"Надежда узника" - читать интересную книгу автора (Файнток Дэвид)

16

Наутро нас с Мантье перевели в другую комнату, где под арестом сидели Анни и мои офицеры. Порадовал меня и тот немаловажный факт, что это помещение напрямую соединялось с душем и туалетом.

Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.

Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.

Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:

– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?

– Так просто, – буркнул я и отвернулся.

– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.

Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.

– Потому что это правда, – ответил наконец я.

– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?

Я аж дернулся. До чего договорился!

– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.

– Ну и что?

– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!

– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.

– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?

– Да.

– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.

– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.

– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.

– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.

– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.

– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.

– Временами.

– Как вы его терпите?

– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?

– Вы тренируете на нем свое терпение?

– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?

– Как же еще убивать время, если не в разговорах?

– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.

– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.

– Чем же?

– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.

– Не хочу умирать, – простонал Берзель.

– Не распускай слюни, Берзель!

– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!

– Гардемарин! Если…

– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.

– Не бейте его, Толливер, – приказал я.

– Я и не собирался.

Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:

– Вы уверены, что Лаура нас убьет?

– Почти, – скорбно ответил он.

– Тогда чего она ждет?

– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.

– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.

– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.

Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.

– Знаю, – прошептал я.

Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.

– Сифорт, на выход, – приказал он.

– Зачем?

– Выходи! – рявкнул громила.

Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…

Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!

– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.

– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?

Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.

– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.

– Вы соучаствовали в государственной измене.

– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?

– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.

– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.

– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.

– Она боялась, что вы отправите Мантье на допрос под наркотиками. Она не знала, что вы получили приказ улетать. Поверьте, я не участвовал в похищении.

Как бы мне хотелось верить хоть кому-нибудь на этой планете! Но кругом было сплошное вранье.

– Какая разница, участвовали вы в моем похищении или нет! Вы организовали свою Республику, а я сижу в тюрьме! Зачем вы пришли?

– После собрания сбежал Джеренс. – Бранстэд прикрыл глаза, переживая душевную боль. – Я нашел его лишь сегодня.

– Простите. Он…

– Да, снова накачался наркотиками. Ума не приложу, где он их находит.

– Простите, – пробормотал я, чувствуя себя бездушным хамом.

– Знаете, возможно, нас подслушивают, – прошептал он, придвинувшись ближе, и добавил громко:

– Мне доверяют, но, прежде чем допустить к вам, обыскали.

– Заговорщикам всюду мерещится заговор против них.

– Мне очень жаль, что вы попали в эту историю, но помочь вам, к сожалению, ничем не могу.

– Можете.

– Чем? – изумился он.

– Вызволите хотя бы мою жену.

– Ее тоже взяли?! Я думал, она в клинике… Хорошо, попробую. Обещаю, что сделаю все от меня зависящее. – Бранстэд жестом попросил меня молчать и ничему не удивляться, свернул каблук своего ботинка, вынул из крошечного тайника бритву, протянул ее мне, пояснив шепотом:

– Это все, что я мог пронести. Более крупный предмет они обязательно бы нашли. Возможно, эта мелочь когда-нибудь вам поможет.

Я взял бритву. Бранстэд схватил меня за руку, наклонился к самому моему уху:

– Можно попросить вас об одном одолжении?

– Каком?

– Возьмите с собой Джеренса.

– Куда?!

– Лаура рассказала мне о вашем разговоре с адмиралом. Когда за вами прилетит «Каталония», заберите Джеренса с планеты.

– Это невозможно.

– Возможно! – яростно прошептал он. – Если не согласитесь, я не буду вам помогать.

– Но ведь на нас по пути могут напасть рыбы. Неизвестно, удастся ли нам долететь до Земли. Вы готовы подвергнуть своего сына такому риску?

Пальца Бранстэда на моем запястье судорожно сжались.

– Нет, конечно. Он у меня первый… – Сделав несколько глубоких вздохов, Бранстэд зашептал спокойнее:

– Вы правы. Но здесь еще опаснее. Боюсь, Надежда не устоит против чудищ. А вам всегда каким-то чудом удавалось выходить из опаснейших передряг живым. Вам благоволит судьба, вот поэтому я и прошу вас забрать с собой моего сына.

– Ладно, предположим, мне удастся вырваться из этой тюрьмы. Но я не могу взять на борт военного корабля штатского.

– Можете, если захотите. А вы захотите. – Он смотрел мне прямо в глаза.

– Но ведь он может погибнуть.

– Может. А здесь он погибнет наверняка. Сифорт, грядут тяжелые времена. Я хочу, чтобы мои сыновья Джеренс и Роэр пережили их в разных местах: Джеренс на Земле, а Роэр тут. Тогда хотя бы один из них выживет, у меня будет наследник, а у плантации Бранстэдов – хозяин.

– Вы готовы пожертвовать одним сыном ради сохранения плантации?

– Я не могу защитить обоих сыновей. Кроме того… Он так долго молчал, что я не выдержал и осторожно спросил:

– Что «кроме того», Хармон?

– Я хочу отправить Джеренса, потому что… – Его лицо передернулось болью. – Потому что иначе он безнадежно увязнет в трясине наркомании. Может быть, уже поздно… Я твердо знаю только одно: здесь он из этого дерьма не выберется.

Было над чем задуматься. Сколько Джеренсу лет? Кажется, четырнадцать? Связываться с сопливым наркоманом, когда и без того беды сыплются одна за другой, не хотелось. Но без помощи Бранстэда погибну и я, и мои товарищи. Горше всего, что погибнет невинный мальчишка Авар Берзель. Я обязан спасти их любой ценой.

– Ладно, я попробую, Хармон, – согласился я. Ради Анни, Алекса и Берзеля.

– Поклянитесь.

– Я лишил себя права клясться. Вы разве не знаете?

– Нет. Я верю вам больше, чем кому бы то ни было на этой планете. Клянитесь.

– Ладно. Клянусь.

– Клянитесь в том, что заберете с собой Джеренса, если вам удастся вырваться, и доставите его на «Каталонии» на Землю, а потом, когда минет опасность, вернете Джеренса сюда, на нашу планету.

– Клянусь.

– Хорошо. Я поговорю с Лаурой об освобождении вашей жены.

– Жалко, что вы не принесли лазера, – мрачно усмехнулся я, пряча бритву в штаны.

– Мне едва удалось упросить Лауру об этой встрече, – шепнул Хармон. – Я сказал, что хочу попрощаться с вами.

– Возможно, вы недалеки от истины. – Меня била дрожь. Вот уже несколько дней я никак не мог согреться. – Кто в вашей Республике правит бал, не считая Лауры?

– Фолькстэдер, Палаби. Но их власть существенно меньше. Лаура у нас самая главная. Знаете, – помрачнел он, – не всем это по душе.

– Революционеры всегда грызлись за власть. Скажите, Хармон, неужели вы действительно не понимаете, какую глупость сотворили ваши товарищи, учредив Республику? Население Надежды не превышает четверти миллиона человек. Обрыв торговых связей с Землей ввергнет их в…

– Нет, – перебил Хармон, – мы не собираемся прекращать торговлю, мы возобновим ее на справедливых условиях. Мы должны сами распоряжаться своим добром.

Зачем я затеял этот дурацкий спор? Бритва в кармане напомнила мне о возможности действовать. Но я все же не удержался от вопроса:

– Неужели вы думаете, что Церковь разрешит торговлю с изменниками, восставшими против законной власти, а значит, и против Бога? Разве вы не знаете, что высокотехнологичное оборудование производится лишь на Земле и других планетах Солнечной системы? Без станков, машин и компьютеров ваша цивилизация одичает всего за одно поколение. А медицинское оборудование?

– Вы считаете, мы не предвидели всего этого? Наши неистощимые источники продовольствия столь же важны для Земли, как ее высокие технологии для нас. Вы знаете, какой огромный поток грузовых кораблей еще недавно доставлял наши продукты на Землю? Рэнди Кэрр подсчитал, что без нашей помощи на Земле через три года начнутся голодные бунты. Тут никакая политика, никакая мораль не удержит Правительство ООН от восстановления торговли с нами.

– Хармон, но вы восстали против самого Господа Бога! Умоляю вас, подумайте еще раз, взвесьте последствия вашего бунта!

– Подскажите нам иной путь. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения. – Только не подумайте, что я одобряю методы Лауры. Ее покушение на вашу жизнь ни в какие ворота не лезет. Если бы я знал… Зак Хоупвелл тоже пришел в ярость, когда узнал о случившемся.

Минуту мы оба молчали.

