"Большая охота" - читать интересную книгу автора

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Паруса на горизонте

По приблизительным подсчетам отца Томмазо, приходского священника в небольшой церкви Святого Духа, что стоит в Римском квартале шумного приморского города Марселя, за минувший год он освятил больше браков, чем за десять лет своего предыдущего служения. Оно и неудивительно – с января месяца Марсель стал местом сбора крестоносного воинства. Паладины Воинства Христова здраво полагали: отправляясь в долгий и опасный путь через Средиземное море, будет нелишним озаботиться заключением брачного союза. Ежели по воле Господней паломник не вернется обратно в Европу, его подруга по крайней мере будет обеспечена доходом, полагающимся вдове крестоносца. Марсельские дамы и девицы всех сословий тоже не теряли времени, стремясь заполучить в семейство рыцаря познатнее и побогаче. На худой конец, сойдет и оруженосец или даже просто воитель из хорошей семьи.

Поскольку церковь Святого Духа стояла ближе всех к Старому Порту, где шла погрузка воинства на корабли, то в ее двери то и дело стучались воины Господни со своими избранницами, повторяя на разные голоса и наречия одну и ту же просьбу: «Святой отец, обвенчайте нас!»

Будь на то его воля, благодушный отец Томмазо охотно повенчал бы всех мужчин и женщин мира, и окрестил их отпрысков.

Очередная компания, топтавшаяся на крыльце церкви Святого Духа, вызвала у отца Томмазо легкое удивление. Смазливый парень-итальянец, высокий тип варварско-воинственного обличья, широкоплечий блондин с лошадиной физиономией уроженца Британских островов, и, само собой, девица. Невеста, сказать по правде, была какая-то… диковатая. Темные волосы обрезаны слишком коротко для женщины, нарядное платье наверняка прикуплено в лавке на соседней улице, агатовые глазищи блестят из-под дешевой красной вуали нехорошим огнем. Не простолюдинка, хоть и старается прикинуться скромницей. Мавританка из-за Пиренеев, недавно принявшая истинную веру? Крещеная еврейка? Или, не приведи Господь, беглая монашка, не устоявшая перед соблазнами мирской жизни? И кто из троих намерен взять эдакое сомнительное сокровище в спутницы жизни?

Отец Томмазо поначалу решил, что избранник девицы – лохматый верзила, но ошибся. Женихом оказался мальчишка-итальянец. Странно, что он не повел свою ненаглядную в итальянский квартал, где тоже есть приходская церковь.

Однако деньги у диковинной пары водились, за проведение обряда они заплатили без малейшего возражения да еще добавили щедрое пожертвование в пользу храма. Посему старый священник не стал проявлять излишнего любопытства, ограничившись обычными вопросами, предварявшими таинство. Парочка охотно подтвердила, что верует в Господа нашего и Святую Троицу, что ранее ни в каких в браках не состояла, вручила святому отцу пару тонких золотых колечек (тоже наверняка приобретенных считанные часы назад) и представилась. Англичанин, заменявший на церемонии отца невесты, назвался шевалье Гаем Гисборном. Лохматый головорез, представлявший родителя жениха, на вопрос о своем имени проворчал нечто невразумительное. Молодого человека звали Франческо Джованни Бернардоне, родом из Ассизи, что в Умбрийской провинции Италии, девица коротко бросила сквозь зубы – «Я Бланка».

– Бланка, а дальше? – терпеливо уточнил отец Томмазо.

– Просто Бланка, – взгляд черных глаз стал угрюмым, не вязавшимся с обликом цветущей молодой девушки. – Я бастардка, незаконнорожденная. У меня нет фамилии.

Что ж, это кое-что проясняло. Вряд ли соотечественникам мессира Франческо пришлось бы по душе намерение сего молодого человека связать свою жизнь с безродной девчонкой. Весьма симпатичной девчонкой, надо признать. Отец Томмазо поразмыслил, жуя высохшими губами и вспоминая подходящие места из Библии. Итальянец, девица и их спутники выжидающе глядели на старого священника, и тот принял решение. Пусть лучше эти двое станут в глазах Всевышнего законными супругами, чем будут и далее грешить да прятаться от посторонних глаз.

– Голубочки, – с отвращением процедил Дугал по завершении церемонии венчания, когда новобрачные и свидетели вновь оказались на улице. – Молитесь теперь, чтобы семейство Транкавель не прознало о вашей выходке. Имейте в виду, это последняя авантюра, в которую я позволил вам себя втянуть. Довольна?

– Конечно! – Бланка Бернардоне крепко держалась за руку Франческо. После передряг на болотах Камарга она наконец-то впервые улыбнулась. Золотое колечко ярко блестело на пальце, снедающий ее внутренний холод постепенно отступал, и бывшая девица де Транкавель была почти счастлива. Пускай венчание происходило не в Сен-Серпене, главном соборе Тулузы, и на празднество не явилось две сотни гостей со всей округи, зато она вышла замуж за человека, избранного ею самой. И никто не сумеет испортить ей хорошее настроение!

Они шагали по горбатым, извилистым улочкам Марселя вниз, к морю. Несмотря на близящийся сезон штормов, марсельская гавань была переполнена – купеческие суда торопились забрать или выгрузить товар, остатки крестоносного воинства и желающие к ним присоединиться спешили отплыть к Мессине. Крестовый поход опять задерживался – ибо Ричард Английский испытывал изрядные денежные затруднения. Такой новости никто не удивился, ибо подобное положение дел давно стало привычным.

Однако недавно вернувшиеся из Сицилии корабельщики доставили весьма прелюбопытные известия. С неделю тому Ричард от большого ума повздорил с союзниками-сицилийцами. Крестоносцы попытались взять Мессину штурмом с моря и суши, но были отброшены.

Что произошло затем – вестники терялись в догадках. Львиное Сердце, подобно вращающемуся флюгеру, внезапно прекратил военные действия, поклялся Танкреду в вернейшей дружбе до конца времен и смертно возненавидел правителя Кипра. То ли подданные Комнина подожгли крестоносный флот в гавани, то ли отказали Ричарду в очередном кредите, то ли распустили о нем какие-то порочащие слухи. Англичанин наспех обвенчался со своей «вечной невестой», наварркой Беренгарией, и ринулся к берегам Кипра. Сейчас, должно быть, он где-то в пути между двумя островами.

