"Испытание мечтой [В дебрях страсти]" - читать интересную книгу автора (Дайер Дебра)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кейт положила альбом на перила кормы. За время путешествия нужно было сделать эскизы для книги отца, которую тот собирался написать после экспедиции. Ей необходимо было сосредоточиться. И целиком отключиться от мыслей о Девлине Маккейне.

Лопасти большого кормового колеса, вращаясь, поднимали темные брызги, которые в лунном свете тут же превращались в мерцающее серебро. По обеим сторонам реки были видны очертания лесов, которые, как древние стражи, охраняли землю, нетронутую человеком. В отдалении она заметила огни другого корабля, единственный признак цивилизации в первозданном мире теней и лунного света. Сколько тайн подстерегало их в этих тенях. А она не может отвлечься от какого-то мужчины.

Сквозь плеск воды, спадающей с лопастей колеса, вечерний ветер доносил до нее обрывки разговора. Она оставила мужчин, чтобы они могли спокойно выпить послеобеденный бренди и поспорить о своем. Слишком неспокойно было находиться рядом с Девлином Маккейном. Она ничего не могла прочитать на его лице, зато он, как ей казалось, проникал своим взглядом в самую ее душу.

Работа, думай о работе. Она открыла матерчатую обложку и пролистала весь свой альбом. Гора Шугар-лоаф, пристань в Рио, хижины, поставленные вдоль берегов Амазонки около Пара, с соломенными крышами, свисающими над открытым крыльцом; первые несколько страниц ее альбома были заполнены тем, что требовалось для отцовской книги. Однако на последних страницах было совсем другое…

Она должна делать наброски реки и деревьев… и не смотреть на те страницы. Но она не могла удержаться. Поколебавшись мгновение, она перевернула лист, открывая свои секреты луне. Лица Девлина Маккейна были разбросаны по белому пергаменту Улыбающийся, нахмурившийся, задумчивый — всюду были резкие линии его профиля. И не только лица, были и другие, сделанные по памяти зарисовки, в том числе и очень старательно сделанный набросок Девлина Маккейна, выходящего из ванны.

Интересно, сумел бы какой-нибудь художник уловить редкостную красоту этого мужчины? Она не могла. Но как ей удалось воспроизвести этот свет в его глазах? Как она смогла заставить уголь и бумагу ожить и наполниться этой энергией и изяществом? И как ей забыть его объятия? Нет, это выше ее сил. Скорее всего, ей никогда не удастся это забыть…

Она подняла глаза к звездам. Казалось, они были совсем близко, такие яркие… до них можно дотронуться и схватить одну. Если бы можно было поймать одну звезду и загадать желание — изгнать Девлина Маккейна из мыслей… Может, тогда оно сбудется.

— Загадываете желание по звездам?

Она резко повернулась при звуке голоса Девлина Маккейна. Он стоял не более чем в трех щагах от нее. И улыбался. Ее сердце взбунтовалось: она чувствовала, как оно стукнулось о грудную клетку, прежде чем пуститься безудержным галопом.

— Как вам удается это? Подкрадываться к человеку абсолютно беззвучно?

— Наверное, вы были слишком увлечены загадыванием желания, поэтому меня и не заметили.

О, как бы она желала научиться не замечать его…

— По-вашему, это очень глупо — гадать по звездам?

— Я не имею ничего против желаний. — Он оперся руками о перила, повернувшись так, чтобы видеть кремовую лунную дорожку. — При условии, что вас не слишком расстроит, если они не сбудутся.

Она пристально посмотрела на него, окинув взглядом вдруг постаревшее лицо. Неужели он всегда был таким — суровым и черствым? Случалось ли и ему когда-нибудь смотреть на звезды и верить, что его желание исполнится?

— Существует ли что-нибудь, во что вы верите, мистер Маккейн?

— Я верю в солнце, которое восходит каждое утро и заходит каждый вечер. Я верю в честную игру, но я всегда начеку, чтобы наблюдать за теми, кто не привык играть честно.

Он повернулся и оперся бедрами о перила, глядя ей в лицо. Лунный свет ласкал черты его лица своими нежными пальцами. У него была такая теплая кожа… Она сжала руками свой альбом, сдерживая желание дотронуться до него.