– Когда вы решились навестить меня? – нарушил я тишину.

– После собрания. А сегодня, когда я нашел Джеренса в невменяемом состоянии, у меня исчезли последние сомнения. Перед нашей встречей я поговорил с… с некоторыми друзьями. Наши мнения совпали. Мы хотели действовать немедленно, но Лаура и ее люди крепко охраняют правительственное здание. – Бранстэд положил мне на плечо руку, сказал на прощанье:

– Бог в помощь, – быстро подошел к двери и замолотил в нее кулаком. – Откройте!

Послышались шаги, охранник открыл дверь. Прежде чем уйти, Бранстэд повернулся ко мне и крикнул с наигранной ненавистью:

– Я ошибся в вас, Сифорт! Вы заслужили свою участь. Лучше б он предупредил меня. Я едва успел сообразить, что это спектакль, и ответил в том же духе:

– Хармон, вы напыщенный дуралей! Я давно это понял. – Это все, что подсказала мне моя хилая фантазия.

– Прочь с дороги! – прикрикнул Бранстэд на охранника.

– Вы довольны визитом, Хармон? – послышался в коридоре голос Лауры.

– Делайте с ним что хотите. Не желаю больше с ним разговаривать, – раздраженно ответил Бранстэд и удалился.

Лаура вошла ко мне в комнату, удивленно приподняла брови.

– Сифорт, чем вы так допекли Хармона? – фальшиво спросила она.

– Он такой же, как вы, – злобно проворчал я.

– Идите обратно к своим дружкам. Я поплелся за ней по коридору.

– Зачем вы держите нас взаперти?

– Ради вашей же безопасности. Ведь на вашу жизнь уже покушались дважды.

– Отпустите мою жену.

– Эту беспризорницу? – поморщила она нос. – В Сентралтауне и без нее хватает отбросов.

– Господь низвергнет вас в низший круг ада!

– Откуда такая дипломатичная формулировка? – Лаура притворно вздохнула, поправила локоны. – Не кажется ли вам, что у меня без вас хватает забот? Я должна организовать новое правительство, наладить на планете жизнь.

– Отпустите нас, тогда мы не доставим вам лишних хлопот.

– Всему свое время.

Мы подошли к двери, охранник открыл ее.

– Ах, совсем забыла… – Лаура протянула мне мою маску. – Вы забыли ее на собрании в зале.

Наливаясь яростью, я молча выхватил у нее маску. Охранник втолкнул меня в комнату.

– Куда они вас водили, сэр? – тревожно спросил Толливер, вскочив на ноги.

– Меня навестил один человек. Хватит об этом, – буркнул я.

– А что сказала мисс Трифорт?

– Ничего особенного.

– В беспомощности есть свои преимущества, капитан, – философски изрек из угла Мантье. – Ни над чем не надо ломать голову, все решения принимают за вас.

– Мы не беспомощны.

– И что же мы можем сделать?

– Ждать. – Я сел на свой матрац. Ничего, кроме ожидания, мне действительно не лезло в голову. Ко мне робко подошел Берзель.

– Сэр, извините за мое поведение утром. – Он говорил тихо, почти шепотом, – Я вел себя как ребенок.

Я пристально взглянул на него. Опять начнет хныкать? Нет, кажется.

– Ничего, все мы боимся, – утешил я его.

– Но вы не показываете своего страха.

– Не болтай глупостей, – прикрикнул я, стремясь отвязаться от его сантиментов, но вспомнил, что он еще совсем мальчишка, и устыдился своей грубости. – Садись, – хлопнул я по матрацу рядом с собой.

– Есть, сэр. – Авар сел, по въевшейся привычке поправив галстук.

– Мистер Берзель, – начал я, улыбаясь, – я ни разу не заглядывал в ваше досье. Расскажите о себе.

– Мне тринадцать лет, сэр. Я прибыл на эту планету на «Вестре» с адмиралом Де Марне. Вначале я служил юнгой.

– Как вы стали гардемарином?

– Это звание мне присвоил адмирал Де Марне, хотя я не учился в Академии. Мой отец послал меня служить к адмиралу, потому что они старые друзья.

Так-так. Значит, Де Марне ради дружка обошел армейские правила. Плохо. Я решил сменить тему:

– Кто твой отец?

– Капитан Берзель, сэр. Теперь он в отставке, а раньше летал на корабле Военно-Космических Сил «Константинополь».

– Откуда ты родом?

– С Крита, сэр. Это остров недалеко от Греции.

– Где находится Крит, мне известно, – проворчал я. – Отец учил меня географии.

– Извините, сэр.

Что он все время извиняется? Сейчас, наверно, заплачет.

– Можно, я пойду на свой матрац, сэр? – взмолился Берзель.

Бедняга. Надо его отпустить, а то разревется.

– Конечно. Ваше поведение заметно улучшилось, мистер Берзель. Так держать.

– Спасибо, сэр! – С благодарственной улыбкой и облегчением он ретировался на свой матрац.

– Никки, нам принесли завтрак. Я открыл глаза. Анни улыбнулась. Какая радость! Впервые за столько времени!

– Спасибо, лапочка.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Я сел, трясясь от лихорадки, набросился на хлеб и чуть теплый кофе.

После завтрака я снова заснул. Проснулся во второй половине дня, с трудом встал.

– Мистер Берзель, подайте маску, – приказал я.

– Вот она, – протянул маску Алекс. – Как самочувствие?

– Сносное.

Я нацепил маску, газ показался каким-то удушливым. Ночью кашель усилился. Утром, когда охранники принесли завтрак, я потребовал встречи с Лаурой Трифорт, но они даже не соизволили ответить. В обед я повторил требование. Поздно вечером, когда я уже ворочался в лихорадочной дремоте, Лаура наконец явилась.

– Вызывали? – сардонически спросила она.

– Вы уже добились своего. Революция свершилась. Зачем вы нас держите в тюрьме?

– После вашей пламенной речи на собрании я укрепилась в мысли, что вас надо изолировать, чтобы не допустить русской гражданской войны.

– Что вы имеете в виду?

– Я думала, вы знаете историю вашей Земли.

– Отпустите нас.

– Придет время – отпущу. Как вы себя чувствуете? Откуда такая забота?

– Хватит играть в кошки-мышки, Лаура, – вмешался Мантье, – лучше сразу сделай то, что задумала.

– Потерпи, Фредерик, скоро я вас всех выпущу.

– Что ты готовишь? Выстрел при попытке к бегству? – спокойно спросил Мантье.

– Не говори глупостей. Тебя арестовала не я. – Лаура резко развернулась и вышла.

– Мы ведь не можем отменить Республику, так чего она нас держит? – раздраженно спросил я.

– Упивается властью. Ей нравится видеть нас беспомощными, – предположил Толливер.

Мантье бросил на меня странный взгляд, но промолчал. Через несколько минут он попросил Алекса, Толливера и Берзеля отвести меня в санузел, чтобы поговорить со мной наедине.

– Нет, – отказал Толливер, – я вам не верю.

– Отставить, Толливер, – приказал я. – Мы уже были с ним наедине.

Нехотя Толливер подчинился. Меня отнесли в туалет.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил меня Мантье, когда остальные вышли.

– Нормально, – соврал я, но тут же закашлялся. – Иногда, – добавил я. На самом деле я валился с ног от слабости. – Фредерик, если хотите что-то сказать, говорите прямо!

– У вас покраснело лицо: усилились приступы кашля.

– Неудивительно, ведь нас плохо кормят, не проветривают камеру, то есть комнату.

– Это верно, но ваше состояние заметно ухудшилось лишь со вчерашнего дня.

У меня уже не было сил стоять, я опустился на стул.

– Возможно, – согласился я, – но теперь у меня есть маска. Она поможет.

– В этом-то все и дело. Именно вчера вы начали дышать этими газами.

– Вы хотите сказать… – Я оцепенел от страшной догадки. – Лаура заменила дыхательную смесь в баллоне?

– Зачем же еще она вернула вам маску?

– Если бы она хотела моей смерти, то просто застрелила бы. Зачем ей такие сложности?

– Подумайте…

– Хватит! – Я дернулся и вдруг почувствовал в кармане штанов завернутую в лоскуток бритву.

Говорить ему о бритве нельзя. Ни в коем случае! Впрочем, что-то не похож Мантье на предателя. Может быть, Лаура действительно подсунула мне отраву? Если нет, тогда, может, инсинуации Мантье являются частью какой-то замысловатой игры? Зачем Лауре моя смерть? Зачем ей подсаживать мне шпиона?