Говорили также, якобы в Марсель скоро прибудут вдовствующая королева Иоанна, супруга предыдущего правителя Сицилии, и госпожа Элеонора Пуату – хотя насчет последней слухи разнились. С решительной старой дамы вполне сталось бы повторить подвиги молодости и отправиться вслед за воинством ее сына далее, к Святой Земле. «Ведь Ричард без матушкиной помощи собственную голову отыскать не в силах, а то и меч хватает не за тот конец», – изощрялись острословы, будучи недалеки от истины.

Новоиспеченное семейство Бернардоне и его спутники обосновались в одном из многочисленных припортовых кабачков. Свадьбу, какой бы скромной бы она не была, все же требовалось достойно отметить – а потому приткнувшийся в углу стол быстро заполнился кувшинами и деревянными тарелками с разнообразными дарами моря. Вокруг бурлила жизнь богатого торгового города – заключались и расторгались сделки, кто-то в полный голос спорил, стараясь переорать собеседника, шныряла туда-сюда прислуга с кружками и подносами, фланировали в поисках добычи гулящие девицы. Марсель, древний, основанный греками, перешедший от них к римлянами и до недавних пор звавшийся Массилией, и не думал стареть. Огромный город на побережье цепко держал в своих руках морские и речные пути. Золотые и серебряные монеты, товары из Леванта и Магриба, Византии и Ахайи, Святой Земли и Южной Европы, ковры, редкости, зерно, пряности, драгоценности и благовония – все вертелось в непрерывном круговороте, перемалывалось мукой в жерновах, меняя облики, превращаясь из вещей в деньги и обратно. Былая римская колония жила полной жизнью, денно и нощно торгуя, выменивая, продавая, покупая, грабя и воруя.

И за всем этим бурным клокотанием молча следила темными щелями амбразур прибрежная крепость.

Первый тост подняли за молодых: Гай – искренне, Мак-Лауд – с откровенной издевательской усмешкой. Шотландец не верил, что подобному браку суждена долгая жизнь и считал его просто рискованной выходкой улизнувших из-под родительской опеки подростков.

– Вот что я вам скажу, детки мои непутевые, – Мак-Лауд возжелал произнести речь, но после третьей кружки местного вина урожая нынешнего года его слегка развезло. А может, кельт просто прикидывался, – дела наши вроде как в порядке, мессира Сабортезу мы пристроили в хорошие руки, а посему… – он икнул, сбившись с мысли, – посему, скажу я вам…

Обеспечить участь храмовника оказалось проще простого. Одолев переправу через Рону, компания свернула к воротам первого же попавшегося на дороге монастыря. Вышедшим на стук и звон привратного колокола монахам ордена святого Бенедикта вручили бесчувственное тело и красочную историю о том, как добрые путники наткнулись на упомянутого рыцаря неподалеку от старой римской дороги. Должно быть, сервент Ордена Храма едва не стал жертвой дорожных грабителей – ибо по соседству с ним путники отыскали не меньше пяти – да нет, шести! – зарубленных мертвецов. Куда дели трупы? Спихнули в болото, туда им и дорога. Вы ведь позаботитесь о здравии сего доблестного паладина, святые отцы? Мы готовы пожертвовать вашей обители скромную сумму…

– Сплошное разорение, – брюзжал Мак-Лауд, когда провожаемые благословениями и пожеланиями всяческой удачи путники отъехали к Марселю. – Ваши добрые дела слишком дорого обходятся моему кошельку!

У той же обители путешественники расстались с бродягой Лоррейном – певец преспокойно заявил, что до Марселя теперь рукой подать, а у него, видите ли, неотложные дела. Впрочем, он обещает наведаться в прецепторию Безье и в красочных подробностях поведать магистру д'Альби о событиях в Камаргских болотах. Куда он думает направиться затем? Скорее всего, в Ренн-ле-Шато. Апокрифу пора возвращаться на исконное место. Доброго вам всем пути, не поминайте лихом… и заглядывайте к нам как-нибудь еще!

– Так что я собирался сказать? – опомнился кельт и потянулся к стоявшему посредине стола блюду. По здешней традиции, любую выпивку полагалось заедать виолетами, маленькими черными ракушками с острым пряным запахом. Когда створки вскрывали, внутри обнаруживался ярко-оранжевый моллюск в фиолетовых крапинках, весьма неприглядный на вид и изумительный на вкус. – А, точно! Прощайте, мои ненаглядные. Счастливого вам медового месяца. И тебе тоже, Гай. В смысле, не медового месяца, а попутного ветра.

– Подожди, ты что несешь? – опешил сэр Гисборн. От обильной и вкусной еды милорд рыцарь впал в умиленно-возвышенное настроение и не сразу понял смысл слов компаньона. – Какого попутного ветра? У тебя с головой не слава Богу? Мы же вместе едем в Константинополь, забыл?

Удивленная Бланка захлопала ресницами и приоткрыла ротик, намереваясь высказать свое мнение. Мак-Лауд не позволил ей этого сделать, трезвым и очень холодным голосом процедив:

– Сдались вы мне, как овце пятая нога. Я ведь предупреждал, верно, Френсис? Довезем до Марселя, дадим средств на первое время, а потом выкручивайтесь, как знаете. Предупреждал или нет?

– Предупреждали, – удрученно согласился итальянец и нерешительно добавил: – Но я не думал…

– Впредь думай, – злорадно посоветовал Дугал. – Полезное занятие.

Гаю показалось, шотландец нарочно выбрал столь неподходящее место для своего заявления. Да, спустя два или три дня они расстанутся с Франческо и Бланкой, но сегодня-то можно было и повременить с напоминанием! К чему портить молодым людям самый важный день в их жизни?

Или на Дугала, как это случалось прежде, снизошло знаменитое шотландское упрямство? Точно также Мак-Лауд упирался и возражал, когда речь зашла о насущной необходимости пересечь Лангедок. Мессир Гисборн тогда пригрозил отобрать у компаньона выделенную тому часть лоншанова золота, и шотландец пошел на попятный. Но теперь-то он почему заупрямился, в точности уподобившись не желающему двигаться вперед ослу?

– Ничего я не забыл, сэр рыцарь, – Мак-Лауд развернулся к ошеломленному ноттингамцу. Зеленовато-карие глаза приобрели холодно-отстраненное выражение, предвещавшее скверные новости. – Просто мои планы несколько изменились. Мне недосуг отправляться на прогулку в Константинополь. Думаю, ты отлично справишься с этим самостоятельно.

