"Самозванец" - читать интересную книгу автора (Аксенов Даниил Павлович)

Глава 28. Ставка и ставки

Михаил сделал крепость своей временной ставкой. Его армия пополнилась еще полусотней солдат, с которыми была проведена разъяснительная работа. Прежде всего, на основе рассказа о том, кто такой Миэльс на самом деле, а потом уже в виде золота. И обещаний, обещаний, обещаний. На них молодой человек не скупился. Справедливо полагая, что кампания предстоит сложная, и до времени исполнения обещаний доживут не все.

Ему удалось привести к присяге всех воинов. Лишь ишиб Иашт пока что не соглашался. Но командующий думал, что это — лишь вопрос времени. И красноречия.

Теперь принцу следовало сделать две вещи. Во-первых, объявить о своем существовании во всеуслышание. А во-вторых, выполнить самое главное обещание — освободить рабов.

Первым делом следовало послать гонца в столицу. Там у Ферена-старшего еще были верные люди. Они должны были распространить текст манифеста об узурпаторе. Этот манифест был очень быстро составлен, а в качестве гонца выбрали Тшаля — представителя довольно захудалой дворянской семьи. Несомненно, он, примкнув к принцу, рассчитывал существенно улучшить положение своего рода.

Освобождение рабов не представлялось простым делом. Было неясно, как донести до всех новости. Также Михаил не мог решить, должен ли он освобождать рабов без компенсации их владельцам или с компенсацией? Все имело свои плюсы и минусы. Минусом освобождения без компенсации являлось то, что рабовладельцы однозначно поддержат Миэльса. Минус освобождения с компенсацией был в том, что это потребовало бы большого количества денег. Просто невероятного количества. Денег, по словам Ксарра, хватало лишь на оплату и содержание войск и ни на что больше.

В конце концов, новоявленный принц решил, по своему обыкновению, компенсацию пообещать. В будущем. Когда-нибудь. Обменивая каждого раба на лист бумаги с печатью. Этот лист гарантировал некоторое количество денег его обладателю, если Михаил прочно усядется на престол. С печатями и долговыми расписками в мире Горр проблем никогда не было. Подделать печати считалось невозможным, потому что они несли отпечаток истинной ти ее владельца.

Второй манифест выглядел так:

1. Все рабы объявляются свободными людьми.

2. Обращение в рабство наказывается смертью.

3. Торговля людьми наказывается смертью.

4. Владение рабами наказывается смертью.

5. Каждый бывший владелец рабов имеет право обратиться к сотнику Ксарру за компенсацией.

Михаил рассудил, что смертная казнь в нынешнее смутное время вполне уместна как мера. Даже наоборот, предложи он наказание помягче, многие не поняли бы его. И могли счесть принца слабым правителем. Это было недопустимо.

Манифест имел и свои положительные стороны. Владельцам рабов выдавались бумажки в обмен на их листы, удостоверяющие право собственности на рабов. Сначала Михаил хотел сделать эти бумажки-обещания как можно менее значащими. Иными словами, пообещать, что когда-то при благоприятной обстановке их можно будет обменять на деньги. Но тут появилось неожиданное и решительное сопротивление со стороны Ксарра.

— Это что же, твое высочество, ты вот так решил отменить рабство? — удивился чернобородый. Его вид выражал порицание.

— Да. А ты его поддерживаешь?

— Нет, не поддерживаю. Мне-то что? У меня и рабов никогда не было. Только беды одни от этого. Но если все вот так отменить, то будут другие беды.

— Какие же?

— Голод.

— Голод? — удивился Михаил.

Ксарр кивнул.

— В этой местности свободных крестьян очень мало. Всю работу на полях выполняют рабы. Если их разом освободить, то кто будет работать? Нет работы — нет пищи. Голод.

— Но люди могут купить продукты на стороне, — попытался возражать принц.

Ксарр рассмеялся.