— И есть еще несколько вещей, в которые я верю.

При взгляде в его глаза у нее перехватило дыхание. Такие жаркие, полные сладкого обещания, в этих чудных глазах горело желание обнять ее, покрыть поцелуями, коснуться каждой частички ее тела.

— Я верю в нежный изгиб вашей щеки, — сказал он, поглаживая тыльной стороной пальцев по ее щеке, это нежное теплое прикосновение сразу же заставило ее затрепетать, словно иву под летним ветром. — В мягкость ваших губ.

— О, — прошептала она, странное ощущение, сродни боли, возникло где-то совсем глубоко — сладкой боли. — Мистер Маккейн, вы всегда так непристойно ведете себя с женщинами?

— Непристойно? — Крошечные морщинки показались в уголках его глаз, когда его улыбка стала шире — Мне казалось, что я выгляжу как истинный джентльмен.

— Джентльмены не обсуждают такие вещи в присутствии леди.

А леди вовсе не жаждут, чтобы их трогали мужские руки, напомнила она себе.

— Вы должны быть ко мне снисходительны. Жизнь не слишком баловала меня обществом истинных леди.

Кейт подозревала, что любая женщина, которая проведет достаточно много времени в компании этого мужчины, вскоре обнаружит, что она уже не леди. Он был из тех мужчин, которые внушают матерям страх за своих дочерей: чувственным, до неприличия красивым, наполненным дерзкими желаниями. Язычник. Дикарь. Неодолимо к себе манящий дикарь. Он был таким мужчиной, которые пробуждают в женщине острое желание вкусить запретный плод, ощутить жар огня, который пылает в этом мужчине. Кейт была почти уверена, что любой женщине не спастись от этого его пламени…

— Работаете над зарисовками для новой книги вашего отца?

Только когда он наклонился ниже, чтобы взглянуть в альбом, она поняла, в какой она опасности. Она так яростно захлопнула обложку, что от движения воздуха его длинные волосы взметнулись.

Подняв одну черную бровь, он посмотрел на нее.

— У вас какие-то секреты?

Слишко и много секретов и никакого убежища.

— Просто я не люблю показывать мои работы, пока они не доделаны, вот и все.

Он облокотился на одну из мачт, поддерживающих верхнюю палубу, и усмехнулся.

— Вы хороший художник.

— Откуда вы знаете? — спросила она, прижимая альбом к груди, ее лицо вспыхнуло при воспоминании о набросках его лица и фигуры. — Вы что, рылись в моих вещах?

Все дружелюбие испарилось с его лица. Он опустил свои густые черные ресницы, и глаза его сузились, превратились в сверкающие серебром щелочки.

— У меня нет привычки копаться в чужих вещах мисс Витмор.

— Я не имела в виду…

— В самом деле? — Он отвернулся от нее и посмотрел на водную гладь. Мускулы на его щеках подрагивали. — Ваш отец дал мне почитать свою книгу, «Атлантида: путешествие в древность». Там я видел ваши работы.

— О, простите меня, мистер Маккейн. Простите за то, что я оскорбила вас. Я сказала не подумав. Если бы я… Я действительно, .. Я так сожалею. — Она прижала свой альбом крепче, чувствуя, как неистово бьется сердце в обложку.

Он взглянул на нее, и она поняла, какую боль причинила ему своими неосторожными словами Каким уязвимым он сейчас казался, не меньше, чем она сама в эту минуту…

— Пожалуйста, простите меня. Я знаю, что вы бы никогда не сделали ничего нечестного. Но вам почему-то всегда удается застать меня врасплох, именно вам, и этим вы так меня смущаете… Обычно я не… не вспыхиваю так легко, уверяю вас.

— Вспыхиваю. — На его губах вновь появилась , улыбка, легкая, страстная улыбка, которая мигом напомнила ей о том дне, когда эти губы скользили по ее губам. С этими воспоминаниями вернулось ощущение огня, которым только он мог заставить ее пылать. — Звучит заманчиво.

— В этом нет ничего заманчивого.

— Да? — Он отодвинулся от мачты.

Она отступила назад, когда он подошел к ней.