– Куда же ты собрался? – усилием воли Гай заставил себя сохранить самообладание и говорить дружелюбно. С невыносимого кельта вполне станется подначками довести спутника до бешенства, а потом заявить, мол, он только слегка развлекся. – Полагаю, на Сицилию? Хочешь лично доставить архив госпоже королеве? А раньше не мог об этом сказать? Язык отсох?

– Облагодетельствовать старую даму Элинор? – фыркнул шотландец. – Мадам будет безмерно счастлива, но для нее это слишком роскошный подарок. Вдобавок она ничего не обещала мне взамен.

– Но вы же сами уверяли, что служите ей! – рискнул напомнить Франческо.

– Отчасти, – дотошно уточнил Мак-Лауд. – И только до тех пор, пока ее интересы совпадают с моими собственными. Но сейчас я заполучил ценный приз и тороплюсь за своей наградой. Не переживай, я не собираюсь мчаться к противникам Крестового похода или к неверным. Архив попадет к достойным людям, которые распорядятся им куда разумнее госпожи Элинор.

– Значит, тебе совершенно незачем скрывать, из чьих рук ты намерен получить вознаграждение, – мессир Гисборн невольно начал приподниматься со скамьи, вцепившись в дубовые доски стола. Рыцарь говорил все громче, и головы посетителей одна за другой поворачивались в сторону маленькой компании. – Не откроешь ли мне эту маленькую тайну?

– Нет, – кельт опрокинул очередную кружку и рыгнул. – Это не твое дело. Отдаю тебе должное, ты был отличным попутчиком – надежным, верным и честным. Я ничего против тебя не имею, просто теперь наши дороги расходятся.

– Не мое дело, – холодно процедил мессир Гисборн. – Знаешь, чему я выучился за время нашего путешествия? Тому, что самые невероятные предположения порой оказываются истиной. Может, это вовсе не Изабель, а ты служишь Константинополю? Вдруг она никуда не убегала, а покоится где-нибудь в камаргских болотах?

– А может, она посулила тебе весь мир на золотом блюде и себя впридачу, – огрызнулся Дугал, – и ты по доброте душевной позволил ей треснуть себя по макушке сундуком с архивом и улизнуть. А утром со скорбной миной поведал душещипательную историю о том, как хрупкая девушка одним пальцем повергла наземь такого здоровяка, как ты. Полагаешь, я уверовал в твою побасенку?

– Ты что – обвиняешь меня во лжи? – взвился оскорбленный Гай.

– Мессиры, мессиры, – торопливо вмешался итальянец, здраво опасаясь, что разгорающаяся ссора вот-вот обернется вульгарной дракой или, не приведи Господь, поединком. – Давайте же будем благоразумны!.. Мы столько дорог прошли вместе! Столько трудностей преодолели! Негоже в конце пути становиться врагами друг другу!

– Пусть ответит, куда и кому он намерен отвезти архив, – ледяным тоном отчеканил мессир Гисборн. Мак-Лауд, нимало не раздумывая, показал рыцарю неприличный жест:

– Вот и все, что я тебе скажу, паладин ты наш без страха и упрека. А я ведь думал расстаться по-хорошему… Пропади ты пропадом, – шотландец сплюнул на земляной пол, поднялся и зашагал к выходу, расталкивая всех, кто не успел вовремя убраться с его пути.

– Отпраздновали, – Бланка сложила пальцы домиком и грустно посмотрела на приунывших мужчин.

– Извини, – буркнул Гай. – Пожалуй, мне тоже лучше уйти, пока ваша свадьба окончательно не превратилась в поминки. Или я не начал подозревать всех и каждого в том, что он не тот, за кого себя выдает. Чьему слову теперь можно верить, хотел бы я знать?

– Верьте себе, – негромко посоветовал мессир Бернардоне. – У меня, конечно, невеликий жизненный опыт, но я уже убедился – иногда стоит поверить себе. Тихому голосу в своей душе.

Сэр Гай удостоил полученный совет задумчивого хмыканья. Молодые люди смотрели ему вслед, пока англичанин не скрылся в шумной уличной толпе.

– Кажется, я догадываюсь, что он задумал, – девушка в задумчивости склонила головку набок и потеребила краешек жесткой алой вуали, покрывавшей ее волосы.

– И мы не станем ему мешать, – в тон подруге отозвался Франческо. – Он прав. Мессир Дугал слишком увлекся своими тайнами и секретами, перестав обращать внимание на друзей. Говорю тебе, когда-нибудь он горько пожалеет своем неразумии. Стало быть, мы не будем никуда торопиться…

– К тому же это наш первый пристойный обед с того дня, как мы покинули Ренн, – хихикнула девица. – И я с места не двинусь, пока не всего не попробую!

Всаднику на хорошей лошади, да еще точно знающему дорогу, и в самом деле не составило особого труда выбраться из камышового моря Камарга. Уже к середине дня мессир Джейль благополучно достиг большой переправы, возле которой Виа Валерия и Арлесия сливались воедино. Заплатив требуемую мзду, шевалье вместе с прочими путниками переправился на левый берег великой реки, где наезженные тракты разбегались во все стороны – к близкому Арлю, Эксу Провансальскому, Тулону и столице окрестных земель, владению провансальских графов, городу Марселю. Дорога теперь карабкалась вверх, через сухое плато в полосах убранных к зиме виноградников и неизменных оливковых рощах, мелькали придорожные деревеньки, и на закате 19 октября Ральф въехал в распахнутые Морские ворота города. Многолюдный Марсель впустил на свои улицы еще одного человека, даже не заметив этого – город нынче и так был переполнен приезжими, в основном замешкавшимися воителями с севера Франции и Германии, стремившимися догнать крестоносное воинство.

Улицу Терль Ральф отыскал довольно быстро – понадобилось всего лишь расспросить пару-тройку горожан, чья разговорчивость при виде серебряной монетки в пальцах приезжего становилась просто поразительной. Где находится кабачок «Морской змей», мессир Джейль спрашивать не стал: проехал недлинную улицу из конца в конец и остановился напротив дома с огромной резной вывеской, из полуподвальных окон которого выплескивался свет и гомон людских голосов. На вывеске красовалась огромная чешуйчатая змея с плавниками и зубастой пастью – высунув голову из морских волн, тварь нацеливалась проглотить маленький пузатый кораблик.

