Довлатов СергейНа улице и дома

Сергей Довлатов

На улице и дома

Моя жена сказала:

- И еще звонил Габович. У него есть дело. Обещал зайти.

- Я знаю. Наверное, хочет дрель попросить. Мне говорили, он купил стеллаж...

Габович был моим соседом и коллегой. Вернее, не совсем коллегой - он был филологом. Работал над сенсационной книгой. Называлась она - "Встречи с Ахматовой". И подзаголовок: "Как и почему они не состоялись". Что-то в этом роде...

Я начал зашнуровывать ботинки.

- Ты куда?

- Прогуляюсь. Куплю сигареты.

- А как же Габович?

- Если он меня застанет, это будет долгий разговор. А мне работать надо.

- Когда же ты вернешься?

- Как только он уйдет. Подай мне знак.

- Какой?

- Зажги, допустим, свет в уборной.

- Свет в уборной и так постоянно горит.

- Тогда потуши.

- Лучше я повешу на окно вот эту тряпку.

- Ладно...

Я спустился в холл. Крадучись, проследовал мимо лифта. Вышел на улицу. К этому времени начало темнеть. Кроме того, я перешел через дорогу. Так что Габович не должен был меня заметить.

Я купил пачку "Мальборо". Прогулялся до русского магазина. Взял для мамы газету. Тут же у кассы выпил бутылку "Перье". Потом меня остановил Давыдов из "Русского слова". Спросил, как дела. Я в ответ поинтересовался:

- Как здоровье Эпштейна?

- Да вот, - отвечает, - собираюсь в больницу ему позвонить. Инфаркт - это, сам понимаешь, не шутки.

- Привет ему, - говорю...

Я вернулся к дому. Белой тряпки не было. А между тем становилось все прохладнее. Тогда я зашел в "Подмосковье", спросил чашку кофе. Может, думаю, съем что-нибудь.

- Давайте, - говорю, - меню.

- Меню нет.

- То есть как это нет?

- Я вам и так скажу, что есть.

- Я не запомню.

- Запомните. Потому что у нас есть только шашлык.

- Поразительно, - говорю, - я как раз шашлык-то и хотел...

Я поел. Выпил кофе. К этому времени публика собралась, музыка заиграла. Помню, руководитель ансамбля воскликнул:

- Внук Ираклий поздравляет с днем рождения бабушку Натэллу. В ее честь исполняется лирическая песня...

Он выждал паузу и торжествующе договорил:

- Лирическая песня: "Ты еще жива, моя старушка!.."

Я расплатился и вышел на улицу. К этому времени стемнело. Наш шестиэтажный дом массивно выступал из темноты. Однако тряпки не было. Между тем я почувствовал холод. Зашел в спортивный магазин напротив фотоателье. Купил себе фуфайку за тридцать долларов. Тут же натянул ее. И лишь тогда заметил спереди эмблему - череп, две берцовые кости плюс шизофреническая надпись: "Ты это прочел? Значит, ты подошел слишком близко!"

Хожу я по улице в этой дегенеративной фуфайке. Приближаюсь к своему дому. Свет в окне горит, а тряпки нет.

Я подошел к автомату. Трубку берет жена.

Я говорю:

- Отвечай только "да" или "нет".

- Нет, - сказала моя жена.

- Что - нет?

Молчание.

- Габович у нас?

- Да.

- А ты говоришь - нет... Он уходить не собирается?

- Да.

- Что - да? Да - собирается? Или да - не собирается?

- Я думаю - нет.

- Значит, не собирается?

- Нет.

- Смотри не угощай его.

- Ни в коем случае.

- Про тряпку не забыла?

- Нет...

Я снова прошелся до русского магазина. Встретил Давыдова. Он говорит:

- Ты знаешь новость - Эгпптейн скончался. Я только что ему в больницу позвонил. Хотел заехать, навестить, и вот...

- Ужасно, - говорю...

Тут я решил позвонить одной знакомой женщине. Так, ничего особенного. Просто знакомая женщина лет тридцати из соседнего дома. Без мужа.

Порылся в записной книжке. Звоню. Эта самая Нелли мне отвечает:

- А, это ты?! Я думала, забыл меня совсем...

