"У Великой реки" - читать интересную книгу автора (Круз Андрей)

Андрей Круз
У Великой реки12345678
910111213141516171819202122232425262728293031323334353637383940414243444546474849505152535455565758ЭПИЛОГГлоссарий

38

Форт Пограничный был последим крупным поселением на территории Тверского княжества на запад от города. Расположился он на берегу реки Улар, доставшейся Великоречью исключительно от мира этого, в который впадала река Песчанка, перекинувшаяся сюда уже из мира нашего, которая сама изрядно располноводнела здесь, и тот же самый Улар, до того совсем незначительный, принял в себя воды рек, ручьев, речушек, разлившись до километра в ширину.

Поначалу Пограничный был действительно всего лишь фортом, выросшем на рубеже с Вирацким баронством. Затем он прирос малым городком, с половину нашего Великореченска, примерно, но тоже зажиточным и оживленным. Здесь собирались товары со всех окрестностей, с хуторов, факторий, деревень. Сюда везли товары по Песчанке сверху, от тех же Бродов, и тут переваливали их на большие баржи. Сюда везли товар из западных баронств.

Жизнь здесь была пограничная и довольно опасная, из-за близости Дурного болота, через которое чуть ниже протекал Улар, разливаясь протоками среди многочисленных островов. Оттуда лезли всевозможные твари и весьма отвратная нечисть. В общем, все как у нас на севере княжества, разве что у нас не было шкодливых и жадных феодальных государств под боком. Зато были эльфы с прилагающимися проблемами.

В Пограничном не было ни одного охотника, в отличие от нашего Великореченска. Причина тому была простая – городком правил комендант форта, в котором квартировала целая рота егерей. А егеря истребляли всякую зловредную тварь исключительно по долгу службы, равно как и залетные банды, и прочих нарушителей спокойствия. Хотя в профессионализме нашему почтенном сообществу уступали, поскольку бандиты это одно, а нечисть с чудовищами совсем другое, специальные знания нужны. Но брали количеством и огневой мощью.

Еще в форте расположился целый батальон пограничной стражи, несший патрульную службу вдоль берегов Песчаной и Улара, являвшихся в этом месте границей с баронствами. Поэтому тамошние пограничники все больше на заставах сидели.

Стояли там же у причала два малых сторожевика, при которых обреталось еще до ста человек экипажей и береговой службы. За стенами форта был грунтовый аэродром, где стояла целая эскадрилья смешанного состава – три посыльных и разведывательных «Аиста», два транспортных «Гуся», и «Громовержец» – самолет огневой поддержки. А с ними полурота аэродромной обслуги и охраны. Стояли в форте две четырехорудийных батареи, правда без самоходок, каждая из двух огневых взводов. В первой батарее было четыре буксируемых полковых гаубицы ГПБ-2 – четырехдюймовки с дальностью стрельбы до десяти километров, вторая же батарея была укомплектована «Единорогами» – минометами калибром 107 миллиметров, установленных на полуторки. Была авторота Бригады пограничной стражи, сокращенного состава, правда.

В общем, немало войск набиралось, самая сильная военная база на западе княжества. Но и участок ответственности у нее не приведи боги, даже подсчитать трудно. Поэтому в форте одновременно редко когда больше роты набиралось. Минометы в составе огневых взводов катались от заставы к заставе, по задачам егерей, шарившихся по лесам, в расположении же постоянно батарея гаубиц стояла, пристрелянная по ориентирам в окрестностях форта.

Сипаи здесь не служили, немало их было родом из окружающих баронств, поэтому их все больше на левый берег Великой перекидывали, туда, где княжество граничило с нелюдскими территориями. Во избежание проблем, так сказать. Все же местные служаки были родом из «пришлых». Изредка для усиления придавали до эскадрона «зуавов» без опаски, потому что туземная кавалерия набиралась все больше из харазцев и других полукочевых племен Юга, и с местными аборигенами они враждовали.

Уже в десяти километрах от Пограничного нас проверили на блоке, затем еще раз километров за пять. Дорога стала пооживленней, появилось немало телег и грузовиков, вовсю катались фермерские пикапчики «Полевик», очень популярные в сельской местности, и трактора с прицепами, груженые всякой всячиной. Видно было, что подъезжаем к крупному населенному пункту.

Затем мы выехали на развилку перед городом. Дорога направо вела уже в сторону Вираца, на паромную переправу, левый же ее рукав упирался в городские ворота, возле которых перед «шлюзом» собралась небольшая очередь машин. На самой развилке стояли две пограничных «копейки» с крупнокалиберными «Утесами» на турелях и несколько бойцов с зелеными шевронами на рукавах камуфляжных курток и с зелеными петлицами, заметными из-под расстегнутых воротников, внимательно разглядывали подъезжающих. С ними стоял молодой колдун в черной повседневной форме с серебристыми погонами подпоручика, с небольшим уставным жезлом в руках, и заметно щупал легкими прикосновениями магии каждого проезжавшего. А что делать, Дурное болото рядом, осторожность никак не повредит. В таких местах всякое может случиться.

Дополнительной выразительности этой картине придавала длинная перекладина, опиравшаяся на несколько столбов и расположившаяся почти у городской стены, на выгоне. Предназначение этого несложного сооружения сомнений не вызвало – на ней висели три достаточно свежих трупа в обычной гражданской одежде, разве что птицы успели выклевать им глаза. Кто-то не нашел взаимопонимания с военными властями на почве криминального поведения.

Нас пограничники равнодушно пропустили мимо, и мы пристроились к очереди на въезд в город, пятыми по счету. Перед нами стоял купеческий «Лейланд», в кузове которого возвышалась целая гора перетянутых стропами мешков с чем-то мягким. Возле грузовика, выйдя поразмяться в безопасном месте, стоял приказчик из аборигенов и два наемника-нордлинга с «Энфилдами» за спиной. Из Вираца с товаром подкатили, не иначе. Перед ними мне был виден ГАЗ-63 на высоких колесах, с ящиками в кузове, на которых было клеймо тверской Обувной Мануфактуры Климова. Кто стоял впереди, мне видно не было, но возле машины суетились трое пограничников с красными повязками «Патруль» на рукавах и с карабинами на плече стволами вниз.

