"Письмо Виверо" - читать интересную книгу автора (Бэгли Десмонд)

3

На следующее утро я продолжил битву с Джеком Эджекомбом, который оказывал упрямое сопротивление новым идеям. Он сказал грустно:

– Восемьдесят коров на сто акров – слишком много, мистер Уил, мы никогда не делали так раньше.

Я подавил в себе желание закричать и сказал терпеливо:

– Послушай, Джек: до сих пор на этой ферме выращивали свой собственный корм для скота. Почему?

Он пожал плечами.

– Так делалось всегда.

Это был не ответ, и он знал это. Я сказал:

– Если покупать корм для скота обойдется нам дешевле, чем выращивать его самому, то почему, черт возьми, мы должны его выращивать? – Я снова изложил план, который рассчитал компьютер, но приводить аргументы компьютер не мог. – Мы увеличим молодое стадо до восьмидесяти голов и отведем им эти земли под пастбища, а дополнительный корм будем покупать. – Я распростер свои руки над картой. – Этот холмистый участок годится только для овец, поэтому отдадим его им. Мы сможем обеспечить овец дешевыми кормами, выращивая корнеплоды в пойме реки и чередуя их с техническими культурами, такими, как пивоваренный ячмень. Но прежде всего мы должны прекратить заниматься выращиванием овощей на продажу. Это ферма, а не огород, здесь нет поблизости большого города, в котором мы могли бы продавать овощи, выращивание которых требует слишком много времени.

Упрямство Джека казалось непреодолимым. Так не делали никогда, и он не понимает, почему так нужно делать сейчас. Я был обеспокоен, поскольку до тех пор, пока Джек не поддержит мой план, мы не сможем начать его осуществление.

Нас прервала Медж.

– Вас желает видеть дама, мистер Уил.

– Она представилась?

– Она назвалась миссис Халстед.

Это заставило меня сделать паузу. Наконец я сказал:

– Попроси ее подождать несколько минут, хорошо? Пускай устроится поудобнее – спроси ее, не желает ли она выпить чаю?

Я снова повернулся к Джеку. В моем распоряжении остался единственный способ воздействия. Я понимал, что его беспокоит. Если он станет управляющим фермы и радикально изменит ее хозяйственную политику, то ему уготован тяжелый жребий – превратиться в мишень для насмешек фермеров-соседей. Его репутация была под угрозой.

Я сказал:

– Послушай, что я тебе скажу, Джек: если мы возьмемся за это дело, ты будешь управляющим фермы, а я более или менее отдаленным землевладельцем. В случае, если преобразования потерпят крах, ты сможешь свалить всю вину на меня, поскольку я их затеял, а ты только выполнял указания. А в случае успеха, который нас несомненно ждет, если мы только слаженно возьмемся за дело, – большая часть славы достанется тебе, поскольку все работы будешь выполнять ты один. Ты фермер-практик, а не я. Я просто теоретик. Но я считаю, мы сможем кое-чему научить местных парней.

Он обдумал этот аргумент, и лицо его заметно прояснилось. Я предложил ему путь к отступлению, щадящий его самолюбие. Он сказал медленно:

– Вы знаете, мне нравится идея насчет того, чтобы прекратить производство овощей; оно всегда причиняло массу беспокойств – слишком много трудозатрат на единицу продукции. – Он порылся в бумагах. – Вы знаете, сэр, если мы избавимся от него, то, мне кажется, что с работами на ферме смогут управиться меньшее количество человек.

Это уже было подсчитано – компьютером, не мной, но я намеренно позволил Джеку самому прийти к такому выводу. Я сказал:

– Точно, так мы и сделаем! Мне нужно идти, но ты останься здесь и обдумай все еще раз. Если тебе в голову придут еще какие-нибудь удачные идеи, ты мне про них потом расскажешь.

Я покинул его и отправился на встречу с миссис Халстед. Я вошел в гостиную и сказал:

– Сожалею, что заставил вас ждать.

Затем я замер неподвижно, потому что миссис Халстед оказалась исключительной женщиной – рыжие волосы, зеленые глаза, приятная улыбка и фигура, при виде которой любой мужчина вынужден приложить усилие, чтобы держать руки при себе – даже такой маленький и серый, как я.

– Ничего страшного, мистер Уил, – сказала она. – Ваша домохозяйка позаботилась обо мне.

Ее голос полностью соответствовал всему остальному, она была слишком совершенна, чтобы существовать в реальности.

Я сел напротив нее.

– Чем я могу быть вам полезен, миссис Халстед?

– Я слышала, у вас есть золотой поднос, мистер Уил.

– Это верно.

Она открыла свою сумочку.

– Мне попалась на глаза заметка в газете. Это тот самый поднос?

