"Надежда смертника" - читать интересную книгу автора (Файнток Дэвид)

11. Филип

Мне не полагалось бы знать, что Джареда поймали. Я бы и не узнал, если б не мама. Той ночью, когда прилетели Боланды, я долго не спал, а забавлялся с преобразованиями 8-й степени.

Когда я услышал голоса гостей на лестнице, то понял, что мама скоро заглянет ко мне, и повернулся на бок. Пусть видит: глаза у меня еще открыты. По теории Павлова, чуткие родители проявляют беспокойство, если их дети не могут заснуть.

Через некоторое время мама зашла ко мне и села на край постели:

– Что с тобой, сынок?

Я улыбнулся. Мне нравится, когда она меня так называет.

– Ничего, ма.

– Хочешь поговорить?

– Смотря о чем. Ты очень устала?

Она взъерошила мне волосы:

– Пока не засыпаю на ходу. Потом легла сверху на покрывало.

– О чем ты думаешь?

С мамой я мог разговаривать так, как с отцом никогда бы не осмелился. Не то чтобы он стал возражать, но я должен оберегать его от волнений.

Я рассказал, как прошел мой день, и выслушал, что было у нее. Через какое-то время она зевнула, взглянула на часы и принялась рассказывать мне истории на ночь – баюкать на свой лад.

Не знаю, почему мне так нравится слушать ее рассказы о прежних днях, когда она встретилась с отцом, но они всегда помогают мне расслабиться и заснуть. Она поведала мне о приеме в честь губернаторов и как начались их встречи.

Я уже давно вычислил, когда это случилось.

– Это было через два года после того, как он покинул монастырь.

– Да, он был сенатором, и мы…

– Ма, он очень изменился теперь, когда стал старым?

– Старым? – Она засмеялась. – Да, теперь он стал дряхлым, плохо соображает, у него одышка и еле ковыляет.

– Ма! Не забывай, он старше меня в четыре целых четыре десятых раза, и с моей точки зрения…

– Знаю, Филипусик, – она снова засмеялась. – Я тоже такая старая… Сгорбленная, в морщинах, меня возят на инвалидном кресле…

Я обнял маму, зная, что только так заставлю ее замолчать.

– Каким он был?

Она помолчала.

– Я знала Ника на трех этапах в три разных периода его жизни. Юношей он…

Я ждал.

– Никогда не думала, что смогу полюбить его. Он был таким сдержанным и болезненно робким. Таким серьезным. Мы жили в одной казарме.

– Казарма Крейна.

– В Фарсайде, – подтвердила она. – Он помог мне, когда я запаниковала во время тренировки с надеванием скафандров, и без колебаний пошел за меня на порку.

– Сержант придиралась к тебе?

– Нет, она была права. Когда-нибудь ты поймешь. После выпуска, перед тем как явиться для прохождения службы, мы с Ником вместе отправились в первое увольнение. Мы… познали друг друга.

Я не стал комментировать эти слова, чтобы ее не отвлекать.

– Несколько лет спустя, когда напали рыбы, я летала на «Веллингтоне». Тогда мы с ним не поладили.

Она шевельнулась, посмотрела на часы.

– А потом?

– Он очень изменился. После того, что случилось на «Трафальгаре» с ним и кадетами… а может, и раньше – я не знаю. В его жизни было столько трагедий!

Молчание.

– Мам, рассказывай.

– Он стал очень… ранимым. Относится к вопросам морали как никогда чутко, но потерял уверенность в своем праве действовать во имя их. Иногда Ник говорит, что своим вмешательством он только все портит.

– Не правда!

– Конечно, не правда.

Мама молчала очень долго. Я решил было, что она заснула, но снова услышал ее голос:

– Ему тяжело приходилось в политике, особенно после того, как его карьера закончилась. Он очень раним. Мы должны защищать его.

– Что его тревожит?

Она заколебалась.

– Если я скажу тебе, ты никому не расскажешь?

– Кому? Джареду? – презрительно отозвался я и серьезно добавил:

– Даю слово.