— Я нахожу это утомительным. Мы будем вместе на протяжении многих недель, мистер Маккейя, и я бы хотела… — Она на мгновение умолкла, почувствовав, что ее пятки уперлись в стенку.

— Хотела что?-спросил он, упершись руками в стену по обеим сторонам ее головы.

Жар его тела добрался до нее, и ее окутал резкий запах его кожи, наполняющий ее грудь при каждом вдохе. Она подняла альбом, как щит.

— Я бы хотела, чтобы вы попытались поладить со мной.

— Конечно. — Он прислонился грудью к альбому: теплый лен и упругие сильные мускулы коснулись тыльной стороны ее пальцев. — Итак, вы сказали, что, кроме меня, никто не заставляет вас так вспыхивать. И что же все это, по-вашему, означает?

— Это означает, что вы способны привести в ярость кого угодно.

Он подошел так близко, что она почувствовала, как его длинные ноги касаются ее юбки. Она вжалась спиной в стену, стараясь укрыться от завораживающего жара его тела. Все возведенные ею защитные стены пали под напором его тепла.

— Я никогда не встречал женщины, подобной вам, — прошептал он, проводя губами по ее виску.

Она тоже никогда не встречала мужчины, подобного Девлину Маккейну. Этот мужчина говорил с ней без слов, на беззвучном языке тайных наслаждений, который она только начинала понимать. Она судорожно сжала альбом, чувствуя, как пульс стучит на кончиках ее пальцев, ощутивших жар его прикоснувшейся к ним груди.

— Вы не должны… Я…

— Вы очаровательны. — Он прикоснулся губами к ее брови. — Я думаю о вас все время, днем и ночью.

— Пожалуйста, не надо. Я… — Тону. Тону в аромате твоей кожи, тону в пылу твоего тела.

Он провел руками по ее плечам, его жар просачивался сквозь ее платье, размазываясь, как теплое масло.

— . Я хочу обнять вас. О Боже, я хочу обнять вас.

Она почувствовала, как двинулись ее плечи, разворачиваясь к нему, как будто ими кто-то управлял… Если она немедленно что-нибудь не предпримет, она пропадет, она бросится в его объятия и будет умолять поцеловать ее.

— Так-то честно вы играете? — прошептала она, отталкивая его.

Он вгляделся в ее глаза, лунный свет выхватил очертания его головы и плеч, оставляя лицо в тени. Только его глаза сверкали в темноте, его серебряно-голубые глаза, нацеленные прямо в ее душу.

— Разве я делаю что-нибудь нечестное?

— Вы пытаетесь соблазнить меня, мистер Мак-кейн. Вы хотите захватить меня врасплох, когда я начинаю доверять вам. Когда вам поверил мой отец. Когда на вас лежит ответственность за каждого члена экспедиции.

Он отодвинулся от нее так, будто каждое движение причиняло ему боль. Она слушала, как он дышит, долгий вдох, прежде чем воздух прорвался сквозь раздвинутые губы и опалил ее щеку.

— Похоже, теперь мой черед извиняться, мисс Витмор. Мне нужно было хорошенько подумать, прежде чем выходить за рамки. Этого больше не повторится.

Она, обессилев, прислонилась к стене и смотрела как он уходит прочь, борясь с желанием позвать его назад. Она подняла свой альбом и прижалась губами к грубой материи. Жалкая замена его мягким губам.

О небеса, как она собирается бороться с этим соблазном?

Она шагнула к перилам и посмотрела на звезды. Но она не стала загадывать желания. Так как она очень боялась того желания, которое у нее возникло в тот момент.

Сквозь открытый иллюминатор прорывалась приятная прохлада. Но этого было мало, чтобы изгнать духоту из ее каюты. Кейт перевернулась на другой бок, ночная сорочка опутала ее ноги, прилипая к влажной коже.

— Этот мужчина, — шептала она, освобождая ноги от запутавшихся складок ткани. Если бы не Девлин Маккейн, она бы спокойно спала на палубе, устроившись в одном из гамаков, сделанных из рыболовной сети — там все спали. Но он был рядом. А она не намеревалась находиться поблизости от Девлина Маккейна.