— Чтобы что-то купить, нужно что-то продать. Свободные деньги не у всех есть.

Михаил задумался. Даже время, проведенное в Каморе, видимо, не приблизило его к нуждам народа. Он оглянулся на своих соратников, ища поддержки. Но напрасно. Их лица выражали недоумение. Было видно, что и Ферены и Комен, являясь специалистами по военному делу, ничего не понимали в проблемах экономики. Возможно даже, что принц разбирался в этом лучше их. Ему достаточно было одного намека, чтобы перед мысленным взором встали неприятности, вызываемые нехваткой пищи. Преступность, непрерывный поток беженцев, покинутые деревни… Ему это все совершенно не нравилось.

— А ты что предлагаешь? — спросил он у Ксарра. — Оставить все, как есть?

— Почему же оставить? — пожал тот плечами. — Рабов нужно освобождать. Но постепенно. Пусть они, перестав быть рабами, поработают еще на прежних хозяев полгода-год. За еду или лучше — за еду и какую-то мелкую плату. Которую ты, принц, установишь. Одну для всех.

— Зачем же ждать год? — перебил его Ронел. — Тогда голод начнется через год, вот и все.

— Не начнется, уру, — покачал головой Ксарр. — За этот год владельцы земли научатся платить работникам, а работники научатся получать деньги и продавать не себя, а лишь свой труд.

— Тогда с компенсацией тоже можно подождать? — догадался Михаил.

— Можно ждать, а можно не ждать, — чернобородый был, как обычно, рассудителен. — Предложи им, если они хотят сдать сейчас купчие на рабов, только четверть от общей суммы. Если сдадут через полгода, то половину. Через год или два — всю стоимость.

— А, может быть, просто отдать землю рабам? — поинтересовался принц. — Это все упростит.

Ответом были недоуменные и возмущенные восклицания со стороны его друзей. Михаил обвел глазами присутствующих. Лица всех дворян и наемников выражали резкое неприятие этого предложения. Ксарр же снова покачал головой.

— Даже если рабы справятся с хозяйством, то владельцы земли тебе этого не простят. А ведь они тут даже не дворяне или купцы. А крестьяне, у которых, ну, десяток рабов. А иногда и того меньше.

В результате второй манифест претерпел изменения. В нем по-прежнему обещалась смертная казнь за рабовладение, но бывшим рабам предписывалось остаться у прежних хозяев на год, если те им будут давать еду и платить по медяку в неделю. Если хозяева заплатить не смогут или не захотят, то бывшие рабы должны были оставить их и обратиться к главе ближайшего населенного пункта, чтобы тот их куда-то определил. Если же бывший раб захочет вступить в войско принца, то он имел право покинуть хозяина немедленно. Причем, вместе с семьей.

Также принц попытался учесть массовое бегство наемных работников под ложным предлогом вступления в его армию, временно запретив бродяжничество. Бродяг должны были отлавливать и доставлять на принудительные работы.

Ему не нравились ограничения людей в свободе передвижения, но другого выхода, похоже, не было. Михаил утешал себя лишь тем, что все эти меры носят временный характер.

Ксарр оказал существенную помощь тем, что отлично понял и объяснил экономическую подоплеку ситуации, но, к сожалению, не нашлось никого, кто мог толково изложить возможные политические последствия освобождения рабов.

Когда составление текстов в узком кругу доверенных лиц было закончено, Ферен-старший поинтерсовался:

— Можно отправлять гонца, твое высочество?

— Подождем немного. Сначала зачитаем оба манифеста перед населением крепости. И посмотрим, какое впечатление они произведут на людей.

На самой большой площади установили возвышение, на котором поместили кресло для принца. Это кресло было самым роскошным в Зарре. На его красном бархатном сиденье была всего лишь одна маленькая дырочка. Михаил, опасаясь, что другого кресла может не оказаться, предпочел этого не заметить. Маэт, Торк, Комен, Аррал и Ронел встали вокруг него. А затем согнали народ.

