"Женская гордость" - читать интересную книгу автора (Рид Мишель)

2

Пять минут Клея сидела неподвижно, уставившись в стену невидящими глазами. За окном на улице раздавались громкие веселые голоса служащих компании, как всегда в этот час покидавших здание, но она ничего не слышала. Она отключилась от внешнего мира, целиком погрузившись в свои невеселые мысли.

Голова у нее шла кругом, и в душе нарастало глубокое отчаяние. Чтобы окончательно не поддаться ему, она резко поднялась со стула, который немного откатился назад с пронзительным металлическим скрипом, неприятно нарушив тишину опустевшего офиса.

Затем она сделала то, чего никогда раньше не делала. Она прошла в кабинет Макса, прикрыла за собой дверь, подошла к ореховому бару, где у Макса хранилось спиртное, и налила себе неразбавленного виски. Потом подошла к окну с бокалом в дрожащих руках и, отпивая виски небольшими глотками, посмотрела вниз, на кипящий жизнью Лондон. Час пик был в разгаре, но Клея находилась слишком высоко, чтобы слышать тот особый уличный шум, который бывает перед выходными. Зато ей было хорошо видно, как внизу еле-еле ползет огромная лавина машин, а оживленные прохожие снуют, как деловитые муравьи.

Дирекция компании занимала весь последний, шестой, этаж огромного здания, принадлежащего Максу. На нижних этажах размещались специальные отделы по разработке компьютеров, электронных счетных машин, конструкторские бюро, секции информации. Был среди них и огромный, похожий на овальный застекленный бассейн, машинописный отдел, откуда и перешла Клея к Максу, став его личной секретаршей. Все это огромное производство как бы спускалось вниз и заканчивалось на первом этаже, куда поступала готовая продукция. Именно там проверял свое очередное электронное детище Макс, он изучал каждое новое изделие и осваивал его не хуже своих высокооплачиваемых экспертов. Затем к делу подключался целый полк торговых агентов, а Макс начинал работу над новыми, еще более интересными проектами. Недавно он заключил особенно выгодную сделку по разработке компьютеров для швейной промышленности. Именно благодаря Максу дела его компании неуклонно шли в гору, он был ее силой и сердцем, жизнью и душой. Без его энергии она не могла бы так процветать, потерпела бы крах, развалилась…

Клея вдруг почувствовала себя на грани обморока.

Все началось так хорошо. Обыкновенная молоденькая секретарша, она работала на втором этаже, «на подхвате» – выполняла поручения торговых агентов, когда те нуждались в помощи. За первые шесть месяцев работы у Макса Клея видела его всего один раз, и то издалека – в один из его редких визитов в овальное машбюро. Однажды его смуглое лицо появилось за стеклянной перегородкой, отделяющей машбюро от коридора. Он смотрел, как за столами с компьютерами работали девушки. Столы стояли в два ряда и девушек было много-совсем молоденьких и постарше, блондинок и брюнеток, высоких и не очень… Клея сразу заметила его – она как раз направлялась к выходу. Они встретились глазами, и, хотя это длилось всего мгновение, она поняла, почему вокруг их неуловимого босса ходило столько разговоров и сплетен. Ей в память врезались черные волосы, нахмуренные черные брови и смущающий взгляд проницательных голубых глаз. Она остановилась как вкопанная, а он, спокойно и немного свысока, оглядел ее с головы до ног.

В то время она была еще слишком молода для него, но поняла это только сейчас, когда было уже поздно. Слишком молода для этого искушенного зрелого мужчины. Макс был старше Клеи на четырнадцать лет, и за все эти годы, которые их разделяли, он успел многое увидеть и испытать. Увлечься им было безумием с ее стороны.

