"" - читать интересную книгу автора (Калинина Дарья)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Утром господин Петрушки очухивался после вчерашнего веселья долго и мучительно. Он поглощал всевозможные жидкости, начиная от кофе с молоком и чая с мятой и заканчивая банальной колой и квасом в ужасающих количествах. Если бы подруги в самом деле хотели подсыпать ему чего-нибудь такого в питье, то лучшего случая им бы просто не представилось. Господин Петрушкин пил, булькал от удовольствия, выжидал несколько минут и снова начинал пить.

– Может быть, уже пивка? – нерешительно предложила Леся, когда опустела вторая литровая емкость с соком.

Петрушкин замер, не донеся очередной стакан до рта.

– А у нас оно есть?! – с надеждой спросил он.

Вместо ответа Кира сбегала на кухню. И извлекла из огромного двухкамерного пузатого холодильника пиво. Там еще оставалось несколько запотевших бутылочек. Было ясно, что господин Петрушкин предпочитал светлое, отечественное. Пробки на нем жалобно пищали, когда их сдирали с бутылок. Но господин Петрушкин был доволен своим выбором.

– В таком меньше разной химии, – так мотивировал он свой пивной патриотизм.

И, сделав первый глоток, блаженно зажмурился и простонал:

– Как хорошо-о-о! Что же вы молчали, девчонки! Тащите сюда все! Я знаю, там должно быть еще.

И откупоривая вторую бутылку, толстяк принялся приговаривать:

– Вот я старый идиот! Где бы самому сообразить, что пивом лечиться нужно. Я вас то и дело за водой гоняю. Забыл про пиво, представляете?! Не иначе, как склероз подкрался незаметно.

Вторая бутылка пошла уже не так быстро, но все равно господин Петрушкин морщился от удовольствия и продолжал приговаривать:

– А разве водой от похмелья спасешься? Тут либо огуречный рассол, либо пиво! Больше никак. А вы чего не пьете? Угощайтесь.

Девушки тоже деликатно сделали по паре глоточков. Много пить они не хотели, так как им было необходимо сохранить ясный рассудок. А вот господину Петрушкину пара бутылочек пошла только на пользу. Он наконец перестал стонать и смог оглядеться по сторонам.

– Что же мы с вами вчера на яхте так и не покатались? – изумился он. – Так пойдемте сегодня!

– Не надо.

– Надо! – настаивал толстяк. – Я же помню, что мы собирались. А я от своих слов отказываться не привык. Собирайтесь!

– Не пойдем мы!

– Это еще что за непослушание?! – возмутился господин Петрушкин. – Кто тут хозяин, черт возьми? А ну, марш! Собирайтесь живо!

Вроде бы в шутку возмутился, но подруг словно ветром сдуло.

– Ладно, прокатимся с ним на яхте, раз ему так хочется, – прошептала Галочка. – Поговорить можно и потом.

– Ага. А лучше всего поговорить прямо на яхте.

И подруги отправились собираться. Собственно говоря, они не вполне понимали, что под этим подразумевал их хозяин. Что им было собирать, если вчера они приехали сюда в вечерних туалетах, а потом попросту переоделись в футболки хозяина? К счастью, трикотажные изделия оказались такими большими и просторными, что без труда заменили подругам платья. Очень коротенькие, но все же платья.

– Ладно, поехать можно и в них. Ничего ужасного в этом нет. Но как быть с обувью?

Вот с обувью вопрос был сложней. Не надевать же подругам модельные лодочки на шпильках вместе с бесформенными футболками? И в конце концов подруги решили, что пойдут босиком. А что такого? До пристани тут рукой подать. А на яхте им обувь точно не понадобится.

Но оказалось, что господин Петрушкин под словом «собираться» подразумевал продуктовую корзинку.

– Спиртное я уже отобрал, – заявил он подругам, весело блестя глазами. – А где бутерброды?

– Бутерброды?