Площадь не вмещала всех, поэтому люди запрудили все примыкавшие улочки. Честь зачитывать манифест доверили предводителю наемников сотнику Танеру. Не за военные заслуги, а за зычный голос.

Когда Танер зачитал первое обращение, это вызвало очень слабую реакцию, потому что практически все уже знали, что происходит. Принц Нерман появился непонятно откуда и объявил короля узурпатором. Это была отличная новость, которая мгновенно облетела абсолютно всех.

Но стоило сотнику произнести первые фразы второго манифеста, как толпа заволновалась. В обычной ситуации Михаила могло бы напугать волнение такого количества людей. Но уже не был нормальным человеком. Он был экипирован как великий ишиб. Что ему теперь какая-то толпа?

Впрочем, волнение не было агрессивным. Скорее, очень удивленным. Лишь отдельные выкрики были полны возмущения. А особенно старался один человек. Он стоял в первых рядах, поэтому принц сразу же узнал его. Это был трактирщик крепости. Единственный трактирщик и отпетый мошенник.

— Что такое делается! — кричал он. — Рабы — это же имущество! Никто не имеет права его отбирать! Все нажито честным трудом!

Комен вопросительно посмотрел на Михаила. Тот кивнул.

— Ты! — закричал Комен, который и на этот раз носил черный камзол, поверх которого был наброшен кожаный доспех-амулет, что смотрелось весьма нелепо, но отнюдь не выглядело смешным.

— Ты! А ну-ка подойди поближе!

Часть толпы перед трактирщиком испуганно раздвинулась.

— Ты что хочешь сказать, мерзавец, — грохотал Комен, — что после указа считаешь себя рабовладельцем?!

— Да… нет… не знаю, — смешался трактирщик.

— Если ты рабовладелец, то тебя нужно немедленно казнить, — продолжал Комен. Он уже не повышал голос, но толпа ловила каждое его слово.

— Я — и рабовладелец?! — с ужасом закричал трактирщик, мгновенно сориентировавшись. — Как можно! Нет! Я всегда был противником рабства!

— Так что же ты буянишь, смутьян?

— Я не буяню, господин! — отрапортовал трактирщик. — Готов доказать свою верность светлейшему принцу, как ему будет угодно!

— А чего тогда орешь?

— Я не ору, господин! — закричал трактирщик изо всех сил. — Всего лишь спрашиваю у этих почтенных людей, где найти сотника Ксарра!

Население в целом восприняло нововведения без агрессии. Некоторые даже были рады переменам. В основном, конечно, рабы. Или, по крайней мере, та их часть, которая не родилась в рабстве и видела другую жизнь. Михаил отдал приказ отправить гонца в столицу с первым манифестом и подготовить группы оповещения по поводу второго. Сначала принц хотел, чтобы весть разнеслась по всем ближайшим селениям.

Вскоре к нему подошел ишиб Иашт.

Он не решался заговорить, памятуя о принятых при дворе правилах — не начинать разговор раньше монарха. Но принц заметил это и громко донес до всех мысль, что пока они находятся в походе, все церемонии отменяются.

— Скажи-ка, твое высочество, — спросил Иашт, услышав это, — ты серьезно собрался отменять рабство? Не передумаешь?

— Почему это я должен передумать? — удивился тот. — Я, можно сказать, вынашиваю эту мысль с момента, когда Аррал спас меня от убийц. Почти с того момента, конечно.

— Тогда прими мою присягу, принц, — склонил голову Иашт.

— Что же заставило тебя так быстро перейти на мою сторону?

— Моя мать была рабыней. Я бы тоже был в рабстве, если бы не мой дар.

Так принц Нерман получил в свое распоряжение первого ишиба с хорошими врожденными способностями.