Таверна занимала большое помещение с низким сводчатым потолком, некогда выбеленным, а теперь почерневшим от копоти свечей и факелов. Под ногами хрустела не привычная солома, но длинные сухие водоросли. В дальнем углу зачем-то установили проржавевший корабельный якорь, налепив на его перекладину множество свечей. Стекающий с них воск застыл причудливыми узорами. Вместо скамей посетители сидели на бочонках, и все прочие запахи уверенно перебивала сладковатая вонь жареной рыбы и незнакомый Ральфу режущий кислый аромат. Впрочем, шевалье быстро определил его источник – деревянные блюда с горками ракушек. Посетители кидали их в рот едва не горстями, швыряя пустые створки на пол, и те крошились под сапогами.

Не без труда протолкавшись к стойке, сколоченной из толстенных просмоленных досок и выгнутой на манер корабельного борта, Джейль осмотрелся. Споро разливавший вино из бочек и добродушно переругивавшийся с посетителями трактирщик мало подходил для прозвища Толстая Задница, ибо был изрядно тощ, а обликом смахивал на сушеную рыбу треску. Вряд ли мэтр Калькодис имел в виду этого человека, и потому, дождавшись подходящего момента, мессир Ральф окликнул прислугу:

– Любезнейший, где я могу найти некоего Гуго… по прозвищу Ан гро до? У меня к нему…

Договорить Джейль не успел, но уклониться все-таки смог. Тощая фигура за стойкой взмахнула рукой, из-под засаленного передника вылетело шипастое яблоко на длинной цепочке и раздробило глиняную кружку одного из посетителей. По несчастливому совпадению кружка находилась в опасной близости с вовремя дернувшейся в сторону головой мессира Ральфа. Выплеснувшееся вино щедро залило и лишившегося выпивки визитера, и озадаченного столь нелюбезным приемом Джейля, уже бросившего руку к кинжалу.

– Ш-шутники, – раздраженно проскрипел трактирщик. Цепочка столь же стремительно, как возникла, смоталась и исчезла. – Хрипатый, замени меня. Налей этому страдальцу по новой за счет заведения. Ты, остроумец, как там тебя… ступай за мной. Да не вздумай пошутить еще разок, не по душе мне такие забавы. И ножик свой убери, пока не порезался.

Ничего не понимающий Джейль обогнул стойку – где тощего Гуго сменил выскочивший из неприметной двери здоровенный верзила – и заковылял вверх по узкой крутой лестнице, угадывая в полутьме расположение ступенек скорее на ощупь, чем глазами. Лестница вывела в тесный коридорчик, трактирщик распахнул первую попавшуюся дверь и вполголоса шуганул кого-то, шустро вылетевшего в коридор. Еле теплившаяся свеча осветила непритязательную каморку с топчаном у стены. Пахло кислой плесенью и почему-то мускусом, снизу долетали отзвуки шумного веселья в кабачке.

– Чего надо? – без лишних предисловий и расспросов угрюмо осведомился трактирщик. – Ты от мэтра Калькодиса, верно? Эта его выдумка мне уже поперек горла. Придумал дурацкую кличку и подучивает своих дружков спрашивать Гуго Ан гро до. Посетители потом лезут с расспросами – отчего да как, да с какой стати. Давай, не тяни. Выкладывай, с чем пожаловал.

– Я ищу… ищу нескольких человек, – мессир Ральф хмыкнул про себя, оценив злое чувство юмора загадочного камаргского знакомца. – Они прибыли в город сегодняшним вечером или появятся здесь завтрашним днем.

– Что за люди? – пожелал узнать Гуго, который не был Толстой Задницей.

– Трое мужчин и… да, наверное, две женщины, – шевалье Джейль описал приметы своей добычи и перечислил имена. – У них достаточно денег, чтобы остановиться в хорошем постоялом дворе. Опять же, девицам захочется переночевать с удобствами. Они будут расспрашивать о кораблях, уходящих в ближайшие день-два на Сицилию, и пожелают оплатить проезд.

– А ты-то сам чего от них хочешь? – дотошно уточнил владелец «Морского змея». – Только выследить? Или устроить им веселую жизнь, натравив городскую стражу вкупе с сборщиками налогов и братьями-inquisitios?

– Я хочу найти их и убить, – устало признался Ральф. Трактирщик поднял бровь, но промолчал. – Всех, кроме рыжей девки. Причем быстро – мне самому нужно успеть в Мессину до начала штормов. Вы в силах это устроить?

Почтенный Гуго поразмыслил, высчитывая на пальцах и хмуря морщинистый лоб, затем назвал сумму. Ральф, с большой опаской присевший на продавленный топчан, взвился, точно укушенный осой в седалище.

– Сколько, сколько?! Да за такие деньги я сам обегу ваш паршивый городишко и переверну всякий камень!

– Бегай, коли угодно, – пожал тощими плечами трактирщик. – Можешь начинать прямо сейчас. Я свое слово сказал, а торговаться мне недосуг. У меня, между прочим, посетители внизу резвятся и убытки причиняют. Так что либо соглашайся, либо проваливай. А прежде чем уйти, не забудь отсчитать с полдюжины флоринов.

– С какой это радости? – обозлился Ральф.

– А чтобы я не отправил одного из моих мальчиков прогуляться до Кожевенной улицы, где казармы стражи, с рассказом о подозрительном заезжем типе, скупающем чужие головы, – безмятежно ответствовал Гуго. – Не хватайся за ножик, говорил же! Поднимешь на меня руку – не выйдешь отсюда.

– Интересно, что скажет мэтр Калькодис, узнав про твои выходки? – пригрозил мессир Джейль. – Он обещал мне, что вы провернете все исключительно из доброго к нему отношения и совершенно бесплатно.

– Задаром даже монахи не молятся, – хмыкнул трактирщик. – Мэтр и без твоего нашептывания все знает и всецело одобряет. Хочешь чего-то получить – гони монету. Так мы договорились или я отправляю гонца к казармам?

– Живодер, – сдался поверенный мадам Элеоноры. – Кровопийца!

– Стало быть, договорились, – подытожил господин Гуго. – Тогда так. Треть заплатишь сейчас, остальное – как дело сладим. Живешь ты где? Нигде? Можешь остаться в «Змее», у меня есть комнаты получше, – он одобрительно прищурился на блеск появившихся на ладони Джейля монет. – Твоих дружков мы начнем разыскивать сегодня же. Есть у меня один полезный человечек, способный за малую мзду разузнать, кто пожаловал в город. Компания приметная, наверняка обратили на себя внимание. В общем, сиди, жди. Будут вести – скажу. Есть, пить хочешь?