– Выспался? – неожиданно спросила меня Лари.

– Нормально. – кивнул я. – А ты как?

– Тоже в порядке. – кивнула она, затем слегка улыбнулась, так, что у меня где-то под желудком все сжалось. – Да ты не удивляйся, я не только в отелях спала, мне много где ночевать приходилось. И на голых камнях в том числе.

А я и не удивлялся. У меня уже появилось стойкое, хоть и не слишком обоснованное ощущение, что за маской взбалмошной красотки кроется кто-то совсем другой. По крайней мере, некто посерьезней, чем кажется на первый взгляд. Ну и ладно, пусть кроется, внешней привлекательности от нее все рано не убывает.

– Как себя чувствуешь? – спросила Лари у колдуньи вполне серьезным голосом, без обычных подначек. – Тебе поспать бы надо, отдохнуть.

– Да, я бы еще поспала. – сказала Маша и потянулась, зевнув при этом, после чего смущенно прикрыв рот маленькой ладонью. – Заселимся в гостиницу – и посплю.

Это дело понятное. Хоть мы и дежурили у костра вдвоем с Лари, отправив нашу колдунью спать, но все же она трижды за ночь подновляла весьма энергоемкое охранное заклятие. Отдых ей нужен теперь.

Очередь запускали в город быстро, так что минут через десять мы проехали под поднятым шлагбаумом и поехали к гостинце «Улар-река», в которой я однажды останавливался, расположенной у самого форта. В ней обычно не было проблем с номерами. Приезжие старались устроиться поближе к рынку, что раскинулся неподалеку от городских пристаней, где было несколько гостиниц. Все как в Великореченске.

Мы выбрались из машины, я даже подхватил сам рюкзак Маши. Зашли в тесноватый холл бревенчатого домика, где за стойкой стояла дородная тетка с пробивающимися усами и густым голосом. Она без проблем выдала нам два двухместных номера, все равно других здесь не было. Хоть я сам за них и платил, все равно озадачился. Как же сегодня у нас распределятся постели? Пока они еще никак ни разу нормально (в мою пользу) не распределились.

Затем мы подняли наверх засыпавшую на ходу Машу, завели ее в светлый номер, где я сразу задернул занавески, а Лари быстро уложила колдунью спать. Мы же пошли завтракать в трактир напротив, под странным названием «Отставной К. барабанщик», называемый, правда, все больше «Барабаном». Поди выговори его настоящее название.

В трактире было пустовато, лишь за одним столиком у окна сидели два пехотных штабс-капитана, наверное, командировочные из Твери, поглощавшие завтрак в молчании и с завидным аппетитом. Мы тоже заняли столик у окошка, благо все они пустовали, и дождались, пока к нам не подошла молодая, худенькая женщина из аборигенок с русыми волосами, заплетенными в многочисленные косички, которая спросила с характерным картавым Вирацким акцентом, что мы намерены заказать. Мы мудрить не стали и попросили по глазунье с поджаренным беконом, по кровяной колбаске и по большой кружке чаю с местными ванильными булочками с корицей, стойкий запах которых как раз заполнил весь трактир. Аборигенка мило улыбнулась нам и исчезла за дверью кухни, шурша накрахмаленным передником по шелковой длинной юбке. Симпатичная.

– Понравилась? – усмехнулась Лари.

– Миленькая. – кивнул я.

– Лучше меня? – подняла она одну бровь, при этом зрачок вытянулся в вертикальную черточку.

– На комплименты напрашиваешься? – ответил я вопросом на вопрос.

– Именно. – ответила она таким тоном, каким говорят со слабоумными и буйными детьми. – У вас, молодой человек, никакого такта нет. Надо их самому говорить, а ты вынуждаешь даму напрашиваться.

– Учту. – вздохнул я.

– Учти. – одобрительно кивнула она. – Что дальше будем делать?

– Пойдем беседовать с летчиками. Неоткуда было больше летать, чтобы закинуть маяк в Дикое болото, кроме как отсюда. Здесь единственная авиация базируется верст на триста в каждую сторону. Есть еще в Городищах летное поле, где почтовые самолеты подсаживаются, но далековато и неудобно.

– Дирижаблем еще можно. Тот и вокруг света облетит. – добавила Лари.

– Над Дурным болотом дирижабль не пройдет. – отрицательно покачал я головой. – Там надо от испарений уворачиваться, маневренность нужна. Или намного выше, что уже без толку. Только отсюда могли взлететь, чтобы маяк для портала скинуть.

– Логично – согласилась она.

– Ну вот и сходим, пообщаемся. Где я сыскной бумагой нашей подавлю, где ты попытайся. Там все больше мужчины, так что если глазки сделаешь – сработает безотказно. Только вот без этого вот… – я провел пальцем нечто вроде вертикальной черточки у себя перед глазом.

– Ну, это я так. Развлекаюсь. – улыбнулась Лари. – А насчет того, мужчины там, или женщины – у меня на всех действует. У Маши спроси.

– И спрашивать не буду, и так знаю.

Вскоре подали очень правильно зажаренную глазунью, с жидкими, но прочными глазками и зажаренным до золотистой корочки беконом. Кровянка тоже оказалась хоть куда. Чай был с какими-то местными травами. На границе с Вирацем другого и не получишь, тут только такой пьют. Да и не чай, говорят, это вовсе, а какой-то другой куст, растущий в южных краях, лист которого собирают, сушат, а потом заваривают. Чай настоящий в старом мире остался, куда мы и дорогу давно забыли.