– Капитан, сделайте мне одолжение, – попросил Мантье.

– Что я могу для вас сделать?

– Я не намного переживу вас. Насколько я понимаю, вы обладаете правом принимать исповедь. Я хочу исповедаться перед смертью.

– Шутите? Вам нужен священник.

– Но ведь вы являетесь представителем Церкви.

– Только на борту корабля.

– Если бы ваш корабль приземлился на необитаемой планете, вы остались бы представителем Церкви для вашего экипажа?

– Да.

– Считайте нас путешественниками, залетевшими на такую планету.

– Но…

– Мне не к кому больше обратиться! – воскликнул Мантье.

Я призадумался. Не будет ли с моей стороны богохульством играть роль священника в таинстве покаяния? Имею ли я такое право? Сосредоточившись, я долго припоминал уставы и наконец тяжко вздохнул. Если это и будет грех, то на мне. Не на Мантье.

– Ладно. Если бы я был вашим капитаном, то прежде всего сказал: восстание против законной власти является преступлением против самого Господа Бога.

– В подпольном движении я участвовал, но революции не совершал, – возразил Мантье.

– Ваше подпольное движение противозаконно.

– Я участвовал лишь в обсуждениях, не более того.

– Деньги? Иная помощь?

– Было, – признался Мантье, краснея. – Но я не знал, куда идут деньги.

– Пока я здесь, на вашей планете, вы не можете ссылаться на то, что Правительство ООН вас покинуло, а значит, вы должны подчиняться его законам.

После долгого молчания Мантье согласился:

– Ладно.

– Вы раскаиваетесь в ваших грехах?

– Да.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Когда исповедь закончилась, Мантье поблагодарил меня, и мы вернулись в комнату. Я едва добрался до своего матраца. Очнувшись после тяжелого сна, я почувствовал себя еще хуже. Вся грудь болела. Когда тюремщики принесли пищу, Толливер потребовал, чтобы меня отвезли в клинику, но они его как будто не слышали.

Проснувшись в следующий раз от страшного приступа кашля, я понял, что жить мне осталось недолго, и подозвал к себе Мантье и Толливера.

– Фредерик, – зашептал я, – мне не остается ничего другого, как верить вам. Ради спасения вашей души мне бы хотелось, чтобы я не ошибся. – Я приложил палец к губам и под изумленными взорами Мантье и Толливера извлек из кармана бритву, отдал ее Толливеру. – Может быть, пригодится… Я вряд ли смогу быть полезен. А вам, Фредерик, в качестве оружия придется воспользоваться стулом или еще чем-нибудь.

– Найду из чего сделать дубинку.

– Только не ввязывайте в это дело Анни и Берзеля. И Алекса. Я постараюсь отвлечь охранников. Возможно, мне придется кричать, даже визжать. Попробуем сделать это сегодня вечером. Тянуть до утра опасно.

Когда мы обо всем договорились и я отпустил Мантье и Толливера, ко мне подошел встревоженный Алекс.

– Что вы затеяли?

– Ничего, – буркнул я. Как же противно врать!

– Но вы о чем-то шептались, – настаивал Алекс.

– Кто ты такой, чтобы требовать отчета у капитана? – вспылил я.

Алекс опустил глаза.

– Извини. – В его голосе чувствовалась обида. Мое сердце стучало с надрывом. Я скоро умру, так зачем омрачать последние часы ссорой с другом?

– Алекс, прости. Наклонись ближе. – Он наклонился, и я прошептал ему в ухо:

– Сегодня, когда нам принесут ужин, будет жестокая драка. Как только услышишь шаги охранника в коридоре, немедленно уводи Анни и Берзеля в туалет. Сидите там, пока все не кончится. Ты ответственен за их жизни.

– А как же ты?

– Со мной все будет в порядке.

Алекс пристально посмотрел мне в лицо и наконец согласился:

– Хорошо, мистер Сифорт.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь еще, хотя бы два слова. Но что можно сказать, когда у стен есть уши?

– Мистер Тамаров…

– Что?

– Вы хороший офицер. И всегда им были.

– Спасибо, мистер Сифорт. – Алекс расправил плечи.

Я улыбнулся и вскоре уснул. Проснулся я слишком поздно, когда охранники уже ушли. Проклятье! Обругав себя последними словами, я подозвал Алекса и попросил:

– Мистер Тамаров, можете не спать всю ночь и разбудить меня до рассвета?

– Да, мистер Сифорт.

– Тогда так и сделай. Неуверенно подошел Толливер.

– Капитан, поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…

– Говорите прямо.

– Я имею в виду ваше здоровье. Если с вами что-то случится, как нам быть? По-прежнему считать себя офицерами Военно-Космических Сил?

– Считать? – возмутился я. – Вы есть и будете офицером Военно-Космических Сил, пока вас не отправят в отставку.

– Каких Военно-Космических Сил? Где они?

– Здесь. И я, и вы представляем здесь Правительство ООН.

– Пока вы еще живы, сэр, скажите, кто главнее: я или мистер Тамаров?

Пришлось призадуматься. Алекс старше по званию, но числится в отпуске по болезни, а значит, по уставу не может командовать Толливером. Более того, Алекс утратил важные для службы воспоминания. Ничего не поделаешь, придется смириться с горькой правдой.

– Вы главный, – ответил я.

– Есть, сэр.

– Разве скоро рассвет? – простонал я.

– Да. Проснись же! – тормошил меня Алекс.

– Который час?

– Начало пятого.

Щель над дверью была темной, значит, в коридоре был выключен свет. Лампы в комнате не горели. В кромешной тьме мы едва видели неясные очертания друг друга. Завтрак должны были принести через час или через три – охранники кормили нас без строгого расписания. Я приподнялся, кое-как сел. Дышать было больно. Маску я на всякий случай не надевал. Попробовал встать, но упал на колени. Со второй попытки, опираясь на стену, я все-таки встал.

– Поставь стул туда, – показал я.

Дверь находилась в середине северной стены комнаты. Алекс поставил стул в углу, где смыкались северная и восточная стены. Я ткнул Толливера ногой, тот лишь перевернулся на другой бок. Я ткнул ему под ребра сильнее. Наконец он проснулся, сунул руку в карман с бритвой.

– Рано еще, – тихо сказал я. – Алекс, разбуди Фредерика.

Мантье протер сонные глаза.

– Я готов, – доложил он, заметив, что мы уже на ногах, оделся, сел у стола ближе к двери, поставил рядом с собой стул, чтобы при случае использовать его как холодное оружие.

– Разбуди мальчишку и отведи его в туалет, – приказал я Алексу.

Мне послышалось, будто по пути к туалету Берзель всхлипнул. Я присел около Анни, погладил ее по лбу.

– Вставай, лапочка. Проснись, пожалуйста. Она вздрогнула.

– Все хорошо, лапочка, – утешал ее я. – Побудь в соседней комнате с Алексом и Берзелем.

Она испуганно озиралась, заметила в руках Толливера бритву и оцепенела.

– Толливер, не держи ее на виду! – приказал я. – Анни, вставай.

Но она уже все поняла, судорожно прижалась ко мне.

– Будете драться? Бритвой? Никки, вас перебьют!

– Анни, иди в туалет.

– Но…

– Живо! – рявкнул я.

Тихо плача, она поплелась в наше единственное укрытие. Я поковылял в угол у восточной стены, сел. Хотелось спать, меня бил озноб, я едва боролся со сном, иногда заходился в приступах кашля и утешал себя тем, что мучиться осталось недолго. Скоро тело мое заснет навеки, а душа отправится на Суд Божий. Господи, как я раскаиваюсь в своих грехах! Если бы все можно было повернуть вспять… Я прожил бы жизнь иначе.

Вдруг мне стало легче. Конечно, Господь покарает меня, но, может быть, он услышал мое покаяние…

Минуты казались вечностью. Я нервно теребил маску на коленях. Толливер лежал, спрятав руку с бритвой под одеяло. Мантье сидел на стуле. Ни звука, ни шороха, лишь мое тяжкое, прерывистое дыхание.

В коридоре зажегся свет, послышались шаги. Я заставил себя встать. Как только откроется дверь, надо заорать, отвлечь внимание охранников на себя. Может быть, Толливеру удастся с ними разделаться.

– Никки! – Анни выглянула из туалета.

В этот момент дверь комнаты распахнулась, вошел охранник. Взгляд Анни замер на бритве, которую Толливер держал за спиной, повернувшись лицом к охраннику.

– Не надо, Никки! – взвизгнула Анни.