- Можно, - спрашиваю, - зайти?

Тут некоторая пауза возникла. И затем:

- Ты извини, я не одна.

- Ладно, - говорю, - в следующий раз.

В ответ раздается:

- Следующего раза не будет. Между нами все кончено. У тебя жена и дочка. Должна я наконец и о себе подумать?..

И Нелли повесила трубку.

Тут я задумался. Все люди жестоки по-разному. Мужчины, например, грубят и лгут. Изворачиваются, как только могут. Однако даже самый жестокий мужчина не крикнет тебе: "Уходи! Между нами все кончено!.." Что касается женщин, то они произносят все это с легкостью и даже не без удовольствия: "Уходи! Ты мне противен! Не звони мне больше!.."

Сначала они плачут и рыдают. Потом заводят себе другого и кричат: "Уходи!"

Уходи! Да я такого и произнести не в состоянии...

Я взглянул на часы - половина одиннадцатого. Кинотеатры закрыты. Денег практически нет. Дело приближается к ночи.

Окна мои призывно светились. Белая тряпка отсутствовала. Зато хоть окончательно стемнело. Череп и кости на моей фуфайке перестали выделяться. Да и надпись утратила смысл.

Я снова позвонил домой. И звука еще не произнес, а жена мне твердо отвечает:

- Нет. - Нет в смысле - да? Габович у нас?

- Да, - слышу.

И думаю - что там у них происходит? Может, какой-то серьезный разговор? Или какое-то важное дело?

Даже чувство ревности во мне зашевелилось. Вешаю трубку. Звоню Рафаилу, который торгует недвижимостью. Благо живет Рафаил за углом.

- У тебя деньги, - спрашиваю, - есть?

- Допустим, нет. Зато есть виза, мастер-кард, америкэн экспресс... А что?

- Поедем куда-нибудь.

- В смысле?

- Я не знаю... В Канаду... Или в Бразилию...

- С удовольствием. - отвечает, - но у меня Рита больна. Может, через недельку?

- Через недельку, - говорю, - я уже, пожалуй, дома буду.

- А сейчас ты где?

- Гуляю.

- Ты выпил?

- Это мысль. Брось-ка мне в окошко долларов пятнадцать.

- Я же сказал - денег нет. Завтра будут.

- А до завтра мне под окнами бродить?

- Если хочешь, зайди.

- Лучше сделай мне одолжение. Позвони в "форест дайнер ". Предъяви свою визу. Скажи, чтоб выдали мне дринк. Точнее, два. А деньги я при случае верну.

Я зашел в "Форест дайнер". Опрокинул два бокала рома с пепси-колой. Выкурил сигарету и решительно направился к дому.

Был первый час ночи. Мое окно светилось ярко и гостеприимно. Кстати, свет в уборной был погашен. Может, Габович погасил?..

Я поднялся в лифте на шестой этаж. Достал свой ключ. Дверь отворилась. Габович стоял на пороге. Он был в пальто. Он что-то говорил, жестикулируя и стряхивая пепел. Завидев меня, расплылся в улыбке.

Моя жена сказала:

- Я ему тысячу раз говорила - снимите пальто. А он ни в какую.

- Я же на минутку, - сказал Габович, -. мне пора идти. Хотя теперь чего там... Сергей явился - можно поболтать...

Он снял пальто. Затем присел к столу и начал:

- Знаете ли вы, что у меня есть редкостные фотографии Ахматовой?

- Какие фотографии? - спрашиваю.

- Я же сказал - фотографии Ахматовой.

- Какого года?

- Что - какого года?

- Какого года фотографии?

- Ну, семьдесят четвертого. А может, семьдесят шестого. Я не помню.

- Задолго до этого она умерла.

- Ну и что? - спросил Габович.

- Как - ну и что? Так что же запечатлено на этих фотографиях?

- Какая разница? - миролюбиво вставила жена.

- Там запечатлен я, - сказал Габович, - там запечатлен я на могиле Ахматовой.

Когда он направился в уборную, моя жена шепнула:

- Веди себя прилично. Я тебя умоляю. И так все говорят, что у Довлатова совершенно невыносимый характер.