– Боже, ты говоришь в точности как твой отец! Он не то чтобы встревожен. На него оказывают давление, не оставляют в покое.

– Кто?

– Проклятые политики. – Мама недовольно покачала головой, – Они с позором сняли его с должности, а теперь жаждут его благословения. Казалось бы, бессмыслица.

– Тогда почему?

– Несмотря ни на что, они уважают его ничуть не меньше, чем прежде. – Мама показала в сторону ворот. – Каждый день там толпятся люди. Как ты думаешь, почему они приходят? Ведь понимают, что он их не примет? Он всегда стоял за честность, порядочность…

Мне показалось, что я услышал, как она всхлипнула.

Мама крепко схватила меня за руку:

– Ф.Т., речь не только о Боландах и его старых друзьях по флоту. Мы должны защищать его от тех, кто собирается снаружи. Он не должен слушать их просьбы. Они его уничтожат. Он слишком хрупок и не выдержит, если вернется в это львиное логово.

– Ма, не волнуйся, он не вернется.

Вскоре она поцеловала меня и ушла.

Через какое-то время я услышал шаги отца. Он возвращался к себе в кабинет.

Спать нисколько не хотелось. Даже иррациональные числа не помогали.

У нас в гостях были Боланды. Может, они снова попытаются оказать на отца давление. К этому времени мама уже заснула и не сможет защитить его. Я надел тапки и пошел вниз к отцовскому кабинету.

Внутри было тихо. Я хотел постучать, спросить, что нужно сделать, чтобы исцелить его от хрупкости.

Нет, лучше хранить молчание. От вопросов он только распереживается. Может, утром удастся выудить из компа какие-нибудь сведения, которые помогут понять.

И я уселся перед дверью в кабинет отца – стеречь, чтоб его никто не беспокоил.

Голоса. Я мгновенно проснулся.

– Вы не представляете, как я сожалею о случившемся. Адам Тенер.

Видно, зашел к отцу через дверь из внутреннего дворика, иначе споткнулся бы об меня.

– Адам, бога ради! – послышался раздраженный голос отца.

– Я хотел сказать… я страшно сожа… – Несколько секунд длилось молчание. – Сэр, я не знаю, что тут можно сказать.

– Ладно, гардемарин, – в голосе отца ощущалась усталая улыбка, – Но заиканьем делу не поможешь. Запомни: нельзя просить прощения за то, что совершил другой.

Я не должен был подслушивать. Это бесчестно. Тем не менее я поплотнее прижал ухо к двери.

– Я извинялся за то, что воспитал Джареда таким.

– Чепуха. Парень сам отвечает за свои поступки.

– Вы назвали их низкими. Я с вами совершенно согласен.

– Адам, ты должен его контролировать. Нет, не ради меня, а ради себя. И ради него.

– Да, – Пауза. – Только я не умею.

– Начало положено.

– Тем, что я кричал на него? А что делать дальше?

Отец заговорил жестким тоном:

– Спрашивать об этом нужно не у меня. Я погубил детей, которых мне доверили.

Не может быть. Про кого это он говорит? Про моего маленького братишку? Кого-то еще?

– Не надо, сэр, прошу вас.

Отец вздохнул.

– Он твой сын. Поступай как считаешь нужным. Теперь о Ричарде. Я полагаю, его нужно поставить в известность.

– О том, что Джаред прятался у него за окном? Стоит ли?

Я прижался к двери поплотнее. Зачем Джаред подглядывал в спальни? Похоже, у него какое-то помешательство.

– Ричард имеет право на уединение.

– Им с Робом сейчас непросто приходится. – Тенер колебался. – Я бы оставил все как есть. У них и так забот предостаточно.

– Как знаешь, – с сомнением отозвался отец. – Там, снаружи, я чуть не забылся. Джаред даже не представляет, насколько он был близок…

– К?..

– Был бы он моим сыном… – Мне было слышно, как он расхаживает по кабинету.