– Ну да! Чем закусывать будем?

И видя, что подруги смущены, Петрушкин воскликнул:

– Да вы не тушуйтесь, девчонки! Я человек простой. Положа руку на сердце, мне вчерашние разносолы на фиг не нужны были. Только тяжесть в желудке от них. Водку же лучше всего малосольным огурчиком закусывать. А коли его нету, так и бутерброд с колбаской сойдет. Сумеете сготовить?

Подруги машинально кивнули. До чего странный человек их хозяин. Вроде бы богат, а ведет себя совсем просто.

– Бутерброды, – напомнил им Петрушкин.

И девушки покорно поплелись на кухню. Петрушкин проследовал за ними. После выпитого пива его пробило на разговоры.

– Хотя вообще-то женщина должна уметь вкусно готовить, – сообщил он подругам. – Хотя бы сосиски сварить. Ведь когда муж с работы домой приходит и видит, что холодильник пустой, у него настроение мигом портится.

– А сам приготовить не может? – нарезая колбасу толстыми, словно жернова, кругляками, спросила Галочка.

– Может, ясное дело, – оживился Петрушкин. – Вот я, к примеру, могу приготовить омлет! И яичницу-глазунью! И картошку сварю.

– Одним словом, с голоду не умрете?

– Не умру, – согласился с Лесей Петрушкин. – Но дело-то не в этом! Дело в отношении! Вот моя жена никогда не готовила. Да я и не возражал. Кухарки всегда у нас отличные были. Но ведь когда я домой возвращался, могла бы она мне уже сготовленного борща пару половничков собственноручно в тарелку налить, да сметанкой сверху забелить. Ведь могла?

– Могла.

– А она этого не делала!

– Почему?

– Сама на диете всю жизнь просидела. И даже нюхать борщ не желала. Так я и ужинал всегда в одиночестве. Она в своей комнате, лист капустный грызет, а я в столовой, с кухаркой. С какой-то простой незнакомой бабой. И оно мне надо? Вот я подумал, подумал, да и сказал: иди, милая женушка, на все четыре стороны. Мне с кухаркой жить сподручней. Я ее чаще, чем тебя, получается, вижу.

Воспоминания о перенесенных им в супружеской жизни страданиях заставили господина Петрушкина расчувствоваться и потянуться за еще одной бутылочкой пива. Тут уж девушки встревожились. Если дело будет продвигаться такими темпами, то господин Петрушкин скоро снова наберется. Потом на солнышке его развезет, и он отрубится. А тем временем часики неумолимо тикали. Тик-так! Тик-так! С каждым мгновением приближая час, когда подругам могли позвонить «союзники» и поинтересоваться успехом их предприятия.

И вообще, кто знает этих «союзников», вдруг они решили проконтролировать процесс «устранения» господина Петрушкина? Тогда вокруг его дома могут находиться их лазутчики. И не только лазутчики. А и новые киллеры, которых неугомонный Магистр Севера мог послать за душой господина Петрушкина.

Хотя подруги продолжали недоумевать, чем такой милый, веселый и простой человек, каким был их хозяин, мог вызвать столь бешеную ненависть «союзников»? Лично они думали, что господин Петрушкин никак не мог сделать всего того, в чем его обвиняли «союзники». Не похож он на законченного подлеца и мерзавца. Не похож, и все тут! Нет, дело заключалось в чем-то другом.

Но вот в чем? Этого подруги пока что понять не могли.

Однако до яхты они добрались вполне благополучно. Никаких новых киллеров не появилось. И взошли они на ее борт без особых приключений. И им даже удалось отчалить от берега, несмотря на некоторую нетвердость, появившуюся в ногах господина Петрушкина. К счастью, умная яхта не нуждалась в особом руководстве. Она и сама прекрасно знала, как и куда ей нужно плыть. Петрушкин правил ею и победоносно оглядывал окрестности. Но когда он потянулся к набитому льдом ящику за еще одной бутылкой пива, подруги беспокойно зашевелились.