Я взял в руки вырезку из газеты и занялся ее изучением. Передо мной была заметка, по-видимому, из "Вестерн Монинг Ньюс", про которую я столько слышал, но ни разу не видел. Фотография была несколько расплывчатой. Я сказал:

– Да, это тот самый поднос.

– Здесь опубликован не самый удачный снимок, не так ли? Может быть, вы скажете мне, похож ли ваш поднос на этот?

Она передала мне фотографию формата почтовой открытки. Это был более качественный снимок подноса – но не моего подноса. По-видимому, его сделали в каком-то музее, поскольку по тому, как отблески света местами нарушали четкость изображения, было понятно, что поднос находится за стеклом. Казалось, что каждый готов подсунуть мне фотографию подноса и оставалось только догадываться, сколько всего их существует. Я сказал осторожно.

– Возможно, чем-то и похож. Хотя это тоже не самый лучший снимок.

– Нельзя ли посмотреть на ваш поднос, мистер Уил?

– Зачем? – спросил я резко. – Вы хотите его купить?

– Возможно – если цена будет приемлема.

Я продолжил наступление.

– А какую цену вы называете приемлемой?

– Это будет зависеть от подноса, – парировала она. Я сказал неторопливо:

– Продажная цена этого подноса 7 000 фунтов. Вас устроит такая сумма?

Она ответила ровным голосом:

– Это большие деньги, мистер Уил.

– Точно, – согласился я. – Но насколько я знаю, адекватное предложение сделал моему брату один американец. Мистер Гатт сказал, что он заплатит любую сумму, в которую оценят поднос.

Похоже, она была немного обескуражена.

– Я думаю, что Поль... мой муж... не предполагал, что он будет стоить так много.

Я наклонился вперед.

– Мне кажется, я должен вам сказать, что получил еще более щедрое предложение от мистера Фаллона.

Я смотрел на нее внимательно и поэтому увидел, как она напряглась, а затем почти незаметным усилием взяла себя в руки. Она сказала спокойно:

– Я не думаю, чтобы нам было по силам состязаться с профессором Фаллоном в том, что касается денег.

– Да, – согласился я. – По-видимому, он располагает большими средствами, чем многие из нас.

– Профессор Фаллон видел поднос? – спросила она.

– Нет, не видел. Он не глядя предложил мне внушительную сумму. Вы не находите это странным?

– То, что делает Фаллон, я совсем не нахожу странным, – сказала она. – Нечистоплотным, даже преступным, но только не странным. Для всех его поступков существуют основания.

Я сказал мягко:

– На вашем месте я был бы более осторожным в своих высказываниях, миссис Халстед, особенно в Англии. По нашим законам клевета наказывается строже, чем в вашей стране.

– Разве утверждение, которое можно доказать, является клеветой? – спросила она. – Вы собираетесь продать поднос Фаллону?

– Я еще не принял решения.

Она ненадолго задумалась, а затем спросила:

– Если мы не в состоянии купить поднос, не позволите ли вы моему мужу обследовать его? Это можно сделать прямо здесь, и уверяю вас, он не причинит ему никакого вреда.

Фаллон особенно меня просил о том, чтобы я не позволял Халстеду осматривать поднос. Ну и черт с ним! Я сказал:

– Почему бы и нет.

– Этим утром? – спросила она нетерпеливо.

Я решил немного схитрить.

– Боюсь, что нет – он находится не здесь. Но днем поднос доставят сюда. Это вам подходит?

– Да, вполне, – сказала она и лучезарно улыбнулась.

Женщина, способная так улыбаться мужчине, не имеет права этого делать, особенно если перед ней мужчина, который намерен ее в чем-то обмануть. Это может ослабить его решимость. Она встала.

– Не буду больше тратить ваше время, мистер Уил; я уверена, у вас много дел. В какое время нам здесь появиться днем?

– Ох, примерно в два тридцать, – сказал я небрежно.

Я прошел с ней до двери и проводил взглядом ее маленький автомобиль. Эти ученые-археологи должно быть странная публика; Фаллон намекал на нечестность Халстеда, а миссис Халстед напрямую обвинила Фаллона в преступных действиях. Сражения в академических кругах, по-видимому, ведутся на очень острых ножах.

Я подумал о химическом наборе, который был у меня в детстве; это был замечательный набор с разного рода пузырьками и пробирками, содержащими различные порошки всевозможных оттенков. Если эти порошки смешать, то последствия могут быть самыми неожиданными, но если хранить их раздельно, ничего не произойдет, они останутся инертными.

Я устал от той инертности, которую проявляли при встрече со мной Фаллон и Халстеды – никто из них не был настолько откровенен, чтобы прямо сказать, зачем им нужен поднос. Мне было интересно, насколько неожиданными окажутся последствия, если я смешаю их между собой сегодня днем в два тридцать.