Когда мы уже доедали, в трактир зашли трое егерских унтеров, расселись за столом, скинули пыльные пятнистые куртки, оставшись в серо-зеленых полевых мундирах с темно-зелеными петлицами. Заказали какой-то бесконечный список блюд. Видать, с рейда вернулись голодными, только оружие сдали, теперь можно отожраться.

Они заговорили, и я краем уха уловил, что разговор идет о банде «Ласок», которая, вроде бы, откочевала в леса вверх по течению Песчанки. Тогда кто, получается в нас стрелял перед Бродами? Другая банда? Интересно.

Я встал, подошел к их столу. Извинился, спросил, не помешаю ли? Один из сидевший, с погонами подпрапорщика, молча указал на табурет рядом с ними. Рассказал, зачем подошел, чем вызвал удивление. Как выяснилось, в «Ласках» никаких бывших зуавов не числилось, никто из свидетелей о таком не рассказывал. И сведения, что банда шляется северней Пограничного, ближе к реке, были надежными. Их видели двое местных, пошедших на охоту.

Затем подпрапорщик наморщил лоб, как будто о чем-то задумался, затем сказал:

– А что, други… Помните ту команду наемников… как их… «Наглецы», что ли, что в Вираце за беглыми охотятся?

– Точно! – хлопнул по столешнице ладонью белобрысый широкоплечий унтер. – Они еще приезжали на нашу сторону пару раз. У них двое бывших зуавов, но не беглых, а отставных. Работают они на кого-то в Вираце, местного рыцаря, что ли… Мы еще удивлялись, как зуавов в Вирац занесло.

– Работали, видать. – сказал подпрапорщик. – А теперь на нашей стороне бандитствовать взялись. Видать, дурные примеры все еще заразительны…

– Поймаете? – спросил я.

– «Ласок»-то? – поднял он брови. – Поймаем, куда они денутся. Они нас без жалованья оставили, нешто простим? Да ни в жисть. Спасибо, что сказал, а то так бы и путались, думали на две банды, что это одна.

– Да не за что. – распрощался с ними я.

Лари подошла к нашему столу, отчего господа подофицеры замерли, не донеся кусок до рта, улыбнулась всем разом, мазнула теплой волной своего шкодливого волшебства, после чего спросила меня:

– Пойдем?

– Пошли.

И мы вышли из трактира на пыльную улицу. Лари вопросительно посмотрела на меня, и я указал рукой на ворота форта, примыкавшего к городу и расположенного на речном мысу. Мы направились туда, нацелившись на двухэтажный бревенчатый дом с табличкой «Комендатура Форта Пограничный», прижавшийся к стене форта, возле которого в полосатой будке маялся часовой в полевой форме, но без камуфляжной куртки, с карабином на плече и штык-ножом на поясе, в коричневых ножнах.

Затем подошли к воротам с проходной, возле которой стояли двое с повязками, на которых было написано «КПП». Они нас и остановили, поинтересовавшись, куда мы направляемся. А затем отправили нас обратно в комендатуру. Лари было решила действовать своими собственными методами, но я ее остановил. Во-первых, не было никакой причины подставлять наряд на КПП под разбирательство с начальством, почему они пропустили не пойми кого, а во-вторых, потому что у них вполне могли быть амулеты от ментального воздействия и морока. Их почти всегда караулам выдают, равно как и любым другим нарядам. А то так какой-нибудь колдун-проныра заставит часового охраняемый объект открыть и потом уйти куда глаза глядят. Это не сложно, кстати, для того, то владеет подобной магией. И такие амулеты все старания Лари сведут впустую.

Часовой на входе в комендатуру не обратил на нас никакого внимания, мы вошли, топая сапогами по доскам крыльца, через серую, уставного цвета дверь, с изображение скрещенных мечей на фоне пограничного столба, и оказались прямо у стойки дежурного.

Дежурным оказался немолодой старший унтер с двумя звездочками за выслугу на просветах петлиц и наградными планками на груди. При виде меня он просто расплылся в улыбке и воскликнул:

– Волков! Ну ты скажи!

– Полухин! Ха! Живой еще! А ты как здесь? – удивился я.

Унтер-офицер за стойкой поднял левую руку и показал обтянутый кожаной перчаткой протез.

– А вот так. Отняли тогда руку по локоть, а потом на бумажную должность в погранцы перевели и старшего кинули. – оп указал на свои петлицы. – С тех пор в этой комендатуре. Это сколько уже… шесть лет не виделись?

– Шесть, точно. – подтвердил я. – И ты все время здесь?

– Здесь. Тут и женился, остепенился, хозяйством обзавелся. И служу, и живу, и переезжать никуда не собираюсь. Осел, в общем.

Тут он уставился на скромно стоящую рядом со мной Лари, слегка смутился и сказал:

– Вы уж, барышня, меня простите, что не поздоровался. Друга старого встретил, служили вместе, и повоевали вместе.

– Ничего, ничего, я все поняла. Меня Лари зовут.

– А я Николай. Очень приятно.

Петраков неловко поклонился, затем снова обернулся ко мне.

– Рассказывай, что тебя принесло?

Я молча достал из полевой сумки папку с бумагами, протянул Полухину «сыскуху». Он прочитал внимательно, кивнул, сказал:

– Серьезный документ. Кого ловишь?

– Если про Пограничный говорить, то пока и сам не знаю. – уклончиво ответил я. – Того, кто от вас летал над Дурным болотом. Предположительно – с важной персоной из самой Твери. Хочу с пилотами вашими пообщаться. Как думаешь, кто мог?

– Летать мог только на «Аисте». «Гуся» бы никто не послал. Вылеты регистрируются, имена пассажиров тоже. – пожал плечами Полухин, показывая, что ничего сложного в выяснении нет.

– Это мне и так понятно, Меня сюда послали за пропуском в форт.

