"Надежда смертника" - читать интересную книгу автора (Файнток Дэвид)

13. Пуук

Плохо стало Пууку, когда Карло порезать меня. Хожу угрюмый, ничего не могу поделать. Какой же мид выйдет из мальчика Пуука, если его не учить? И бок болит. Не могу плакать, пока Чанг рядом: жду, когда отвалит.

Каждый день старик уползает с тележкой, торгует и меняется с племенами. Но сперва присядет у кровати, взъерошит мне волосы, спросит, как я. Нормалёк, говорю. Никуда не суй свой нос, отдыхай и поправляйся. Да, мистр Чанг. Он улыбается.

Чувствую себя паршиво. Сил нет подниматься по лестнице и лазить. А надо бы глянуть, где чё Чанг прячет. Потом медленно встаю, осматриваю лабаз. Дешевка всякая. Возьму – старик сразу смекнет и выпорет меня. Или просто глянет, а мне станет хуже некуда. Потому короба не трогаю.

На полках в задней комнате полно книг. Можно взять. У старика их столько – не заметит, только на кой хрен? Кому нужны эти книги, кроме прибабахнутого старого Чанга?

Через пару дней стало малёхо полегче. Вечером сидели мы с Чангом у пермы. Он на стуле, я на низком табурете. Старик рассказывал истории из книжек про старые времена, когда племя «лыцари» дралось с племенем в укрытии, «замок». Дурацкая сказка. Где это видано, чтоб после победы племя давало уйти восвояси? Я его спрашиваю: чего это лыцари не перерезали их всех, когда захватили замок? А ну племя из замка начнет опосля мстить?

Чанг говорит, таковы законы, Пуук. Весь свет поступает не так, как племена нижних. Ну и дураки, говорю.

На кой слушать про дурацкие племена? Небось, такие ж, как сабы. Притрагиваются друг к другу пальцами, говорят, «здорово встретиться». Совсем придурки.

Старик все вздыхает. Я сижу развесив уши, навроде слушаю рассказы из других книжек.

Еще через пару дней хочу выйти. Чанг говорит: нет. Я гордо говорю: Пуук ходит, где хочет, никакой старик не остановит. Ладно, говорит, и распахивает дверь. Иди, говорит, и не возвращайся. Во тупица старый! Я должен делать как он желает! Пожалуйста, мистр Чанг, разрешите выйти на улицу. Чуть прогуляться. Он разбурчался, надавал кучу указаний: не бегай, а то упадешь; держись подальше от Карло и все такое. Он думает – я идиот? Наконец он поволокся куда-то с тележкой и разрешил меня выйти.

Ладно, говорит, иди, только будь здесь, когда вернусь, если хочешь, чтоб остаться на ночь.

– Ага. – Я пожал плечами, вышел на солнце, зажмурился. Он как следует запер дверь. Пришлось стоять и ждать, когда поправит мне заклейку на ране. – Идите, мистр Чанг, со мной все будет в порядке.

Он загрохотал тележкой и скрылся за углом. Я огляделся. Пусто, только дохлая собака. Почему-то на улице, а не у кого-то в кастрюле. Теперь-то уж никто не позарится – больно ее раздуло. Я кидаю ногой камушки, пройтись в сторону укрытия. Бок побаливал, но терпимо. Надеяться, может, Старшая Сестра выйдет, но слишком близко не подхожу, чтоб Карло не увидеть.

Большухи нет. Карло нет тоже, значит, все в порядке. Я бродил кругом, начал скучать. Нужно ждать, когда Чанг вернется. Уже скоро.

Какой-то шум. Мотор.

Верт.

Дети-миды промчались в сторону укрытия, а я не стал икру метать. Днем можно найти много мест, куда спрятаться. На верте обычно прилетали копы, но могли и верхние. Иногда сюда приезжали туристы поглазеть, а у охраны лазеры наготове. Чаще туристы сидели в автобусе с решетками на окнах и останавливались только на 42-й.

Мотор шумел все громче. Куча пыли. Верт опустился посередке улицы, недалеко от Чангова дома. Мотор заглох.

