"Миссис убийца" - читать интересную книгу автора (Кин Дей)

Глава 12

Шум в коридоре нарастал. Снизу поднялись и другие флики, чтобы взглянуть на Симона. Хлопали двери, женские голоса испуганно спрашивали, что случилось. Чей-то мужской голос возмущенно заявил:

– Вы не имеете права задерживать нас! Мы не совершили ничего противозаконного.

– Очень сожалею, – ответил один из фликов, – но никто не покинет отель до приезда инспектора. Как ваша фамилия?

– Джексон. Сэм Джексон.

Женщина, которая была с ним, находилась на грани истерики.

– Но это невозможно, вы не имеете права! Так нельзя!

– Вас вовсе не задерживают, милая дама. Вас просто просят подождать, чтобы задать кое-какие вопросы. А кстати, как это получилось, что вы ничего не слышали? Мне кажется, это довольно странно – в комнате напротив вашей была драка, убили человека, а вы ничего не слышали.

– Да, мы ничего не слышали! – простонала она.

Я приоткрыл дверь и взглянул на них. Джексон был весьма представительным типом лет пятидесяти. И я дам голову на отсечение, если он действительно не Джексон. У него был вид провинциального страхового агента. Женщине было около тридцати, красивые каштановые волосы и уверенный вид. Она так стремительно оделась, что из-под платья у нее выглядывал кусок комбинации. На пальце, как и следовало ожидать, сидело обручальное кольцо. Вполне вероятно, что ее полный доверия муж ждет ее в провинции. Эта парочка попала в довольно неприятное положение.

Я снова прикрыл дверь и повернулся к девице. Она яростно плюнула на пол и прошипела:

– Убирайтесь отсюда!

Я и сам понимал, что мне пора убираться. Неизвестно, станут ли патрульные проверять все номера, но, когда приедет Джим, он наверняка заставит их это сделать. И проследит за тем, чтобы это проделали основательно.

Я выглянул в окно. Не очень далеко от него проходила пожарная лестница. Она доходила до крыши и спускалась во двор. Я засомневался, выдержит ли она мою тяжесть.

Я совершенно зря отошел от двери. Девица выскочила из кровати и на цыпочках стремительно бросилась к двери, все время оглядываясь на меня через плечо. Я наставил на нее оружие и тихо предупредил:

– Не спеши, «либхен», сломаешь ножку.

Ее скорее остановили мои слова, чем оружие. Она повернулась ко мне и сказала:

– Вы говорите по-немецки?

Я встал между ней и дверью.

– Немного.

Она извергла водопад слов, из которых я понял только несколько.

– Вы лжете, – продолжала она уже по-английски, захлебываясь от злости. – Вы лишь пытаетесь... как это выразиться? Представиться симпатичным.

Неожиданно она обнаружила, что стоит почти голая, и попыталась прикрыться руками.

– Сейчас же уходите отсюда! Если придет Ганс, он убьет и вас и меня!

Я прижал ухо к двери и стал прислушиваться, что там делается. Приехал Джим Пурвис. Я слышал, как он сказал кому-то:

– Никаких журналистов! Я отлично знаю, что они из себя представляют.

Его голос приближался.

– Какой ужас! Проклятье! Герман что сказал, то и сделал.

Корк, по-видимому, стоящий рядом с ним, возразил:

– Послушай, Джим, не кипятись. Все, что нам известно, это то, что Герман повсюду искал Симона в этом квартале, и ничего другого мы пока не знаем.

– Да, – ответил Джим, – теперь Симон мертв.

Я пытался увязать в моем измученном мозгу две мысли. Самым лучшим было бы открыть дверь, выйти на порог и сказать: «А вот и я, друзья!» С другой стороны, если я это сделаю, то Пат пропала, да и я тоже. Суд не поверит в ее версию. И еще менее – в мою. Пат будет осуждена за убийство Кери, на мне же повиснет убийство Симона. A Рег Хоплон и рыжая девица, которая в течение шести месяцев выдавала себя за Пат, будут торжествовать, что их затея удалась и что, несмотря на осложнения, они все же своего добились.

