"И заплакал палач..." - читать интересную книгу автора (Дар Фредерик)10От безумных объятий мы как будто потеряли сознание и, когда наконец пришли в себя, то увидели, что солнце уже ушло от маленького окошечка, и небо, как обычно в этих местах перед наступлением ночи, стало сиреневого цвета. Она в изнеможении, без сил лежала на постели, длинные волосы прилипли к щекам, рука, как сломанная ветка, свесилась с кровати. А я чувствовал, что потерял всякую волю. Мною, обессиленным, опять овладел страх. Ведь именно страх я почувствовал прежде всего, обнаружив, что Марианна была матерью. Это был животный страх потерять ее. Если память вернется к ней, она вспомнит о своем ребенке. Материнский инстинкт возьмет свое, и я перестану для нее что-нибудь значить. Если мне удастся установить ее личность, муж заберет ее к себе... В общем, что бы я ни предпринял, исход окажется для меня роковым. Я сам ковал оружие, способное погубить меня. – О чем ты думаешь, Даниель? – Мне так хорошо, – соврал я, – что даже думать ни о чем не хочется... – Но ведь люди всегда думают о чем-то или о ком-то. – А о ком думаешь ты? Вопрос прозвучал, как настоящий крик души. Она положила руку мне на грудь и чуть поскребла ногтями кожу. – О нас, о нашей любви... Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал... – А что? – Глупость, конечно, но ты сначала обещай... – Обещаю. Она умолкла. – Ну говори же! – Даниель, если ты когда-нибудь захочешь меня бросить, сначала убей меня! Мне стало не до смеха. Искренняя любовь всегда соседствует со смертью. Любовь ведь – это прежде всего жажда абсолюта, а что может быть абсолютнее, чем смерть? – Обещаю... – Спасибо. Понимаешь, ты для меня все. ВСЕ! Наверное, никогда еще мужчина так много не значил для женщины. Это как любовь собаки к хозяину. – Не говори так. – Но ведь это правда, Даниель! Ты только представь себе, что произошло! Она стукнула себя по лбу. – Как-то утром я проснулась... Я взрослая женщина. Я думаю, существую и в то же время я – ничто... То есть, существо без памяти, без семьи, без имени... Я взглянул на шрам и буркнул: – Замолчи! – Но, Даниель, когда-то же надо об этом поговорить... – Ну говори! – Самое потрясающее, – сказала она, – это то, что я уже сложившийся человек, образованная... относительно, конечно, то есть я хочу сказать, что знаю то, что все знают... И в то же время я совершенно новая! Меня зовут мадемуазель Безымянная! Приехавшая Ниоткуда. А родилась я три недели назад на барселонской автостраде. Ты один мой создатель, мой отец, мать, брат, любовник... – И ты об этом все время думаешь? – А как же! Не лежать же мне просто камнем на пляже! Она думала обо всем этом. Но все-таки и в мыслях называла себя мадемуазель Безымянной, а не мадам... Она и не подозревала, что у нее может быть ребенок. – И еще одно я хочу тебе сказать, Даниель... – Что? – Я не хочу знать, кто я такая. Не хочу узнавать других людей, кроме тебя. Прошлое меня не волнует. Главное – это настоящее! Ну, и еще немного будущее. Я прижал ее к себе. Подступившие рыдания перехватили горло. – Спасибо, Марианна, за то, что ты здесь, и за то, что так меня любишь. Давай оставим в покое твое прошлое... Мы помолчали. И оба думали об одном и том же: как быть с документами? Проклятые метрики, которые люди требуют друг от друга! Номера, этикетки... Их вешают себе на шею, чтобы определиться, примкнуть к какой-то группе... – Послушай, Марианна, я, кажется, придумал! – Ага. – Сделаем тебе фальшивые документы... Можно же и так, а? У гангстеров они всегда фальшивые. Заплачу подороже, и готово! – Ты думаешь? – Да. Только здесь это, наверное, не получится. Ведь я не говорю по-испански. Меня могут одурачить. Вот слетаю в Париж и улажу там все. – А меня оставишь здесь? – Всего на несколько дней, пока не сделаю все, что надо! Она не противилась. Понимала, что это был единственный выход, ведь покончить с ее двусмысленным положением стало просто необходимо. – Только так и надо сделать. Сфотографирую тебя на документ... – А потом? – Потом... Подожди... Когда у меня будет паспорт, самое трудное – проставить в нем въездную испанскую визу. Без нее не удастся получить выездную. Вдруг я расхохотался. – Какой я идиот! Ведь все так просто! Когда переезжаешь через границу, надо пройти таможенный контроль и проставить визы в паспортах, а тем временем таможенники осматривают машину. Проставлю визы не в одном, а сразу в двух, как будто ты едешь со мной. Только нужно взять машину, иначе не получится... Обидно, конечно, выйдет дольше на два-три дня, зато игра стоит свеч. – Как хочешь... Я поцеловал ее. Я был счастлив оттого, что так придумал. По моей задумке вместо спутницы у меня будет ее тень. Некто, существующий лишь благодаря