– Не высовывайся! – крикнул я.

Охранник, кажется, почуял неладное, начал шарить глазами по комнате. Я понял, что одним криком его не отвлеку. Жаль, что Анни вышла из укрытия…

Я бросил в охранника маску. Он выхватил лазерный пистолет, но Толливер уже был в прыжке и успел ударить тюремщика под дых. Еще удар… хруст… Я бросился к пистолету, упавшему на пол. С яростными ругательствами в комнату влетел второй охранник, выстрелил, но попал в стул, брошенный ему в лицо Фредериком. Толливер, на карачках, чтоб не попасть на линию огня, быстро пополз к двери. Подняв пистолет, я вскочил, но тут же от слабости рухнул на пол. Лазерный луч прошел в нескольких сантиметрах над моей головой.

– Не трогай Никки! – вскрикнула Анни, в мгновенье ока подскочила к охраннику, впилась ему ногтями в глаза, ударила в пах.

Тот с диким воплем упал. Распахнув ногой дверь, влетел третий охранник, выстрелил в меня, но за долю секунды до выстрела Анни ударила его по руке с пистолетом. Выстрел угодил в бетонную стену. Я отскочил в сторону. Кто-то навалился на меня, прижал к полу, вырвал у меня пистолет, вскочил и грохнулся на пол – я инстинктивно схватил его за ногу и вдруг заметил, что это Толливер. Анни вцепилась охраннику в руку зубами, тот взвыл, выпустил пистолет.

Комната озарялась лазерными выстрелами, оглашалась душераздирающими воплями. Вдруг все померкло. Я потерял сознание.

Проснулся я, почувствовав на лице мокрую от слез щеку Анни.

– Куда делись охранники? – спросил я.

– Убиты, – ответил Толливер. – Я так и не воспользовался бритвой. Вошел Мантье.

– Я проверил, в доме больше никого нет, – сообщил он, тяжело дыша. – Жаль, что у нас нет вертолета.

Из туалета вышли Алекс и Берзель. Берзель уткнулся заплаканным лицом Алексу в плечо.

– Гардемарин, – презрительно процедил Толливер. Я свирепо уставился на него. – Извините, забыл, – добавил он.

Анни заплакала громче.

– Все хорошо, лапочка, – утешал я, поглаживая ее растрепанные волосы. – Где ты так научилась драться?

– Чепуха. С двумя я легко справляюсь. Беспризорникам часто приходится драться. В кафедрале я проломила одному гаду голову.

– Боже мой! Это ты убила его? – Я был потрясен. В памяти всплыл труп с разбитой головой, лужи крови.

– Они взяли рубины, – помрачнев, горько посетовала она.

– Ничего, это пустяки, лапочка.

– Сэр, – вмешался Толливер, – нам лучше отсюда убираться.

Я мягко отстранил Анни. Вдруг на меня накатил такой жестокий приступ кашля, что я едва не отдал концы от удушья.

– Надо доставить его в клинику, – сказал Толливер.

– Там нас наверняка сцапают, – возразил Мантье. – Вашего капитана знают слишком многие. Лауре донесут сразу, как только он появится в клинике.

Мой кашель наконец утих.

– Обойдусь без клиники, – просипел я. – У вас есть надежные люди?

– Конечно. Через полчаса сюда прилетят пять верных людей на вертолете, – заверил Мантье.

– Тогда спешите.

Перешагнув через валявшиеся у двери прожженные лазерами трупы, мы перебрались в комнату с окнами. Мантье стал названивать кому-то по телефону. Берзеля начало рвать. Меня тоже тошнило. После темной камеры глаза болели от яркого света.

– Как холодно, – проворчал я, плотнее закутываясь в китель.

Мантье и Толливер как-то странно переглянулись.

Теперь в нашем распоряжении было два полностью заряженных пистолета. Заряд третьего Анни израсходовала на тюремщиков. Сам я стрелять уже не мог, поэтому пистолеты взяли Мантье и Толливер. Послышался шум вертолета. Мантье осторожно выглянул в окно, долго присматривался.

– Это наши, – сказал он, – Вначале они должны увидеть меня, во избежание недоразумений.

Мантье вышел во двор к вертолетной площадке.

– Толливер, держите пистолет наготове, – предупредил я. Зачем я отдал пистолет Фредерику? Болезнь совсем затуманила мне голову.

Мантье вернулся в дом в сопровождении своих людей, вынул пистолет. Толливер мгновенно упал на колено, наставил на Мантье пистолет, но тот протянул оружие мне со словами:

– Возьмите, теперь у меня есть свой.

– Спасибо, – сказал я, стараясь казаться спокойным.

– Нам лучше смыться отсюда, и побыстрей. Но куда?

В голове туманилось, стены покачивались, соображать в таком состоянии я не мог, но надо было решать. Что делать? Арестовать Лауру? Но ее охраняют. Хорошо охраняют.

– Откуда я знаю! – вспылил я. – Разве не видите, как я болен?

– Тогда полезайте в вертолет, – предложил Мантье.

– С мисс Трифорт мы уже летали, – хмуро намекнул Толливер.

– Он не Лаура, – отрезал я.

Путаясь в обрывках мыслей, я пытался наметить план действий. Может быть, укрыться у надежных плантаторов: у Бранстэда или Зака Хоупвелла? Но через несколько часов Лаура узнает о нашем побеге и примет меры. Хорошо бы застать ее врасплох, пока она еще не успела подготовиться. Правда, у нас слишком мало сил. Значит, нужно прятаться.

Вертолет оказался маленьким.

– Мы поместимся? – спросил я.

– Даже если поместимся, вертолет всех не поднимет, – с сожалением ответил Мантье.

– Тогда я поговорю с Хармоном Бранстэдом.

– Вас могут подслушать, – предупредил Мантье, подавая мне телефон.

Мне пришла мысль связаться с Адмиралтейством, но оно наверняка уже контролировалось врагами. Значит, помощи надо искать у плантаторов. Я набрал номер.

– Говорит Бранстэд, – раздался в трубке знакомый голос.

– Узнаете меня?

– Вы?! Слава Богу!

– Нам нужна помощь.

– Вы… без посторонних?

– Да. Нам нужен большой вертолет, и как можно быстрее.

– Где вы будете нас ждать?

Назначать место встречи у дома-тюрьмы было опасно.

– Там, где вы встретили меня и вашего сына, когда мы вернулись из путешествия, – ответил я.

– Хорошо, будем там через час. Я положил трубку.

– Где это? – спросил Алекс.

– У здания космодрома. Придется лететь туда двумя группами.

– Вначале надо отправить вас, – предложил Мантье. – Если люди Лауры нагрянут сюда прежде, чем вылетит вторая группа, то…

– Машина у вас есть? – перебил я.

– Поблизости нет.

– Дорога рядом, остановите первую встречную.

– Отправляйтесь, – приказал Мантье двум своим людям, по виду работникам его плантации.

– Только без убийств, – предупредил я.

– А если они не захотят останавливаться? – спросил один из рабочих.

– Штатских нельзя убивать, – упрямо повторил я.

Рабочие побежали к дороге. Казалось, прошла вечность. Наконец они вернулись на электромобиле. Кроме них в машине сидел съежившийся от страха парень, подняв руки вверх.

Куда его деть? Запереть в доме? Что, если люди Лауры его убьют? Нет, так не годится.

– Возьмем его с собой, – приказал я.

– Вы что, спятили? – изумился рабочий.

– Относитесь к капитану с таким же уважением, как и ко мне, – прикрикнул на него Мантье, – и даже с большим.

– Извините, – недовольно пробормотал рабочий.

– Я, Толливер и Берзель поедем на машине. Фредерик, на всякий случай дайте нам одного вашего человека. Алекс полетит с вами на вертолете, – распорядился я.

Плюхнувшись на сиденье, я отдышался и разрешил испуганному парню опустить руки.

– Хорошо, как скажете, – пролепетал он.

– Сиди тихо, – приказал я, – тогда, может быть, получишь свою машину обратно.

На окраине города улицы почти не пострадали и были достаточно чистыми. Вертолет Мантье летел над нами. Несмотря на все, меня сморил сон, но вскоре я проснулся от жары, хотел было снять китель, но не смог – не было сил.

Наш электромобиль подъехал к зданию на космодроме. Никого вокруг не было, что казалось естественным, ведь шаттлы не летали.

– Проверьте здание, – приказал я.

Толливер и человек Фредерика вышли к зданию, а я, сжимая рукоять пистолета, присматривал за владельцем электромобиля.