Судя по шагам, Джим и Корк направились к номеру 201. За ними немедленно последовал полицейский врач, и, возможно, ввиду серьезности положения, пожалуют инспектор Греди и помощник прокурора Хаверс. Мне все больше и больше становилось жаль Джексона. Его маленькое удовольствие будет стоить ему весьма неприятной ночи.

Немка никак не могла заставить меня покинуть комнату. Она приблизилась ко мне и уставилась на меня тяжелым взглядом, проведя языком по губам. Она старалась изобразить, что я ей понравился.

– Вы находите меня красивой, да?

Я ответил, что да, но что думаю совсем не об этом. Она за что-то поблагодарила меня, и я удивленно спросил, за что. Можно было подумать, что один мой вид доставляет ей удовольствие. Она улыбнулась и продолжила по-английски.

– Это правда, что вы разговариваете по-немецки? – Она сделала шаг и оказалась так близко от меня, что я почувствовал запах ее кожи. – Чем я могу вам помочь?

Отворотом рукава я вытер пот, покрывающий мое лицо.

– Если сможете, то помогайте.

Она подошла еще ближе, и теперь наши тела почти соприкасались.

– Как вас зовут?

– Герман.

У нее вырвалось изумленное восклицание.

– Очень красивое немецкое имя. – Она порывисто задышала, желая показать свое волнение и возбуждение, которого у нее и в помине не было. – Ты хочешь, чтобы я сказала, что тут никого нет, когда они постучат?

«Куда же она клонит?» – подумал я.

Положив свою левую руку на мою правую и навалившись на меня, девица изо всех сил толкала меня на дверь. То, что я "принял за жир, оказалось мускулами. В ее теле не было ни единого грамма жира. Она погладила мою руку кончиками пальцев и «нежно» прошептала:

– А потом, когда полиция уйдет, мы могли бы быть счастливы.

Ее пальцы продвигались все дальше. Неожиданно я понял, что она подбирается к моему револьверу.

– А что скажет Ганс? – поинтересовался я.

Ее рука сжала мой кулак. Для женщины у нее оказалась удивительная сила. Она перестала улыбаться и вновь стала ругать меня по-немецки. Все еще сжимая мою руку с револьвером, она открыла рот, чтобы закричать и позвать на помощь.

Я погрузил пальцы в область ее желудка. У нее перехватило дыхание, а ее ногти впились в мое лицо, оставляя на нем кровавые полосы. Затем она отступила и сильно ударила меня ногой, вернее, собиралась ударить в то место, которое защищено у мужчины менее всего. Но я избежал удара, поймал ее за ногу и опрокинул на спину. Она опять хотела закричать, но я не дал ей на это времени. Я закрыл ей рот рукой и попытался уволочь в ванную комнату.

Тут ее сила, которая меня так поразила, явила себя еще в большей степени. К тому же она владела многими трюками и приемами. Ей удалось ударить меня коленкой, потом она укусила меня за руку. Я пытался удержать ее, но бороться с ней было трудно: скользкий угорь, имеющий острые когти и не дающийся в руки.

Освободив ей рот, я ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Голова девицы ударилась о край ванны. Тело вытянулось и обвисло на моих руках. Я посадил ее на пол, прислонил к ванной, потом нашел влажное полотенце, завязал ей рот, а другим связал руки и ноги. Аккуратно положив ее на пол и предварительно проверив, хорошо ли она связана, я облегченно вздохнул.

Когда я кончил возиться с ней, моя одежда была вся пропитана потом. Он стекал на глаза и слепил меня. Вытерев его рукавом, я неожиданно увидел себя в зеркале над умывальником. Человек в зеркале вовсе не был похож на Германа, ничтожного детектива, почти ничего не добившегося. Синие круги вокруг глаз, рот весь в крови. Это я еще могу исправить, но не в моих силах заставить исчезнуть царапины.