– Валентин Иванович, вы бы лучше… – заговорила Кира.

Но Петрушкин замахал на нее руками.

– Не говори мне так!

– Что?

– Не называй меня так!

– А как?

– Зови меня Валентином, если хочешь, но только, пожалуйста, без всяких отчеств.

– Хорошо. Валентин Ива… Валентин! Вы бы могли сегодня больше не пить?

Петрушкин откровенно изумился:

– А почему? У меня до завтрашнего дня никаких дел нет. Да и завтра не дела, а так, забава. Со старым приятелем в баньку попариться идем.

– И все-таки не пейте. Нам с вами необходимо поговорить.

– Крайне необходимо! – добавила Леся.

– В первую очередь для вас, в ваших интересах, – не осталась в стороне и Галочка.

Петрушкин поскучнел. И, посмотрев тоскливым взглядом на ящик с пивом, спросил:

– О чем это вы, девочки?

Вместо ответа Леся полезла в карман и вытащила оттуда колбочку с белым порошком. Она решила не церемониться с Петрушкиным. Он ей казался достаточно крепким мужиком, чтобы выслушать жуткую новость. И потому Леся прямо так ему и заявила:

– Нам поручили вас убить.

– Отравить.

– Вот этим порошком!

И Леся подняла высоко в воздух колбочку с порошком. Господин Петрушкин уставился на нее с таким откровенным ужасом, словно это был не яд, а взрывчатка, которая должна была взорваться в Лесиных руках с минуты на минуту. Про управление яхтой он совершенно забыл. И суденышко едва не врезалось в группу мирных рыбаков, дремлющих с удочками на лодках посредине озера.

С трудом выправив яхту, господин Петрушкин снова опасливо покосился на коробочку в руках Леси и произнес:

– Ничего не понимаю. О чем вы говорите?

– Мы должны вас убить.

– Но зачем?

– Сами не знаем.

– Что за чушь?! – вспыхнул господин Петрушкин, но тут же в его глазах плеснулся страх. – Вы что, заманили меня на озеро специально? Хотите утопить, да?

– Нет.

– Хотите, хотите! – настаивал Петрушкин. – Вы же сами сказали, что хотите меня убить!

– Мы сказали, не хотим, а нам поручили! – тоже рассердилась на него Кира. – А это, согласитесь, две большие разницы!

– И не утопить нам вас поручили, если уж на то пошло, а отравить! – добавила Леся.

– Вот! Вы сами сказали!

– Да вы не мечите икру раньше времени! – неожиданно резко произнесла Галочка. – Мы все четверо в одинаково дурацком положении. Вы не хотите умирать… Ведь не хотите же?

Господин Петрушкин нашел в себе силы только на то, чтобы отрицательно помотать головой.

– Не хочу!

– Вот видите! А мы не хотим вас убивать!

– Не хотите?! – Петрушкин обрадовался словно дитя. – Правда, не хотите?!

– Честное слово!

– В самом деле? – все еще не верил он им.

– Если бы хотели, то уже давно подсыпали бы вам яд в пиво или квас.

– А вы этого не сделали?! Спасибо вам, дорогие мои! Как я рад, что не ошибся в вас. Вы мне сразу понравились. Все три.

Петрушкин снова расчувствовался. На этот раз его переполняли теплые чувства. И он даже полез обниматься к подругам. Впрочем, пообниматься он любил. И пользовался любым поводом. Даже таким страшным и ужасным.

Немного успокоившись, господин Петрушкин все же начал задавать вопросы:

– Но я все-таки не понял, как же так получилось, что вы мне все рассказали? Ведь у вас теперь могут возникнуть с вашими нанимателями проблемы, не так ли?

– Проблемы у нас уже и так возникли, – тяжело вздохнув, произнесла Кира. – И прибавлять к ним еще и вашу жизнь мы не собираемся.

