"Миражи" - читать интересную книгу автора (Баррет Мария)

13

Часы показывали семь. Воздух еще был по-утреннему свеж, но небо сияло прозрачной голубизной, а солнце уже почти высушило росу на полях. День обещал быть славным.

Стараясь не шуметь, леди Маргарет открыла калитку на заднем дворе и пробралась в дом. В дверях она сняла туфли и в одних чулках прошла через кухню в холл. Сбросила с головы шарф на обычное место под лестницей, прокралась по ступенькам наверх, потом по ковру до своей спальни, осторожно вставила ключ в замочную скважину и, тихонько отворив дверь, так же бесшумно закрыла ее за собой. Бросила туфли на пол и сняла пальто. Больше на ней ничего не было.

Подойдя к зеркалу, она с удовольствием всмотрелась в свое отражение, нежно лаская ладонями свое тело. Она касалась грудей, бедер там, где час назад шарили пальцы Ричарда, и ощущала то же сладостное возбуждение. Она не спала всю ночь. Они занимались любовью, болтали и опять отдавались друг другу. Купались обнаженными в холодной речной воде, прижимаясь телами в ледяном потоке. Он взял ее там, на берегу, прямо на мокрой траве, и от этого наслаждение, которое она испытала, было особенно острым. А потом он сказал ей о вечеринке, которую собирался устроить у себя в доме, и ее последний оргазм стал самым упоительным.

Отвернувшись наконец от зеркала, она взяла со столика ленту и завязала узлом волосы, чтобы принять ванну. Включив горячую воду, она стала под живительные струи и, мягкими движениями намыливая кожу, с удовольствием смотрела, как стекает с нее пена. Но голова ее работала напряженно. Она раздумывала, как бы поумнее осуществить свой план.

К тому времени, как она обсушилась и втерла в кожу лосьон «Герлен», план был готов во всех деталях.

Ужин, который собирался устроить Ричард, несомненно, будет приурочен к приезду лорда Генри, чтобы добавить благородному собранию аристократического шика. Ей остается только пригласить, воспользовавшись случаем, самых влиятельных гостей Ричарда к себе. Ну, добавить для компании парочку близких друзей.

Конечно, приглашать Ричарда в Лэрбек в присутствии мужа рискованно. Но Ричард любит рисковать, иной раз совсем по-дурацки прет на рожон. Все равно, лучше зазвать гостей к себе, даже с Ричардом, чем везти к нему Патрика. А упускать случай никак нельзя. Два члена кабинета министров и член парламента от партии тори на дороге не валяются. И ей они нужны позарез. Иначе прости-прощай ее честолюбивые планы.

А то зачем же еще, думала она, щедро поливая себя дорогим «Герленом», валандаюсь я с этим мудаком Ричардом Брэченом? Не только же из-за его неутомимости в постели. В жизни есть вещи поважнее секса. Например – быть женой лорда Генри Смит-Колина, человека старше ее на двадцать лет. Это она знала твердо.

Патрик услышал скрип двери, ведущей в его спальню, и сразу же почувствовал запах духов, распространившийся по комнате. Он открыл глаза. Маргарет решительно подошла к окну и раздвинула шторы.

– Не надо! – взмолился он, прячась под одеяло.

Она в ответ рассмеялась.

– Я знала, что ты уже не спишь, иначе я ни за что не осмелилась бы побеспокоить своего любимого братца.

– Какая грубая лесть! – Он приспустил одеяло и улыбнулся. – Фу, ну ты и насандалилась. Не рановато лить на себя столько духов?

– Леди всегда должна хорошо пахнуть, Пэдди! – Леди Маргарет подошла к его кровати и села на краешек. – И вообще, перестань ворчать, я так по тебе соскучилась.

– А кто виноват, что мы редко видимся?

– Я. Упрек принимаю. Совсем тебя забросила. Но я полагала, что тебе не так плохо на попечении твоих подружек.