– Верно. – кивнул он. – Нужен такой, так запросто и не пустят. Обещай, что ты у меня в гостях сегодня, как сменюсь, а я тебе немедля пропуск выпишу. Со своей барышней, разумеется.

– Торжественно клянусь. – поднял я правую руку, после чего слегка толкнул локтем Лари. – Тоже клянись.

– Обязательно придем. – сказала та.

– Полухин… Толко нас не двое, а трое. – добавил я. – С нами еще девушка, она сейчас в гостинице спит.

– А мне что за проблема? – удивился тот. – Хоть вдесятером приходите. У меня теперь места хватит.

– Дослужился? Не счесть алмазов пламенных в твоих лабазах каменных? – поразился я.

– Нет, куда там! – отмахнулся тот. – Но служба у меня спокойная, не загружают ветерана, время есть, всех здесь знаю, жена тороватая. В общем, завел торговлю, скупаю здесь у всех всякие шкуры, кости, зубы, панцири и прочее от всякой твари, что из Дурного болта лезет, и перепродаю в Тверь с купцами. Так и поднялся понемногу, уже постоянной клиентурой обзавелся. Хватает на жизнь, в общем.

– Ну ты скажи! – удивился я. – Наконечник хвоста мантикоры возьмешь?

– Добыл, что ли? – удивился тот.

– Вроде того.

– Ну да! – хлопнул он себя по лбу. – Мне же говорили, что ты в охотники подался. Здесь завалил?

– Ближе к Бродам, верст за тридцать до них.

– Понятно. С собой?

– Нет, в номере оставил.

– Приноси вечером, сторгуемся.

– Не вопрос. Пиши пропуска.

– Имена дай.

Я протянул ему «сыскуху».

– Отсюда и списывай.

Полухин взял книжечку с розоватыми страницами и перфорацией для отрывания оной. Я присмотрелся – и книжечка тоже была от Беренсона. Вот ведь поднялся человек на своей борьбе с фальшивками. Те же кружочки для приложения пальца, те же еле видные колдовские знаки. Ну ты скажи, а!

Полухин аккуратным почерком переписал наши имена из «сыскухи», с некоторым удивлением поглядев снизу на мило ему улыбающуюся «Лари из народа тифлингов». Действительно, редкий гость. Нечасто такие сюда попадают, в западную глухомань.

Еще через пять минут мы с унтером распрощались и вышли на улицу.

– А кто это? – полюбопытствовала Лари.

– Вместе служили в Первом Драгунском, в разведроте. Он был «замком» в первом взводе, а я во втором. Во время боев с эльфами в Левобережье его подстрелили, когда мы в засаду попали. И так неудачно… Пуля попала в костяшку над указательным пальцем, вдоль ладони, разворотила все кости и застряла в запястном суставе. И пуля была разрывная, так что никакие маги с целителями собрать руку не смогли. Когда я увольнялся, он еще в госпитале был. Так связь и потеряли.

– Повезло нам. – сказал Лари.

– Да уж точно. Сходим к нему в гости, поговорим, может еще и от него что-то полезное узнаем. Полухин всегда умным мужиком был.

Подошли к воротам форта, предъявили пропуска на КПП и еще через минуту шли по мощеной дорожке мимо штаба пограничного батальона, в который нам было пока не надо. Нам нужен было здание, относящееся к авиаэскадрилье. Там у них был и штаб, и казарма для нижних чинов из охраны и обслуги. И находилось оно в самом дальнем конце территории, у вторых ворот, ведущих прямо на аэродром.

Проходящие мимо пограничники и прочие вояки обращали на нас внимание лишь в силу присутствия демонессы. Раз пропустили нас на территорию – значит так и надо. Когда мы дошли до штаба авиаэскадрильи, то услышали доносящиеся из окна звуки гитары – кто то весьма не бездарно исполнял «Темно-вишневую шаль», хоть и без слов. Впрочем, личный состав эскадрильи должен был быть мужским, так что не следовало ожидать от них исполнения женского романса. «В этой шали я с ним повстречалась, и меня он любимой назвал…». Вызвало бы ненужные ассоциации.

Мы поднялись по крыльцу, вошли внутрь, наткнувшись на молодого младшего унтер-офицера, с красной повязкой дежурного по эскадрилье, сидящего за длинной стойкой с телефонами. Ноги в начищенных кавалерийских сапогах покоились на столешнице, в руках он держал гитару, разукрашенную по всей поверхности переводными картинками. Заботливо ухоженная русая челка упала почти на глаз. Наверное, тренируется смущать сознание и разбивать сердца местным барышням. Кстати, почему наземный состав авиационной эскадрильи носит кавалерийские сапоги? Он бы шпоры еще нацепил, гусар недоделанный.

Увидев нас, в гражданской одежде, он явно озадачился, но при виде молодой красавицы еще и смутился. Быстро отставил гитару в сторону, вскочил, суетливо застегивая ворот мундира с белоснежным подворотничком. Неустойчиво брошенная гитара, прислоненная грифом к столу, завалилась на бок, издав жалобный звон. От такой своей неловкости он смутился еще больше и покраснел как маков цвет.

Я небрежно вытащил из полевой сумки «сыскуху», предъявил ему, одновременно проведя над ней ладонью, чтобы печати засветились и тем же лихим жестом убрав ее в папку.

– По поручению департамента Контрразведки, государственный розыск особой важности. Можем поговорить?

От такого вступления он подобрался, но смотреть на меня у него все не поучалось, глаза все время соскакивали на томно улыбающуюся ему демонессу. Я даже испугался за него, подумав, что так и косоглазие заполучить ничего не стоит.

– Так что, господин младший унтер-офицер, можем мы поговорить? – повторил я вопрос, сделав акцент на слове «младший».

– Да, да, разумеется! – закивал он. – Чем могу служить?

