"Неусыпное око" - читать интересную книгу автора (Гарднер Джеймс Алан)

16 ПРИШПИЛЕННАЯ БАБОЧКА

У всех остальных роботов-страйдеров были такие же повреждения: раны — входные отверстия в месте сочленения ноги с телом, фарш из механической начинки внутри. Я думаю, что это место было выбрано для нападения не случайно, а как особо уязвимое… а может, оно просто было под рукой или близко к ключевым микросхемам. Теперь уж и не скажешь — внутренности всех роботов были слишком хорошо пережеваны, чтобы можно было восстановить, как они некогда работали.

И уж если говорить о восстановлении… что заинтересовало Майю и Ирану? Эти роботы на вид были слишком досконально разрушены, чтобы их можно было воскресить.

Я снова принялась осматривать каждую машину. Несколько ржавых коробок были открыты и наполовину разобраны, полуистлевшие схемные платы разложены на полу: Майя и Ирану, по-видимому, изучали, что же им удалось найти. Они уже почти полностью обработали нечто, похожее на пульт управления, — плоская поверхность с выпуклостями и шишками, которые могли быть разрушенными кнопками, да еще грязные плошки из голой пластмассы, которые ранее должны были служить для вывода данных на экран. Майя и Ирану вскрыли две съемные панели под пультом и попаслись там, внутри, вволю; были видны пустоты, откуда они вынули что-то для изучения. Но все, что я видела, было слишком изъедено ржавчиной, чтобы сохранить рабочее состояние. Если археологи много узнали о том, что нашли, то они, должно быть, редкие мастера своего дела.

Я покружила по помещению с фонариком-жезлом в руке и снова вспомнила об отсутствии дверей. Мы пробрались внутрь через брешь, образовавшуюся после обвала стены, но это точно не был настоящий вход.

— Фестина, детка, — позвала я, — самое время твоему «тугодуму» размяться еще разок. Уж слишком эти стены гладки, настоящие ли они?

Подозрения оправдались. Прибор обнаружил два участка стены, где температура подпрыгивала на пару градусов по сравнению с прилегающими: оба этих участка были почти правильными прямоугольниками — по три метра в ширину, от пола до потолка. Один из этих прямоугольников располагался посередине стены между этим помещением и внешним туннелем, другой был в его дальнем конце.

— Ну что ж, — подытожила моя спутница. — Итак, две секции стены не того же состава, что и остальные. Да, они, наверное, и есть двери. Но как нам их открыть? Может, некогда они и открывались нажатием какого-либо переключателя, но теперь все переключатели здесь проржавели напрочь.

— Устыдись, маловерная, — изрекла я. — Когда у тебя есть подходящие друзья, на кой тебе переключатели?

Мысли у меня были такие: страйдеры использовали нанооружие. Так, верно, они использовали нанотехнологии и для остального: например, для дверей. А двери могли оказаться похожими на окна в моем кабинете: на вид они были непроницаемы, но наниты дадут вам пройти, если сочтут, что у вас есть на это право. Лучшей двери для военного бункера и не найти.

И если Кси была мне другом, если Кси как-то проложила себе дорожку к тайнам нанотехнологии страйдеров с той же легкостью, с которой сбила с толку «несовместимые» флотские ракеты, если нанитовые двери не окончательно умерли за все эти годы… Кси могла бы помочь мне через них пройти.

— Давай проведем один эксперимент.

Я сделала шаг к дальней двери.

И вдруг путь мне преградил павлиний хвост, сияющий ярче, чем я когда-либо видела, язычками золотого, синего и изумрудного пламени.

— Наго! — крикнул голос отца в моем мозгу. На языке улумов это означало «зло». — Тико, наго, вуто! — Безумие, зло, опасность!

Павлиний хвост трепетал в воздухе, содрогался от накала эмоций. Основной из эмоций был страх.

— Что не так? — требовательно спросила я. — Что такого страшного?

— Тико. Тико, наго, вуто.

— Это не ответ.

— Ты беседуешь со своей ручной вселенной? — спросила Фестина.

— Да. Но она довольно скупа на объяснения. — Я снова повернулась к павлиньему хвосту. — Скажи мне, что за этой дверью.

— Тико. Тико ботхоло. «Безумие. Проклятое безумие».

— Ладно. Я поняла тебя. — И обратилась к Фестине. — Хвост вне себя от тревоги из-за того, что там, за дверью. Говорит, что это безумие, зло, опасность. — Я вздохнула. — Может, умнее было бы нам отступиться и позвать полицейских…

Бум.

Внезапно внутри себя я ощутила такое разочарование!.. До слез, до дрожи: оно будто рвалось изнутри наружу, будто высококонцентрированный гормональный всплеск был под давлением закачан в каждый мускул моего тела. Я вскрикнула — не от боли или ярости, просто крикнула, потому что должна была крикнуть, наводненная, омытая, затопленная потоком слезливых эмоций. Голова у меня была достаточно ясной для мысли: «Что это, черт возьми, было?» И все же я закричала.

Фестина схватила меня. Взяла в захват, на две трети напоминающий объятие, а на треть — прием в борьбе, неразрывный, как клещи.