Чем дальше продолжался путь Гая Гисборна по дорогам Европы, чем больше он погружался в пучину неведомой ему доселе жизни коронных конфидентов и пронырливых торговцев, тем стремительнее росло его разочарование. Ему никогда не приходило в голову, что люди могут так спокойно и изощренно лгать, постоянно притворяться, в корне меняя свой образ мыслей в зависимости от обстоятельств. Теперь он отчасти понимал и даже сочувствовал шевалье Джейлю, пытавшемуся честно исполнить свой долг. Да только куда ему было тягаться на равных с этой лихой и лживой парочкой, Дугалом и девицей Изабель!

Спрашивается, как должен поступить в столь тягостной и двусмысленной ситуации верный подданный английской короны? Поверить утверждениям Мак-Лауда о том, что архив будет передан в достойные руки? До сего дня сэр Гай всецело доверял компаньону и попутчику, но теперь…

«Собственно, о чем тут размышлять и сомневаться? – от неожиданности мессир Гисборн сбился с шага и остановился. Поскольку дело происходило на бойком перекрестке, его немедля задели углом повозки, толкнули в спину и наступили на ногу. – Люди, которым ты доверял, оказались лжецами? Да, это очень досадно и печально, однако ты сам-то ведь не изменился! Ты ведь именно тот, за кого себя выдаешь – сэр Гай Гисборн, наследник манора Локсли, что на Британских островах, бывший начальник стражи при дворе его высочества Джона, ныне скромный паладин ко Гробу Господню. Ты не слишком высоко оцениваешь способности нынешнего правителя Англии, зато безмерно уважаешь ум и опыт вдовствующей королевы-матери. Архив Лоншана должен попасть к мадам Элеоноре, и иных решений быть не может. Где Элеонора? В Мессине, вместе с крестоносным воинством. Вряд ли корабль, направляющийся в Константинополь, не совершает на столь долгом пути остановок во встречных гаванях. Мне нужно отыскать судно, которое навестит Сицилию. Там я сойду на берег, отыщу ее величество и передам, как выражались Мак-Лауд и Джейль, товар. Это займет от силы несколько часов. Зато совесть моя будет чиста и душа спокойна. Что там предсказывал Лоррейн? Пройти свою дорогу до конца? Что ж, попытаемся. Только моя дорога будет не серой, а синей, морской».

– Представляю, как рассвирепеет Дугал, – хмыкнув, пробормотал Гай. – Ну и поделом. Я ведь доверял ему, другом считал, а он вот как вздумал со мной поступить…

«Да, но Мак-Лауд быстро соображает. Вдруг он вернулся в гостиницу, забрал сундуки и ушел? Или я сейчас открою дверь и наткнусь на скотта? Что тогда? Попытаться разубедить его? Если говорить по правде, в бою он лучше меня – так что затевать свару не имеет смысла. А слушать мои доводы он не станет: я же видел, он принял решение и не отступится. Ладно, соображу на месте».

Отдельную комнатушку под самой крышей постоялого двора «Три стрелы» – не самого лучшего в Марселе, но и отнюдь не худшего, в этом мессир Джейль был прав – удалось заполучить с большим трудом. Владелец поначалу наотрез отказывался поселить вместе трех мужчин и девицу. Мол, для приличных путешествующих женщин есть отдельное помещение. Может, вы шлюшку на улице подцепили да притащили развлечься, откуда мне знать? У нас с этим делом строго – нельзя и все. Уверения Франческо в том, что девица – его законная жена, владелец гостиницы слушал с недоверчивой ухмылкой. Завершился спор тем, что за комнату пришлось переплатить по меньшей мере вдвое.

Поднявшись по скрипучей лестнице, Гай отпер выданным ключом толстую дверь. Злополучные сундуки никуда не делись, скрытые под кучей сваленных в углу пожиток. Гай облегченно перевел дух, в глубине души признавшись: он опасался столкнуться с кельтом, подозревая, что такое столкновение добром не кончится. К счастью, Мак-Лауд отсутствовал. То ли отправился в гавань, то ли отбыл по своим загадочным конфидентским делам, то ли просто шатался по марсельским улицам. Мессир Гисборн без помех обвязал ящики из мореного кедра мешковиной, перетянул ремнями и, кряхтя, в два захода перенес вниз, к конюшням постоялого двора. Хитроумной Изабель, должно быть, пришлось изрядно помучиться, прежде чем она в одиночку сумела оттащить сундук от палатки и взвалить его на спину лошади.

Прислуга за малую мзду охотно взялась позаботиться о поклаже уезжающего гостя, и англичанину оставалось только забрать собственное невеликое имущество. Деньги за проживание постояльцы отдали хозяину заранее, расплатившись за три дня вперед, так что прощаться с владельцем «Трех стрел» не обязательно.

Размышляя, сэр Гай потоптался на пестром вязаном коврике, лежавшем посреди комнаты, и полез за тщательно припрятанным золотом из лоншановой казны. За время пути кожаные мешочки несколько похудели, но призрак бедности пока еще не грозил Гаю своей костлявой рукой. Ноттингамец щедро отсчитал треть масляно поблескивающих монет, переложил в другой кошель и затолкал поглубже в мешок Бланки. Молодой паре, только начинающей устраивать жизнь, его свадебный подарок придется как нельзя кстати. Жаль, не вышло попрощаться с ними толком. Мессир Франческо Бернардоне и взбалмошная девица из замка Ренн, пожалуй, оказались самыми приличными и достойными из встреченных им в путешествии людей.

Шевалье Гисборн отбыл без излишнего шума, никем не замеченный и исполненный решимости довести задуманное до конца. Поплутав, он добрался до Старого Порта – по-прежнему шумного и многолюдного, хотя день уже клонился к вечеру. Слоняющиеся по набережной зазывалы тщились переорать друг друга, размахивая намалеванными на отрезах холста эмблемами и названиями кораблей, берущих на борт пилигримов к Святой Земле. Англичанин прошел мимо: в «Трех стрелах» его не раз предупредили, что верить сладкоречивым призывам не следует. Паломников набивают в трюмы, ровно селедку в бочки, кормят впроголодь, по спящим бегают крысы, а команда воровата и с парусами управляется, как Бог на душу положит. Вместо Святой Земли запросто доставят в Ифрикию, и еще доплату потребуют. Лучше уж потратить время и найти корабль, нанятый в складчину направляющимися в Святую Землю вояками. Они охотно возьмут на борт еще одного человека, особенно если тот не поскупится с платой за проезд.