Отобрав тридцать человек из дворян, Михаил разделил их на пятерки и отправил зачитывать манифесты в окружающие селения. Пятерых солдат с амулетами должно было хватить для подавления любого недовольства со стороны рабовладельцев или надсмотрщиков.

— Зачитывайте указы и освобождайте всех, — инструктировал их Комен. — Если хозяин платить им не хочет, а идти им некуда, то пусть двигаются сюда. Они пойдут на службу в обоз или еще чем-то займутся здесь, в крепости.

Ишиб Иашт тоже вызвался принять участие в освобождении рабов. Ему вручили один из последних готовых амулетов и дали в сопровождение пятерых солдат.

— Зачем мне солдаты? — удивился ишиб, с удовольствием присматриваясь к амулету. — Я и сам был хорош, а с этой штукой мне вообще никто не страшен.

— Не в страхе дело, — пояснил Комен. — А в весомости слов. Если ты один, то и говоришь как бы от себя. А если с тобой люди, то ты говоришь и от них тоже. Вот поэтому полководцев все слушают.

Иашт рассмеялся:

— В таком случае все должны слушать и королей, которые говорят что-то народу от имени самого же народа.

— Нас слушают, — заметил Михаил. — Но только тогда, когда мы говорим то, чего ждут. Наверное, немало королей лишились трона, потому что забыли об этом правиле.

— А разве освобождения рабов кто-то ждет? — удивился Иашт.

— Конечно. Многие из рабов. И такие, как ты. Да и тот трактирщик тоже, оказывается, ждал с нетерпением.

Отослав гонцов, принц обнаружил, что кожаные доспехи-амулеты почти закончились. На солдат крепости их определенно не хватит. Он тяжело вздохнул, подумав, что еще не начинал править, а должен снова трудиться в поте лица. Молодой человек подозревал, что с этим переворотом ему придется еще много работать. Чрезвычайно много. Впрочем, перекладывать свои обязанности на чужие плечи он не привык.

— Аррал, — сказал он, когда остался с ишибом наедине, — учитель мой, могу ли я попросить тебя помочь мне с изготовлением амулетов для солдат?

— Конечно, — ответил старик, который никак не мог прекратить восхищаться своими новыми способностями и частенько тренировался их использовать, когда думал, что никто не видит. Результатом этого явились несколько пожаров и замерзшие колодцы. О великом ишибе Аррале среди населения стали ходить слухи как о человеке с большими странностями. Учитывая его мощь, многие старались не попадаться ему на глаза лишний раз.

— Только никто не должен знать секрета амулетов, — подчеркнул молодой человек. — Опаснейшая вещь. Может свергнуть любое правительство.

Аррал рассмеялся.

— Кстати, с тобой еще не говорил Ферен-старший? — уточнил Михаил. — Тот, о котором я тебе рассказывал. Видящий ложь.

— Говорил, а как же, — подтвердил старик. — Совсем недавно. Хотел расспросить меня о том, как я тебя во младенческом возрасте спас от Миэльса. И вообще, почему никто не знал, что я — близкий друг Ортера.

— И что ты ответил?

— То, о чем мы договорились. Только правду. Сказал ему, что ничего не скажу, — еще громче рассмеялся Аррал.

Действительно, Михаил сумел обмануть Ронела, сославшись на старого ишиба. Он допускал, что Ферен-старший решит узнать подробности покушения на наследника. Это было его право — знать. Но правом великого ишиба, каковым в глазах всех являлся Аррал, было не отвечать. Мало ли какие у него причины для этого? Великие ишибы — люди загадочные, им никто не указ. Хотят — отвечают, не хотят — не отвечают. И это никого не удивит.

Поэтому получался заколдованный круг: принц ссылался на Аррала, потому что, мол, нельзя ожидать от младенца, что он запомнит какие-то подробности покушения, Аррал говорил, что ничего никому не скажет. Потому что не хочет. Этот круг был непробиваем, пока оба его участника не меняли своих версий. И менять их никто не собирался. Потому что они в этом случае рисковали бы всем.