– Да, ничего, – улыбнулся он. – Они составляют главную отраду моей жизни.

– Тебе пора жениться и обзавестись собственной семьей, вместо того, чтобы переманивать к себе моих детей.

Как ни странно, в последние дни Патрик все чаще ловил себя на той же самой мысли. Он сел в постели, привалившись к спинке кровати. Сестра подложила ему подушки. Он устроился поудобнее и стал ждать, когда Маргарет скажет, зачем на самом деле пришла.

– Все-таки, чему я обязан удовольствием лицезреть тебя, Мэгги? Не в твоих правилах наносить столь ранние визиты.

– Врать не стану, у меня действительно к тебе важное дело.

Он заложил руки за голову и приготовился слушать.

– Я весь внимание, моя прелесть.

Но он почти не слушал ее. Он еще не совсем отошел ото сна, и в голове его проносились клочки воспоминаний о последних десяти днях, о часах, которые он провел с Франческой. Ах, Франческа, Франческа. Даже имя ее звучало, как музыка, как шепот ветерка, как журчание ручья.

Она – самая удивительная, самая очаровательная девушка из всех, кого он знал. Естественная, непринужденная, она смеялась таким заразительным смехом, она так весело носилась по полям, и даже непогода не мешала ей, даже дождь. Ему очень нравилась эта ее особенность, он даже завидовал ей. Ему самому хотелось быть таким. Еще он любил смотреть, как она рисует. Она старательно чертила карандашом по бумаге, за пять минут схватывая в нем или девочках самые характерные черты. Сосредоточившись на рисовании, она смешно хмурила брови и оттопыривала нижнюю губу. И пейзажи у нее получались замечательно. В них появлялись именно тот цвет, та жизненная сила, которые он сам видел в окружающей природе; как будто она переносила на бумагу то, что он, Патрик, видел и чувствовал. Это изумляло его, и это вселяло в него смутную надежду.

Но как раз в те моменты, когда ему начинало казаться, что он постиг ее характер, разгадал ее тайну, ее беззаботность вдруг таяла, она делалась молчаливой, задумчивой, непонятной. В глазах ее сквозила печаль, и ему никак было не разгадать, откуда она берется. Ясно было одно – Франческа таит в себе что-то невысказанное, что не перестает ее мучить. Эта неведомая тайна, к которой Патрику невозможно было подступиться, влекла его и нисколько не отпугивала. Он принимал ее всю как есть.

– Пэдди! – Леди Маргарет больно ткнула его кулаком в ребро. – Пэдди, ты слышал, что я сказала?

– А? – Он посмотрел на нее невидящими глазами.

– Я говорю, правда блестящая идея?

– Какая идея?

– О, Господи! – Она шлепнула его по макушке. – Мы с Генри хотим устроить ужин в субботу для охотников. Я спрашиваю, как тебе эта мысль.

– Делай как знаешь, Мэгг.

– Хорошо. Но я на тебя рассчитываю. Надеюсь, ты тоже останешься и поможешь завести народ.

Говоря это, она нервно теребила край одеяла. Это не укрылось от его глаз. Патрик понял, что она не до конца откровенна.

– Только для этого я тебе здесь и нужен, Мэгги? Ты ведь знаешь, я собираюсь в Эдинбург.

– Пэдди, ну ради меня!

– Ясно. У тебя есть какая-то задняя мысль.

– Видишь ли, – осторожно начала она, неуверенная в том, как он воспримет ее слова, – мне хотелось бы пригласить гостей, которые собрались у Ричарда – Чарльза Хьюита и Джона Андерсона.

Патрик потянулся, разминая затекшие руки.

– Ну давай, Мэгги, вытаскивай из рукава членов кабинета, – саркастически отозвался он.

– Зря ты иронизируешь, Пэдди. Эти люди могут оказаться тебе полезными. Все это я затеваю ради тебя!

– Неужели?