Англичанину повезло. Неф «Святая Анна» под флагом Генуи собирался отвалить от пристани сегодня с вечерним отливом – то есть через несколько часов. Пассажирами «Анны» были несколько молодых баронов из Прованса со своими дружинами, и соотечественники Гая, спешившие вдогонку войску Ричарда. Мессир Гисборн, за которым носильщики волочили драгоценную поклажу, поднялся по качающимся сходням на борт, без всякого сожаления бросив прощальный взгляд на суматошный приморский город. Интересно, Мак-Лауд уже обнаружил пропажу или еще нет? Как бы шотландцу не взбрело в голову отыграться на молодой паре – обвинить в пособничестве Гаю или просто сорвать на них злость…

Утверждение, что ракушки-виолеты чрезвычайно способствуют взаимной страсти, оказалось совершенно истинным. Франческо еще с трудом помнил, как они поднимались по лестнице и как он запирал дверь, утопая в сладком дурмане сияющих глаз Бьянки. Его Бьянки – отныне и до смерти. Теперь никто не сможет отобрать ее у него, предъявить на нее свои права. Такого не могло быть, все законы существования мира противоречили подобному вопиющему нестроению – но обеты принесены, Церковь освятила их брак, и девица из страшного замка Ренн принадлежит ему.

Как и в памятной прецептории Безье, молодых людей неодолимой силой бросило друг к другу, увлекая в круговорот сплетающихся рук и соединившихся губ. Бурлившие в крови желания, поневоле сдерживаемые во время путешествия, теперь вырвались на свободу, торопясь наверстать свое. Гостиничная кровать обратилась лодкой, качающейся на огромных волнах, а мир вокруг сокрушенно покачал головой и отошел в сторону, дабы не мешать.

И только когда Франческо в четвертый раз в упоительной схватке одержал верх над подругой (или она над ним, какая разница?..), а покорившаяся Бьянка умиротворенно и нежно постанывала в его объятиях, только тогда замедлившееся время с недовольным кряхтением продолжило свой бесконечный путь дальше.

В маленьких подслеповатых окнах горело склоняющееся к горизонту солнце, пятная комнату длинными оранжевыми полосами. Новоиспеченные супруги, убрав с глаз долой следы недавнего беспорядка и одевшись, чинно сидели на кровати, передавая из рук в руки кувшин с молодым вином. Начавшийся еще на улицах Марселя серьезный разговор об участи молодоженов то и дело прерывался долгими поцелуями – это немудреное занятие еще не успело им надоесть и казалось чрезвычайно занимательным.

– Слушай, что я придумал, – поделился соображениями Франческо, с трудом заставив себя оторваться от теплых и требовательных губ подруги. – Мы можем рискнуть и вернуться в Ренн…

– Нас там заживо съедят, – в неподдельном ужасе замахала руками Бланка. – Нет-нет, об этом и речи быть не может! Разве что года через два-три…

– Тогда поехали ко мне, в Ассизи, – предложил Франческо. – Родители, конечно, поворчат для приличия, но быстро простят и с радостью примут нас в семью. Ты им наверняка понравишься!

– Не уверена… Пойми меня правильно и не обижайся, – девушка поджала ноги и обхватила их руками, – я очень тебя люблю, но все-таки хотелось бы знать – что представляет из себя твоя семья?

– Н-ну… – молодой человек пребывал в затруднении, – мой отец, мессир Пьетро, заправляет в цехе сукновалов нашего города, а матушка ведет хозяйство… Они достойные, уважаемые люди, хотя отец порой бывает… как бы это сказать… излишне строг, а матушка – чрезмерно хлопотлива и богобоязненна.

Лицо Бланки выразило вежливую заинтересованность. Если она и заблуждалась касательно происхождения и былой жизни своего избранника, то лишь самую малость. Франческо же прекрасно представлял: Бьянку можно затащить в провинциальный итальянский городишко только насильно, в цепях и железной клетке. А жаль. Наивная мечта вернуться в родной городок с красавицей женой, разбогатевшим и прославившимся, была все еще жива и порой давала о себе знать.

– Еще можно обратиться с просьбой о помощи к компаньонам моего отца, – эта идея Франческо совершенно не нравилась, но у них с Бьянкой не то положение, чтобы привередничать. – Я знаю нескольких, живущих в этом городе. Если я буду достаточно убедителен, может, для меня сыщется местечко…

– Приказчиком в лавке, младшим подмастерьем или мальчиком на побегушках, – грустно завершила фразу Бланка. – То самое, от чего ты пытался сбежать. Нет, такой жертвы я от тебя принять не могу.

Снаружи в дверь грянулось чье-то тяжелое тело и сильно заплетающимся языком воззвало:

– Маго, пышечка моя, открой! Маго, шлюха, открывай, кому говорю! Душа горит, мочи нет!

– Не здесь никакой Маго, – раздраженно крикнул итальянец. – Нет и не было! Ищи в другом месте!

В коридоре потоптались, обдумывая услышанное, и поплелись дальше, продолжая окликать неведомую Маго. Бланка недовольно скривилась: жизнь в Ренне не подготовила ее к встрече с вольными городскими нравами, и урожденная де Транкавель испытывала брезгливость всякий раз, когда сталкивалась с непритязательностью простецов. К тому же она никак не могла привыкнуть к новому для себя обстоятельству. Она больше не была дочерью грозного Железного Бертрана, став всего-навсего молодой женой торговца из Италии – коего за пределами родных краев, может, презирали самую малость меньше, чем крещеного еврея.

– Как же нам быть, Франческо? Куда податься?

«В Святую Землю».

Тихий, твердый, хотя и еле слышный голосок в последние бурные дни не баловал Франческо своим вмешательством. Собственно, он хранил молчание с того самого момента, когда четверо искателей приключений поневоле выбрались из обманчивых подземелий Ренн-ле-Шато. Однако Франческо не забыл увиденное там, картины еще не наступившего будущего и никогда не существовавшего прошлого, возникшие на грани яви и небытия. Он помнил бескрайнее поле изжелта-белых костей, истлевающих под пепельным, лишенным привычной лазури небом, помнил шелест бестелесных голосов и возникшее тогда стойкое убеждение: «Мне надлежит свершить в этом мире нечто важное».

Кроме того, имелась еще одна веская причина побывать в городе Гроба Господня. Ни Франческо, ни Бланка не возвращались в своих разговорах к жуткой ночи в Камаргских болотах – хотя оба не избыли случившегося из памяти.