Я взглянул на девицу, лежащую на полу, и остался весьма собой недоволен. Она находилась в своем номере, спокойно спала и дожидалась своего любовника, когда я ворвался к ней. Да, здорово я ей все испортил. Возвращаясь в комнату, я мысленно извинился перед ней.

Джим уже отдал распоряжение осмотреть все номера. Я слышал, как стучат в дверь в конце коридора. Обычная в таких случаях процедура, но теперь я находился по другую сторону баррикады, в западне. Я обошел стул, валявшийся на полу, подошел к двери и повернул в замке ключ. У здешних дверей не было запоров. Я продолжал думать и действовать, но в замедленном темпе. Я поискал сигареты и закурил, после чего вернулся в ванную, не зная, что делать дальше. Лежащая на полу девица сверлила меня злобными глазами и дергалась как припадочная.

Закрыв дверь в ванную, я подошел к открытому окну. Из-за темноты асфальт во дворе казался очень далеким. Я еще раз осмотрел лестницу. Выглядела она очень ненадежно: крючки, на которых она держалась, почти вылезли из стены.

Я уселся на подоконник и стал усиленно курить, дымя, как паровоз. Шум в коридоре усилился. Голоса приближались. Флики двигались с двух сторон. В коридоре были слышны все новые шаги. Прибыли фотографы, лаборанты и другие технические работники, чтобы продемонстрировать свое искусство. Мимо них ничего не пройдет незамеченным. Они найдут шляпу и револьвер, оставшиеся в номере Симона. При мысли об этом на меня накатил приступ тошноты. Теперь я отлично представляю себе, как чувствует себя убийца. То, что должен был чувствовать Симон. Впервые в жизни общество находилось на одной стороне, а я на другой.

Я протянул руку и попытался ухватиться за лестницу. Она оказалась устойчивой, и я изо всех сил нажал на нее, еще сидя на окне. Может быть, она все же выдержит меня... Я перекинул ноги на улицу и повис на лестнице. Один из крюков выпал, лестница закачалась, но выдержала. Я вынужден был держаться обеими руками, упираясь ногами в стену, чтобы немного облегчить давление веса на лестницу.

Когда я достиг высоты первого этажа, то дал себе передышку. Там тоже был полно фликов, как и на втором этаже. Достаточно было хоть одному из них выглянуть в окно, и я пропал. Отдохнув, я продолжил спуск. Двор, в который я опускался, был очень маленький. Скорее большая помойка, чем двор. Три стены не имели никаких проемов, а в четвертой только один: дверь в ночной клуб «Рекиф», которую оставили открытой для проветривания помещения.

Наконец я спустился на асфальт и заглянул на кухню. Два повара в белых халатах и больших колпаках на голове суетились вокруг плиты. Третий готовил сэндвичи. Еще один, по виду филиппинец, занимался чисткой овощей. Никто из них не подозревал, что происходит в верхних этажах здания.

Я спрятал в карман свою кровоточащую руку и прошел через кухню. Какой-то тип, заметив меня, схватился за нож с видом героя, но увидев, что я держу руку в кармане, благоразумно стал продолжать то, чем занимался до сих пор. Остальные повара даже не подняли глаз. Готовивший сэндвичи выпрямился и, увидев меня, воскликнул:

– Что это с вами приключилось, старина?

Ничего ему не ответив, я вышел, отстранив какого-то парня, прошел по коридору и вошел в зал ночного клуба. Он был декорирован в гавайском стиле: всюду стояли пальмы, а на стенах висели картины с обнаженными купальщицами. Все столики были заняты наивными провинциалами, с аппетитом поглощавшими еду. На сцене красовалась певица, довольно скромно одетая. Ведь в Нью-Йорке стриптиз запрещен. Власти не интересовались тем, что будет делать голая девица после выступления, но раздеваться при публике было запрещено.

Миновав столики, я направился к выходу, благословляя полумрак, царивший в зале. Дойдя до выхода, я наткнулся на метрдотеля, признавшего меня.

– Бог мой, Стен...

Я отстранил его, не вынимая руки из кармана.

– Отойдите!