– Двери здания заперты, сэр, – доложил Толливер.

Рядом опустился вертолет Фредерика Мантье. Мы стали ждать Хармона Бранстэда. Толливер и Алекс помогли мне вылезти из машины. Я едва стоял и прислонился к ней. Наконец послышался шум вертолета.

– Ты свободен, – хлопнул я по плечу парня. – Не вздумай останавливаться поблизости.

Тот мигом вскочил в свой электромобиль и умчался на полной скорости. Не успели лопасти остановиться, из вертолета выпрыгнул Бранстэд, поспешил ко мне и вдруг остолбенел.

– Боже Всемогущий, что с вами, Сифорт? – воскликнул он.

– Заболел.

– Как вы плохо выгля… – Он запнулся и перешел к делу:

– Что я могу сделать для вас?

– Сколько у вас людей?

Из вертолета один за другим вылезли шесть человек с лазерными винтовками, потом медленно вышел старик.

– Вы?! – удивился я.

– Между прочим, это мой вертолет, – ответил Зак Хоупвелл. Он не спеша подошел, положил мне на плечи руки, пристально всмотрелся в лицо. – Давно вы в таком состоянии?

– Трифорт… – Я моргнул, пытаясь убрать пелену, застилавшую глаза. – Она что-то подмешала в баллон. Я надышался этой гадости через маску.

– Быстро отвезите его к доктору, – повернулся Хоупвелл к Бранстэду.

– Не… – Я хотел возразить, но раскашлялся. В глазах потемнело, я повис на руках Зака Хоупвелла. Наконец приступ прошел, я просипел:

– Мне нельзя показываться в клинике, пока Лаура Трифорт на свободе.

– Хармон, отведите его в вертолет, – повторил Хоупвелл. – Фредерик, позвоните доктору Авери, пусть он встретит нас у моего дома.

– Вначале Трифорт! Арестуйте ее! – протестовал я, хватая ртом воздух.

– Мы сами решим, что нам делать, – прикрикнул на меня Зак Хоупвелл.

Вскоре я сидел в вертолете, опираясь на плечо Алекса. Хотелось спросить, где Анни, но разговаривать не было сил.

– Вы несправедливы к нему, Зак, – упрекнул его Мантье.

– Посмотри на него! Сейчас ему нужен доктор.

– Схватите Трифорт… – Меня снова скрутил приступ кашля.

Очнулся я, когда вертолет уже шел на посадку. Плечо Алекса было влажным от моего потного лица. Открылась дверь.

– Несите его в дом, – приказал Хоупвелл.

– Я сам… – Мне действительно удалось пройти несколько метров, а дальше меня поволокли под руки.

Еще по пути доктор Авери надел мне новую маску. Меня положили на кушетку, стащили потную рубаху. Доктор Авери начал прослушивать мои легкие.

– Боже… – с ужасом пробормотал он. – Теперь перевернитесь на спину.

– Мы должны… – захрипел я, но так и не смог договорить.

– Лежите тихо!

Я подчинился. Доктор Авери понюхал газ из баллона, который мне всучила Трифорт, поморщился.

– Это не лекарство, – констатировал он. – Что она туда намешала?!

– Я знал, что Лаура фанатичка, но что она способна на такое… – покачал головой Зак Хоупвелл.

– Наверно, микробы и антикарцины.

– Что это? – промычал я сквозь маску.

– Это лекарства против карциномы, то есть раковой опухоли. Они применяются вот уже на протяжении столетия, но их нельзя принимать, если в теле есть трансплантат, иначе начинается отторжение пересаженного органа, – объяснил Авери.

– Мне придется вырезать легкое?

– Необязательно. Может быть, его удастся спасти. Только лежите тихо. Надо же… Не верится, что Лаура на такое способна.

– А я не удивляюсь, – прорычал Хармон. – Зак, теперь мы убедились, что она за птица. Надо действовать.

– Зак, я тоже против Лауры, – сказал Мантье.

– Уж не за Правительство ли? – нахмурился Хоупвелл.

– В войне только две стороны, – почему-то хохотнул я. Наверно, лекарства опьянили меня, как наркотики.

– Три! – произнес Хармон так, что все повернули к нему голову. Смутившись, он затараторил:

– Вы забыли про рыб. Несколько лет назад они занесли на нашу планету вирус, а недавно уничтожили почти весь город метеоритом. Можем ли мы позволить себе гражданскую войну, когда обеим нашим сторонам угрожает третья?

– Обсудим это наедине, Хармон, – недовольно поморщился Хоупвелл.

Вошла Анни, бросилась ко мне.

– Не оставляй меня одну больше!

– Он еще жив? – спросил Толливер, вошедший следом.

– Жив, – проворчал я.

Доктор Авери закатал мне рукав, сделал укол.

– Гардемарин Толливер прибыл в ваше распоряжение, сэр, – отрапортовал Толливер.

– Позаботься об Анни, Алексе и… как его там… о Берзеле. Проследи, чтоб они хорошо питались, приняли душ… – Говорить было все труднее и труднее, мысли путались. Через мгновенье я провалился в сон.

Я открыл глаза, резко привстал.

– Где я? Который час?

– Ради бога! – подскочил Толливер на стуле. – Не надо резких движений, вы едва выкарабкались с того света!

– Не богохульствуйте. – Голос мой звучал как-то глухо. Наконец я сообразил, что на мне маска. Я лежал в постели, лампа едва светилась.

– Четыре утра.

– Что вы здесь делаете? Почему не спите?

– Дежурю. Остальные спят.

– Мы в доме Хоупвелла?

– Так точно, сэр. Доктор Авери дал вам снотворное, чтобы вы как следует выспались.

– Мне уже лучше. Доложите обстановку.

– Особых новостей нет. Мисс Трифорт рвет и мечет, подняла на ноги всех своих людей, вчера вечером они прочесывали Сентралтаун.

– Что делает Хоупвелл?

– Спит. – Толливер повернул регулятор, лампа развеяла полумрак. – Вы тоже сейчас заснете.

Больше, сколько я ни спрашивал, Толливер не отвечал. Вскоре я и в самом деле уснул под сладостные мечты о том, как трибунал будет судить этого несносного гардемарина за дерзость.

Утром, не обращая внимания на протесты Толливера, я встал и поплелся в ванную. Дойти-то я дошел, но совершенно выбился из сил, дышал, как загнанная лошадь, и не знал, как быть дальше. Ну почему я не послушался Толливера? Кое-как отдышавшись, я потащился назад.

За завтраком в моей комнате собралась вся наша компания: Фредерик Мантье, Зак Хоупвелл с женой, Хармон и Сара Бранстэды, доктор Авери, Толливер, Алекс и бедняга Берзель, подавленный, но изо всех сил старавшийся не выдавать страха. Мне подали завтрак в постель, но я заставил себя сидеть, мужественно делая вид, будто мне это совсем не трудно.

– По какому случаю такая церемония? – спросил я. Никто не ответил. Тогда я спросил напрямик:

– Вы собираетесь выдать меня Лауре?

– Хуже, – ответил Мантье. – Мы хотим, чтобы вы возглавили наше движение. Мы собираемся сбросить Лауру. Разумеется, вы будете лишь номинальным лидером.

– Что значит номинальным?

– Нам, – Фредерик обвел рукой своих друзей-плантаторов, – нужно ваше имя, чтобы действовать от имени законного правительства. Возможно, это уменьшит кровопролитие.

– А что потом?

– Независимость, разумеется. Мы поставим новое правительство, не такое кровожадное, как правительство Лауры.

– Тогда не прикрывайтесь моим именем. Кроме того, кто вам поверит, что вы действуете от моего имени, если я валяюсь больной, чуть ли не при смерти?

– Вы не верите, что мы способны установить справедливый режим? – сурово, как упрек, произнес Зак Хоупвелл.

– Извините, но независимость я не поддержу.

– Я же предупреждал вас, – с досадой сказал Фредерик товарищам.

– Ник, а что ты будешь делать, если мы свергнем Лауру под собственным знаменем? – спросил Бранстэд.

– Не знаю. Я знаю только, что ваша независимость противозаконна, а значит, не угодна Господу Богу. Я обязан это предотвратить. – Мне пришлось сделать паузу, чтобы отдышаться, собраться с мыслями. – Если вы добьетесь независимости, то вы и все население вашей планеты будете прокляты Господом Богом и вам предстоит вечно мучиться в аду. Я уже погубил свою душу, поэтому знаю, что это такое. Ничего хуже этого нет и быть не может. – Я вдруг почувствовал на лице слезы.