Никогда в своей жизни не встречала она более самонадеянного, более дикого, более… притягательного мужчину. Вздохнув, она вжалась щекой глубже в подушку.

— Забудь его, — прошептала она.

Что это за шум? Тихий стук. Это закрылась прикрытая ею дверь. Она повернула голову, посмотрев на дверь, ведущую в длинную главную каюту, которая находилась в центре парохода. Она затаила дыхание и прислушалась, вглядываясь в темноту. Только слабый свет от луны светил в открытый иллюминатор.

Может, она услышала шум моторов? Нет, это был стук по дереву. Волоски на тыльной стороне ее ладоней тревожно вздыбились. Ей показалось, что около двери двинулась какая-то тень.

— Кто там? — прошептала она.

В ее сознании вспыхнул образ Девлина Маккейна. Он из тех, кто всегда берет то, что хочет. Ее тело задрожало. С него станется ввалиться среди ночи в каюту женщины. Он мог бы скользнуть в ее постель. Он бы мог обнять ее и…

Странная тень шевельнулась. Она почувствовала, что кто-то приблизился к кровати, и интуиция подсказала ей, что это не Девлин Маккейн. Она потянула простыню ближе к шее.

— Я спрашиваю, кто… — Она не закончила, так как мужская ладонь зажала ей рот, плотно притиснув ее спину к подушке. Она схватилась за обнаженную руку, ощутив ладонью потную кожу.

— Без шума, сеньорита. — Он наклонился над ней, она ощутила резкий запах виски и давно не мытого тела.

Он приставил холодное лезвие к ее шее — чуть ниже подбородка. Она замерла, не решаясь вдохнуть!

— Не доставляй мне лишнего беспокойства! Рукой, которая по-прежнему закрывала ее рот, он откинул ей голову назад, открывая шею. Она боролась с ужасом, который переполнял ее, чувствуя, что всякое неверное движение будет стоить ей жизни.

Он медленно провел ножом по ее шее, лезвие царапало ее кожу, оставляя горячий след — будто по ее шее провели раскаленным углем. Страх нарастал в ней и терзал ее, как огромный дикий зверь острыми, кривыми когтями. Она прикусила нижнюю губу, тщетно пытаясь сдержать рыдания, которые прорывались из ее горла.

— Без шума, спокойно. Или я убью тебя. — Кровь сбегала струйками вниз по ее горлу. — Понятно?

Она кивнула.

Он схватил ее за руку, вытаскивая ее из постели, его пальцы сдавили ей горло. У нее подкашивались колени; она чуть не упала. Все же удалось собрать в кулак остатки воли.

— Что вы хотите?

Он поднял руку с ножом вверх, на лезвии заиграл лунный свет, бьющий из открытого иллюминатора.

— Рисуй мне карту.

Карту. У нее помутился рассудок, когда он потащил ее к рабочему столу в дальнем конце комнаты. Как только карта будет в его руках, он убьет ее? Более чем вероятно. Единственный ее шанс — бежать.

Он швырнул ее на стул, стоящий у стола. Он зажег маленькую масляную лампу на столе, она на миг зажмурилась от света. Яркий, желтый, он замерцал на изумрудном глобусе и выхватил из тьмы его лицо, делая более заметным шрам, который пролегал от его левого уха до уголка рта, резко затенив его глаза: ей даже стало казаться, что она смотрит в пустые впадины. Он был мамелюком, в его жилах явно была смешана индейская и португальская кровь. Она узнала этого человека — один из тех, кого ее отец нанял в Пара в качестве подсобного рабочего.

Он улыбнулся, обнажив желтые зубы, и поиграл ножом. При свете она смогла разглядеть на лезвии темно-красное пятно. Ее кровь. Та самая, которая стекает теперь — она чувствовала это — тоненькой струйкой по шее. Снова на нее накатила волна страха, угрожая захлестнуть ее. И снова ей пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать.

— Карту, — сказал он, прижимая плоское лезвие к ее щеке. Потом, улыбнувшись ей еще раз, медленно убрал нож. — Давай рисуй. Ты не причинишь неприятности Жозе.

Спокойствие, твердила она себе, вытаскивая лист бумаги из верхнего ящика, белый пергамент дрожал в ее руках.