Он сделал вид, что это его не трогает, и с интересом уставился через стеклянную дверь в вестибюль. Гардеробщица тоже узнала меня и сделала круглые глаза.

– Скажите, пожалуйста, еще один флик! Улица полна ваших коллег.

Я остановился, стараясь отдышаться, чтобы выйти отсюда нормальным шагом, хотя меня так и подмывало побежать. Я ответил ей одним словом:

– Знаю.

Маленькая стерва продолжала:

– Вам не следовало так сильно бить его.

Я промолчал, но она продолжала приставать ко мне:

– Ну они и повеселятся! – При этой мысли рот у нее полуоткрылся, на лице выразилось живейшее удовольствие. – Что они теперь сделают с вами! Ужас!

Я посмотрел на нее в упор и спокойно заметил:

– Жаль, что нет твоего Жюля. Вы бы с ним получили большое удовольствие.

Она искоса взглянула на меня и ничего не ответила.

Я выбрал на полке шляпу, которая показалась мне наиболее подходящей, сунул ей двадцать долларов за корсаж и не спеша вышел на тротуар. Он был буквально забит полицейскими в форме. У входа в отель роилась целая толпа репортеров и фотокорреспондентов. Толпа любопытных заполняла все остальное пространство.

– Простите, – проговорил я сдавленным голосом, проходя мимо бригадира.

Он упустил свой шанс отличиться и отстранился, даже не взглянув на меня. Я приблизился к гудящей толпе. Моя спина, так же как и голова и рука, болела со страшной силой. Каждую секунду я ожидал, что кто-то меня увидит и узнает.

Мне нужно было поскорее отсюда убраться, тем более, что появился инспектор Греди. Его шофер так припарковал машину, что практически блокировал подъезд к 52-й улице. Греди и помощник комиссара Рейхарт, окруженные полицейскими, направились ко входу в отель, где их окружила толпа репортеров, жаждущих попасть внутрь.

– Нет! – коротко бросил Греди. – Если капитан Пурвис сказал вам нет, значит нет.

На него можно полагаться. Он никогда не отменял распоряжений своих подчиненных.

Я шагнул в сторону любопытствующих и стал медленно продвигаться вперед. Но тут на меня стремительно налетел человек небольшого роста. Чтобы не потерять равновесия, я вынужден был схватить его за рукав.

– Прошу прощения, – извинился Або Фитцел из «Дейли Мирор».

Он собрался было идти дальше, но вдруг выпрямился и остался стоять с открытым ртом. В первый раз за много лет, что я его знаю, маленький журналист совершенно растерялся. Я сильно сжал его хрупкий локоть.

– Я тебе когда-нибудь врал, Або?

Он внимательно посмотрел мне в глаза.

– Нет.

– Сведения, которые я тебе давал, всегда оказывались правдой?

– Да, ну и что же?

Мне так хотелось обернуться и посмотреть назад, что у меня заболела шея. Но я не посмел этого сделать. Свободной рукой я вытер пот со лба, и мне показалось, что я почти слышу, как кто-то проговорил: «Эй вы там, громила, разговаривающий с Фитцелем?»

– И что же? – повторил Або.

– А то, что я не убивал Симона.

Если и говорю правду, то для него это просто фантастическая информация.

– Ты клянешься в этом, Герман?

– Клянусь!

– А кто же его убил?

– Не знаю. Кто-то, кто был в его комнате.

– Другими словами, все это подстроено?

– Да. Совершенно так же, как и с Пат.

– Но кто же это сделал?

– Думаю, Рег Хоплон.

Або продолжал смотреть на меня пронизывающим взглядом.

– Зачем ему понадобилось губить тебя и Пат?

– Не знаю.

– Это не имеет смысла.

Я вновь вытер пот со лба.

– Согласен, это не имеет смысла, но Per по уши погряз в этом деле.

Спина и затылок разболелись не на шутку. Даже простое дыхание вызывало невыносимую боль. Я поторопился сказать:

– Там, наверху, они найдут мой револьвер. Им воспользовались, чтобы ухлопать Симона, пока он был накачан наркотиками и виски. Но это сделал не я. Тони Венелли вместе со своим напарником отобрали у меня револьвер вместе с бляхой, когда я выходил из дома на Гров-стрит.