Он вылез из-под одеяла и стал натягивать купальный халат. Его раздражало ее бесконечное вмешательство в его дела. Он понимал, какую игру она начинает, подключая такую тяжелую артиллерию.

– Маргарет, сколько можно повторять, что если я решусь на это дело, то сам о себе позабочусь! Политическая карьера – слишком серьезная для меня вещь, я не желаю выступать в роли мальчика, которого надо удачно пристроить.

Она пристально посмотрела на него. Он выглядел внешне спокойным, но она прекрасно понимала, как он взволнован.

– Да кто тебе мешает? – спросила она как ни в чем не бывало. – От тебя требуется только одно – познакомиться с этими людьми. – Она поднялась. – Неизвестно, когда еще выпадет такой шанс. Никогда не вредно заиметь лишнее знакомство.

– Ладно, Мэгги, – вздохнул он. – Если ты придаешь этому такое значение, я останусь. Но на этом поставим точку. Хватит с меня благодеяний. Единственная персона, которая будет решать, начинать ли мне политическую карьеру, это я сам, Маргарет. Я понятно выражаюсь?

Она улыбнулась. Худо-бедно, она своего добилась: он окажется в нужном месте в нужный момент. Глупыш, он еще до сих пор не понял, что весь мир крутится благодаря связям.

– Ты очень ясно выражаешься, Патрик, – сказала она. – Но позволь дать тебе совет: не будь таким привередливым. – Она стала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Избалованный мальчишка!

Он улыбнулся в ответ. Все-таки она неисправима. И умеет настоять на своем.

– Ну, раз мы обо всем договорились, можешь досыпать.

– Теперь уж мне все равно не заснуть. Да и все равно пора вставать. Мы с девочками отправляемся на пикник.

Маргарет вопросительно подняла бровь.

– Мы?

– Ну да, мы. Франческа и я. Франческа – итальянка, которую ты наняла присматривать за Милли и Софи. Помнишь?

– Нечего язвить. Ну ладно. – Она изучающе поглядела на брата. Да нет, тотчас решила она про себя, эта нянька не представляет для него никакого интереса. Слишком костлявая, мозглячка, не в его вкусе. – Тогда желаю вам приятно провести время, – сказала Маргарет и повернулась, чтобы идти. – Может, увидимся попозже, точно пока не знаю.

О'кей. – Она послала ему воздушный поцелуй. – Пока, милый! – Оставив облако душистого запаха, она вышла за дверь и, весело напевая, стала спускаться по лестнице.

Когда Патрик оделся, утро было уже в разгаре. Солнце поднялось довольно высоко, небо сделалось из голубого синим, роса высохла под теплыми лучами. Он с удовольствием отметил, что погода для пикника на редкость удачная, сложил приготовленные с вечера вещи в небольшой рюкзак и спустился вниз.

Франческа была уже в кухне. Она сидела за столом в белых хлопчатобумажных шортах, которые он ей одолжил, а сверху на ней была просторная белая футболка, перетянутая в талии старым кожаным ремнем. Шорты открывали длинные загорелые ноги. Франческа аккуратно складывала в большую плетеную корзинку продукты, которые приготовила им миссис Маккензи.

– Привет!

– Доброе утро.

Он прошел к крану, чтобы набрать воды в чайник, и, проходя мимо Франчески, слегка коснулся ее плеча. Она улыбнулась. Ей нравилось, когда он касался ее: в его прикосновениях не было и тени физического вожделения, только теплота и нежность, выражение дружеских чувств.

– Я сварила вам кофе, – сказала она, подняв на него глаза. – На плите стоит. Вот! – Не дожидаясь, пока он нальет себе сам, Франческа сняла кофейник с плиты. Ее грациозные движения напомнили Патрику кошку. – Молока хотите?

Он взял из ее рук чашку и сел за стол против нее.

– Миссис Маккензи приготовила нам что-нибудь вкусненькое?