Она сняла крышку с чернильницы. Должен быть какой-нибудь выход, думала она, вглядываясь в густо-синие, цвета индиго, чернила; мужчина был ненамного выше ее, тощий, но сильный. Может, ей удастся застать его врасплох. Она схватила чернильницу, и в следующее мгновение она выплеснула ее в глаза Жозе. Он судорожно вздохнул, прижимая руку к лицу.

С грохотом отбросив в сторону стул, она метнулась к двери, ведущей на палубу. И теперь-то наконец закричала, позволив накопившемуся страху вырваться наружу. Закричала леденящим душу криком, ибо понимала, что ей нужно поднять остальных.

В ответ на свой вопль она услышала крик снаружи, низкий, урчащий крик, смешавшийся со стонами Жозе. В то же мгновение она подбежала к двери, она была открыта. Она перешагнула через порог и споткнулась обо что-то, твердое, как дуб. Это что-то было покрыто теплой кожей и мягкими завитками и пахло сандаловым деревом и чарующим ароматом мужской кожи. Она узнала этот аромат. Она прижалась лицом к его коже, глубоко вдыхая его запах.

Внезапно ее окружили руки. Сильные руки, прижавшие ее к властному мужскому телу. Она сразу почувствовала себя в безопасности, абсолютно спокойно. Она попыталась было вырваться, зная, что это безнадежно По палубе бежали люди, врываясь в каюту. Она услышала чьи-то крики, стук двери. И тут Девлин крепче ее обнял.

— Кейт, с вами все в порядке? — спросил Девлин, прижимая ее к своей обнаженной груди, как будто она веси на не больше котенка.

Она. откинувшись на его руки, посмотрела в его лицо, прекрасное лицо, изрезанное глубокими морщинами, — древний языческий принц. Он, нахмурившись, смотрел на ее шею. Он весь потемнел, не в силах сдержать волнение и растерянность.

— О Боже, — прошептал он и бросился бежать, не выпуская ее из своих объятий, могучие мускулы на его груди прижимались к ее грудям, его руки крепко обхватили ее плечи и колени.

Когда он положил ее на кровать, она застонала. Ей не хотелось покидать его объятия. В его руках она чувствовала себя так хорошо. Но он не ушел. Нет, он наклонился над ней и откинул с ее лба волосы. Какая теплая у него рука, какое нежное прикосновение… Он принялся расстегивать пуговицы ее сорочки, отгибая пропитавшуюся кровью ткань.

Она не должна позволять ему делать это. Ведь не должна? Это было неразумно. Да, это было совсем неразумно.

— Не надо, — сказала она, убирая его руки.

Он выглядел так, будто ему причинили ужасную боль, как будто его разрезали, как спелую папайю.

— Что он с тобой сделал? — Он стянул вышитую наволочку с одной из подушек и приложил ее кончик к ее шее. — Он пытался… — Его лицо напряглось. — Он дотронулся до тебя? Клянусь Богом, я прикончу его голыми руками, если он дотронулся до тебя.

Она с трудом сглотнула, борясь с внезапным приступом слез.

— Он поранил меня. — Она задрожала. Страх, ужасный страх нахлынул на нее. Почему сейчас? Почему она так испугалась сейчас? Она пододвинулась к Девлину, схватив его за руку, ощутив его силу своей ладонью.

— Он хотел карту. Больше ничего.

Девлин закрыл глаза, легкий вздох сорвался с его губ.

— Все хорошо, милая. — Он обвил ее руками и, положив ладонь ей под голову, стал ее укачивать, будто она была ребенком. — Все хорошо. Ты в безопасности. Слава Богу, ты в безопасности.

Он все шептал и шептал, нежно уговаривая ее не волноваться. Да, пока она была в его объятиях, ничто не могло причинить ей страдания. Она не будет плакать, думала она, закрывая глаза, вслушиваясь в его чуть грубоватый, но нежный голос. Она не будет плакать. Она сглотнула, и от этого ее шею пронзила боль.