– Это было бы гораздо лучше, – с горечью проговорил Тенер. – Сэр, в следующий раз – я имею в виду, если вы снова застигнете его… – Пауза, словно Тенер не сразу решился заговорить. – Пожалуйста, поступите с ним так же, как поступили бы с собственным сыном.

– Ты уверен?

– Совершенно.

– Хорошо, – суровым тоном произнес отец. – Джареду это не понравится.

Их разговор продолжался. Еще долго я лежал под дверью.

Проснулся я оттого, что отец легонько тряс меня за плечо. Целую вечность он смотрел мне в глаза.

– Ф.Т., что ты здесь делаешь?

– Не знаю, сэр, – Это была правда. Мои глаза наполнились слезами. – Я беспокоился.

Он смягчился.

– О чем, мой мальчик?

Он помог мне встать и повел к лестнице. Знаю, не будь я таким большим, он понес бы меня. О вас, сэр. Но я не мог сказать этого.

– Не знаю, отец.

Он бережно укрыл меня одеялом.

Три дня спустя отец собрал чемодан, попрощался со всеми, наскоро обнял меня и, как каждый год, отбыл в Ланкастерский монастырь. Мы с мамой проводили его до вертолета и пошли обратно к дому. Я невольно взял ее за руку, стараясь не обращать внимания на людей, глядящих на нас из-за ограды.

– Милый, это ненадолго. Через три недели он вернется домой.

– Я знаю, ма.

Она прищурилась:

– Если ты хочешь воспользоваться отъездом отца как предлогом, чтобы отлынивать от домашних заданий, то не надейся.

– Нет, мэм.

У того, кто служил лейтенантом, командирские замашки остаются на всю жизнь.

– Вчера я попросил, чтобы мне дали дополнительные задачки. Думаю сегодня к вечеру их решить.

– Очень хорошо. Хочешь, обнимемся? Я кивнул. Никогда не отказываюсь.

По мере того как проходили дни, я все больше беспокоился. Будь я взрослым, мог бы поехать куда хочу, но до этого еще далеко, поэтому в передвижениях я полностью зависел от мамы. В первую неделю она дважды свозила меня на выставку Родена.

Играть на улице было слишком сыро, а Джаред не отвечал на вызовы и в дом к нам не приходил. Мама велела мне не ходить к нему. Неважно почему, молодой человек, просто делай что тебе велено.

Назло своим учителям я попросил дополнительные задания, сделал через час после того, как принес домой, и послал е-мэйлом с указанием даты и времени.

Мистер Скиар сказал, что моя неудовлетворенность проистекает от скуки. Я довольно резко возразил, что провожу с ним три часа в неделю не для того, чтобы услышать то, что и сам знаю. Потом я извинился: он действительно старается мне помочь, и иногда это ему удается.

Временами меня охватывает беспокойство. Отец называет это «набирать обороты». Не знаю почему, но в это время мысли проносятся у меня в голове со скоростью миллион миль в час. Мне делается страшно, потому что это происходит помимо моей воли. Иногда в голову приходят полезные мысли, но обычно я просто сижу, кусаю ногти и дергаю за рубашку. Если это замечает отец, он обнимает меня и не отпускает, пока я не успокоюсь. Только после этого я начинаю переживать, что к тяжелому грузу его проблем добавляю свои. От этого мне становится еще хуже.

В одном мистер Скиар ошибся: мне не нужны друзья-ровесники. Для меня важно уживаться со взрослыми. Что толку понимать социальное поведение «нормальных» ребят двенадцати лет? Слава богу, я не отношусь к «нормальным» и двенадцатилетним останусь недолго.

Правда, мне не очень-то хотелось вступать в подростковый возраст, имея перед глазами пример Джареда.

На четвертый день после отъезда отца я отправился к бунгало, решив, что мамин запрет, вероятнее всего, кончился. Дверь была открыта, и я прошел к Джареду в комнату.

Он лежал на кровати.

– Привет. – Я придвинул стул к его компу.

– Сгинь.

Я оглянулся на него:

– Ты это серьезно?