– Служить можете подбором информации. Мне необходимо знать, совершались ли за последний год вылеты над территорией Дурного болота. Если совершались, то кем из пилотов, по чьему приказу, и когда именно? И самое главное – с кем?

В глазах младшего унтера проскочило сомнение, стоит ли так сразу выдавать всю подобную информацию первым встречным, даже если они предъявили ордер от Контрразведки. Он явно собрался отправить нас к командиру эскадрильи, но тут от Лари ударила теплая волна, и сомнения младшего унтера растворились в ней. Он придвинул к себе толстенный потрепанный журнал, и взялся его неторопливо листать, внимательно проглядывая каждую страницу. Мы терпеливо ждали.

Прошло не меньше двадцати минут, искал дежурный тщательно, задерживаясь на каких-то строчках, и даже уточняя что-то в другом журнале. При этом все время искоса поглядывал на Лари, часто облизывая губы.

Неожиданно его палец наткнулся на одну из строчек.

– Вот, пожалуйста. – палец словно подчеркнул отмеченную графу. – Подпоручик Варенецкий, вылетал почти год назад с земельным инспектором из Департамента землеустройства. Летал над Дурным болтом в том числе. Сделали пять совместных вылетов за три дня. Над болотом – третий вылет.

Он вырвал листочек из блокнота, записал туда даты, фамилию поручика, отдал листок Лари.

– А где находится командир эскадрильи? И как его зовут, заодно скажите.

– Капитан Порошин, он в башне над кордегардией. – отрапортовал унтер.

– Благодарю вас. – поблагодарила Лари.

Она просто раздавила она его своей улыбкой, смешанной с «давлением». Он, кажется, даже не заметил обнажившихся белых клыков демонессы. Лишь судорожно проглотил воздух и часто закивал. Лари сделала ему прощальный жест узкой ладонью в черной перчатке, мы вышли на улицу.

Пешком до ворот, ведущих на летное поле, было всего около ста метров. Форт был построен по уму. При необходимости, на случай мало ли чего, все могли запереться внутри стен. В нашем Великоречьи всякое может случиться. Функции вышки контроля полетов выполняла башня кордегардии, к полю примыкающая. В ней обычно заседало командование. Там же, сидели два дежурных пилота, на случай немедленного вылета. Ангары для самолетов, больше напоминающие гигантские сараи, прижались к крепостному частоколу. Для чего так делалось? Летное поле слишком большое, чтобы разместить его внутри крепостных стен, а по ночам здесь очень любит нечисть шляться, и часовые от нее вовсе не защита. Поэтому ночью там и часовых не оставишь, и самолеты толком не убережешь.

А так все со стен как на ладони. И караулит их не меньше чем шесть бойцов, да еще при двух пулеметах, на вершинах двух башен, как раз по углам поля. И с верха кордегардии присматривают. Если случится что-то вроде вторжения туманных болотников, насчет которых даже и не понятно по сей момент, телесны они или нет, то достаточно будет сверху запустить пару световых винтовочных «тромблонов», и они разбегутся. А попадись им, малозаметным и совершенно бесшумным тварям, часовой – оставят то него изъеденный кислотой костяк.

Стены, равно как и всевозможные башни – от нечисти защита неплохая. Сквозь стены проходить никто не умеет, что бы там обыватель не болтал. И летающей нечисти почти что не бывает. Редко-редко когда встречается, так все больше по земле, вроде нас многогрешных, ходит. Так что на стенах с витками колючки поверху часовые если и не в полной безопасности, но и в немалой. Риск быть схарченным за пределами городских стен выше раз в двадцать, наверное.

У входа на башню над кордегардией, в полосатой черно-белой будке, стоял еще один часовой из взвода охраны аэродрома. Он остановил нас, по предъявленных пропусков, выписанных Полухиным, ему хватило. Он кивнул, вернул их нам и укрылся от жаркого уже солнца в своей будке. Начало мая обычно уже очень теплое.

В кордегардии было две двери. На правой была табличка «Караульное помещение», а за левой была лестница, идущая выше. Башня насчитывала два этажа. Второй этаж занимала комната дежурных пилотов и комната побольше – для технического персонала. Комэск же сидел на третьем этаже башни, откуда через широкие и распахнутые настежь окна открывался прекрасный вид на все летное поле.

Комэском был уже немолодой, лет сорока капитан в темно-синей форме с голубыми петлицами, на которых поблескивали золотые крылышки с винтом, и в пилотке с голубыми кантами. Он о чем то отчаянно спорил с таким же немолодым штабс-капитаном, одетым в рабочий комбинезон, с такими же петлицами, но со скрещенными молоточками технической службы.

– Мне на ваши, Сергей Сергеевич, проблемы, плевать с этой самой вышки! – говорил комэск. – У меня боевых распоряжений на год вперед уже накопилось, начальство вот уже куда село, и ножки свесило!

Он громко похлопал себя по красной шее широкой мясистой ладонью.

– У «Громовержца» ресурс двигателя израсходован. У него уже почти двести часов налета. – заявил в ответ басом штабс-капитан. – Как он вообще летал в последний раз, лично мне неясно. Все. Я такое в полет не выпущу, и если угодно, Петр Игнатьевич, запишу о том свое особое мнение. Летайте «Аистами», на них движки поменяли. Или «Гусями», с подвесным вооружением.

– «Гуси» тоже все расписаны. Один вы, как заместитель по технической части, отсылаете аж в Ярославль, за запчастями. У второго, с ваших же слов, тоже неполадки. – ехидно заявил комэск.

– Если сажать его как пьяный с трактирного крыльца падает, то будут неполадки. У него обе стойки шасси под замену. – не менее ядовито ответил штабс-капитан. – И сажал самолет не кто-нибудь, а зам по летной подготовке. Это к вопросу о подготовке.