«Любой грешник, принесший свое моление к стенам Иерусалима, будет прощен. Нуждающийся в защите и помощи Господа обретет ее, страждущий исцелится, а утративший веру вновь обретет ее», – так говорили проповедники, и мессир Бернардоне верил этим словам. Всемогущий Господь защитит Бьянку, очистит ее душу от скверны Ренна, и тогда… Тогда все будет хорошо.

– Мы отправимся в Святую Землю, – отчетливо выговорил молодой человек.

Бьянка склонила голову набок, но ожидаемого града возражений не последовало. Напротив, законная половина семейства Бернардоне раздумчиво протянула:

– Несколько неожиданный поворот… Знаешь, дома я частенько слышала разговоры о том, что Крестовый поход – неплохой шанс для безвестных, но предприимчивых. Но я также слышала кое-что иное, – она нахмурилась, – по общему решению королей Англии, Франции и Римской империи к участию в великом паломничестве допускают лишь тех, кто обладает хотя бы небольшим состоянием. Тех, кто может подтвердить заемным письмом или рескриптом королевского сборщика налогов – названный человек в силах обеспечить себе содержание не менее тридцати безантов в месяц, причем на длительный, не меньше года, срок. Уж извини, у нас нет таких средств. Тем золотом, что подарили нам господа рыцари, мы сможем только оплатить место на корабле до Сицилии. Разве что твои соотечественники проникнутся сочувствием к твоим высоким замыслам и пожертвуют толикой своих богатств.

– Не пожертвуют, – замотал вьющейся челкой Франческо. – Назовут глупостью и скажут: каждый должен знать свое место в мире, не замахиваясь на большее, – он помедлил и нерешительно добавил: – Allora, вот еще идея. Когда мы были в Тулузе, монна Изабелла назвала мне имя и слово к человеку, живущему в Марселе. Она сказала, к нему можно обратиться в случае затруднений. Я тогда полагал, она направила меня к партнеру или посреднику по торговым делам, но теперь…

– Ага, значит, ты поверил тому, что говорил про твою покровительницу кельт? – поддела Бланка. Молодой человек досадливо скривился и продолжил:

– Давай придем к этому знакомцу монны Изабеллы и от ее имени попросим – нет, даже настойчиво потребуем! – как можно скорее отправить нас вдогонку крестоносному воинству. Мол, там есть человек, коему монна Изабелла желала с нашей помощью передать очень важное и срочное сообщение. Например, про этот самый архив, будь он неладен!

– Слишком рискованно, – после долгого раздумья произнесла девица. – А если от нас потребуют подтверждений тому, что мы именно те, за кого себя выдаем? Признайся, ты же толком не представляешь, какая паутина тут плетется и кто придерживается чьей стороны! Все лгут напропалую – и твоя драгоценная мистрисс Изабелла, и этот шотландский кондотьерро, якобы верный конфидент мадам Элеоноры!

– Пожалуй, ты права, сara mia, – неохотно согласился Франческо, – а я увлекся. В таких делах частенько вместо обещанного золота и помощи можно…

Он подавился недосказанными словами, безмолвно тыча указательным пальцем в сторону двери. Надежный, прочный засов вскинулся вверх, покидая скобы, створка отлетела в сторону и внутрь молча ввалилось человек пять – с виду обычных горожан, но исключительно крепкого сложения.

Ворвавшиеся действовали слаженно, без суеты и толкотни. Один, с вздернутой заячьей губой, выглянул в коридор и немедля захлопнул дверь. Двое сгребли ошеломленного Франческо за шиворот и распластали по стене, отбив дыхание и мертвой хваткой удерживая за руки. Двое других сноровисто опрокинули Бланку на кровать. Раздавшийся пронзительный визг тут же стих, приглушенный запасливо припасенной тряпкой. Девица отчаянно дергалась, лягаясь и выкручиваясь, но силы были явно неравны. К тому же один из ее пленителей выволок из-за пазухи отрез разлохмаченной веревки и принялся деловито обматывать ею запястья девушки.

Перед глазами Франческо мелькнуло короткое изогнутое лезвие, в ушах засипел насмешливый шепот:

– Начнешь блажить – и твоей курочке враз настанет конец. Будешь умницей – проживете дольше.

Сказать, что молодой человек был в ужасе – значит, сильно преуменьшить. Происходящее стало кошмаром наяву, неотвратимым и необъяснимым.

Гуго Ан гро до и его таинственные подручные справились с задачей намного быстрее, чем ожидал Ральф. Уже спустя сутки проживания шевалье в «Морском змее» трактирщик явился к нему с довольной кривоватой ухмылкой. Добыча, полагая себя в полной безопасности, пожаловала в Марсель – однако не впятером, а всего лишь вчетвером. Долговязый громила, могущий быть лишь Дугалом Мак-Лаудом, белобрысый англичанин, парень-итальянец и девица. Нет, не рыжая, чернявая. И моложе по меньше мере лет на пять, чем та, которую описывал мессир Джейль.

«Сбежала, что ли?»

В возможность кончины мистрисс Изабель на Великих болотах как-то не верилось – эта проныра из адского пламени выйдет целой и невредимой, да еще приволочет чертенка за хвост.

Путники остановились на постоялом дворе «Три стрелы», что поблизости от Старого Порта. Как сообщили осведомители, на следующий же день они наведались в часовню Святого Духа, где итальянец и девица обвенчались. Ральф, услыхав эдакую новость, озадаченно поскреб в затылке. Девчонка, надо полагать, та самая де Транкавель, смерти которой требовал мэтр Калькодис. Никак она совсем полоумная – выскакивать замуж за типа, находящегося гораздо ниже ее по сословной лестнице? Впрочем, глумливо хихикнул про себя Джейль, сей диковинный союз будет на редкость счастливым – парочка даже не успеет узнать всех недостатков друг друга.

Гуго, поразмыслив, выделил мессиру Ральфу десяток своих «мальчиков», как он их именовал. Джейль считал, этого вполне хватит. Сперва быстро расправиться с парочкой – вряд ли те окажут сопротивление. Затем прикончить англичанина и захватить кельта. Своего заклятого приятеля Ральф мечтал хотя бы пару деньков продержать живым, если у Гуго отыщется укромное местечко навроде подвала.

Перед самым выходом в город почтенный владелец «Морского змея» повесил свой замызганный фартук на крюк и заявил, что тоже намерен прогуляться – вспомнить молодые годы и присмотреть за порядком. Все-таки шумствовать предстоит не на улице, а во вполне пристойном заведении.