– Хорошо, предположим, наше правительство признает вашу власть, – терпеливо, взвешивая каждое слово, говорил Мантье. – Как расценит Правительство ООН наши прежние шаги? Не вменят ли нам в вину участие в подпольном движении? Не будут ли нас судить как государственных изменников? Сможете ли вы оградить нас от преследований?

Я сдернул с лица маску.

– Как вы смеете торговаться с законом?! Измена есть измена! Не смейте просить меня смотреть сквозь пальцы на ваше…

– Сэр, – вмешался Толливер, – неужели вы не понимаете, что они хотят подчиниться…

– Молчать! – прохрипел я, судорожно комкая в кулаках простыню. – Какое у вас звание?!

– Я всего лишь хотел…

– Отвечайте!

– Гардемарин, сэр.

– Могут гардемарины перебивать капитана?! – Я встал, зашатался, но устоял и рявкнул:

– Вон из комнаты!

– Простите, сэр, если вам показалось…

– Вон! – Когда Толливер закрыл за собой дверь, я выплеснул остатки гнева на плантаторов:

– Где моя жена?

– У нее ночью были галлюцинации и приступ страха, я дал ей успокоительное, и теперь она спит, – ответил доктор Авери.

– Боже мой… – Я закрыл глаза. Господи, спаси Анни. Помолившись, я открыл глаза. Плантаторы ждали ответа. – Знание планов заговорщиков еще не означает измены. Впрочем, вашу судьбу буду решать не я, а политики.

Воцарилась тишина.

– Я же говорил вам, – разочарованно резюмировал Зак Хоупвелл, игнорируя мое присутствие.

– Хватит! – снова вспылил я. – Если вы заранее знали мой ответ, зачем тогда спрашивали?

– Выбор у нас невелик, парень, – с горечью произнес Зак Хоупвелл. – Подчиниться Лауре или тебе, либо восстать и против Лауры, и против закона.

У меня уже не было сил перебивать и яриться. Едва дотянувшись до маски, я надел ее.

– Зак, объявите ему наше решение, – попросил Хармон.

– Капитан, – Хоупвелл смотрел мне прямо в глаза, – мы пойдем за вами. Командуйте.

Как обухом по голове! Еще вчера я был узником, а сегодня…

– Какова численность армии Трифорт? – спросил я.

– Не больше пятидесяти человек. У нас гораздо меньше. Часть ее армии расположилась в правительственном здании, там же ее штаб и правительственный комитет. Остальные люди Лауры носятся по городу с ее поручениями. Они реквизировали продовольственные склады и распределяют среди населения провиант. В правительственный комитет входят Фолькстэдер и Палаби.

– Ее армия вооружена до зубов, – добавил Хармон. – Они разграбили оружейные склады, оставленные вашими войсками.

– Первым делом надо захватить правительственное здание. Если мы арестуем Лауру, тогда ее армия может сдаться без боя, – решил я и начал одеваться.

– Куда вы в таком состоянии пойдете? – всполошилась Сара Бранстэд. – Вам нужен постельный режим, регулярный прием лекарств.

– В правительственное здание!

– Лежите, если хотите жить, – строго сказал доктор Авери.

Я упрямо натягивал на себя мундир.

– Лежать! – прикрикнул на меня Авери. – Ваше состояние только-только начало улучшаться, и опять все насмарку?! Взгляните на себя! За последние полчаса у вас температура подскочила на три градуса, если не больше.

– Кроме того, мы плохо вооружены, – добавил Мантье.

– Я доберусь до их здания, даже если меня повезет один Берзель. Присоединяйтесь, если хотите. – Одеваясь, я выбился из сил и не мог встать.

– Не уговаривай его, Фредерик, – сказал Хоупвелл, – он знает, что делает. Капитан, мы полетим на двух вертолетах, места хватит для всех.

Его строгий облик и суровый голос снова напомнили мне отца.

– Мистер Сифорт, возьмите меня, – попросил Алекс.

Я кивнул. Он подал мне руку, повел меня к вертолету. Следом увязался Толливер. Вскоре оба наших вертолета взлетели. Я начал обдумывать план действий.

Итак, у Лауры пятьдесят человек. Все вооружены… Зря бывшее правительство оставило арсеналы.

– К космодрому! – приказал я.

– Зачем? – удивился Хармон.

– Там склады для Вентурской базы.

– Правильно! Мини-пушки, гранаты, ручные ракетные установки…

Конечно, Лаура тоже знает об этих складах. Успела ли она их разграбить?

– Возможно, там уже ничего нет.

– Может, и есть, но под охраной.

Через несколько минут наши вертолеты приземлились на площадке у здания космодрома. Толливер с двумя людьми вышел на разведку к складам на дальнем краю космодрома, вскоре вернулся и доложил:

– Склады охраняются. Замечено пять часовых.

– Сможете их снять? – спросил я.

– Нас двенадцать человек, не считая вас. Если бы часовых кто-то отвлек…

Отвлечь часовых я, пожалуй, смогу.

– Зак, охраняйте свой вертолет. Толливер, возьмите всех наших людей и идите к складам, а я полечу на маленьком вертолете, – скомандовал я.

– Куда, сэр?

Что за глупый вопрос?

– К дальнему краю поля, конечно. Поговорю с часовыми.

– Они вас сразу убьют, – предостерег Зак Хоупвелл.

– Возможно. – Пускаться в рассуждения я не стал. Полет утомил меня больше, чем я рассчитывал. – Начинаем.

Толливер хотел возразить, но понял, что перечить мне бесполезно, и ответил по уставу:

– Есть, сэр. Для занятия позиций нам потребуется двадцать минут.

– Можно, я тоже пойду? – взмолился Берзель. – Я хорошо стреляю.

Я хотел хохотнуть, но закашлялся. Когда приступ утих, я едко спросил:

– Где ты стрелял? На корабле, когда был юнгой?

– Нет, сэр. Я тренировался в Адмиралтействе, после того как мне присвоили звание гардемарина. Пожалуйста, разрешите мне участвовать в операции. Я хочу принести хоть какую-то пользу, ведь до сих пор я был только обузой.

– Я обещал адмиралу беречь тебя от опасностей.

– Сэр, как я могу сидеть без дела, когда мои товарищи идут в бой? Я ведь гардемарин и тоже давал присягу. Я залез в вертолет и свысока через окно бросил:

– Берзель, ждать здесь у большого вер… – Меня скрутил приступ кашля, а когда я пришел в себя, штаны были мокрыми, руки дрожали. Выглянув в окно, я тихо прохрипел:

– Дайте мистеру Берзелю оружие. Иди, гард, со всеми.

– Есть, сэр! – Воодушевленный Берзель, казалось, вырос на целую голову.

– Я скажу, когда вам вылетать, – сказал Хоупвелл.

– Спасибо, – Точно рассчитать время вылета мне было нелегко. Хоупвелл с винтовкой в руках стоял у самого окна моего вертолета, и я боялся, что он заметит мокрое пятно у меня на штанах. Я глубоко дышал, надеясь успокоиться, но в груди заболело еще сильнее. Я прикрыл глаза.

– Пора, – разбудил меня голос Хоупвелла. Я включил двигатель. Хоупвелл просунул руку в окошко вертолета, сжал мне плечо.

– Да поможет вам Бог.

– И вам тоже, – тихо сказал я.

Не знаю, что помогло – благословение Зака Хоупвелла или краткий сон, – но управлял вертолетом я довольно легко. Мир больше не пульсировал в моих глазах болью. Я направил вертолет через знакомое поле космодрома к его дальнему краю, где располагались склады и накрытые брезентом груды оборудования и прочих грузов, не уместившихся на складах. Все это выглядело так же, как несколько недель назад, когда я спускался сюда на шаттле. Охранники настороженно наблюдали за мной, готовые в любую секунду пустить в ход оружие. Я накренил вертолет, показав им, что я в кабине один.

Я посадил вертолет метрах в десяти от ближайшей кучи товаров. Подбежали двое часовых, наставив на меня лазерные винтовки. Остальные напряженно ждали на прежних местах. Я снял маску.

– Я капитан Сифорт, прибыл сюда для встречи шаттла. – Снова подкатил кашель, но я неистовыми усилиями подавил его.

– Чего?! Шаттл?! – вылупил глаза часовой. – Ты спятил, парень?

– Это последний шаттл с орбитальной станции. Мне приказано встретить его.

Потаращившись на меня, часовой вдруг разразился грубым хохотом.