– Ты не должен был сюда приходить.

– Я проявил невежливость? Ты хочешь, чтобы я сначала постучал?

– Нет! – Он перевернулся и сердито посмотрел на меня.

Я направился к двери:

– Дай мне знать, когда придешь в себя.

– Да не могу я, идиот! – Он застучал кулаком по подушке. – Он мне не даст!

Если верить тому, что я читал, у многих подростков возникают проблемы со связным изложением мыслей.

– Ты непонятно выражаешься.

Он вскочил с кровати и начал выталкивать меня из комнаты:

– Ты, сопляк! Убирайся, пока я не… убирайся!

Джаред вытолкал меня в холл и захлопнул дверь. Опять он не в духе. Я пожал плечами и направился к себе, но не успел пройти и полпути, как его окно распахнулось.

– Ф.Т., подожди!

Я вздохнул и обернулся:

– Что?

Он поманил меня:

– Вернись.

Окно захлопнулось.

Я снова вошел в его комнату:

– Ну так что?

– Нечего так смотреть на меня, я тут ни при чем. Он снова уселся на кровать и обхватил голову руками.

– Это несправедливо. Папа просто сошел с ума. Я ждал.

– Он только и делает, что вопит.

– Что случилось?

– Он застукал – обнаружил меня там, где меня не должно было быть. Орал так, будто свихнулся. Я ушел к себе в комнату и ждал всю ночь, что он придет нормально поговорить. Утром он вел себя так, словно все забыл. Я пошел в школу как всегда.

– Ты его рассердил.

– Не нуждаюсь в твоих поучениях, хилятик.

– Возьми свои слова обратно, – очень тихо сказал я.

– Да иди ты…

– Возьми свои слова обратно. Я не шучу. Я встал и выпрямился, стараясь не дрожать. Он был гораздо больше меня.

Джаред отвел глаза в сторону:

– Ладно, ладно, остынь. И добавил:

– Извини.

Я снова сел, радуясь, что не придется ссориться.

– Продолжай.

– Два дня отец ничего не говорил, а пару дней назад просто взбесился. Ворвался ко мне в комнату, заявил, что с него довольно. Я решил: опять побалабонит и успокоится. Он просто ручной кролик у твоего папаши.

Мне захотелось уйти, но я заставил себя сидеть на месте.

У Джареда потемнело лицо.

– Я сказал, чтобы он оставил меня в покое, а он засмеялся. Сообщил, что забирает меня из школы, потому что это ничего мне не дает, с обучением моим покончено, и запретил мне выходить из комнаты, кроме как в ванную да поесть. До тех пор, пока не исправлюсь, что бы это ни означало. Я не могу звонить тебе или пускать к себе. Он даже лишил меня выхода в сеть! Смотри!

Джаред включил комп и нажал на кнопку выхода в сеть. Экран остался пустым.

– А что за чепуху он нес! Рассказать – не поверишь! Растраченный впустую талант, данный Богом, почему я не могу пользоваться умением обращаться с компом конструктивно, тяф, тяф, тяф.

Джаред скорчил физиономию и снова шлепнулся на кровать.

– А ведь это бессмысленно, потому что он не может меня заставить, Я могу пойти куда захочу.

– Тогда почему сидишь в комнате и никуда не идешь?

– Не беспокойся, пойду.

– Но пока не ходил.

– Господи, да с тех пор прошла всего пара ночей!

Употреблять имя Господа всуе… Я молча выслушал это богохульство. Не знаю, во что я еще верю, но совершенно убежден, что Господу Богу такое не понравится.

– Ф.Т.?

Я смотрел на пустой экран.

– Филип!

– Что?

– Я боюсь, – произнес он неровным голосом.

Я подошел к кровати:

– Чего?

– Сам не знаю. Отца. Он так странно себя ведет. Не должен он был так на стенку лезть. Школа – чушь собачья, но все-таки это хоть какое-то занятие. Я хочу туда вернуться.

Заметь он, что мне его жаль, ему бы от этого стало еще хуже.