Она хотела доказать Девлину, что она сильная. Она не распадается на части, как сломанная кукла. Но ей никак не удавалось остановить слезы: они ручьями просачивались сквозь ее ресницы, а все тело сотрясала дрожь. Грудь Девлина Маккейна под ее щекой увлажнилась.

— Простите меня. Обычно я не плачу, но не могу остановиться.

— Все хорошо, милая. — Он прижался губами к ее виску — Что худого в том, чтобы немного поплакать.

Она повернула голову, скользнув щекой по его плечу, его кожа ласкала как бархат. Она хотела окунуться в его тепло и остаться в его объятиях вечно.

В ее каюте раздались шаги. Сквозь пелену слез она взглянула поверх плеча Девлина и увидела своего отца, бросившегося к ней, его белая рубашка выбилась из-под ремня и как хвост болталась сзади.

— Кети!

Девлин отпустил ее, уложив на подушку. Неохотно она ослабила мертвую хватку, с которой сжимала его руку. Когда ее отец опустился на край кровати, Девлин чуть отошел в сторону.

— Кети, как ты? — спросил Фредерик, беря ее за руку. — О Боже! Что у тебя на шее!

Кейт избегала глаз Девлина. О небеса, что подумает о ней Маккейн, плакса несчастная. Вцепилась в него, как перепуганный младенец. Она вытерла предательские слезы.

— Это всего лишь царапина.

— Ничего себе царапина. Ты выглядишь…

— Гораздо хуже, чем я себя чувствую. — Она должна контролировать свои эмоции. Она должна взять себя в руки. — Он приходил за картой, — сказала она, удивленная тем, как резко прозвучал ее голос. — Вы его поймали?

— Да, он в главной каюте. — Фредерик положил ладонь на ее влажную щеку. — Ты чуть не ослепила его чернилами.

— Чаще напоминайте мне, чтобы я никогда не спорил с вами, когда у вас под рукой чернильница и перо.

Это сказал Девлин Маккейн, но Кейт рискнула посмотреть на него. Он по-прежнему смотрел на нее с таким сумрачным видом, будто ему не нравилось то, что он видел. А ей, к сожалению, нравилось то, что она видела, даже слишком.

У нее возникло такое чувство, будто он явился сюда из другого времени, оттуда, где размахивают мечами, желая одолеть врага, оттуда, где рыцари сражаются за прекрасных дам. На нем ничего не было, кроме темно-синих брюк. Мерцающий свет от лампы освещал только часть его лица и торса, падая интригующими бликами на нежную кожу, которой она только что касалась. Роскошная грива была взъерошена и спадала густыми черными волнами ему на брови. У него такие мягкие волосы, такие густые и шелковистые. Как могла она думать в такой момент о его волосах?

— Отец, будь добр, принеси мне шкатулку с лекарствами.

— Да-да, моя дорогая, — сказал Фредерик, поднимаясь на ноги. — Конечно. — Отец бросился в ванную, а Девлин так и стоял, нахмурившись.

— Т-а-а-к, кажется вы снова стали суровой, мисс Витмор.

— Я чувствую себя нормально. — Кейт заставила себя выдержать его строгий взгляд, пытаясь не обращать внимания на нервную дрожь в пальцах. — Большое вам спасибо за помощь.

Он покачал головой.

— Ну что? Теперь-то вы поняли, что вам следует вернуться домой, милое дитя? Вы первым же пароходом отправитесь в Англию.

— Мне двадцать шесть, мистер Маккейн. Так что не разговаривайте со мной, как с маленькой девочкой.

— Да уж, старушка.

Она чуть было не расплакалась снова. Но на этот раз не от страха, а от унижения.

— Я сожалею, что дала вам повод считать меня паникершей, человеком, который чуть что теряет голову от страха. Я приношу извинения за свои слезы Уверяю вас, я никогда не была истеричкой, и впредь ничего подобного не повторится.

Он явно хотел сказать что-то, но тут в комнату снова ворвался отец, держа в руках деревянный сундучок с медикаментами, который Кейт всегда брала с собой в путешествия. Девлин, не сказав более ни слова, решительным шагом направился прочь. Она посмотрела ему вслед, желая вернуть назад каждую слезинку, первый раз в своей жизни испытывая желание хорошенько ударить кое-кого по носу.