Не, не копы. Просто верт с парочкой долбаных верхних.

Через время миды вышли из укрытия поглазеть на туристов.

По ночам ни один верхний не посадит верт на улицу. Если посадит, мы его прикончим. Днем даже нижние расхаживают на солнце, но только на своей территории. Верхним тут никто не рад, но они слишком тупые и не догадываются.

Дверца верта открывается, выходят два лба. Один вправду здоровенный. Осторожно оглядывается и помогает другому спрыгнуть вниз. Второй тощий и оборванный, прям совсем нижний. Только вряд ли. У нижнего никогда не наберется монет на верт.

Пилот остается в верте. Охранников вроде не видно.

Здоровенный барабанит по Чанговой двери:

– Эй, Чанг, открывай!

Не по нутру мне это. Как Чангу сохранить уважение племен, если к нему начнут шастать верхние?

– Эй, Чанг!

Я не выдержал:

– Вали отсюда, верхний!

Он будто не слышит, продолжает колошматить:

– Просыпайся, старик!

Миды, небось, наблюдают. Я гордо выпрямился, вытащил перо:

– А ну, давай отсюда! – Я встал перед дверью. – Отстань от него!

Лоб прищурился, когда углядел нож:

– Полегче, малыш.

Он не захотел отступить, тогда я иду ближе, держа перо так, как учит Карло:

– Отправляйся в своем долбаном верте назад в башню! И ты тоже, костлявый!

Ноль внимания. Тогда я делаю выпад:

– Ты думаешь…

Здоровенный хвать меня за кисть, другой рукой выдернул нож и швырнул на улицу.

– Отпусти, ты, долбаный…

Вмазал меня наотмашь по лицу. Звук такой, будто палка треснула. Я кричу.

Который лоб лыбится. Трясет меня:

– Иди, малец, играть, пока тебе бо-бо не сделали.

Я сумел устоять.

– Иди ты в жопу.

Он шагнул ближе, я быстро молчу. Наблюдающие миды ржут.

Не знаю, что делать. Хотел напугать, но он ведет себя не так, как верхние, лихо дерется. Я бегу, хватаю нож. Интересно, достану его или нет? Нужно попробовать, слишком много мидов наблюдают. Я начал кружить рядом с ним.

– Где Чанг? – спросил лоб.

– Пошел в жопу! – Теперь у меня есть перо, чтоб защищаться.

Другой тип, костлявый, пожал плечами.

– Оставь мальчишку, – говорит. – Он ничего не скажет.

Я воспользовался моментом, подскочил и мазнул лба ножом по ребрам.

– Не могу, слишком он проворный, – здоровяк схватил мою руку и вывернул. Нож выпал. Он прижат меня к стенке, стукнул пару раз, слабо так. – Где Чанг? Он живет здесь по-прежнему?

Я завопил и попытался вывернуться. Не получилось.

Опять он меня стукнул.

– Где он, парень? Стукнул.

– Отвечай мне!

Стукнул.

Я плакал, как маленький, ничего не мог поделать, только вцепился в здоровенную руку, которой он бил меня, когда наконец раздался знакомый голос:

– Хватит, хватит, отцепитесь от моего Пуука. Что стряслось?

Лоб рявкнул:

– Спросил его, где ты, всего и делов.

Он еще раз стукнул меня.

– Отпусти его, он еще маленький.

Мистер Чанг подскакивает к здоровяку и хватает за руку, будто не боится.

– Отпусти, я сказал!

Здоровенный бросает меня и ждет, пока Чанг одной рукой открывает замок, а второй крепко обнимает меня. Мне стыдно: надо ж, реветь, как маленький. Нечестно. Верхний чересчур большой.

Чанг шумел:

– Не наскакивай на моего Пуука. Малыш просто хотел защитить меня.

Я жду: сейчас старик выхватит из кармана лазер и поджарит этого парня. А он вошел в дом и оставил дверь открытой, чтоб тот тоже входить. Я смотрю, удивляюсь.

Здоровяк входит, оглядывается:

– Никаких перемен.

– Какие еще перемены?

