Глава 17  Возвращение

В память о погибших гребцах и матросах на воду были спущены венки из цветов и пихтовых ветвей, в которых полыхали просмоленные факелы.

– Мы воздадим должное героям в другой час. Их имена будут высечены на камне и останутся в веках. Сегодня же мы плакать не будем! Сегодня – день радости! – громко сказал Верван.

На улицу из подвалов вынесли огромные глиняные кувшины с вином, сыры, блюда с угощениями – и начался пир, продолжавшийся весь день, всю ночь и еще один день. К вечеру второго дня во всем городе трудно было найти полный кувшин и хотя бы одного трезвого взрослого атланта.

Мутантики в пиршестве оказались выносливее. Проголодавшийся Пупырь, для которого не нашлось ни мыла, ни стирального порошка, решив рискнуть своим здоровьем, умял четыре круга сыра и залпом выпил рог вина, в котором было без малого восемь литров.

Такое обжорство произвело на атлантов неизгладимое впечатление, и они устроили Пу-пу-пу бурную овацию и возвели его в ранг национального героя, так что он занял место не ниже Бормо-го-го и Хо-во-сто.

Вскоре после того как рог с вином опустел, Пупырь отправился гулять по улицам Ортолены в обнимку с атлантами и старался объяснить им некоторые постулаты философии Сократа. Потом шерстюш надолго пропал из виду, но утром, когда Бормоглотик случайно столкнулся с ним, папа-мутантик стоял на фонтане, окруженный горожанами, и декламировал: «Вовек шлемоблещущий воин…» – а атланты, не более трезвые, чем Пупырь, вытирали слезы умиления.

Бормоглотик и Трюша забрались в лавку местного целителя и съели такое количество экзотических лекарств – змеиных хвостов, плавников рыбы-зубатки, яда тарантула и тараканьих лапок, что эскулап, тощий и длинный, как пиявка, был потрясен.

– Вы первые, кто выжил после моих лекарств! – воскликнул он.

Собачий Хвост, страдая от неразделенной любви к королеве, объелся бараньим шашлыком и выпил столько ячменного пива, что лишь многозначительно грозил кому-то пальцем.

Рыжая Карла в одиночестве вышла из города, забралась в гущу виноградников, где ее никто не мог видеть, стала рвать сочные ягоды и складывать их в драгоценную чашу. Потом она выдавила из них сок и выпила его, глядя на звезды. Впервые в жизни королева чувствовала себя умиротворенной и спокойной – то ли подействовала волшебная чаша, то ли вечер был необыкновенно хорош.

С океана дул теплый влажный ветер; в оливковой роще, то и дело срываясь, пел молодой соловей.

Королева под воздействием этой красоты прослезилась и выбросила в океан пучок сон-травы, хотя еще накануне собиралась подсыпать ее мутантикам.

«Так и быть, оставлю Меч атлантам! Его могущество слишком велико, чтобы я могла подчинить его себе. Скорее произойдет наоборот, а если так, то обойдусь без черной магии», – подумала Рыжая Карла, удивляясь собственному миролюбию.

Она стала всматриваться в звезды, пытаясь отыскать среди созвездий Большую и Малую Медведицы, о которых когда-то рассказывала ей бабушка. Медведиц она так и не нашла, но вскоре уснула, и впервые ей приснился хороший сон: табун красных коней скакал по берегу пруда, а от их копыт разлетались брызги.

Лобастики тоже неплохо провели время. Во главе с дедушкой Умником они отправились в хранилище магических папирусов при Храме и всю ночь «читали» их столь усердно, что к утру сложно было отыскать хотя бы один непрогрызенный свиток.

Когда Верван, зайдя к ним утром, увидел, во что превратилась его библиотека, он застонал и рухнул бы на пол, если бы Хорошист предусмотрительно не подхватил его.

– Ты чего, атлантюсик, перегрюкался на солнышке? – сочувственно спросила Бубнилка.

Жрец вырвался и бросился собирать с пола обрывки папирусов.

– Вы хоть понимаете, что сделали? Съели манускрипты, которым было более тысячи лет! – восклицал он.

– Тыщу лет, говоришь? То-то я смотрю, они были какие-то несвежие! – сказал Отелло, ковыряя в зубах соломинкой.

Услышав эти слова, Верван схватился за голову и застонал, словно у него заболели разом все выпавшие давно зубы. Пожалев его, Бубнилка подошла к старику и, утешая, сказала:

– Не унывай, дядюлик! Я пришлю тебе из своего мира много-много новеньких книжек с картинками взамен твоих свернутых старых бумажек!

Хорошо, что жрец не понял ни слова, иначе ему стало бы еще хуже от такого предложения.

После окончания пира мутантики явились к старшему жрецу и потребовали, чтобы он сдержал обещание: помог им вернуться в свой мир. Верван сидел на мраморной скамье у фонтана и читал уцелевший папирус. Увидев лобастиков, он быстро спрятал его.

– Дядюлик, дай почитать! – немедленно принялась канючить Бубнилка.

– Это свиток с магическими знаками. Мне чудом удалось его найти. Сожрете – никогда не сможете вернуться! – предупредил старый жрец.

– Вот так всегда – самые вкусняшки, и нельзя! – вздохнула малышка.