Он первый отвел взгляд, уголки его губ дрогнули в насмешливой улыбке – он всегда так улыбался, когда хотел кого-то смутить. И добился своего – красная как мак Клея не знала, куда деваться. Остальные девушки смотрели на нее во все глаза, будто она только что кинулась на шею их любимому боссу. Долго потом они не могли успокоиться, поддразнивали ее несколько дней. Проходили недели, но Макс, которого они так боготворили, больше не появлялся, жизнь потекла своим чередом, и пересуды затихли. Как вдруг, совершенно неожиданно, личная секретарша Макса улетела в Канаду с новым мужем. Ее место было предложено Клее.

Тогда ей еще не было и двадцати, к тому же она была очень наивна. Только не теперь, подумала она с горечью. Удивительно, как быстро она изменилась под влиянием Макса – всего за несколько месяцев! Из девочки, чей опыт в отношениях с мужчинами ограничивался посещениями кафе и невинными прощальными поцелуями в щеку у порога отцовского дома, она превратилась в женщину – в полном смысле этого слова. Более того, Клея стала сдержанной, мудрой женщиной, она научилась скрывать свои чувства, чтобы угодить мужчине, которого любила.

Когда Макс в первый раз пригласил ее в ресторан, они работали бок о бок около месяца. И предлог он придумал классический: поход в ресторан служил как бы вознаграждением прилежной сотруднице. Правда, в следующий раз он пригласил ее уже без всякого повода.

Невозможно было устоять перед его привлекательной внешностью, безупречными манерами и удивительным мужским обаянием – в особенности когда он сознательно пользовался этим оружием. В самом деле, подумала Клея, Макс вскружил ей голову без особых усилий. Когда он предложил ей жить с ним, то даже не постарался найти для этого какие-то особенные слова. Однажды в ресторане он прямо сказал ей, что хотел бы, чтобы она стала его любовницей, а затем, не особенно волнуясь, стал ждать ее ответа.

Сейчас она с удовлетворением вспомнила, что в тот раз нашла-таки в себе силы отказать ему. Но он только рассмеялся, так как был уверен в своей победе. Он прекрасно знал, что, если даже поначалу она и откажет ему – а именно это она и сделала, спокойно и немного небрежно, – все равно рано или поздно уступит.

Он узнал, что у нее никого до него не было, только когда уже ничего нельзя было исправить. Сама она постеснялась предупредить его, к тому же боялась, что это его оттолкнет. Сначала он пришел в ярость, но вскоре успокоился, а потом так обрадовался, что Клее стало даже немного досадно: ему поприбавилось самоуверенности.

– Я никогда до тебя не имел дела с невинными девушками, – прошептал он и принялся учить ее всему, что знал сам, решив вылепить из нее женщину по своему вкусу. Он обучил ее всем тонкостям искусства любви, и в конце концов от неловкой, застенчивой девушки, какой была Клея поначалу, остались одни воспоминания. И она позволяла ему делать с собой все, что ему захочется, – ведь она любила его и знала достаточно хорошо, чтобы понять: единственный способ удержать его – это потакать всем его прихотям.

Может быть, он и не любил ее, но с ним она чувствовала себя женщиной – прекрасной и бесконечно желанной. Иногда его ласки будили в ней такие сладостные физические ощущения, что были почти непереносимы. Он поклонялся ей, любовался каждой частичкой ее тела, доводил до исступления – она лежала в его руках невесомая, почти бездыханная, погруженная в облако чувственности, которым он обволакивал ее. В такие минуты она начинала надеяться, что в конце концов он полюбит ее – отдавая так много, он не мог не отдать и всего себя. Их тела двигались в такт их ощущениям: он дрожал от страсти, этот большой, смуглый мужчина, а она растворялась в его объятиях. В те недолгие счастливые минуты он принадлежал только ей – да, тогда он всецело принадлежал ей! И то, что с ними происходило, было и для него каждый раз потрясением. Но потом Макс досадовал на себя за свою слабость – у него быстро портилось настроение, он начинал злиться. Он никогда не открывал истинной причины своего недовольства, но Клея понимала: просто ему было тяжело признать, что из-за нее он теряет над собой контроль, он очень боялся показать, как сильно зависит от нее. Клея подозревала, что ни с какой другой женщиной он никогда не испытывал того, что мог испытать с ней, но именно это его и пугало – больше всего он дорожил своей независимостью и опасался, что их отношения могут стать более глубокими. Иногда, после особенно бурных ночей, он даже немного отстранялся, обходил ее стороной, не разговаривал по нескольку дней.