— Что случилось, Фэй? Что это было?

Я не стала отбиваться. Я просто заплакала. Крепко обвила руками ее шею и всхлипывала. В то время как часть моего мозга, остававшаяся ясной, думала: «Это не я, это что-то другое. Что-то другое плачет через меня».

Пришел ответ, но не словами, а пониманием.

Кси. Кси, Кси. Кси.

Плакавшая, будто ее сердце разбито.

Вот в чем дело: я полагала, что павлиньим хвостом была Кси. Неземное неведомое существо, подсоединенное к искусственному интеллекту нашего мирового разума. Связанное с моим отцом, со мной, с Тиком и бог знает с кем и чем еще.

Но. (Непросто думать, когда ты ревешь белугой, утирая нос о плечо адмирала.) Павлиний хвост говорил со мной простейшими словами на языке улумов, а голос в моем мозгу звучал как голос отца. Кси едва ли вообще выражала свои мысли словами: только эмоциями, внезапным прозрением, фактами, просто появлявшимися у меня в голове.

Кси отправляла мне мысли через связующий кристалл. Павлиний хвост проговаривал слова — телепатически, если хотите назвать это так.

Два различных существа. Сущности. А что было за потайной дверью?

Кси. Кси, Кси, Кси.

Павлиний хвост не хотел, чтобы я прошла через эту дверь. Безумие, зло, опасность.

Но Кси расплакалась моими глазами от разочарования в тот самый миг, когда я решила отступиться от двери. Горькими слезами отчаяния.

— Прекрати, — прорыдала я в плечо Фестине. — Дай мне подумать. Дай мне подумать.

— Тс-с, — сказала она. Мы, должно быть, выглядели донельзя глупо и смешно — я намного выше нее, повисшая на ней. — Тс-с. Тс-с. — Она гладила меня по волосам, не глядя на меня. Щекой она прижималась к моей голове. — Тс-с. Тс-с.

Медленно приступ разрывающей сердце горечи отступал. Тишина. Опустошенно-усталое спокойствие. Мое? Кси? Или все, что осталось от всплеска гормонов, которые Кси закачала в мое тело?

Мир наступает, когда уходит адреналин.

— Это была не я, — пробормотала я Фестине, все еще крепко за нее держась. — Мое тело украл кто-то другой.

Она по-прежнему гладила меня по волосам.

Я уронила фонарик. Теперь единственный видимый мной свет исходил от павлиньего хвоста, вращавшегося быстрыми кругами вокруг нас с Фестиной, сплошь пестрая рябь цветов.

— Тс-с. Тс-с. Тс-с.

Наконец я отстранилась… один гормональный коктейль прогорел, но два других могли оказаться на подходе. Фестина отпустила меня, не глядя мне в глаза.

Павлиний хвост подступил к нам вплотную, словно неразрывное кольцо Уробороса,[13] всего в ширине ладони от соприкосновения с нашими спинами. И кольцо распалось, открыв нам проход, позволяющий сбежать обратно в туннель, но по-прежнему блокируя путь вперед мерцающей стеной света.

— Не хочешь рассказать мне, что происходит? — спросила Фестина. Она все так же стояла очень близко ко мне.

— Кси… — начала я. — Она… оно… это сознание, которым пронизаны все цифровые интеллекты на Дэмоте. Включая мой связующий кристалл. Когда я предположила, что нам, возможно, не стоит дальше идти вперед, Кси вызвала у меня эти рыдания. Или, может, у самой Кси случился истерический припадок, а меня просто накрыло его остаточной волной.

— Так значит, — пробормотала Фестина, — эта Кси отчаянно хочет, чтобы мы продвигались вперед. А павлиний хвост против. Здорово. — Она глянула вниз на «тугодум», прицепленный к ее поясу. — Полагаю, мы можем благоразумно заглянуть туда на расстоянии…

Она осторожно отступила от хвоста, выскользнув через тот разрыв в кольце, что он для нас оставил. Шагая медленно, будто не желая рассердить и без того злую собаку, она обошла по краю красочную световую трубу. Хвост дрогнул, тревожно заметался, но не остановил ее. Пока я оставалась в безопасности, он не будет останавливать остальных, пусть себе суют голову в петлю.

«Кси, — думала я, пока Фестина пробиралась к потайной двери, — она друг нам. Не будь тико, наго, вуто».

Нет ответа.

Фестина подняла прибор и снова вытащила сканер с его «пуповиной» из корпуса. Она потратила секунду, чтобы обернуться и посмотреть на меня; я кивнула. Потом она прислонила экран сканера к стене и слегка его вдавила.

Он проник внутрь. Прямо в стену, выглядевшую непроницаемым гранитом. И теперь двигался внутрь сантиметр за сантиметром, как пропихивается деревянный кол в мягкую грязь. Через полметра Фестина сказала:

— Вот и ладно. Мы внутри.

— Что-нибудь видишь? — спросила я.

Она посмотрела на видеоэкран.

— Короткий коридор и в конце его комната. Они обе освещены, хоть я и не вижу источника света. О, а вот что-то интересное. — Она повернула шкалу для лучшего увеличения. — Ну, надо же, не ожидала.