Старик дает мне чайник и толкает в спину, чтоб я налил туда воду. Рехнутый, не иначе. Я лучше нассу туда, пусть верхний пьет. Я качаю головой: не пойду.

– Давай, Пуук. Хочу чаю. – Он еще раз чуть толкает меня.

Вот тупой старик. Подумаешь, этот чертов здоровяк исколошматил Пуука! Иди налей воды. Я тру лицо. Небось, все в синяках.

Когда вернулся, они сидят в магазинной комнате. Надо же: верхние в гостях у нижнего! Я кинул чайник на огонь и сердито смотрю на них.

– Пуук, – старик зовет меня, – иди, познакомься с моим другом из далекого прошлого.

– Не хочу. – Я поворачиваюсь к Чангу спиной.

Лоб хохочет:

– Когда я попробовал так сделать, ты схватил меня за ухо и крутил. Кажись, я тогда тех же лет был.

Откуда он знает, как Чанг хватает за уши? Я перестал сопеть и прислушался.

– Иди сюда, парнишка, – говорит верзила.

Я смотрю на занавеску. Хорошо бы там спрятаться, да только этот тип совсем близко и свирепый больно. А Чанг просто сидит и смотрит.

– Иди сюда. – Опять здоровяк зовет. Я осторожно иду ближе. Он протягивает руку:

– Прежде я жил у Чанга.

– У тя совсем крыша съехала, – хмыкнул я. – Ни один верхний не…

– Я Эдди.

Я помнил рассказ Чанга. Стало быть, это не полная чушь. Гляжу я на Чанга. Лучше б он так не смеялся, будто я жутко тупой.

Эдди ерошит мне волосы:

– Прости, что тя потрепал. Не люблю, когда на меня кидаются с ножом.

Я огрызнулся:

– Вроде все целы.

– Конечно.

Он продолжает протягивать руку, пока я не беру ее. Он осторожно трясет, стараясь не сильно сжимать. Я с радостью забираю свою руку, как только он отпустил. Говорит:

– Чанг, мы с Бони прилетели на верте навестить тебя.

Старик пыхтит:

– Чанг? Как я научу мальчишку-мида относиться ко мне уважительно, если ты разговариваешь…

– Ладно, ладно. Я хотел сказать: мистр Чанг, – здоровяк закатывает глаза, – Не хотел ничего такого.

Чанг бурчит себе под нос, ожидая, пока чай согреется.

– Сядь, – Эдди хватает меня за ворот, и я поскорее сажусь. – Смотри, не расстраивай мистера Чанга, малыш. Он отличный нейтрал.

Я пристально гляжу на него:

– Ты кто есть? Чё наезжаешь на мистра Чанга?

Эдди снова улыбается старику Чангу:

– Дух у него боевой.

Потом серьезно глядит на меня:

– Я Эдди Босс, а это мой друг Бонн.

– Племя?

Он гордо выпрямился:

– Мэисы. – И опечалился:

– Был мэйсом много лет назад.

– Нету никаких мэйсов. Просто сказка мистера Чанга.

– Когда-то были.

Он поглядел на чайник, глубоко вздохнул.

– Вот почему мы прилетели к Чан… мистеру Чангу. Посоветоваться, что делать.

Чанг налил чай, раздал всем. Теперь я уверился: Эдди-босс взаправду друг Чанга. Его угощают чаем, а не кофе. Я тоже пью, притворяюсь, будто нравится.

Они разговаривают, будто меня здесь нет. Я не против. У меня есть время поразмыслить.

– Мистр Чанг, вы должны нам помочь.

– Как? Что я должен сделать?

Со мной они разговаривают другими словами, а эти больше похожи на слова верхних, но мне понятно.

– Я теряю своих мэйсов!

Бонн пошевелился:

– Большинство из нас уже умерло.

– Юны выпихивают истов; исты выпихивают мэйсов. Я приехал навестить и узнал, что Сэма нет в живых, и Армона, и Болли, и Кита… – Эдди поднял глаза. – Они из моего племени.

Чанг встал, дошаркал до Эдди, легко похлопал по плечу:

– Уже нет. Не забывай.