– Очень вам за это благодарен! Но все же интересно было бы послушать, в чем тут дело?

– Мы вам расскажем.

Петрушкин кивнул. И молча направил яхту к берегу.

– Куда мы плывем?

– Тут есть одна уединенная бухточка, – важно произнес Петрушкин. – Там редко кто бывает. Думаю, она будет идеальным местом для разговоров, которые лучше держать в тайне от остального мира. Ведь так?

Подруги были целиком и полностью согласны, что их разговор должен остаться тайной. Не хватало еще, чтобы «союзники» пронюхали о том, что подруги вступили в переговоры с их врагом. Арнольда они преследовали только за отказ от выполнения задания. А что уж «союзники» сделают с переметнувшимися на сторону Петрушкина подругами, тем было страшно даже себе представить.

Бухточка, куда привез их капитан, оказалась в самом деле весьма уединенной. Сойти на берег тут было невозможно из-за густых зарослей камыша. Но встать на якорь – запросто. Что Петрушкин и сделал.

– А теперь, – произнес он, выжидательно глядя на подруг. – Я вас внимательно слушаю!

И не соврал. Слушал он очень внимательно и не перебивая. И когда подруги закончили свой рассказ, Петрушкин еще долгое время молчал, обдумывая слова девушек. Они не утаили от него ничего. Потому что чувствовали: если и есть человек, который будет всецело на их стороне и, спасая себя, может статься, спасет и их, то это только весельчак и любитель прекрасного пола господин Петрушкин, он же – преследуемая жертва зловредных «союзников».

И подруги говорили, говорили и говорили.

Закончив свою исповедь, они преданно уставились на Валентина Ивановича. А тот все медлил. Задумчиво полуприкрыв глаза, он смотрел вдаль. Но, похоже, ничего не видел. Наконец мужчина вздохнул и пошевелил толстыми, более похожими на свиные окорока ручками.

– Не скрою, – произнес он, – кое в чем ваш рассказ совпадает с моими собственными ощущениями.

– Вы тоже слышали про «союзников»?

– Никогда в жизни не слышал про этих бандитов!

– Тогда что же?

– С некоторых пор я стал наблюдать возле себя непонятную и не вполне приятную активность, – признался господин Петрушкин. – Активность, мягко говоря, направленную на мое благополучие, здоровье и, как я теперь ясно понимаю, даже и жизнь!

– На вас были совершены и другие покушения?

– Были.

– О-о-о!

Подруги были разочарованы – так они все-таки не первые.

– Но пока что вы единственные, кто решился признаться мне лично в том, что им поручено меня убить, – утешил их господин Петрушкин.

Подруги молчали. Кира молчала, потому что ее совершенно внезапно поразила ужасная мысль. А что, если Петрарке и Вовику, как и Арнольду, поручили убить Петрушкина? А тот, защищаясь сам, убил их. При мысли о том, что они находятся на одной яхте с убийцей ее дорогого Вовика, Кира ощутила головокружение и нечто близкое к обмороку.

Видимо, похожие мысли крутились и в головах у ее подруг.

– А можно узнать, – робко произнесла Галочка, – можно узнать, кто были наши предшественники?

– Был один парнишка. Рыжий такой, вихрастый. Лет тридцати, но выглядит моложе, потому что больно щуплый.

Кира вздрогнула. В описании господина Петрушкина, какое он дал неизвестному киллеру, она точно узнала своего Вовика. Ну да, рыжий, с веснушками и тощий. Он это! Он! Больше некому быть!

– И что?.. – произнесла она срывающимся голосом. – И что с ним случилось?

– С кем?

– С тем рыжим парнем.

– А ничего! Мои люди поговорили с ним, объяснили доходчиво, что нечего под ногами у солидных людей путаться и своим видом смущать, да и отпустили.

И видя, что подруги ему не поверили, он добавил:

– Парень представился журналистом. И даже удостоверение показал. Липовое, как я теперь понимаю.