Прошлая ночь была одной из лучших. То, что он был так внимателен к ней сегодня утром, показалось ей неожиданным и странным. Он сделал шаг навстречу, хотя обычно в таких случаях отступал. На него это было совсем не похоже, и его необычное поведение смущало и волновало ее, хотя, конечно, сейчас у нее были гораздо более серьезные причины для беспокойства.

За окном стемнело. По опустевшей улице, залитой неярким золотистым светом фонарей, проходили редкие прохожие. Клею вновь охватило тоскливое чувство одиночества. Она глотнула виски, поморщилась. Ей совсем не хотелось пить, но нужно было как-то расслабиться. Хотя не очень-то и удавалось – нервы все равно были на пределе. Страх, подавленность и тысяча других неприятных ощущений овладели ею, но внешне она выглядела, как всегда, спокойной.

И все благодаря могучей силе воли! – подумала Клея с иронией, не унижаясь до самообмана. Какая уж там сила воли! Она была просто в шоке!

Неуверенной рукой дотронулась она до своего пока еще плоского живота, ее раздвинутые худенькие пальцы слабо забелели на фоне черного английского костюма. Сколько еще времени будет она оставаться такой, как сейчас, – стройной, изящной? Скоро ее состояние станет заметным. Она была уже на втором месяце.

Она хранила в себе частичку жизни Макса, и частичка эта будет расти и развиваться, пока не родится ребенок – прекрасный ребенок, темноволосый и голубоглазый. От этой мысли она чуть не разрыдалась. Ребенок… ее и Макса… Нет, ни о каком аборте не может быть и речи! Собственная горячность удивила ее.

Выйти замуж за Макса она не может. Это ясно.

Она отхлебнула еще один глоток виски.

А как быть с работой? Придется уволиться. Она не может остаться, все будут насмехаться над ней. Да и Максу будет неприятно видеть ее около себя каждый день с растущим животом – что ж с того, что это его ребенок! Тело ее, из-за которого он всегда возвращался к ней, расплывется и станет уродливым. Нет, оставаться нельзя.

Нужно пойти к Джо и упросить его расторгнуть ее контракт с компанией, но так, чтобы Макс не сразу об этом узнал. Ей придется стать полностью независимой от Макса, только тогда можно будет все ему рассказать, иначе он добьется, чтобы она осталась, он будет настаивать на этом – из обыкновенного чувства долга. Этого она не потерпит. Не вынесет такого унижения. Работать с ним рядом, видеть его каждый день, зная, что никогда больше не посмотрит он на нее нежным взглядом, никогда больше не захочет дотронуться до нее…

Довольно, хватит!

Клея резко отошла от окна, стараясь отогнать от себя мучительные мысли. Алкоголь не поможет, не надейся, сказала она себе вслух. Не поможет ни тебе, ни ребенку.

Она зашла в туалет, вылила остатки виски в раковину, сполоснула бокал, затем, вернувшись в кабинет, поставила его обратно в бар, аккуратно расположив все по своим местам.

Клея, надо идти домой, приказала она себе, но не сделала и шага к двери, а направилась в дальний угол кабинета, где были два больших мягких дивана, между которыми стоял низкий ореховый столик и несколько элегантных жардиньерок. В изнеможении рухнула она на один из диванов, прислонившись темной головой к его спинке, и закрыла глаза.