— Чего?

— Это якорь. Якорь для хвостов. Аппарат, создающий поле, которое удерживает хвост на месте. Когда разведчики пользуются хвостами для скоростного спуска на планету, то сначала выбрасывают якорь для фиксации хвоста на одном месте.

— Неудивительно, что павлиний хвост не в себе от тревоги, — сказала я. — Аппарат, способный приковать его к одному месту? Этого любому хватит, чтобы повергнуть в дрожь.

— С другой стороны, — ответила Фестина, — стоит призадуматься, что бы это якорю делать здесь, в глубине. — Она поиграла другой шкалой на «тугодуме». — Давай-ка сделаем увеличение побольше, и тогда… черт побери!

— Что?

Она не ответила, просто уставилась на экран прибора.

— Что там такое? — продолжала допытываться я. — Фестина? Что?

Двадцать секунд спустя она отступила от стены. Слегка пыхтя и отдуваясь, вытянула сканер, как канат, из лжегранита. Потом адмирал принесла мне «тугодум», сохраняя намеренно бесстрастное лицо.

— Вот записала, что там, в следующей комнате. Посмотри запись сначала.

Она поднесла экран к моим глазам. Павлиний хвост нервно затрепетал, бурля, словно волны в стремнине, между мной и Фестиной, но, не мешая мне смотреть запись.

Действительно, за дверью оказался коридор, ведущий в большую комнату. В устье коридора на земле располагался аппарат размером с обувную коробку — якорь. На съемке камера взяла крупный план: черный ящик с золотой вставкой в форме подковы в крышке. Другие слабо мерцавшие золотые подковки опоясывали ящик по сторонам.

Потом камера оторвалась от якоря, нацеливаясь на комнату позади него — комнату с огромным черным аппаратом посередине: то был невероятно громадный обелиск, высящийся от пола до потолка… и повсюду вкруг обелиска сияли огни.

Фиолетовые. Желтые. Зеленые. Синие.

Разноцветные пятна наполняли комнату, пока я не осознала, что смотрю на единое существо, обернувшееся вокруг обелиска несчетными кольцами, как нить вокруг катушки. Обернутое вокруг миллиарды раз, так, что обмотка доставала до самых стен, упираясь в них вплотную. Это существо наполняло комнату до отказа, было сжато в ней до предела.

Другой павлиний хвост, удерживаемый якорем.

Потом изображение на «тугодуме» сдвинулось еще немного, выхватывая вид прямо перед собой и часть дальней стены. Там, на полу, стоял еще один якорь, а в шаге от этого — еще один, так что я могла себе представить, как вся комната была уставлена черными коробками.

Словно булавки, пришпиливающие бабочку.

Экран опустел. Потом снова началось проигрывание записи — коридор, ведущий к комнате, крупный план первого якоря…

— Выключи, — попросила я.

Фестина нажала на клавишу; экран погас.

— Так что будем делать? — сказала она шепотом.

— Мы можем его освободить?

— Не так уж сложно снять его с якоря. Хорошенько стукнуть булыжником, и готово дело. Но хотим ли мы этого?

Да, вот вопрос так вопрос. Вне всякого сомнения, пришпиленный павлиний хвост и был Кси — дружественная сущность, позволившая мне услышать хихиканье нанитов. Ее тело может находиться в заточении, но ее мысль устремилась наружу, вливаясь в разум других машин…

Ответ появился у меня в мозгу: обелиск в соседней комнате был компьютером, компьютером страйдеров. И Кси обволакивала его, пронизывала собой. Использовала его как средство доступа ко всем стальным компьютерам на планете. Кси сделала все от нее зависящее, чтобы быть полезной, чтобы помочь…

Но мой павлиний хвост сказал про нее: тико, наго, вуто. Безумие. Зло. Опасность. Он боялся только якорей или описывал саму Кси? Не важно, насколько милой и мягкой казалась Кси, она была заперта здесь долгое-предолгое время. Наверное, все три тысячи лет с тех пор, как колония страйдеров самоуничтожилась. Три тысячелетия = тридцать веков, то есть достаточно времени, чтобы сойти с ума.

Тико.

В сказках, если выпустить джина из бутылки, он иногда выполняет твои желания. А иногда может решить оторвать тебе башку.

— А ты что думаешь? — спросила я Фестину. — Если мы выпустим Кси на волю, насколько это может быть опасно?

Она опустила глаза.

— Я некогда знала психа, который собирался уничтожить биосферу планеты с помощью хвоста. Я не скажу тебе как именно, но думаю, что у него могло это получиться.

— Черт… Если бы мы рисковали только своей шкурой…

— Да, — согласилась она. — На авось полагаться труднее, когда рискуешь жизнями других людей. — Она задумчиво на меня уставилась. — Ты можешь говорить с этой Кси через свой связующий кристалл?

— Вроде да. Но она не вызывалась объяснить, что происходит.

— Задай вопрос напрямую. Посмотрим, что ты услышишь в ответ.

Ну, я и задала… и получила в ответ информационную опухоль. Три тысячелетия мучений устремились прямо в мой мозг.