– Замечательно. – вздохнул капитан. – Какая ни есть – а подготовка. На нем мотор новый? В таком случае озаботьтесь снять сегодня же мотор с «Гуся» и переставить на «Громовержца». И меня не волнуют проблемы с личным составом, недостатком времени и прочим – завтра в семь утра «Громовержец» должен вылететь по вызову егерей. Все, Сергей Сергеевич! Далее не обсуждаем. Задачи нарезаны на него, а вооружение на транспортнике – это насмешка и порнография.

Этой фразой комэск пресек уже готовые к выдаче контраргументы зампотеха. А я подумал, что егеря, наверное, банду где-то нащупали. «Громовержцев» обычно в таких случаях и используют, очень, знаете, популярная машина. Подлетает, куда укажут, и ложится в пологий вираж. А в четыре бортовые бойницы высовываются рыльца двух четырехствольных пулеметов «Коса» и двух крупнокалиберных спарок. Свистнет пневматика, придавая блокам стволов «Кос» начальное вращение, завоют насосы, погнавшие охлаждающую жидкость в кожухи крупнокалиберных, и огненные плети хлестнут по земле, пробивая древесные стволы, крыши, кося врагов. Не замолкая, не отворачиваясь, пока не разнесут все, что видят. А «Громовержец» не торопясь, плавно, как по ободу тарелочки, «круговым барражем», будет продолжать облетать то место, которое пытаются превратить в мелкую труху четыре пулеметчика.

Обычно после визита этой воздушной мясорубки егерям остается добить или арестовать для виселицы пару-тройку ошалевших разбойников. В свое время мы так и действовали против эльфов – обнаруживали и вызвали. Никакая артиллерия не работала с такой эффективностью.

Сердито сопящий зампотех вышел из помещения, а комэск уставился на нас, явно только что заметил.

– Здравствуйте, господа. Чем обязан? – сухо спросил он, недовольный нашим явно неуместным вторжением.

– По поручению департамента Контрразведки, проводим розыск убийцы и особо опасного государственного преступника. – казенным голосом заявил я.

Лари промолчала, оценивая покуда, как ей лучше себя повести.

– Вы агент Контрразведки? – спросил капитан.

– Никак нет. Свободный охотник.

Я вытащил из-за пазухи свою серебряную бляху, показал.

– За головами охотник, что ли?

Степень дружелюбия в голосе капитана и так была невысока, а тут вообще упала ниже точки замерзания.

– Никак нет, господин капитан. Охотник на чудовищ, нечисть и прочих вредных тварей. – представился я с оттенком гордости. А что, нельзя?

Капитан кивнул, сказал самую малость дружелюбней:

– А, из этих… Это лучше, а то охотников за головами у нас принято теперь с крыльца спускать. А почему вам сыск поручен?

– Преступник такой. – пожал я плечами. – Колдун и с нечистью знается. По специальности работаю, если можно так выразиться.

– Вот оно что. – кивнул комэск. – Чем могу, как говорится?

Я достал из нагрудного кармана блокнотный листочек, на котором дежурный унтер-гитарист записал нам нужную цифирь, и прочитал с него:

– В начале июня прошлого года у вас было пять вылетов на «Аисте» с чиновником из Департамента землеустройства. Летал чиновник с подпоручиком Варенецким, каждый раз в разные точки. Третий полет был над Дурным болотом.

– Было такое. Я даже сейчас помню. – кивнул капитан. – Не совсем обычное задание было, поэтому отложилось в памяти. Над Болотом мы до этого никогда не летали.

– Понял, спасибо. – кивнул я. – А зачем чиновник летал?

– Какие-то маячки сбрасывал. Вроде бы границы владений магически метил. Что-то с этим не так?

– Почему вы так решили? – ответил я вопросом на вопрос.

– По двум причинам. Потому, что вы этим интересуетесь, а еще потому, что подпоручик Варенецкий погиб через месяц после тех полетов.

– Как погиб? – встрепенулся я.

– Несчастный случай. – ответил комэск. – Был в Твери, в командировке, и ступил на дорогу прямо под грузовик. Мгновенная смерть.

Опа… Кажется, можно уже сказать «горячо». Очень даже возможно, что мы сюда приехали не зря. А такой «несчастный случай» при наличии колдовских умений устроить проще некуда. Если, скажем, тем же «толчком» подловить человека, то даже следов магии на нем не останется. «Толчок» воздействует на воздух, а уже тот толкает. Или, напрямую «толкнуть» другого человека, или какой-то предмет. Магический след останется на нем, а на трупе – ничего.

– Это чиновник сказал про разметку границ? – уточнил я.

Тут тоже не все хорошо. Департамент землеустройства границами не занимается. Этим исключительно Министерство безопасности занимается, куда входит Бригада погранстражи, Департамент Контрразведки и Департамент Благочиния. Другое дело, что они время от времени людей из землеустроителей могут привлекать, поскольку те и есть главные землемеры… Я не специалист, вообще то, но думаю, что не мог землемер заниматься этим сам. Должен был или сопровождать кто-то, или приказ должен был поступить из Минбеза.

– Это у него в сопроводительных документах написано было. Выданных Департаментом Контрразведки. И при нем два колдуна из Контрразведки были.

В душе у меня заиграло нечто вроде свирели. Пусть еще тихой, но достаточно мелодичной. Что-то явно вырисовывается.

– Они как в форт приехали? – спросил я. – Землей? Водой? С охраной?

– Этого не знаю. – отрезал комэск. – Они должны были эти вопросы с комендатурой решать. Я с ними виделся, когда они приказ мне вручали. Приказ подлинный, замечу, все проверки прошел.

Вот это странно. Пока еще фальшивки никто делать не научился, а добраться до подлинных бланков таких приказов… очень сомнительно. А старый бланк повторно не используешь – защита Беренсонов.

– А документы у вас остались? – с надеждой спросил я.

– Остались в канцелярии. Мы за вылеты отчитываемся, между прочим. Бензин у нас казенный, равно как и моторесурс. Видели? – он показал пальцем на дверь, в которую ушел зампотех. – Такие беседы у нас каждый день и не однажды.