Как ей со всем этим справиться? Слава богу, у нее была своя квартира, купленная в рассрочку и полностью оплаченная отцом, когда он был еще жив. В этой квартире раньше жила вся их семья – и жила счастливо. Клея улыбнулась этим приятным воспоминаниям, благо ничто не мешало ей предаваться им в тиши кабинета Макса. Ее отец был наполовину итальянцем. Он был владельцем изысканного ресторана в Лондоне, но неожиданно заболел. Ресторан пришлось продать, так как вести дела стало некому. Вскоре он умер, но прежде хорошо обеспечил жену и дочь. Никаких долгов и собственная квартира, в которой можно жить сколько угодно. Но, конечно, как для матери, так и для дочери это было слабым утешением. Одно время Клея думала, что мать так никогда и не оправится от удара, причиненного смертью отца.

Но за пять долгих лет боль понемногу утихла. Неожиданно, год назад, мать вышла замуж за Джеймса Лэверна, который буквально ходил за ней по пятам. Клея снова улыбнулась. Бедная Эми – у нее не было другого выхода! Джеймс без памяти влюбился в нее с первого взгляда и добивался ее долго, упорно – и трогательно. Сейчас они жили в прелестном доме в Шеппертоне, уютном гнездышке, всем на зависть.

Эми было всего восемнадцать, когда родилась Клея. За высокого, темноволосого и удивительно красивого Паоло Мэддона она вышла против воли родителей, в семнадцать лет, а затем всей своей дальнейшей супружеской жизнью опровергла страшные предсказания родителей.

Она оставалась верна мужу до самой его смерти. Паоло, в свою очередь, тоже всегда был предан ей. Во всем облике Эми, миниатюрной женщины со светлыми волосами медового оттенка, сквозила какая-то беззащитность. По характеру она была очень несамостоятельной и нуждалась в постоянной опеке. Пять одиноких лет после смерти мужа были, пожалуй, самыми тяжелыми в ее жизни. Сейчас у нее был Джеймс, он любил ее и заботился о ней. И это было очень хорошо – Клея всегда с теплотой думала о матери и Джеймсе, их взаимная привязанность была не меньшей, чем между ее отцом и Эми.

Когда Джеймс и Эми поженились, они решили уговорить Клею стать владелицей отцовской квартиры. «Эта квартира твоя, Клея», – настаивала Эми, когда Клея пыталась возражать. «Я не буду ее продавать, мне деньги не нужны, а твой отец всегда хотел, чтобы ты жила здесь. Он любил этот дом», – сказала она с легким вздохом. Память о темноволосом итальянце занимала особое место в нежном сердце Эми – даже такому собственнику, как Джеймс, пришлось это признать. «Мы провели здесь столько чудесных лет. Ты должна жить здесь, – уговаривала она. – И мне не будет так стыдно оставлять тебя».

Именно этот последний довод и сыграл решающую роль. Может быть, Эми и была беззащитной и слабой, но никто не назвал бы ее глупой. Против такого аргумента спорить было бесполезно. Клее пришлось согласиться. И сейчас она была бесконечно рада, что уступила тогда матери, потому что своя квартира – это именно то, что ей больше всего понадобится в предстоящие месяцы… В ее старой спальне можно будет устроить прекрасную детскую…

О, господи! Сердце ее заколотилось. Боль, страх и отчаяние вновь раздирали ей душу. Она тяжело поднялась с дивана, на этот раз твердо решив идти домой.

Блестящий полированный стол Макса был пуст. Она подошла к нему, провела пальцами по ровному дереву. Он всегда оставлял свой стол абсолютно чистым… В этом сказывался весь Макс, с его аккуратностью и организованностью. У него всегда все было расписано по пунктикам и разложено по полочкам.

Клея вздохнула и с тяжелым сердцем направилась к двери.

Деньги… Придется решать и этот вопрос. Клея закрыла за собой дверь в кабинет Макса и принялась приводить в порядок свой стол. Конечно, здесь ей платят огромные деньги, но сейчас она слишком много тратит на одежду – привыкла с тех пор, как стала встречаться с Максом. В угоду ему приходится одеваться с шиком – он любит видеть рядом с собой женщин элегантных, как он сам.