– Но вы его отпустили? – продолжала допытываться Кира. – Целым и невредимым?

– Насчет невредимости не скажу. Моя охрана пару раз приложила его по мордасам. Но не сильно! Только для острастки. И ушел он, клянусь вам, на своих двоих. Никаких особых повреждений мои ребята ему нанести не могли. Даже пальцы не ломали, не дошло у них до того.

Кира побледнела. Просто бандитское гнездо какое-то, а не курортный поселок. Сначала Валера этот распсиховался из-за пяти тысяч баксов. А теперь и господин Петрушкин признался в не слишком красящих его действиях. Что за поселок такой?! В каждом доме если хозяин и не бандит, то охрана у него с самыми что ни на есть бандитскими замашками.

– И когда это было? – спросила Кира.

– Когда что?

– Когда ваша охрана сцапала того рыжего?

– М-м-м, – замешкался с ответом Петрушкин. – Дайте подумать. Но точно до того, как я познакомился с вами. За неделю или около того.

И сроки совпадали! Подруги принялись разыскивать Вовика только после его двухнедельного отсутствия. И приехав в курортный поселок, почти сразу же попались на глаза толстяка Петрушкина. Верней, сначала его охраны, а потом уж и его самого. Воспоминания о той незабываемой их первой встрече, когда охрана миллионера тащила их вместе с удочками и крючками к дому Петрушкина, навели Киру на еще одну интересную мысль.

– А вам удалось узнать, кто была та девушка, с которой вы познакомились на берегу озера и которая нашпиговала ваш дом «жучками» и подслушивающей аппаратурой?

– Нет, – хмуро покачал головой Петрушкин. – Но могу вам сказать, если бы не последующее за ее визитом в мой дом ограбление, то худо бы мне пришлось.

– А почему?

– Да так, – уклонился от прямого ответа Петрушкин.

Но подруги настаивали:

– Нет уж, нет уж, говорите все!

– Честное слово, это не имеет к нашей истории никакого отношения.

– Все равно.

– Это личное!

– Тем более рассказывайте!

Видя, что девушки от него не отстанут, господин Петрушкин покорился неизбежности. И заговорил:

– Ну, видите ли, я не безгрешен.

– Понимаем.

– Бывает, что ко мне приходят гости. Женского пола в том числе.

– Верно ли мы поняли? – переспросила у него Леся. – Вы имеете в виду своих любовниц?

– Ну да. Бывает, что я привожу домой гостью или даже двух. И на ночь девушки у меня остаются.

Подруги переглянулись. Если со всеми господин Петрушкин ведет себя так же, как вел себя с ними, то ничего безгрешней и невинней просто придумать невозможно. Подумаешь, напился мужик да и завалился спать. А они прилегли в соседней комнате. Но оказалось, что не со всеми господин Петрушкин был так галантен.

– А так как мы с моей женой еще пока что состоим в законном браке, адвокаты только готовят бумаги к бракоразводному процессу, то мне бы на суде, пронюхай моя жена об этих визитах, пришлось туго.

– Окажись пленка с записями, где вы и ваши гостьи развлекаетесь, в руках у судьи? – совершенно верно догадалась Кира.

– Ну да. Супружеская измена – это вам не фунт изюму. Тут уж судьи могут иначе взглянуть на дело. И тогда не меня, а мою жену признают потерпевшей стороной.

– А ваша жена вам тоже изменяла?

– С чего вы это взяли? – изумился Петрушкин. – Нет, конечно!

– Вы так уверены?

– Кто бы на ее высохшие мослы захотел глядеть!

– Но вы сказали, что она потерпевшая сторона.

– Это я в том смысле, что первый на развод подал, – сказал Петрушкин и, немного помявшись, добавил: – И еще из моего дома я ее выставил.

– Куда?

– Почему?

Подруги были неприятно изумлены. Все-таки есть в господине Петрушкине какая-то червоточина. Вот и жену из дома выставил. Некрасиво это.