– Исправься хотя бы на время. Только это ему и нужно. Я дотронулся до его руки – ему нравятся игры с касаниями. Но он меня не слушал.

– Я им покажу! Им обоим.

Я двинул ему под ребра, только тогда он поглядел на меня.

– Слушай, успокойся. Просто какое-то время делай то, что он велит.

– Убери руки. – Он швырнул в меня подушку. Уже лучше. Больше похож на прежнего Джареда. Я кинул ее обратно.

– Померяемся силой на руках? – Он всегда меня побеждал, и я знал, что это ему нравится.

– Тот, кто проиграет, платит два юнибакса, идет?

– Ни за что. – Я не попадался на эту удочку с семи лет.

Я лег на живот и поставил руку на локоть. Пятнадцатилетний Джаред был и больше, и тяжелее меня. Я сделал три попытки, старательно изображая, будто считаю, что могу выиграть.

На третий раз он с силой опустил мою руку вниз и опрокинул меня на спину.

– Думал, сможешь меня одолеть, Ф.Т.?

– Может, и не сегодня, но скоро.

– Точно. – Он двинул меня под ребра. Я завопил, отпихнул его, но он не давал мне встать. Стремление показать превосходство. Джареду постоянно требовалось получать подтверждение, что он сильнее.

– Пусти!

– Может, и пушу.

Он удерживал обе мои руки одной своей, а второй начал щекотать.

– Хватит! – Я выдернул руку и схватил его за волосы. – Отпусти, а не то…

Он уселся на меня. Я никак не мог понять, играем мы или деремся. Джаред крепко схватил меня за запястья, завел руки над головой и прижал к постели. Я вертелся, брыкался и почти сумел сбросить его с себя.

– Ну нет, не уйдешь, – он снова со всей силы прижал мои руки к кровати и головой уперся мне в плечо. – Попался!

– Джаред, не надо. Пусти…

Одним движением он лег на меня сверху.

Я оцепенел.

– Джаред…

Он крепко удерживал меня ногами.

Джаред закрыл глаза и опустил голову мне на плечо. Словно бы случайно, его губы коснулись моей шеи.

Я заставил мышцы расслабиться и через мгновение заехал ему коленом в пах.

Джаред заорал, скатился с меня и, скорчившись, с багровым лицом принялся кататься, держась за яички.

Я кубарем слетел с кровати, отступил к окну и стер с кожи следы его губ.

Рыдания.

Глаза мои задержались на мониторе его компа. Я рванул к клавиатуре, вызвал из памяти стирание, набрал команду возврата, метнулся обратно к кровати, где он мучился от боли, и закричал:

– Ты просто посмешище! Мы смеемся над тобой! Все! Отец, я и даже твой собственный папаша! Вечно ты ничего не можешь сделать как следует, и мы знаем это!

– Ф.Т.! – вырвался из него хриплый звук, похожий на мольбу.

Мой голос стал еще резче:

– Я рад, что тебе больно! В тот раз ты выиграл у меня в шахматы, потому что я поддался! Взгляни на вариации Лопеса, если не будет лень. Последний пароль твоего отца – день твоего рождения в базе двенадцать, но ты такой тупой, что не сумел понять, даже когда я тебе сказал!

– Пожалуйста!

Я подбежал к двери.

– Все знают, что ты бродишь по ночам, а ты думаешь, что это секрет! Между прочим, в школе попросили твоего отца забрать тебя!

– Подожди! – страдальческий крик.

– С меня хватит! – Я выбежал во двор и чуть не налетел на Адама Тенера.

– Ф.Т.? Где ты…Что случилось?

– Ничего. До свиданья. – Я со всех ног пустился к дому, пулей взлетел по лестнице в свою комнату и захлопнул дверь.

Здесь я сел в уголок, обхватил себя руками и принялся дергать рубашку и потирать шею. Филип, спокойно! Семьдесят шесть умножить на тысячу триста девяносто четыре… Я снова набирал обороты, но ничего поделать не мог. Пальцы заскребли по одежде.