Он заглянул в корзину, открыл крышку с какой-то банки и сунул в нее палец.

– Что вы делаете!

Франческа со смехом отобрала у него корзину.

Он притворился, что обиделся.

– Кстати, а где мои племянницы?

Как ни любил Патрик Милли и Софи, за последние дни он почти забыл об их существовании. Он снова взглянул на Франческу, которая заворачивала в салфетку котлеты, и подумал, как она спокойна, как сдержанна. Почувствовав на себе его внимательный взгляд, она закраснелась.

– Во дворе, – быстро ответила она. – Собирают снасти.

Она опять опустила голову, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Черт побери, подумал он, опять я ее смутил. Не надо ее волновать понапрасну.

– Пойду потороплю их, – сказал он, на ходу допивая кофе. – Было очень вкусно.

Она улыбнулась. Она, как редкий экзотический цветок, раскрывается под воздействием тепла, даже самого незначительного проявления внимания. Тьфу, спохватился он, эка куда воспарил.

– Все готово?

– Еще минутку – и все.

– Хорошо. Сейчас мы проверим снасти и придем. – Он задержался на пороге. – А как сегодня ваша нога? – Он не забывал о ее вывихе, подозревая, что Франческа скрывает боль.

– Хорошо.

Она наконец осмелилась взглянуть на него. Какой же он добрый!

– Спасибо.

Цветок еще чуть-чуть раскрылся.

Место, которое они выбрали на реке, было просто волшебным. Патрик сам выбрал его. Он обогнал всю компанию – Софи была слишком мала, чтобы быстро шагать, а Милли еще чересчур слаба. Патрик тащил на себе почти все снаряжение – корзинку, одеяла, рюкзак, ведра, сети, запасную одежду, питье – и, когда все это на него нагрузили, стал выглядеть ужасно смешным. Девочки смеялись над ним, называя ишаком. А он, согнувшись под тяжестью ноши, приговаривал, как гном из «Белоснежки» – «эй-хо!», вызывая у девочек взрывы смеха.

Вытащив одеяла, Патрик соорудил для Милли что-то вроде палатки, чтобы она могла укрыться от солнца, а бутылки с прохладительными напитками поставил на отмели в воду. Корзину с едой он поставил в тень под деревьями. Подготовил рыболовные снасти и ведра и стал дожидаться, когда подойдут Франческа с девочками.

– Мадемуазели, ваш пикник готов! – объявил он, когда они приблизились к месту стоянки.

– Чудесно, дядя Пэдди! – крикнула Милли и следом за Софи кинулась к реке.

Франческа присела на расстеленное Патриком одеяло и вытянула ноги. Патрик наблюдал за ней. Она была прекрасна: освещенная солнечными лучами загорелая кожа казалась золотисто-медовой. Он вытащил из воды бутылку. Не стоит все время пялиться на девушку.

– Хотите пить? – спросил он. Она кивнула, и он протянул ей бумажный стаканчик. – Прошу.

Она взяла лимонад и улыбнулась. «Спасибо», – шепнула она. Как ей здесь нравилось! Нет, никогда еще не было ей так хорошо. Она была счастлива, это необычное чувство переполняло ее, ее разум, ее сердце, ее душу. Какое новое, неизведанное чувство, волнующее и нежащее. Впервые за всю жизнь она радовалась жизни.

Остаток утра прошел как нельзя лучше. Ветер успокоился и перешел в легкий бриз, солнце прогрело воздух, и все они разнежились под его ласковыми лучами. Завтрак был съеден, лимонад выпит, и стряпня миссис Маккензи оценена по достоинству. Милли уснула, а Патрик, лежа на берегу, смотрел, как Франческа и Софи ловят мелкую рыбешку в водах речки Спей. Им больше попадались всякие чудные предметы.

Софи отправляла всю добычу в ведерко, а Патрик улыбался, слушая, как Франческа подыскивает английские названия для экспонатов незамысловатой коллекции, которую собирала девочка.