– Ты малость запоздал, парень. Последний шаттл смылся четыре дня…

Грохнул хлопок лазерного попадания. Один часовой упал, как подкошенный, а второй, дико взглянув на поверженного товарища, резко развернулся ко мне, на ходу поднимая винтовку, но я его опередил, всадив лазерный луч своего пистолета ему в грудь. Выстрел третьего часового попал в вертолетную дверцу, раскаленные брызги металла ужалили меня в плечо. Я дернулся в сторону, а часовой снова целился…

Он упал с жутким криком, бетон под ним обагрился кровью. Следующий выстрел охраны пришелся под шасси вертолета. Я запустил двигатель. Лопасти набирали скорость, как в замедленном кошмаре. Казалось, прошла вечность. Наконец вертолет поднялся. Я пошарил в поисках маски, она слетела на пол. Как трудно дышать!

Поднявшись, я заметил, что все часовые уже перебиты, посадил вертолет, успел выключить двигатель и потерял сознание.

Очнулся я спустя несколько минут. Грудь страшно болела. Я заставил себя наклониться, подцепил с пола маску, надел ее, но боль не проходила. Подбежали товарищи. Толливер выругался, схватил рацию:

– Хоупвелл, ответьте!

– Слушаю.

– Быстрее сюда! – Не дождавшись ответа, Толливер бросился назад к складам и кучам. – Срывайте брезент!

Вскоре рядом приземлился вертолет Хоупвелла. Все в жуткой спешке набивали оба вертолета оружием и боеприпасами, наконец сели сами. Толливер сдвинул меня с места пилота. На этот раз я не возражал. Рядом пристроился Берзель. Взлетели.

– Может, он еще успеет увидеть штурм, – отрывисто бросил Толливер.

– Успею, – хрипнул я.

По щекам Берзеля катились слезы.

– Я пытался, но не смог, – прошептал он, виновато косясь на меня.

– Что не смог?

– Выстрелить в человека. – Бедняга затрясся в рыданиях.

Я не стал его упрекать. Сам-то я уже ни на что не способен.

В небольшом вертолете Мантье кроме меня летели Толливер, Берзель, сам Мантье и один из его людей. Остальные сели в битком набитый большой вертолет Хоупвелла.

– Можете говорить? – спросил Толливер, наклонясь ко мне.

– Да. Одно слово в минуту.

– Что будем делать, когда подлетим к зданию правительства?

– Сядем. И нас тут же перебьют.

– Куда?

– На лужайку.

– А потом?

– Зайдем.

– Капитан, попытайтесь сосредоточиться. Вы хотите, чтобы я организовал штурм здания?

– Я сам войду. Если они… – Я закашлялся. – Если будут сопротивляться… взорвете здание.

– Вы не можете ходить.

– Я – Правительство. – Если я упаду, законного правительства больше не будет. Может быть, назначить вместо себя Алекса? Получится Правительство с амнезией. Ха-ха! Какая разница? Все равно нас всех перебьют. Если в здании узнали о нашем налете на склады…

– Возьмите с собой хоть одного человека, – настаивал Толливер.

Нет, Хоупвеллу нужно как можно больше людей, ведь после моей гибели ему придется вести неравный бой. Впрочем, какая разница? Ничего из нашей затеи не выйдет. У нас слишком мало сил.

– Ладно, – согласился я.

Мы летели над центром города на юго-запад к зданию, где разместилось правительство Лауры Трифорт. Если бы во время падения метеорита правитель Саскрит погиб, то адмирал Де Марне ввел бы на планете военное положение.

Эх, если бы я мог ходить! Как же войти в здание? Не ползти же… Нет, войду туда любой ценой. Это последний рывок, нельзя экономить силы. Потом они мне не понадобятся.

Вертолет приближался к окраине.

– Ниже, – приказал я. Шепотом. Пришлось повторить громче, чтобы Толливер услышал. Еще одно усилие:

– Мантье.

– Что? – откликнулся он.

– У вас есть… нечто вроде… мегафона?

– Есть. Под сиденьем.

– Дайте. – Я старался говорить как можно короче.

– Сейчас. – Покопавшись с минуту, Мантье извлек из-под сиденья мегафон, – Вот. Дом правительства уже рядом.

– Садитесь быстро… дверью к зданию.

– Есть, сэр, – ответил Толливер.

– Берзель, сразу выпрыгнешь. Поможешь мне выйти.

– Есть, сэр. – Голос мальчишки дрожал.

– У кого ручная ракетная установка?

– У Хармона, – ответил с заднего сиденья Мантье. Он и его солдат уже взяли в руки лазерные винтовки.

Толливер резко бросил вертолет вниз. Колеса впились в землю. Два стражника у крыльца изумленно вытаращились, но не вынули оружия. Берзель спрыгнул и собрался подать мне руку, но Толливер, выскочивший через другую дверь, уже обежал вокруг вертолета, стащил меня с сиденья вниз и поставил на ноги.

Метрах в десяти приземлился второй наш вертолет. Охранники у крыльца вынули пистолеты.

Я прохрипел в мегафон:

– Я Сифорт! – Хренова железяка не работала. Естественно, никто меня не услышал. Черт возьми! Вот кнопка! Я нажал ее, мегафон включился. – Я капитан Сифорт, главнокомандующий. – Мой голос гремел на всю округу. Впервые в жизни я слышал себя через мегафон. – Где Трифорт?

– Какой еще, к черту, главнокомандующий? – крикнул охранник.

– Позвать Лауру Трифорт! Шевелись, осел! – Покачиваясь, я сделал два шага. Берзель подставил руку, я оперся. В груди снова пылала боль. Я поднес ко рту мегафон:

– Тут Трифорт? Буду ждать ее в здании. – Я обернулся, поманил Хоупвелла и Бранстэда, надеясь, что знакомые лица плантаторов успокоят охрану здания.

Из большого вертолета вышли Зак Хоупвелл и все остальные.

– Что вылупились?! – прикрикнул на охранников Хармон. – Помогите капитану! Он ранен!

Охранники опустили пистолеты, но дверь в здание на всякий случай заперли.

– Стойте! – крикнул один из них. – Вначале мы свяжемся с мисс Трифорт.

Зак Хоупвелл остановился.

– Вперед! – приказал я Берзелю, подталкивая и одновременно опираясь на него. Мы медленно приближались к крыльцу. – Где Трифорт, болван? – рявкнул я на часового.

– Сам дурак! – огрызнулся он и наставил на меня пистолет.

Яркая вспышка. Часовые и дверь исчезли. Нас отбросило взрывной волной. Берзель тут же вскочил на ноги, склонился надо мной. Сверху сыпалась какая-то труха.

Крики, приказы, топот. Мимо промчались люди. Наверно, через разбитый дверной проем в здание. Что-то ломалось, гремело, хлопали выстрелы. Плохо соображая, что происходит, я попытался сесть, но не смог даже вздохнуть. Во рту появилась какая-то жидкость с соленым привкусом. Я сплюнул кровью.

– Подними, – прохрипел я.

Берзель поднатужился изо всех сил, но поднять мое обмякшее тело не смог. Подоспел Зак Хоупвелл.

– Теперь тебя надо срочно в клинику. Иначе помрешь, сынок.

– Нет… – упрямо хрипел я, – Вначале Трифорт…

– Хочешь кончить жизнь самоубийством? Это смертный грех.

Из здания выбежал Мантье, затараторил:

– Там была дюжина ее людей, половина сдались, остальных мы прикончили. Что с Сифортом?

– Умирает, – ответил Хоупвелл.

– Нет, – хрипнул я. Сколько же у нее осталось людей? Было пятьдесят. Троих мы уничтожили в тюрьме, пятерых на космодроме, дюжину здесь… Сколько всего? Как туманится в голове…

Хоупвелл и Мантье отнесли меня к крыльцу, усадили.

– Здание в наших руках, значит, мы можем провозгласить победу законного правительства, – сказал Фредерик.

Ну как они не могут понять одной простой вещи?

– Трифорт, – прохрипел я.

– Но мы не знаем, где…

– Выведите людей из здания. – Я сжал Фредерику руку. – Трифорт… Опасность.

– Но…

– Быстро! – Крика у меня не получилось, не хватило дыхания.

– Он прав, – вмешался Хоупвелл.

Мантье вернулся в пролом. Вскоре все мы снова летели в двух вертолетах, оставив позади пустынное, изуродованное здание.

– Куда? – спросил меня Толливер.

– Проверим… продовольственные склады.

– До них всего пару километров. Лаура могла услышать взрыв ракеты, – предостерег Хармон.

Ну и что? У нас нет другого выхода, кроме как сражаться до последнего.