– Были и будут!

– Нет, – решительно говорит Чанг. – Теперь у тебя племя с Анни.

– Женщина – не замена племени, – Эдди улыбнулся. – Она теперь моя жена. Как у верхних принято.

– Знаю. – Чанг ждет.

– Но я все равно время от времени навещаю мэйсов. Она – нет, не хочет, но меня понимает. Он глотает чай.

– В этот раз я отправился на площадь ООН, нанял вертолет и приземлился на обычном месте к югу от истов.

Бонн покачал головой:

– Он не знал про вытеснение.

– Моих мэйсов там не было. Все вокруг разворочено хуже, чем всегда.

– Ты нашел его. – Чанг показывает на Бонн.

Рот Эдди кривится:

– Пришлось измочалить кучку истов, чтоб объяснили: мэйсов нужно искать южнее. Мэйсов выпихнули на пять кварталов.

Он молчит с мрачным видом, потом говорит:

– Долбаные исты! Всегда их терпеть не мог.

Мы ждали, когда верзила Эдди подымет глаза.

– Я отправился южнее, а когда нашел, глазам не поверил. Мистр Чанг, они пьют воду прямо из реки! Неудивительно, что они умирают!

Бонн беспомощно пожимает плечами:

– В трубах нет воды. Потому нас и выпихнули. Да и зачем держаться за свою землю, если там нельзя жить?

Чанг вздохнул.

Эддибосс заговорил громче:

– Мистр Чанг, скажите, что делать? Нельзя пить речную воду. Они все заболеют и перемрут. Почему в трубах нет воды? Как быть мэйсам?

Чанг сжал руку в кулак.

– Как быть всем нижним? – прошептал он.

Заживающая рана у меня жутко зудит, так и хочется ее почесать, но я сижу и слушаю.

– Что, если нам выпихнуть истов? Может, с моей помощью…

Глаза у Чанга блестели, когда он поглядел на Эдди-босса:

– Эдди, это не исты выпихивают мэйсов.

– Ясное дело, исты. Бони, скажи ему. Несколько месяцев тому назад все началось с того…

– Не исты. Мэйсов выпихивает правительство.

У меня все жутко зудит, но что-то в голосе старика заставляет слушать.

– Правительство хочет, чтоб мы отсюда ушли, Эдди Босс. Все племена. Миды, порты, исты, сабы, нейтралы. Нас собираются выпихнуть отсюда.

Эдди внимательно разглядывает лицо мистра Чанга. Потом осторожно спрашивает:

– Ты что, рехнулся?

Старик не разозлился, а покачал головой:

– Говорю правду.

Он встал, налил всем еще чаю. Снова сел.

– То же самое, что пытался проделать генсек Анжур, еще тогда.

Эдди наклонился вперед:

– Старик, на этот раз на улицах нет никаких войск.

Чанг глотает чаю, скорчил рожу: чересчур горячо.

– Ладно, ладно, будет вам урок истории. Он глядит на меня:

– Слушай, паренек, может, что-нибудь и поймешь. Много лет назад генсек Анжур – ты знаешь, что он был из Земельной?

– Партия не имеет никакого значения, – заявляет Эдди. – Все правительство из верхних.

– Да нет, имеет. Генсек Анжур хотел выпихнуть племена к реке и построить новые башни. Послал кучу копов.

– Да знаю я все это. Они выпихивали мэйсов. Вот тогда я…

– Ты отправился к старому Чангу, хотел, чтоб он сотворил чудо, и сейчас тоже.

– Прошлый раз ты помог!

– Нижним слишком тяжело воевать с правительством. Мэйсам это должно быть известно. В те дни понадобилось не так уж много копов, чтоб выпихнуть мэйсов со склада.

Эдди злится:

– У них были лазеры, станнеры…

– Знаю. Но во времена Анжура вас хотели выпихнуть. Я не мог их остановить, зато знал, кто может.

Эдди опустил голову:

– Тяжело мне это далось.

– Что далось? – Я даже подскочил, не ожидая, услышав собственный голос. Эдди ответил:

– Мы с Чангом отправились к Рыболову.