Трое, на кого указал быстро брошенный жребий, отправились нести дозор во дворе и у черного входа. Прочая компания мирно расселась за столом в общем обеденном зале, спросив вина и закуски. Тибо по прозвищу Заячья Губа отбыл разнюхать, что и как, и вернулся довольным: как разболтала прислуга, страховидный наемник и англичанин куда-то ушли и пока не возвращались. Итальянец же со своей подружкой здесь, в комнате. Кроватью скрипят, да так, что на весь коридор слышно.

– А девка-то какова с лица? – пожелал узнать Хрипатый, один из участников вылазки. Ральф озадаченно пожал плечами: сталкиваться с Бланкой де Транкавель ему не доводилось.

– Служанка говорит – черненькая, тощая, на мавританку похожа, – немедля насплетничал Заячья Губа. – И мальчишка тоже ничего, смазливый. Бычара у нас до таких сахарных косточек сам не свой, – общество утробно зафыркало, подталкивая друг друга локтями. Тон лазутчика сделался просительным: – Гуго, а ежели мы сперва их малость того?.. Быстро, тихо, кто услышит, решит – детки милуются. А, Гуго?..

Кабатчик вопросительно глянул на работодателя. Джейль хрюкнул в тарелку с неизменными ракушками и согласно закивал – какая разница, в конце-то концов?

– Только без шума, – напутствовал Гуго поднявшихся с места громил. – И чтоб не увлекаться, смотреть в оба. Комнату обыскать сверху донизу. Все помнят, что искать? Пять черных сундуков с бронзовыми украшениями. Любые пергаменты, свитки, книги тоже кидайте в мешок и волоките сюда. Цыплят не оставляйте валяться посреди комнаты, олухи! Да подотрите там все, нам зряшная тревога ни к чему. Можешь считать, полдела сделано, – он повернулся к мессиру Ральфу. – Поразмыслим теперь, как остальных двоих изловить. Тутошние говорят, наемник без меча за стол не садится и до ветру не ходит. И выглядит зверовидно, служанки от него шарахаются.

Ральф рассеянно кивнул, представляя, что сейчас творится в комнате на втором этаже постоялого двора. Отчасти он даже сочувствовал мальчишке из Италии и его подруге – им выпало расплачиваться за чужие грехи.

…С рассудком Бланки творилось что-то неладное. Мир вокруг стремительно окутался темной пеленой, сквозь которую еле пробивались звуки невнятной возни по соседству да резь от впившихся в запястья и лодыжки веревок. Чьи-то руки задрали ей подол платья, кто-то больно ущипнул за бедро, но расширившиеся глаза недавней девицы де Транкавель видели только колышущийся мрак с уродливыми грязно-желтыми силуэтами. Стоило ей пристальнее вглядеться в ближайший, и в спину дохнул порыв ледяного ветра. Подхваченная им, Бланка сухим листом влетела в распахнувшуюся перед ней дверь, заметалась по запутанному дому с множеством коридоров, лестниц и переходов. В руке у нее вдруг появился трескучий факел – не оранжевый, но прохладно-зеленого цвета. Не раздумывая, девица ткнула им в горку мусора на полу. Стены мгновенно занялись огнем, подтаявшими сугробами оседая и рассыпаясь на части. В уши ударил пронзительный вой, принесший отчетливое, пугающее понимание – своей волей она только что лишила человека разума. Спокойно дремавший в ожидании своего часа Дар насильно вынудили проснуться и ожить, защищая свою хозяйку.

Господь поймет, почему она сделала это снова. У нее не было другого выхода. Она не знала, как еще спасти себя и свою вторую половину, столь неожиданно обретенную, ту недостающую часть, без поддержки которой она упадет в черный туман и потеряется там навсегда.

…Украдкой следивший за лестницей наверх Гуго поперхнулся очередным глотком. Пятеро его молодчиков бодро вышагивали по ступенькам. Их физиономии напоминали карнавальные маски – кривые красные пятна распяленных в ухмылке до ушей ртов посреди мучнисто-белых пятен лиц. Громилы выстроились в шеренгу и с небывалой четкостью замаршировали к выходу, опрокидывая столы и сбивая с ног посетителей. На сидевшего с отпадшей челюстью патрона и его спутника они обратили внимания меньше, чем на перевернутый табурет.

У дверей возникла заминка, ибо подручные хозяина «Морского змея» желали протиснуться в слишком узкий проем все одновременно. Потолкавшись, они все же вывалились на улицу. Замешкавшийся Тибо Заячья Губа развязал шнурки на штанах, явил добрым гражданам города Марселя свое невеликое достоинство и помочился на порог, восклицая дурным голосом:

– Падет чума на этот дом! И на другой тоже! И на третий! Взмолитесь, а прощены не будете! Сгинете без следа, умрете без покаяния!..

После чего с чувством выполненного долга удалился вслед за сотоварищами.

Гуго и мессир Джейль переглянулись – один выглядел рассвирепевшим, второй донельзя озадаченным.

– Ты сказал – там будут двое молокососов, – прошипел трактирщик. Он больше не смахивал на вяленую треску, скорее, на неведомого хищника из морских глубин. – Девчонка и ее дружок, не способные дать пинка собаке!

– Ну да, – ошарашенно подтвердил Ральф.

– Тогда что приключилось с моими мальчиками?! – взвыл Гуго. – Почему пятеро отличных парней, вернувшись через четверть часа, ведут себя, как… как сущие безумцы?

– Не знаю, – честно ответил мессир Джейль. Содержатель таверны глянул на него так, будто прикидывал, какое блюдо можно приготовить из доверенного лица английской королевы, и поднялся.

– Знать тебя не желаю, – процедил он. – Покажешь свою гнусную рожу в моем трактире еще раз – пеняй на себя.

– Ты ведь взял деньги! – опомнился Джейль. – Ты обещал, скотина!..

– Ничего я тебе не обещал, – почтенный Гуго принял решение и не собирался его менять.

– Но мэтр Калькодис…

– С мэтром, ежели он спросит, я сам объяснюсь. А ты можешь поцеловать меня на прощание в толстую задницу, – и владелец «Морского змея», что на улице Терль, устремился в наступающие сумерки вслед за лишившимися рассудка подчиненными. В дверях он на кого-то налетел, чертыхнулся и выскочил во двор. Посетитель, наклонив голову, шагнул в недра негодующе шумевших «Трех стрел», и Джейль еле успел отодвинуться, укрывшись за толстой подпоркой.

Дугал Мак-Лауд вернулся из скитаний по городу. Судя по всему, скотт пребывал в отличном настроении.