Я с пониманием кивнул. Порошин же сказал:

– Но! Тут прошу быть внимательным. Если вы хотите посмотреть документы, то озаботьтесь направлением прямого распоряжения Контрразведки моему командованию, а оно уж пусть озаботится распоряжением мне, письменным, о вашем допуске. В противном случае помочь вам не смогу, ибо нарушать правила не привык, знаете ли.

– А допуск к спецтелеграфу вы мне организовать можете? Это не против правил?

– Нет, это не против правил. – ответил капитан. – Идите в штаб эскадрильи, я туда позвоню. Дежурный унтер офицер Резвунов вас отведет на гарнизонный узел связи. Это он, кстати, без моего приказа вас сведениями снабдил?

– Он не виноват. – улыбнулась Лари и чуть-чуть «придавила». – Это я на нем… немного магии применила. Не надо с него взыскивать.

– Барышня, для вас – что угодно. – вдруг сбился на галантность Порошин.

Нет, хорошо все же с Лари людей расспрашивать. Удобно. И эффективно. И с этим мы попрощались покуда с комэском и направились обратно.

Унтер Резвунов теперь на гитаре не играл, а уже ждал нас, капитан ему все же сообщил, что мы придем. Вызвав вместо себя какого-то ефрейтора, он повел нас по территории форта в сторону комендатуры.

Что бросилось в глаза – малолюдство. Даже в разгаре дня, когда все «в разгоне», вроде бы, в любой воинской части куда оживленней. А сейчас… Так бывает только во время больших проблем, когда весь личный состав бессменно пребывает «в поле», а в пункте постоянной дислокации, на «зимних квартирах», остается только необходимый минимум, порядок поддерживать и наряды тащить.

– Резвунов. – окликнул я нашего провожатого. – А что так тихо? Что случилось?

– Толком ничего не случилось, но каждый день какие-то проблемы. Тут банда, там банда, где-то контрабандистов заметили, пограничную заставу кто-то обстрелял, эльфы, наверное. Давно так беспокойно не было. На заставах усиление, на конвои охрану выделили. Здесь, считайте, хозвзвод службу несет, авторота и наша полурота. Комендачи еще, ну и пушкари с батареи, само собой.

– Давно такие безобразия начались? – спросил я.

– С месяц примерно. Так по чуть-чуть, с каждым днем больше, а теперь наши пилоты летать не успевают. По четыре вылета в день у них бывает. За речкой, кстати, было нападение на казарму баронской дружины. Есть убитые и два пулеметных броневика увели. «Гладиаторов».

– Броневика? – поразился я. – Они то кому понадобились? По лесам с ними не побегаешь, куда их спрячешь?

– Ну вот, у нас тоже все удивились, а ведь кому-то понадобились. – пожал плечами Резвунов.

– Ну а статистика есть, кто шалит?

– Статистика простая – кто только не шалит. Как будто все с цепи сорвались. Даже банду гномов на той стороне реки замечали, промышляют контрабандой.

– Гномов? Или друэгаров?

– Гномы. Изгнанники.

– А, понятно.

Гномы разбойничать идут редко, равно как и в иной криминал. Тут им их упертость на «заветах предков» не дает дисциплину хулиганить. Но изредка в гномьих родах случаются великие размолвки, если какие-то из заветов можно толковать по разному, как обычно и происходит. И тогда род выбрасывает из себя какую-нибудь группку несогласных. Обычно они пристраиваются к какому-то ремеслу, но иногда попадают и в криминал. Я слышал о двух таких бандах и обе были связаны скорее с контрабандой, нежели с человекоубийством или там ограблениями. И контрабандой, в обоих случаях, они занимались оружейной.

А вот дальние родственники гномов, друэгары, те да, те могут и поразбойничать. Про них врут, что в отличие от гномов настоящих, почитавших заветы предков и Родоначальника Дьюрина, Первого Кузнеца, они предались поклонению не пойми кому, вроде как даже жертвы приносили ночным богам, отчего зло источило их души и… дальше сами додумайте, лень такую ахинею до конца рассказывать.

Друэгары – это потомки гномов, смешавшихся еще с каким-то древним народом, о котором уже и память истерлась. Они были не столь искушены в ремеслах, как их чистокровные собратья, поэтому в конкурентной борьбе проиграли. Дошло до конфликтов, и они были оттеснены из гор, богатых ископаемыми, в горы, таковыми бедные, вместо разработки металлов стали уголь копать. Где им и пришлось им жить по «правилу буравчика», гласящему: «Хочешь жить – умей вертеться!». И они вертелись, чем только не занимаясь. Слышали о друэгарах-наемниках, друэгарах-разбойниках, друэгарах-охотниках на чудовищ, в Марианском герцогстве были даже два друэгара-палача, братья близнецы. Их потом отравили, кто-то из родственников кого-то из казненных, по слухам.

Друэгары, как я сказал, в ремесле гномам уступают, зато превосходят тех в боевой магии. У гномов же магия развита только защитная и промышленная. Они похожи внешне, разве что друэгары кожей смуглее и бородой черны как уголь. Они чуть выше и чуть уже гномов, фактически – посередине между ними и людьми по комплекции. Бороды стригут короче, поэтому друэгара совсем не трудно перепутать с каким-нибудь коренастым бородачом из людей, вроде моего приятеля Бороды, а вот гнома так не перепутаешь никогда.

– А откуда про контрабанду узнали?

– Духи его знают. – сказал унтер. – Начальству виднее. До меня же доводят в части касающейся, не сводки читают.

– Тоже верно.

Вообще-то странная ситуация. Откуда такое оживление у бандитов именно в тот момент, когда большая война в Левобережье началась? Подозрительно это все.