– А ты хочешь, видимо, добровольно сдаться в плен «Мирор».

– Нет.

Або хороший журналист, и он мой настоящий друг. Я стоял спиной к отелю, а Або – лицом.

– Ты спустился с тыльной стороны здания по лестнице и вышел через клуб в нижнем этаже? – осведомился он.

– Да.

– Тебя видели? Кто-нибудь тебя узнал?

– Да.

Он встал так, чтобы мне было удобнее подойти к толпе зевак.

– В таком случае давай отсюда, и поживее! Девка из гардероба выскочила на улицу, как фурия. Сейчас она натравит на тебя фликов.

Я мигом проскользнул в толпу. Девица остановилась в тридцати метрах от меня и стала вопить:

– Остановите его! Он должен быть здесь, на тротуаре! Он только что вышел отсюда!

Через несколько мгновений после ее воплей началось всеобщее смятение. Кто-то из фликов включил сирену. Шофер на полицейской машине, на которой включили сирену, кричал шоферу Греди, чтобы тот убирался с дороги.

Позади меня, из открытого окна номера 201, Джим Пурвис спрашивал, что случилось.

Швейцар у двери отеля объяснил ему, что девица из гардеробной и метрдотель утверждают, что только что от них вышел Стен.

– Боже мой, – выругался Джим, – так хватайте его. Перестаньте совать свой нос куда не следует, а лучше задержите его.

Я понял, что он хотел этим сказать: вся толпа должна броситься на меня, а Греди со своей стороны спустит на меня свою свору и, возможно, даже попытается подстрелить меня. Но для меня все это обернулось так, как уже происходило не один раз. Когда читаешь в газетах, как какой-нибудь гангстер прошел сквозь цепи полицейских, это вовсе не журналистская выдумка. Это происходит потому, что существует элемент неожиданности: флики блокируют все входы и выходы и слишком заняты рассматриванием всех входящих и выходящих, чтобы заглянуть немного дальше.

Я как можно скорее отошел от дома, чтобы меня не заметили. Пот, заливавший мне уши, вызывал неприятный зуд. Зудели уже шея и спина. Я отстранял людей со своего пути, разъединял парочки, очень довольный тем, что в аллее было достаточно темно. Мне показалось, что я пребываю в каком-то кошмаре. Девица из гардеробной позади меня продолжала вопить. Из дома в хорошем темпе выскочила группа фликов. Водители автомобилей пустили в ход свои сирены, чтобы как-нибудь пробить себе дорогу мимо отеля.

Я перебрался через Шестую авеню под красный свет. Как только я встал на тротуар, зажегся зеленый. Пытаясь пробить себе дорогу, возле меня притормозило такси. Я открыл дверцу машины и упал на сиденье.

– Куда вас везти? – спросил шофер.

– На станцию! – буркнул я первое, что пришло на ум.

Пока он опускал окно на другой стороне машины, одна из машин с рацией объехала его и двинулась по направлению к 54-й улице: она оставила за собой как бы след от своей сирены. Выехав вперед, шофер бросил взгляд на улицу.

– Черт возьми, посмотрите только на все эти полицейские машины. Должно быть, случилось что-то чрезвычайное.

– Да, по-видимому, – проговорил я как можно спокойнее. Мне все еще было трудно дышать.

Он взглянул в зеркальце заднего вида и совершенно ясно увидел кровавые полосы на моем лице, чужую шляпу и запачканную кровью одежду. Он чуть не подавился и стал открывать дверцу со своей стороны.

Я опустил стекло, разделявшее нас, и приставил револьвер к его затылку.

– Гм... – промычал я, считая, что достаточно обратил на себя его внимание. – Гм... гм...

Парень замер. Глаза его округлились до такой степени, что я испугался, как бы они не выскочили. Кто бы стал тогда вести автомобиль?

– Куда... вас... отвезти?

– Гм... – многозначительно произнес я.