Ладно, она еще докажет Девлину Маккейну, что она совсем не размазня. Она докажет ему, что ей совсем не обязательно опираться на его крепкую руку

— Кэти, где… ах, он очень сильно тебя поранил? Она взглянула на бледное лицо отца. Он никогда не мог переносить вид крови.

— Ну-ка, дай сюда, — сказала она, взяв бутылочку со спиртом и влажный ватный тампон из дрожащих рук отца. — А ты лучше сядь, пока не свалился в обморок.

Фредерик опустился на край кровати. Когда она начала дезинфицировать рану под подбородком, он спешно отвернулся. Спирт жег разрезанную кожу, как жидкий огонь. Она сжала зубы от боли, думая о Девлине Маккейне и о том, как будет выглядеть его красивое лицо с разбитым носом.

Десять круглых столов были расставлены в одну линию в центре главной каюты. Был зажжен один из трех медно-хрустальных канделябров, масляные лампы отбрасывали дрожащие пирамиды света в густой полумрак этого длинного помещения. Выйдя из комнаты Кейт, Девлин помедлил при виде этой освещенной пирамидами света сцены, думая о женщине, которая чуть не превратила разыгрываемую на этих подмостках пьесу в трагедию.

Ее слезы еще не высохли на его коже, ее слезы, которых она так и не сумела сдержать. Он знал здоровых мужиков, которые до сих пор тряслись бы, не имея сил встать с колен, испытав то, что испытала она, а эта женщина расстраивалась из-за того, что пролила несколько слезинок. Она не потеряла от страха рассудок, она заставила себя думать, искать выход и благодаря этому спаслась.

О Боже, когда он увидел кровь у нее на горле, когда подумал, что она может умереть… его тело задрожало, как только он вспомнил об том кошмаре. А все полагали, что он спас ее. Отлично, Девлин.

Он посмотрел на человека, который приставил нож к нежной шее Кейт, который напугал ее, который заставил ее плакать. В этот момент он почувствовал такую сильную ненависть, что ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься к этому типу и не разорвать его на части.

Жозе сидел на стуле прямо под лампой, руки его были связаны за спиной. Его лицо был грязным, черные чернила растеклись в форме огромной черной бабочки, опустившей свои крылья на его глаза, а хвост — на нос.

Остин стоял рядом с Жозе, упершись босой ступней в деревянный стул и скрестив на приподнятом колене руки, допрашивал его. С другой стороны стояли Эдвин и Барнаби и не сводили глаз с его украшенной бабочкой физиономии. Все явно были готовы на пего накинуться, как и сам Девлин.

— Говори, кто тебя послал, — говорил Остин.

Жозе пожал плечами.

— Я ничего вам не скажу.

Девлин вступил в пирамиду света. Жозе поднял глаза. Когда он увидел Девлина, его глаза округлились, белки так и засверкали на испачканном чернилами лице. Он откинулся на спинку стула, словно почувствовал дикую ярость, клокотавшую в Девлине. Нож Жозе лежал на столе, на стальном лезвии запеклась кровь Кейт.

Девлин сжал ручки стула, на котором сидел Жозе. Он наклонился над ним и улыбнулся, заметив страх в его глазах.

— Чувствуешь, как ты беспомощен, Жозе? Теперь ты знаешь, что чувствовала Кэтрин Витмор, когда ты приставил ей к горлу нож?

— Я не собирался причинять ей вреда, — пробормотал Жозе срывающимся шепотом. — Я не хотел ее ранить!

Девлин зашел сзади. Не отрывая взгляда от темных испуганных глаз Жозе, он схватился за гладкую деревянную рукоятку ножа и поднял его, раскачивая в своей руке. Потом медленно поднес нож к к глазам Жозе. Тот заскулил и пытался отклониться назад на стуле.

— Рог favor, senhor.

Девлин развернул лезвие так, чтобы на него упал свет, сердце его сжималось, когда он смотрел на запекшуюся кровь Кейт.

— Какие мужчины приставляют нож к горлу беспомощных женщин?

— Я не хотел причинить ей вреда, сеньор. Я только пугал сеньориту.