Так мы дошли до комендатуры. Помахали ручками Полухину, пройдя мимо него, зашли в дверь с надписью «Узел связи». Дежурным по связи сидел молодой прапорщик с петлицами телеграфиста, к которому Резвунов и обратился. И еще через минуту я заполнял бланк телеграммы, старясь писать аккуратно, на откидном окошке двери в телеграфную. А младший унтер с такими же телеграфистскими петлицами терпеливо ждал, пока я закончу.

Когда я закончил, он забрал бланк, окошко закрылось. А еще через пару минут мне дали расписаться в журнале отправленных телеграмм, и выдали копию моего сообщения.

«ДЕПАРТАМЕНТ КОНТРРАЗВЕДКИ ВЯЛЬЦЕВУ ТЧК ПРИБЫЛ ФОРТ ПОГРАНИЧНЫЙ ТЧК ПРОШУ ПОДТВЕРДИТЬ ПОЛНОМОЧИЯ ПОЛУЧЕНИЕ ДОПУСКА ДОКУМЕНТАМ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ ЦЕЛЯХ ОТПРАВЛЕНИЯ ОБЯЗАННОСТЕЙ СЫСКУ ПРЕСТУПНИКА ТЧК ПРОШУ ЗАПРОСИТЬ ГОРОДСКОЙ ПОЛИЦИИ ДОКУМЕНТЫ СМЕРТИ НЕСЧАСТНЫМ СЛУЧАЕМ ПОРУЧИКА ВАРЕНЦОВА ИГОРЯ ПОЛИКАРПОВИЧА ШЕСТОЙ ОАЭСН ТЧК ПРОШУ ОСУЩЕСТВИТЬ ПРОВЕРКУ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ МАГИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ ПОКОЙНОГО ТЧК ВОЛКОВ»

Я держал в руках бланк телеграммы, к которому не слишком ровно были приклеены еще влажные ленточки с серым буквами на них, и читал его так долго, как только мог. Потому что рядом со мной стоял унтер-гитарист и старательно делал вид, что не читает текст телеграммы у меня через плечо. А я, признаться, надеялся на то, что он, проштрафившийся тем, что выдал нам сведения без приказа, попытается выслужиться перед капитаном. И обязательно доложит тому о содержании телеграммы. Это если телеграфист не успеет.

Зачем? Узнает комэск о том, что копаем мы под загадочную смерть его подчиненного, и станет помогать нам не по обязанности, а по желанию, что совсем другое дело. Потому как, чует мое сердце, придется нам слетать по тому самому маршруту, по которому Варенецкий летал. Почему его убили? Потому что мог что-то рассказать. Или кого-то показать.

– Так, а почему полетел именно Варенецкий? – спросил я у Лари, когда мы сели за столу в еще пустом трактире «Барабан» и дождались заказа.

– Наверно, потому что была его очередь… Он был свободен от других заданий… Он самый лучший, потому что над Дурным болотом летать очень трудно. Говорил же Порошин, что раньше они там не летали. – перечислила свои версии Лари.

– Именно. – воздел я перст в потолок, подчеркивая значимость того, что намерен сказать. – Это был первый полет над Дурным болотом, по крайней мере этой эскадрильи. Поэтому Варенецкий не мог не поделиться впечатлениями. Что-то он кому-то рассказал.

– Хочешь, чтобы я пообщалась с господами пилотами?

– А ты сумеешь их направить в нужное русло?

– М-м-м… не знаю. – пожала плечами демонесса. – Иногда и давить не надо, чтобы мужчины понесли глупости или рассыпались в откровениях. Может и так случиться. Правда, не всегда отличишь, где правда, а где хвастовство на предмет хвост распустить перед барышней.

– Тогда дождемся ответа от Вяльцева и потом пойдем опрашивать сослуживцев. Если они будут знать, что розыск одобрен комэском, то будут разговорчивей. – заключил я.

– Логично. – согласилась Лари. – А когда ждем ответа?

– Учитывая, что я попросил их запросить материалы из полиции… Думаю, что не раньше завтрашнего обеда. Даже если все на месте и все сделают быстро. К тому же, нас разыщут, если придет телеграмма. А на сегодня у нас осталось одно основное дело – сходить в гости. Тем самым мы снизим затраты на пропитание Маши.

– Думаешь, получится? – с сомнением спросила Лари. – Она, наверное, сейчас перекусит, проснувшись, ну и в гостях себе не откажет в удовольствии.

– Не знаешь, почему она не толстеет? – не выдержал и спросил я.

Действительно, как так получается? Я в два раза больше ее, а съедает в два раза больше она.

– Магичка потому что. – усмехнулась Лари. – Немножко заклинаний, и ни одного лишнего золотника веса. Кстати, волшебники вообще много едят. Они же энергии теряют очень много. По Василию не замечал?

– Замечал. – кивнул я. – Попробуй тут не заметить. Жрать горазд в три горла, но он и по комплекции колобок вылитый.

– Это потому что некромант и не может себя «похудеть». Не его профиль. Но если бы не колдовал, то в двери бы уже не пролезал, поверь мне. А так почти все, что съел, на пополнение сил уходит.

– Вот оно как… – поразился я. – А я и не знал. Ладно, в любом случае нам сегодня ничего не светит в гарнизоне, ждем ответа. Предлагаю погулять по городу посмотреть, что творится, послушать, о чем люди говорят. Такое ощущение, что с этой окраины тоже что-то назревает.

– Думаешь, кто-то спланировал большую игру против вас?

– Думаю, что да. – кивнул я. – Как-то очень уж каждое лыко в строку укладывается. Раньше только эльфы хулиганили, а тут и колдуны, и диверсанты, и банды обнаглели, и лич какой-то вперся, и все одновременно и со всех сторон.

– Похоже. – согласилась Лари. – Ладно, давай прогуляемся. Когда и где встречаемся?

– В номере давай. Часика через два. Как раз Машу разбудим.

– Согласна. Так и поступим.