Бормоглотик вытащил из-за пояса ножны с Мечом:

– Я хочу вернуть его вам! Он принадлежит Атлантиде.

Жрец поцеловал ножны, не прикасаясь к ним:

– Бормо-го-го должен сам положить его на камень! Мы, хранители Храма, не можем прикасаться к кладенцу.

Вслед за Верваном мутантики отправились в сокровищницу. Помня о ловушках, они ни до чего не дотрагивались и ступали только по белым плитам. Зайдя в маленькую комнатку и убедившись, что Чаша Утоления Жажды исчезла, жрец повернулся и взглянул на Рыжую Карлу.

Та с независимым видом передернула плечами: «Я-то, мол, здесь при чем?»

– По легенде, Чаша становится собственностью того, кто ее похитит. Я не имею права требовать ее назад. Надеюсь, она принесет вашей душе желанный покой! – объявил Верван, глядя повелительнице карликов в глаза.

Карла хотела нагрубить, но смутилась и ничего не сказала. Она не испытала даже желания схватить Меч, когда Бормоглотик положил его в высеченное в камне углубление. Впрочем, в следующую минуту она обрадовалась, что не сделала этого. Внезапно камень стал плавиться, и Меч оказался заточен в толщу прозрачной глыбы.

Желая проверить, насколько камень прочен, Собачий Хвост несколько раз ударил по нему кинжалом и едва не сломал лезвие, но на глыбе не осталось и царапины.

– Ну и ну! Его теперь и динамитом не взорвешь! – присвистнул вождь.

– Вы знали, что произойдет? – спросил Бормоглотик у жреца. Тот кивнул.

– Так было записано в пророчестве. Меч сольется с камнем и останется в нем до тех пор, пока Атлантиде не перестанет грозить опасность. Идите за мной! Пришла пора выполнить мое обещание…

На пороге Рыжая Карла обернулась и с грустью взглянула на громадную прозрачную глыбу, в которую, как в лед, вмерз кладенец. Королева поняла, что он никогда не будет принадлежать ей, но это почему-то не огорчило ее.

– Прощайте, глупые иллюзии! – сказала она, решительно повернулась и по белым плитам вышла из сокровищницы.

Верван привел мутантиков на плоскую крышу Храма, на которой мозаикой был выложен круг, разделенный на несколько секторов, где причудливо переплетались узоры. В центре круга находилось большое медное блюдо, установленное таким образом, что лучи солнца могли упасть на него всего на минуту в день.

– Это колесо времени, – объяснил жрец. – Вы должны встать на него и не выходить. Ровно в час дня солнце осветит магический диск, и колесо придет в движение. Его построили наши предки, которые были мудрее, чем мы.

Рыжая Карла взглянула на солнце и перевела по нему стрелки своих часов.

– На моих уже почти час. Нам не придется долго ждать, – сказала она.

Мутантики встали на круг и, щурясь, увидели, как лучи все ближе подползают к медному диску. Но вот один из них упал на край блюда и двинулся к его центру.

– Прощайте, Бормо-го-го, Хо-во-сто, Тюрюша, Пупупу, Умумум, Хохохор, Бубул-ка-ка и Ка-ка-тус! – крикнул Верван.

В следующий миг, хотя колесо времени, казалось, было неподвижным, мутантики почувствовали, что их закружило, словно они стояли в центре волчка. Очертания Атлантиды стали таять, делались прозрачными, и сквозь них проступили скалы Острова Сломанной Мачты, а вскоре путешественники оказались на отмели возле берега.

В бухте покачивалась на волнах «Медуза», а чуть поодаль осторожно вращался перископ подводной лодки – это проснувшийся Нептун разведывал, как дела у его друзей и с ними ли его внук.

По берегу к ним уже бежали начальник телохранителей Пуп и Требуха, размахивающая над головой офицерским ремнем с пристегнутой к нему кобурой, в которой хранились грачиные ножки.

– Мутанты объявились! Все сюда! Мы их прикончим! – вопили фавориты.

– «Полный маразм!» – сказал бы Шекспир. Сразу видно, что мы на месте! – проворчал Отелло.

Шерстюши и лобастики бросились наутек, а Пуп уже размахнулся, чтобы метнуть им вслед короткое копье, но Рыжая Карла властно подняла вверх ладонь:

– Не надо! Пусть убегают!

От удивления начальник телохранителей замер, как каменное изваяние, с копьем, занесенным над головой.

– Где ваш Меч, повелительница? И почему этот изменник Хвост стоит рядом с вами как ни в чем не бывало? – спросил он.

– Не спрашивай меня ни о чем, Пуп! Не твоего ума дело! – огрызнулась королева.

Пуп осекся и замолчал.

– Что с вами, красавица вы наша? Вы не такая, как были раньше! – осторожно спросила Требуха, незаметно, но испытующе поглядывая на повелительницу.

Карла насмешливо ущипнула фаворитку за тройной подбородок:

– Откуда ты знаешь, может, я подумываю, чтобы стать домохозяйкой?

Потрясенная толстуха едва не подавилась грачиным крылышком:

– Вы – и домохозяйкой?

– Почему бы и нет? Время покажет! – И Карла кокетливо взглянула на Хвоста.

– Чтоб мне лопнуть, бедный дом, в котором она станет хозяйкой! – прошептал Пуп.