– Почему вы так поступили с ней?

– А потому! – неожиданно взорвался Петрушкин. – Потому что накипело! Засела тут, понимаете ли! Оккупантка! И ладно бы только тут сидела и не рыпалась. Так нет же! Моду взяла в городскую квартиру чуть ли не каждый вечер с проверкой заявляться. Ну, я терпел, терпел, а потом и заявил этой дуре! Раз приехала в город, то тут и оставайся. А я на озере жить стану! И чтобы твоей ноги там больше не было! Не хочу скандалов. Устал. Всю жизнь она меня поедом ела! Туда не ходи! С тем не дружи! Это не делай, а вот это делай! Надоело! Хочу хотя бы на пятом десятке счастливо и в свое удовольствие пожить.

Господин Петрушкин снова раззадорился. И смотрел на подруг орлом. Похоже, ссора с бывшей женой до сих пор задевала его за живое. И еще подруги поняли, что супруга изрядно его достала. Бывают такие женщины, которым влезть в печенки к мужику – это раз плюнуть.

Но подруг почти что бывшая уже супруга господина Петрушкина не очень заинтересовала. Не тот у нее был размах, чтобы причислить жену Петрушкина к сомну его преследователей. Хотя…

– А ваша жена, если вы бы сейчас умерли, могла бы претендовать и на вашу долю имущества тоже?

– Никогда! – покачал головой Петрушкин. – По нашему брачному контракту она и сейчас, и после моей смерти может претендовать лишь на то, что ей и так отойдет после развода. Ни центом больше!

– Другими словами, материально от вашей смерти жена ничего не выиграет?

Петрушкин отрицательно помотал головой. И подруги успокоились насчет его супруги. Ясно, раз денег ей все равно не видать, так и заказывать супруга нужды нету. На самом деле подруг сейчас больше волновало, что думает сам Петрушкин о «Союзе Четырех». Где он мог перейти тем людям дорогу? В чем провиниться перед ними?

– Интересы у меня весьма разносторонние, – произнес господин Петрушкин. – Но в бизнесе моя компания занимает устойчивую нишу. Железнодорожные перевозки еще много веков будут занимать лидирующие позиции. А свою нишу мы с компаньонами заняли уже давно. И если раньше, еще в девяностых годах, попытки потеснить нас были, то последние семь лет нас вообще никто не трогал. Не тот у нас теперь уровень, чтобы нас можно было без проблем выкинуть с рынка.

– Но вы же занимаетесь еще и другим бизнесом?

– Там тоже все чисто. Если бы были предприняты попытки вытеснить меня с рынка, я об этом узнал бы первым.

– Может быть, личный мотив?

– В каком смысле?

– Ну, вы же мужчина активный, – произнесла Кира. – Женщин опять же очень любите.

– Люблю. И не скрываю этого. Ну и что с того?

– Наверное, со многими женщинами встречаетесь? Кое-кто и приревновать мог.

– Поверьте, тех девушек, с которыми я встречаюсь, интересуют только размеры моего кошелька и цена моей новой машины. Ничего личного. Опять тот же бизнес, который существует по своим законам и которые я стараюсь не нарушать.

– Но ведь попадались вам и замужние женщины?

– Иногда.

– Может быть, кто-то из обиженных вами мужей решил отомстить?

Петрушкин глубоко задумался. Версия показалась ему интересной. Во всяком случае он не торопился ее отбросить так же быстро, как прежние.

– Шут его знает, – вздохнул он наконец. – Может, и так. Честно говоря, когда мы с женой окончательно разъехались, то я много себе воли дал. Столько подружек через мою постель прошло, что теперь всех уже и не вспомню, кто они были. Наверное, случались среди них и замужние.

– Что и требовалось доказать.

– Что доказать?! – воскликнул Петрушкин. – Я лиц-то их не помню. Не то что имена или телефоны! Где мне теперь этих обиженных искать?!