– Дайте рубашку, – попросил я.

– Зачем?

– Белую. Для нарукавных повязок.

– Господи! Как мы сами не догадались?! – Хармон тут же снял рубашку, разорвал ее на полосы. – Как раз по одной на каждого.

– Стреляйте в любого… без повязки. – На этом силы мои кончились, больше говорить я не мог. По крайней мере некоторое время.

– Смотрите! – воскликнул Толливер. Внизу у продовольственных складов на площадке стояли два военных вертолета.

– Спускаемся, – решительно сказал Мантье.

– Взорвать их вертолеты? – спросил Толливер.

– Нет, – мотнул я головой, – понадобятся… Толливер камнем бросил вертолет вниз. У меня съежился желудок. Жесткая посадка, удар.

– Извините. Нападаем двумя отрядами, я и Фредерик, вперед! – крикнул Толливер.

В секунду все выскочили, я остался один. Сознание туманилось, плыли образы: Анни, напичканная седативными таблетками; Джеренс Бранстэд, одурманенный наркотиками; Лаура Трифорт, охраняемая десятками вооруженных людей. Здесь ли она?

Загремели взрывы. Может, надо было взорвать хотя бы один вертолет. Что если люди Лауры уйдут? Если прихватят и наши вертолеты… Мы окажемся беспомощными. Как больно в груди! Мало-помалу, сантиметр за сантиметром, я переместился на сиденье пилота.

Взрывы гранат, вспышки. Почему не пускают ракеты? Что происходит? Приступ кашля, сознание начало отключаться, балансировать на краю пропасти. Ерзанье по сиденью не прошло даром. Усилием воли я заставил себя очнуться. Чьи-то шаги. Я включил двигатель. Кто-то открыл дверцу. Лаура Трифорт! Блузка порвана, лицо измазано, в глазах безумный блеск. Села рядом, взизгнула:

– Взлетай!

Я молча таращил на нее глаза. Не бред ли?

– Взлетай! – повторила она. – А не то пристрелю!

– Ладно. – Я подбавил оборотов, поднял вертолет строго вертикально. Главное – не потерять сознание, не умереть.

– Надо было прикончить тебя сразу! Хотя ты и сам скоро сдохнешь.

– Что ты… – как трудно говорить! – подмешала мне в газ? – Вертолет поднимался все выше и выше.

– Неважно. Лети к правительственному зданию! Теперь твой организм отторгает пересаженное легкое. – Она держала дуло пистолета как раз у моей груди.

– Зачем ты… – Высотомер показывал шестьсот метров.

– Это было бы так поэтично: я срочно доставляю тебя в клинику, но врачи оказываются бессильными, болезнь зашла слишком далеко, прославленный капитан умирает, унося в могилу старый режим. Возможно, этот сценарий еще осуществится.

– Почему… не застрелила? – Девятьсот метров.

– Зачем же так грубо? К чему мне обвинения в расстреле? Надо беречь свою репутацию. К правительству! Ты что делаешь?!

– Высота…

– Болван, мы летим не к Вентурам! Я молчал. Главное – набрать высоту. Полтора километра.

– Но я могу и пристрелить тебя, а потом спрятать труп. Ты просто исчезнешь. Хватит набирать высоту! Правь к зданию правительства.

– Зачем?

– Там мои люди. Даю две секунды!

Я выключил двигатель, выдернул ключ зажигания, высунул руку с ключом в окно. Вертолет камнем полетел вниз.

– Убью! – взвизгнула Лаура.

– Убивай.

– Отдай ключ!

Я отрицательно помотал головой.

– Ты ведь тоже погибнешь!

Я кивнул. Высота – километр. Лопасти остановились, вертолет бешено вращался.

– Ради Бога, включи! – взмолилась она.

– Выброси пистолет.

– Встретимся в аду!

Разумеется. Там мы увидимся непременно. Шестьсот метров. Солнце мельтешило, вращалось.

– Сифорт! – завопила она в животном ужасе.

– Пистолет, – хрипнул я.

– Разобьемся!

– Пистолет. – Четыреста пятьдесят метров. С пронзительным визгом она вышвырнула пистолет в окно.

– Включай! Ради бога!

Я вытащил из окна руку с ключом, тыкал им в отверстие, но не попадал, закрыл глаза и начал нащупывать скважину пальцами.

– Быстрее! – вопила Лаура.

Попал. Наконец-то! Я повернул ключ, открыл глаза. Триста метров. Щелкнул включателем. Что за чертовщина? Почему двигатель не запускается? Выключил, снова включил. Двигатель заработал. Сто пятьдесят метров. Как кружится голова! Что вращается: мир или я? Какая разница…

– Выровняй вертолет!

Я задыхался в жестоком кашле, сглатывал соленую слюну, одновременно пытаясь выбраться из болтанки.

Вертолет жутко кренился, наконец выровнялся, пошел вверх.

Что дальше? Продовольственные склады должны быть рядом, мы не могли отлететь далеко. Где же они? Вот! Я спикировал на вертолетную площадку. Лаура побелела.

Вертолет глухо шлепнулся, подняв облако пыли. С диким, первобытным рыком Лаура вцепилась мне в горло. Длинные пальцы сжимались стальным обручем. Мир темнел, наливался кровью. Сопротивляться не было сил. Краем глаза я успел заметить бегущих к нам Толливера и Мантье.

Внезапно ее пальцы разжались. Трифорт пантерой выпрыгнула из вертолета, побежала. Толливер бросился за ней. Мантье устало прислонился к вертолету. Он тяжело дышал.

– Пятеро наших погибли, – пропыхтел он. – Твои офицеры живы. Зак тоже.

Слава Богу!

Толливер в два счета настиг Лауру, сбил ее с ног, одной рукой схватил за волосы, другой ударил в лицо.

Вот и все.

От меня несло мочой, беспомощное тело содрогалось болезненными вздохами. Но я еще мог говорить.

– Теле…

– Что?

– Где телецентр?

– Не знаю. – Подумав Мантье, добавил:

– О своем приходе к власти Трифорт объявила из правительственного здания.

– Туда.

– Вначале вас нужно отвезти в клинику.

– Потом.

– Вы просто фанатик. Сейчас я позову остальных.

Вскоре наш вертолет снова поднялся в воздух. На месте пилота сидел Толливер. На заднем сиденье между Мантье и Хоупвеллом сидела в наручниках Трифорт.

– Арестуйте Палаби и Фолькстэдера, – приказал я.

– Вначале их надо найти. Я кивнул.

Меня внесли в правительственное здание. Если не считать взорванного парадного входа, больших разрушений не было, лишь кое-где на стенах были паленые пятна от лазеров. Правда, в комнату, где были сложены трупы, слабонервным лучше бы не входить.

Телестудию нашли на первом этаже. Меня усадили во вращающееся кресло за стол с микрофоном. Ругаясь, Мантье и Бранстэд тыкали в переключатели и наконец включили передатчик. Толливер направил на меня голографическую телекамеру.

– Можно транслировать через орбитальную станцию на весь континент по всем каналам, – предложил Хармон.

– Станция… – Отдышавшись, я договорил:

– Закрыта.

– Но ее компьютер работает.

– Нет времени.

Анни обрадуется… Ее Никки выступает по телевидению…

– Мистер Сифорт?

Я выплыл из грез в реальность, собрал последние силы и начал речь, загоняя вглубь кашель:

– Я капитан… Николас Сифорт… главнокомандующий силами ООН. От имени законного Правительства… – В глазах потемнело. Я поймал озабоченный взгляд Зака Хоупвелла, это дало мне силы продолжить:

– Объявляю… на планете Надежда… военное положение, – Сознание отступало и возвращалось, реальность угасала. Я обращался в сгущающуюся темноту:

– Восстание подавлено… Трифорт арестована… Назначаю военным Правителем Надежды… Закари Хоупвелла. – Краем глаза я заметил его изумленный взгляд. Я хотел продолжить речь, но не смог, махнул Бранстэду, чтоб выключил передатчик. Огоньки погасли, – Толливер! – выдохнул я и зашелся в нескончаемом, мучительном приступе кашля.

Толливер бросился ко мне, но что он мог сделать? Я кашлял все неистовее, все мучительнее, и вдруг мой рот наполнился жидкостью, на белую рубашку хлынула кровь. Я в ужасе переводил глаза с расширяющегося красного пятна на потрясенное лицо Толливера и обратно.

Комната болезненно пульсировала, окрашивалась темно-бордовым.

Толливер сгреб меня в охапку и бросился к вертолету.