Единственное, что в этой ситуации беспокоило принца, так это необходимость постоянно следить за своими словами в присутствии Ферена-старшего. Конечно, если ложь коснется нейтральных тем, то это ничего, но вдруг Михаил сболтнет что-то противоречащее его версии о своем происхождении? По теории вероятности, это рано или поздно случится. Самозванный принц не был профессиональным разведчиком, чтобы полностью контролировать себя в кругу близких друзей. Возможно, конечно, ему придется им стать, но… лучше придумать что-нибудь другое.

Решив вопрос с амулетами, нужно было решать вопрос и с боевой подготовкой солдат. Возможно, отряд принца состоял из опытных воинов, но, во-первых, следовало отработать взаимодействие, а во-вторых, амулеты требовали дополнительных навыков. Поэтому он поручил Торку и Маэту обучение солдат пользованию всеми возможностями амулетов, а на плечи Ферена-старшего и Комена легла муштра. Выбор Торка и Маэта был сделан потому, что они дольше всех владели новинками, дарившими новые способности.

— На какой срок можно рассчитывать? — спросил Ронел, который ко всему подходил обстоятельно. — Когда нам нужно будет выдвигаться к Сцепре?

— Давайте подумаем, — ответил Михаил. — Наши посланцы быстро охватят окрестности, но людям потребуется время, чтобы добраться до нас. Если конечно они захотят добраться. Нужно дать им неделю, не меньше. Я не думаю, что Миэльс за это время соберет какую-то армию. Ему сначала предстоит, как минимум, заключить мир с соседями. У нас будет время и на ожидание, и на взятие Сцепры.

— А не потеряем ли мы темпа наступления? — встревожился Ронел.

— Чтобы потерять темп наступления, нужно это наступление начать, — рассмеялся командующий, — а мы лишь готовимся. Все равно нам нужно больше солдат. Нам придется или ждать рабов здесь, или собирать их по пути к Сцепре. Но лучше сделать и то, и другое.

— Может быть, не будем брать рабов, твое высочество? — поинтересовался Ферен-старший. — Меня гложет сомнение, что из них получатся хорошие солдаты. Они ведь никогда не сражались, да и боевой дух оставляет желать лучшего.

— Конечно, хорошие солдаты получатся вряд ли, — согласился принц. — А вот насчет боевого духа все не так. Мы ведь берем только добровольцев. Тех, кто хочет, считает себя способным воевать. С духом у них все должно быть в порядке. А сражаться ты их научишь. Нам сейчас любые солдаты подойдут.

— Сейчас — да, но в дальнейшем лучше без них. Я ведь знаю, что большая часть прибывших будет законченными мерзавцами. Придется потратить массу сил, чтобы хотя бы держать их в руках.

— Потом мы сделаем нормальную армию, уру, — хмуро произнес Михаил. — Но сейчас нам делать ее не из чего. Принимай всех, кто может нормально держать оружие!

Ферен-старший не стал спорить и удалился. По пути он уже начал обдумывать, какие маневры отрабатывать в первую очередь, что позволило бы маленькому отряду «суперсолдат» противостоять большим армиям. И ишибам.

— Эх, — сказал Маэт, когда его отец ушел, — он же теперь нам с Торком выделит совсем мало времени на обучение солдат. А займется своими перестроениями и маршами.

— Умейте настоять на своем, — ответил принц. — Половина времени его, а половина — ваша. Вообще же, мне следует подумать над лучшей организацией командования. Каждому присвоить определенные функции.

— Присваивай — не присваивай, а уру Ферен все равно будет слушать тебя или Комена. Но не нас с Маэтом, — философски заметил Торк.

Михаил ощутил, что перед ним стояли не только проблемы обеспечения армии и выигрывания сражений. Перед ним были, возможно, еще большие трудности: улаживание недоразумений между соратниками.