером, с вязанием на коленях, маленькая, улыбчивая — счастливая, а он — в кресле перед телевизором, с кипой газет у ног, сонный, обрюзгший — равнодушный. Толстый кот спал, свесив лапы, на стеллаже среди безделушек, а в дальнем углу стоял полузакрытый пыльным халатом станок художника с натянутым серым холстом…

— Не нравится? — хмыкнул сзади Стойкий. — Им самим тошно, а ничего не поделаешь. Человек должен сам найти свой Родник, или же, если кто-нибудь пустит его к своему, захочет прожить его жизнь…

— Разве нельзя подсказать ему, вывести из тупика?

— Ты возьмешься? — спросил Седой. — Впрочем, будет еще хуже: он уверует в поводыря и окончательно заблудится, как только тот отойдет в сторону. Единственная возможность: войти в его жизнь, отдать ему свой Родник. Пойдешь?

Я промолчал. Я не готов был ответить, но почувствовал, что-то очень важное ускользает, не дает осмыслить себя. Что?..

И вдруг!..

— А мой отец, он тоже прошел очищение? Он нашел свой родник?

— Да…

— И… кем же он стал после рождения?

Вопрос был задан, но ответ завис между нами, как бомба-лягушка, не падая и не взрываясь, потому что осколки должны были поразить и отвечающего (почему молчал?), и вопрошающего (где был раньше?). Собственно, я догадывался, каков будет ответ, но одно дело — догадки, а другое…

Бомба взорвалась.

— Он стал Защитником Будущего. Будущего своего народа.

Тогда я повернулся к ним, моим друзьям, неразрывным частям меня самого, и они смотрели на меня, каждый по-своему, но все — с надеждой. На что?.. Неужели они еще не поняли, что я все решил?!.. Да и было ли оно, другое решение? Конечно, это, вроде бы, благородно: войти в чужую жизнь и ради общей великой цели повести ее своим путем, дабы не пропала втуне, не растратилась на пустяки и бесплодные скитания. Но — ей-ей! — запашок от всего этого больно нехороший! И знакомый! Уж очень здесь Порядком отдает, от которого уходим. А нужен ли он, даже такой?.. Выравнивание под планку, пусть высокую и чистую? Человек должен сам найти свой Родник. Никто не может лучше него знать: в чем же его предназначение!

Тут я сообразил, что сам себе противоречу, и усмехнулся. Значит, третье!.. Ни я, ни они, вообще никаких рецептов и подсказок — только сам! Справишься, значит ты чего-то стоишь, не зря живешь, значит и всем остальным, братьям и сестрам твоим — польза. А иначе…

Я облегченно вздохнул и сказал:

— Прощайте, други мои! Спасибо за помощь. Я помню о вас.

— Почему «прощайте»? — откликнулся Седой. — Ведь мы — это ты. Отныне и навсегда. Только не забудь нас и никогда не теряй. Светлой жизни!

Они вдруг стали все быстрее и быстрее отдаляться, сливаясь в одну сияющую, такую знакомую фигуру, и я понял, что лечу к той ослепительно далекой точке в конце галереи, к выходу в свою жизнь…

Доктор проснулся от предчувствия. Такого с ним еще никогда не было. Он совершенно ясно представлял, что должен что-то сделать и именно сейчас, ночью, потому что утром его просто не пустят в Институт. Но что?.. Ответ не приходил: либо остался во сне, либо ждал в лаборатории.

Не зажигая света, спотыкаясь о мебель и истово шепча ругательства пополам с молитвами, Доктор оделся и выскользнул из дома через пожарный ход, дабы не разбудить Стража, выполнявшего роль швейцара у парадного подъезда.

Сонная громада Института встретила Доктора гулким эхом коридоров и тихим шипением пневмолифта. Кодовый замок чавкнул, будто пробуя на зуб личную карточку ученого, и тот облегченно вздохнул: пронесло! Шифр еще не был удален из памяти сторожевого компьютера. Бронеплита беззвучно скользнула в стену, и Доктор осторожно шагнул в синий полусвет бактерицидных ламп лабораторного отсека.

«Саркофаг» оказался открытым. Рабочая панель «Психокона» жмурилась контрольными индикаторами, шелестел дисковод компа, посвистывал кондиционер в дальнем углу помещения. Взглянув на пустое ложе, Доктор даже не удивился: он видел все это сегодня, во сне. Подойдя к пульту установки, он медленно опустился в кресло оператора. По дисплею бежали шустрые, короткие строчки. «Тест-программа для Входа», — машинально отметил про себя Доктор.

— Здравствуйте, учитель!

Инспектор тоже подошел к пульту, сел в соседнее кресло, положив руки на клавиатуру.

— Вы не рады нашей встрече?

— Рад, сынок, — ученый сухо сглотнул, — я почти был уверен…

— Что я жив?.. Да, учитель, все оказалось не так, как вы предполагали, — Инспектор набрал команду ввода внешней информации. — Меня раскрыли моментально, в первый же час, нет, даже раньше, при Входе.

— Почему же не произошло растворения? — вопрос причинил зримое страдание ученому. — Или я ошибся?!

— Увы, учитель! И мое появление — тому доказательство.

— Зачем же ты вернулся? Каким образом?

— За вами, учитель. Я предлагаю вам сейчас, без обсуждения деталей уйти туда по одной простой причине: гениальный ученый не имеет морального права служить во благо народа у Власти, отбирающей это благо народа! Вы согласны?

— Да… — Доктор сделал над собой еще одно усилие, стремясь ухватить ускользающую мысль. — А как же Колдун?

— В данном случае, Колдун — это я, — улыбнулся Инспектор, — точнее, одно из его воплощений. А вообще-то у него их примерно семьдесят миллионов, судя по последней переписи…

— А?!..

И тут Доктора озарило! Он мгновенно понял все: и просчеты, и легкую Охоту, и самую главную ошибку — Вход! Его попросту не существовало! Конечно!.. Невозможно проникнуть в чье-то конкретное сознание, можно лишь войти в Единое Сознание целого народа, да и то, если он того захочет. В белый свет как в копеечку! Господи, не обессудь!..

— Ну, так как, учитель, убедил я вас?

— А?.. Да, сынок, — осознание собственного «я» возвращалось какими-то рывками, словно не хотело больше торчать в этом бренном, уставшем теле. Но куда же я… после?..

— Это уж вы там сами решите, дело не сиюминутное, уверяю вас, но стоящее!..

Доктор встал, медленно обвел взглядом лабораторию, «Психокон» и направился к «саркофагу»…