– Нету никакого Рыболова! Просто сказка для…

Эдди хватает меня за ворот, вроде как говорит: заткнись, парень! Я сразу замолкаю. Он сердито повторяет:

– Отправились к Рыболову. Мистр Чанг и я. В монастырь, где он жил.

Я поднимаю глаза. Чанг кивнул.

– Я не хотел. Чанг заставил. – Глаза у Эдди помягчели, будто припомнил старую боль.

– Чанг говорит:

– Ему нужно было увидеть тебя. Иначе б не помог.

– Но мне не нужно – после Анни.

Я ничего не понимаю.

– Сначала она была его женой, потом я ее взял. Второй раз предал. Не поехал бы в Ланкастер, если б племя не погибало.

Чанг одобрительно кивает, мол, молодец, Эдди-босс.

– Ланкастер. Монастырь. Огромный, старинный. Монахи – в длинных одеждах. Мы с Чангом ждем – уйти с другими на молитву. Наконец приходит. Мы на коленях перед скамьей с другими туристами. Ждем, чтоб увидел нас. Но он не глядит на людей, которые приехали увидать его; некоторые подымают больных детишек, будто если он дотронется, так выздоровеют.

Не знаю, догадывается Эдди или нет, что у него мокрые глаза.

– Рыболов встает на колени, молится. В какой-то миг я увидел его глаза – такая в них боль. Монахи поют не по-нашему. Чанг схватил меня за руку, вроде как говорит: держись, Эдди, ты сильный. Я сажусь на жесткую скамейку и жду, что начнется ад, когда он поглядит мне в лицо и вспомнит, что я сделал.

Чанг потихоньку встает, шаркает до Эдди, треплет по здоровенному плечу.

Я боялся двинуться, чтоб Эдди не придавил меня.

– Служба кончилась, пришлым пора уходить. Все мы ждем, когда монахи пойдут на выход друг за другом. Эдди, пора, говорит Чанг. Я не могу ни одного звука издать. Ведь тогда Рыболов увидит меня.

Эдди вытер рукой глаза.

– Он почти у выхода. Я встаю и кричу: «Капитан! Гляньте на меня!» Ко мне кидается монах, я его отодвинул в сторону. «Капитан!» Он продолжает идти. «Ради Господа Бога нашего, капитан, гляньте на Эдди!» Наконец он поворачивается и глядит. В меня. Насквозь.

Здоровяк замолчал.

Я встаю очень медленно. Сердце колотится по-бешеному. Осторожно дотрагиваюсь до его щеки, обтираю рукавом.

Эддибосс хватает мою руку и не отпускает.

– Охрана толкает, говорит: уходите немедленно. Рыболов подходит. Я стою столбом и надеюсь: он напомнит мне про Анни, ударит, еще что сотворит. «Здравствуй, | Эдди, – говорит он, – как поживаешь?» Я гляжу на Чанга. Тот кивает. Капитан, говорю, помогите мне.

Эдди молчит, сжимает мои руки так, что я чуть губу себе не прокусил.

– Сказывай до конца, – тихо говорит Чанг. – Не держи в себе.

– Хватило наглости просить о помощи после моего предательства. Не представляю, как сумел. Все в порядке, Эдди, говорит, будто это ничего не значит. Все в прошлом. Подходит старый монах, спрашивает, что случилось. Капитан ему: «Аббат, позвольте нам поговорить. Он был моим…»

Эдди вскакивает, шагает к двери.

Я смотрю. Огромным кулаком он колотит себя по ноге, будто наказывает. Через время шепчет: «…товарищем». Аббат разрешил нам побеседовать. Я рассказал капитану, что солдаты-оониты делают с моими мэйсами. Не знаю, говорю, кто может помочь, как не вы.

Он говорит: я никто. Больше ничем не могу помочь. Мое место здесь. А я ему: нет! Вы капитан сейчас и всегда! Вы Рыболов! Он качает головой, опечаленный. Эдди, говорит, я всегда делаю только хуже. Это мое проклятие.