Девлин перевел взгляд с лезвия на лицо Жозе: страх исказил его, по чернильным щекам катились слезы, блестевшие в свете лампы. Улыбаясь, Девлин поднес нож ближе и прижал лезвие к шее Жозе. Он услышал, как сделал глубокий вдох Эдвин Мелвилл и как Барнаби тихо прошептал его имя, будто умолял его.

— Ну, что ты скажешь, — продолжат! Девлии, -какие мужчины перерезают глотку женщинам?

Жозе с трудом сглотнул, движение кадыка заставило лезвие вонзиться в кожу, и с его дрожащих губ опять сорвалось поскуливание.

— Ты не ответил мне. — Девлин провел кончиком ножа по горлу Жозе, надрезая кожу остро наточенным лезвием и оставляя ровную алую линию на шее.

Жозе в перерыве между рыданиями втянул воздух, слезы градом покатились по его щекам.

— Не разрешайте ему делать это, сеньор Синклейр. Роr favor, сжальтесь!

— Девлин, — сказал Остин тихим спокойным голосом. — Я думаю…

— Уйдите, если у вас не хватает выдержки, — отрезал Девлин. — Это не ваша цивилизованная Англия. Это и к вам относится, мистер Мелвилл.

Эдвин нервно подергал свой великолепный свисающий длинный ус.

— Этот выродок заслуживает самого страшного наказания.

На мгновение Остин встретился взглядом с Девлином, слабая улыбка показалась на его губах, и брови распрямились. Девлин почувствовал, будто этот человек заглянул в его мысли, прочитав все до одной.

— Он ваш, Девлин.

— Madre de Dios!

— Я жду, Жозе, — сказал Девлин. — Так какие мужчины перерезают глотку женщине?

Огромные круглые слезы катились по щекам Жозе.

— Не надо меня резать, сеньор.

Девлин подумал о Кейт, о ее слезах, капающих на его грудь, о перепачканной в крови белой ночной сорочке.

— Мне кажется, ты не знаешь. — Он выпрямился, поднял нож, и осмотрел окровавленное лезвие, прежде чем снова взглянуть на человека, который угрожал Кейт этим ножом. — Ладно, я скажу тебе.

Внезапно Девлин отпустил нож. Удар пришелся точно между бедрами Жозе и кончик лезвия с глухим стуком уткнулся в деревянный стул.

Жозе завопил. Страшное зловоние распространилось по каюте, так как or страха он наделал в штаны. Все остальные судорожно вздохнули, не отводя глаз от ножа, который подрагивал между бедер Жозе, узкая алая струйка просачивалась через его грязные штаны — там, где нож пронзил его плоть.

— Мужчина, который осмелился порезать горло женщине, больше не мужчина, -сказал Девлин. — А теперь ты расскажешь нам то, что нам надо, не так ли, Жозе?

Жозе кивнул. Его тело содрогалось от рыданий.

— Мужчина, он пришел ко мне в Пара, американец.

— Как его звали? — спросил Остин. Жозе покачал головой.

— Не знаю. Он большой hombre, темный, уродливый.

Эдвин и Барнаби продолжили допрос Жозе, но он твердил то же самое, описывая американца, уверяя, что он единственный предатель на борту.

Остин посмотрел на Девлина и, улыбнувшись, прошептал:

— Я думаю, он говорит правду.

Девлин кивнул. Он посмотрел на дверь, ведущую в каюту Кейт, Он хотел пойти к ней, обнять ее, почувствовать ее нежное дыхание и всю ночь не выпускать ее из своих объятий.

— Пойду взгляну, как там Кэтрин, — сказал Остин.

Девлин проследил взглядом, как Остин пересек каюту и постучал в дверь Кейт, потом его пригласили войти. Девлин вспомнил, как она улыбалась этому англичанину тогда, за столом; он представил, как Остин берет ее руку и целует ее пальцы; а воображаемая сцена родила в его груди вполне реальную боль. Девлин отвернулся и увидел, что за ним наблюдает Барнаби, синими своими глазами, и явно все понимает.

Девлин вышел из каюты. Было довольно противно чувствовать себя безнадежно влюбленным молокососом. Но еще противнее было то, что он не мог скрыть свои чувства от окружающих.