И никогда Макс не смирится с тем, что она будет толстой и опухшей, похожей на шар! Она и сама не особенно радовалась перспективе носить платья-палатки и задыхаться от жары в последние летние месяцы беременности…

Главное событие произойдет в октябре. Ее ребенок… Она уверена, что это будет мальчик, и обязательно черноволосый – как же иначе, если у обоих родителей черные волосы? Если уж Эми, блондинка, не смогла разбавить смуглости своей дочери, то уж ребенку Клеи и Макса тем более не достанутся краски прелестной светлой бабушки.

Правда, глаза у Клеи материнские, фиалковые. И у мальчика будут большие фиалковые глаза и крепкое, как у Макса, сложение…

Едва не разрыдавшись, Клея схватила пальто и сумку и бросилась к дверям.

Она решила заставить себя поесть через силу и пыталась приготовить ужин, как вдруг зазвонил телефон. Клея судорожно схватилась за края раковины и крепко закрыла глаза, всей душой желая, чтобы звонки прекратились. Наверно, Эмми вздумала поболтать с ней, обычно она звонит раз в неделю.

Но Клее совсем не хотелось говорить в эти минуты с матерью. Ей ни с кем не хотелось говорить – и особенно с матерью. Нужно будет притворяться веселой, счастливой – словом, опять лгать. Она и без того слишком много врет последнее время. Эми обязательно спросит, как она себя чувствует, и придется отвечать, что прекрасно, хотя на самом деле ей никогда еще не было так плохо.

Пустяки, реакция на трудный день, успокаивала она сама себя, но каждый звонок заставлял трепетать ее измученные нервы. Клею охватило сильнейшее возбуждение, казалось, что все те чувства, которые она так старалась скрыть в течение дня, сейчас выплеснутся наружу. Состояние это было мучительно, сердце ее бешено колотилось.

– Да когда же это прекратится! – почти простонала она. Костяшки пальцев ее побелели – так крепко схватилась она за край раковины. Вдруг ей стало очень холодно, она вся задрожала, липкий пот выступил у нее на лбу, а потом и по всему телу. – Меня нет дома! – взмолилась она.-Мама, меня нет дома!

Доверие…

Слово это, как призрак, как-то недобро замаячило перед ее закрытыми глазами. Мать доверяла ей – она не боялась, что дочь может поступить безнравственно. Клея не доверяла Максу – он никогда не хранил верность любовницам. Макс доверял ей – она не должна была допустить нежеланной беременности. Но она подвела их обоих – и мать и Макса. Макс никого не подвел – он никогда не скрывал, что не собирается оправдывать доверие женщин.

Звонки прекратились. Клея как-то сразу обмякла, ноги стали ватными. Внезапно обступившая ее долгожданная тишина принесла с собой облегчение, огромное облегчение. Несколько минут она постояла, как бы вдыхая и впитывая в себя тишину, нервы ее понемногу успокаивались.

Есть Клея не стала, а решила принять ванну. Ей показалось, что она пролежала там целую вечность, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, окутанная прозрачным одеялом тишины.

Очень бледная, несмотря на ванну. Клея накинула старый красный халат и медленно побрела в гостиную. С отъездом матери в квартире мало что изменилось. Эми оставила все те очаровательные безделушки и украшения, которые придавали необыкновенный уют этому дому. Фотография в рамочке, где Клея с любовью смотрит на родителей. Узорчатый ковер на полу, знакомый с раннего детства. Диван и два кресла с разбросанными пуховыми подушками. Раньше один только вид этой комнаты приводил ее в хорошее настроение, но сейчас этого не произошло – ее мучила мысль, что прежняя Клея, которая выросла здесь, никогда не попала бы в ту переделку, в какой оказалась нынешняя. Прежняя Клея никогда не пошла бы на такое, хотя бы из боязни огорчить любимых родителей.

И все из-за Макса!