Нет, говорю ему. Мои люди умрут, капитан. Оониты послушают только вас. Скажите им, чтоб остановились.

Эдди смотрит на светящуюся перму.

– Я знаю, что должен делать. Будто по кругу хожу. Капитан, мои люди мрут. Прошу вас. И становлюсь на колени, как он когда-то передо мной. Прошу вас, за моих мэйсов. Господи Иисусе, говорит, не делай этого. Пожалуйста. Но я говорю: прошу вас. Пожалуйста, сэр. Прошу вас.

Тишина в комнате.

Я делаю выдох и только тогда понимаю, что не дышал.

– И?

– И он приходит. Не тогда. Но вскоре. Он обвиняет Анжура и его союзников и говорит, что, если нужно, сам займется политикой. И сделал это.

Я глянул на Чанга: это правда?

Он кивнул.

Бонн, как в утешение, говорит:

– Он остановил их в самый раз. Нас не выпихнули. Потом были хорошие годы, племя держалось на своей территории. До недавней поры.

Эдди вздыхает, проводит рукой по лицу:

– Вот так мы справились со старым генсеком Анжуром. Давным-давно.

Он поднимает глаза:

– Но теперь все начинается заново. Я видел с дюжину больных мэйсов. Они не встают после того, как попили воду из реки. Лекарств нет. Времени у нас в обрез.

– Я ничего не могу сделать, – снова говорит Чанг, погромче. – Я что, по-твоему, умею делать чудеса? Всего только старый нейтрал, который старается продержаться.

– Что нам делать? Ждать, пока все умрут?

– Не знаю!

Вони со злостью говорит:

– Мэйсы умирают, мистр Чанг. Вы должны помочь.

Чанг выглядел совсем старым. Как бы не окочурился. Он говорит:

– Я не могу заставить верхних послушаться. Я всего лишь нижний, как и вы.

Стук в дверь. Чанг встает, идти через комнату к двери:

– Закрыто!

Незнакомый голос громко говорит:

– Начинает темнеть. Мне нужно улетать.

Эдди встает:

– Это пилот. – Открывает дверь:

– Хорошо, летите. Мы остаемся, – вытащил пачку юнибаксов. Я смотрел открыв рот. Несколько штук отдает пилоту, – Спасибо.

– Вы точно хотите остаться? Ладно, ваша жизнь, не моя.

Пилот поворачивается и выходит. Эдди закрывает дверь, садится к столу.

С минуту от рева мотора трясется весь лабаз.

Когда верт улетел, Эдди говорит:

– Ладно, ты не умеешь делать чудеса. Но тогда ты дал мне совет, хотел я того или нет. Теперь я прошу твоего совета. Что нам делать, старик?

Чанг злится:

– Старик, значит? Как ты меня называл, когда сопливым мальчишкой стучал в эту дверь, чтоб попроситься переночевать, – старик или мистр Чанг?

Эдди глядит в мою сторону и подмигивает:

– Остынь. Не хотел обидеть. Раз хочешь, будешь мистром Чангом. Но если ты не свихнулся от старости, ответь.

– Думаешь, я не вижу твоих хитростей? Глупый мальчишка-мэйс все еще думает, что сможет одурачить Педро Теламона Чанга?

Старик возится с чаем.

Мы ждем.

Чанг поворачивается. Он и вправду злой.

– Я же сказал: не знаю. Хочешь получить ответ – отправляйся к Рыболову! Может, он сумеет помочь. Оставь старика в покое!

Эдди грустнеет:

– Больше не могу.

– Еще как можешь! Просто…

Эдди схватил старика за руку, и тот кривится от боли.

– Нет! Ни ради мэйсов, ни ради кого другого. Больше никогда. Даже ради Анни. С того времени мне все время снится капитан. Вижу его лицо, его ужас, когда я встаю на колени. Не могу, даже если помрут все мэйсы, – Он поглядел на друга. – Прости, Бонн.

– Но…

Эдди качает головой и шепчет:

– Не смогу снова видеть его боль.

Мы все молчим, пока совсем не темнеет.

Снаружи раздается крик. Кому-то досталось ножом.