И все замолчали. Подруги были горько разочарованы. Их очередной и такой, казалось, прекрасный план угрожающе трещал по швам. Вопреки их ожиданиям господин Петрушкин не только не знал, кто может его ненавидеть и желать его смерти, но даже и не подозревал этого. Что было вообще из рук вон скверно.

– Может быть, все-таки ваша жена орудует?

– Моя жена – домашняя клуша! Какой там «Союз Четырех»! Она и до трех-то едва считать умеет!

– Так уж и до трех?

– Жуткая дура! Только и знает, что мозги мне компостировать. Ни готовить никогда не умела, ни стирать, ни деньги зарабатывать, ни о муже заботиться. Только все в мечтах витала да претензии мне дурацкие предъявляла! Благородное воспитание, кушать нужно с салфетками и ножом с вилкой. Упаси бог, скушать второе из той же тарелки, что и суп. Сразу же истерика! И добро бы сама все это мне подавала! Нет, только зудеть умела!

– Но все же, наверное, она на вас обижена.

– Она не способна даже кухарку на место поставить, где уж ей киллеров нанимать. Говорю вам, домашняя клуша. Полное ничтожество!

– Тогда мы можем гадать до бесконечности! – расстроилась Кира.

Расстроилась она, сама не отдавая себе отчета, за неизвестную ей бывшую супругу Петрушкина. И за него самого. Сколько они с женой прожили вместе? Лет двадцать или даже больше? И что в итоге? Развод. И муж обзывает бывшую супругу клушей. А она пытается снять с него при разводе побольше денег. Разве так должны заканчиваться истории большой любви?

Но мысли Киры перебила Леся. Она сказала:

– До бесконечности мы гадать не можем! «Союзники» так долго ждать не будут! Увидят, что результата нет, и пошлют к Валентину следующего убийцу.

– На этот раз профессионала.

– Который уж не промахнется!

Петрушкин вслушивался в причитания подруг и внезапно воскликнул:

– Как? Как вы сказали?

– Пошлют профессионала, – повторила Леся.

– Нет, перед этим.

– Ждать не будут. Результата нет, они…

– Вот именно! – воскликнул Петрушкин так громко, что подруги даже вздрогнули. – Вот именно это! То самое!

Подруги уставились на него словно туземцы на своего шамана, ожидая, пока он поделится снизошедшим на него свыше откровением и с ними, убогими.

– Что это? – прошептала Кира. – Что то самое?

– Мы должны изобразить, что их цель достигнута!

– Что? Как это?

– Очень просто. Я должен умереть!

Теперь подруги и вовсе начисто лишились дара речи.

– Но как же это? – залепетала Леся. – Вы же это… того… живы!

– Жив!

– И никто вас не убил!

– И не убьет, смею надеяться!

– Но как же тогда? Вы же сами сказали, что должны умереть!

– Ну да! Должен! В представлении «союзников» я буду мертв.

Постепенно до подруг начинало доходить. Не сразу, но они оценили величие замысла господина Петрушкина.

– Вы хотите просто изобразить собственную смерть?! – воскликнула Кира. – Хотите обмануть их?

– Да.

– Ввести в заблуждение?

– Да.

– Чтобы они расслабились и наделали кучу ошибок?

– Вот именно, – кивнул Петрушкин. – Хотя смею надеяться, что нам с вами будет достаточно и одной промашки врага.

– Так это же замечательно! – обрадовались подруги, почувствовав, что среди мрака неизвестности засияла пусть и крохотная, но такая обнадеживающая искорка надежды.

Одна Галочка не теряла здравого смысла.

– А как вы это организуете? – спросила она.

– Увидите.

– Мы должны будем вам в этом помочь?

Вместо ответа Петрушкин молча кивнул головой. И его глаза хищно загорелись, словно у хулиганистого мальчишки, предвкушающего свою очередную проделку.