мне! – Пойдем, пока еще светло, я тебя сфотографирую. Чтобы не идти через весь дом, мы вылезли в окошко. Позади, за домом, была пристроена небольшая терраска. Туда еще падали последние солнечные лучи уходящего дня. Я настроил объектив так, как советовал продавец, чтобы получился крупный план. И истратил всю пленку, снимая ее под разными углами. Потом можно будет выбрать самые лучшие... – Поеду, как только фотографии будут готовы! – объявил я, закрывая фотоаппарат. – Тогда лучше бы они никогда не были готовы! – Ну послушай, милая, ты же знаешь, что это необходимо. Обещаю тебе, мы расстанемся ненадолго. Поеду всего на неделю! – А что я буду тут делать все это время? – Будешь ждать. У тебя уже есть свои привычки, комната, пляж... Тебя здесь знают. – Ладно. Сердце екало при мысли о том, что придется оставить ее здесь одну. Ведь я тоже иногда думал: «А что будет, если ее не окажется на месте?» Но изо всех сил гнал от себя такие предположения. Ничто в мире не могло разлучить нас. Я во что бы то ни стало дойду до конца. Она отправилась к себе надеть юбку. Я купил ей много ярких вещей. Они ей очень шли. Когда мы гуляли по Барселоне, на нее оборачивались все мужчины. Испанцы обычно ведут себя со своими женщинами очень сдержанно, зато с иностранками они – настоящие ловеласы. Когда Марианна вернулась ко мне в комнату, я лежал на кровати, подложив руки под голову и разглядывал трещину на потолке. – Ой, что это? – шепнула она. Я повернулся к ней. Марианна наконец-то заметила у изголовья скрипичный футляр. Наступил самый волнующий момент. Я даже не дышал, словно боялся спугнуть лунатика, который может упасть, если его разбудить. Марианна наклонилась и взяла в руки черный футляр с поблескивающим в темноте округлым брюхом. Она открыла его и ласково провела пальцем по струнам. Чтобы не смущать ее, я полузакрыл глаза. Марианна вынула инструмент, взяла смычок... По тому, как она прижала скрипку к подбородку, я понял, что передо мной отличная музыкантка. Движения ее были точны и гибки. Марианна потрогала струны смычком и стала настраивать... А потом на мгновение сосредоточилась и вдруг с удивительной точностью заиграла концерт ре минор Чайковского. Мною овладело неведомое до сих пор чувство, нечто среднее между восхищением и огорчением. Откинув голову и прикрыв глаза, она сосредоточенно играла. Обрамляя скрипку, вниз спадали длинные волосы... Я слушал и переживал незабываемые минуты. Меня охватило настоящее волнение. За оконным переплетом появилось ошарашенное лицо Техеро. В глазах его застыло какое-то благоговение. Закончив один фрагмент, она сразу же перешла к серенаде Моцарта «Маленькая ночная музыка», и в уши мне как будто полилось огромное небо. Казалось, музыка обязательно должна была пробудить в ее бедной, лишенной памяти голове хоть какие-то воспоминания... Ведь она играла наизусть, мысленно видя перед глазами партитуру. Как же можно, в таком случае, не вспомнить, хотя бы частично, то место, где учили ноты и учителя, который преподавал игру? Вдруг посреди отрывка она неожиданно остановилась. – Продолжай! – взмолился я. Марианна грустно покачала головой. – Дальше не помню... – Но ведь ты уже столько сыграла! – Я играла просто так... А потом какой-то черный провал. Все спуталось. Она стала укладывать скрипку в футляр. – Она твоя, Даниель? – Нет... твоя! Я купил тебе ее сегодня в Барселоне. – Почему вдруг? Как ты мог знать, что я играю на скрипке? Я не знал, что ответить. – Послушай, Марианна, когда я на тебя наехал, у тебя под мышкой был футляр со скрипкой. – У меня? – Да. Инструмент рассыпался от удара... И я хотел подарить тебе другой, чтобы... – Подумал, что от этого у меня в голове что-нибудь прояснится? – Я... Да, наверное, так и рассчитал... Она села возле черного футляра и погладила его пальцами. А потом задумалась. – И правда, – прошептал она, – я вспомнила... Я прикрыл рукой глаза. Хотел узнать и в то же время боялся. Она молчала, и я крикнул: – Давай, говори! – Что говорить, Даниель? – То, что вспомнила. Она приложила руку козырьком ко лбу. – Вижу окно... С вышитыми занавесками... А шпингалет, как разинутая львиная пасть... За окном тихо качается толстая ветка... – А дальше? Я схватил ее за запястье и даже встряхнул, а когда отпустил, рука у нее стала совсем белой. Я взял эту руку и поднес ее к губам. – Ну скажи, Марианна, что еще ты видишь? – Больше ничего. – Как? Эта музыка заставила тебя вспомнить только окно? – Да. Я играла перед этим окном. – Ну постарайся! – Нет... Ничего не выйдет, говорю тебе, у меня как будто все мозги цементом залило. А потом я же сказала тебе, что не хочу вспоминать. Лицо Техеро за окном исчезло. И мы отправились в деревню, чтобы отдать проявить фотопленку. |
|
|