Клея калачиком свернулась в кресле, подоткнув под себя со всех сторон теплый халат, как бы спасаясь от холодного воздуха за окном, где царствовал зимний вечер, хотя на самом деле в квартире было тепло. Ее слегка отливающие синевой волосы рассыпались по плечам, подчеркивая правильный овал лица и бледность щек – неестественную бледность для обычно оживленной Клеи. Чувственная яркость и пухлость губ куда-то исчезла, они были бесцветны и поджаты. Стресс сильно сказался на всем ее облике. Если бы Макс увидел ее сейчас, он поразился бы перемене, происшедшей с ней всего за несколько часов.

Макс… У нее в запасе был целый уик-энд. Потом нужно будет что-то предпринимать. Конечно, она могла бы отменить свидание, но на это у нее не хватило бы сил. Ей нужен был этот прощальный уик-энд с ним – он был ей совершенно необходим.

Телефон снова зазвонил, она вынырнула из кресла и быстро схватила трубку: на этот раз ей не вынести звука долгих протяжных звонков.

– Да? – коротко ответила она.

– Клея? Где ты была? Я звонил недавно, но ты не подходила…

Так значит, это звонил Макс, а не мама.

– Я была в ванной, – соврала она, судорожно сжимая в руках трубку.

– А… – Дальше последовало молчание, неловкое молчание, которое привело ее в смущение. Затем вопрос:

– Ты одна?

Клея устало прислонилась спиной к стене, пытаясь понять, чего же он хочет. Обычно, раз уж они договорились о встрече, он никогда не перезванивал ей, и почему-то отклонение от нормы встревожило ее.

– Нет, – опять солгала она: с каждым разом ей это давалось все легче, – У меня в гостях знакомый парень. Он ждет, пока я договорю по телефону. А ты нам мешаешь. – Да конечно же я одна, раздраженно подумала она про себя. Куда я денусь? Она всегда была одна, когда с ней не было Макса.

– Не шути так. Клея. – Звук его голоса, низкого, немного хриплого, вызвал у нее острое желание сейчас же оказаться рядом с ним, прикоснуться к нему. – Я думал о тебе. Весь вечер. Ты уверена, что здорова?

Клея сделала замедленный вздох, чтобы успокоиться, и закусила губу, опасаясь сказать что-нибудь, о чем потом пожалела бы, опасаясь сказать правду.

– Конечно, все со мной в порядке… честно, Макс, – быстро заговорила она, стараясь, чтобы голос ее звучал убедительно-она уже лучше владела собой. – Я просто устала. Мне нужно лечь пораньше.

И опять на том конце провода наступило молчание, странное, полное какого-то особого, непонятного ей смысла. Что с ним происходит? Не пьян ли он? Если так, то на ее глазах это произойдет впервые. Макс всегда знал свою меру.

– Можно мне приехать?

Взгляд Клеи в задумчивости остановился на одной точке на телефоне. Никогда до этого не говорил он с ней так. Никогда еще у него не возникало желания так вот запросто зайти к ней.

– Что случилось, Макс? – осторожно спросила она. – Разве твой званый ужин отменен? – Она взглянула на камин, где стояли часы в форме золотой кареты. – Сейчас только полдесятого. Не могло же все так быстро закончиться.

Она ясно представила, как он неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Ничего не состоялось, – сказал он невнятно, так что она еле расслышала.

– Что не состоялось?

– Ужин не состоялся! Послушай, Клея, послушай, ради бога. Ты нужна мне, – с трудом выговорил он. Наверное, страшно злится на себя, подумала она. Если то, что он говорит – правда, ему, должно быть, не очень приятно переступать через себя. – Я не могу без тебя… Я думал о тебе весь этот проклятый день. Сейчас я приеду. Я хочу…

– Нет, – сказала она твердо, хотя представляла, как он будет удивлен и огорчен. – Я устала, – холодно объяснила она. – Я хочу сегодня лечь пораньше… Встретимся завтра.

Она бросила трубку, и Макс не успел ответить ей.

Нет, сегодня она ни на что не способна. Ни на что.