Патрик был счастлив. По-настоящему счастлив, так, как бывало в детстве. Это полное, ничем не нарушаемое ощущение счастья возвращало ему юность, будто вся жизнь ждала его впереди и он еще не начинал жить. Боль, преследовавшая его все эти годы, связанная с пьянством отца, которое свело его в могилу, эта боль растворилась без остатка. В его жизни не было ничего похожего на эти мгновения. Будто Шотландия сотворила с ним чудо, и это чудо заполнило все вокруг – землю, небо и яркую зелень глаз Франчески.

– Дядя Пэдди! Дядя Пэдди! – Софи бежала к нему с ведерком, чтобы показать очередное выловленное сокровище. Холодная вода стекала по ее голым ручонкам.

– Смотри, дядя Пэдди! Смотри, чего мы наловили!

– Да, удачный улов у тебя сегодня, Софи! – Он взглянул на Франческу, и они дружно засмеялись.

Софи побежала обратно к берегу, чтобы продолжить свою ловлю. Франческа села на травянистый берег.

– У вас усталый вид, – сказал Патрик, и Франческа обернулась в его сторону, прикрывая ладонью глаза от солнца.

– Эй, тут рыбка! – радостно крикнула Софи. – Ческа, смотри! – Софи подошла к краю отмели, одной рукой указывая в воду на свою находку, а другой занося ведерко, чтобы ее поймать. Франческа сразу обернулась, успев сказать: – Интересно, что это за…

Софи исчезла.

– Боже мой, Софи! – Франческа вскочила и опрометью бросилась к реке. Софи отчаянно кричала, барахтаясь в воде, над поверхностью которой торчала только ее головка. Бурное течение быстро относило ребенка в сторону.

– Софи, дорогая, держи головку, – крикнула Франческа. – Не бойся!

С этими словами она прыгнула с берега в стремнину.

Вода оказалась еще холодней, чем она предполагала, сидя на берегу. У нее перехватило дыхание. Течение было столь сильным, что ее тут же отнесло на несколько ярдов, и она не сразу сумела справиться с бурной волной.

– Софи, плыви! – кричала она. Ей удалось довольно близко подплыть к девочке; теперь она ясно видела ее личико – смертельно бледное от ужаса. – Плыви! – Франческа пыталась нащупать в воде ножку Софи. – Софи, плыви ко мне, – подбадривала она ее. – Ну давай же! – Франческе было невдомек, что девочка не слышит ее слов – оглушенная страхом, она отчаянно била по воде, ничего не замечая вокруг.

Сквозь шум воды Франческа расслышала голос Патрика, но что он кричал, она не понимала. Она собрала все свои силы на то, чтобы бороться с течением и доплыть до Софи. Наконец, она отчаянным броском одолела роковые сантиметры, отделявшие ее от ребенка, и поймала выбивающееся из сил маленькое тельце.

– Софи, я с тобой, ничего не бойся! Все хорошо. – Прижав девочку к себе и следя, чтобы она не захлебнулась, Франческа сильными бросками поплыла к берегу. – Все хорошо, – бормотала она, – теперь все хорошо.

Патрик стоял у края стремнины. Он протянул руку и мощным рывком вытянул их обеих из воды, прижал к себе. Софи разревелась. Рыдания сотрясали ее всю.

– Ну, будет, Софи, успокойся, – шептал Патрик. – Теперь тебе ничто не грозит. Бояться нечего. Не плачь.

Девочка протянула к нему ручонки, и он взял ее на руки. Софи прижалась головкой к его груди. Он гладил ее по мокрым волосам.

Не выпуская Софи, он поднял с земли одеяло и набросил на плечи Франческе. Та дрожала от холода.

– Софи я сам вытру, – он сел, обнимая девочку, и, глядя на Франческу, тихо спросил: – Все в порядке?

Она кивнула.

– Слава Богу, – прошептал он.

Франческа, отвернувшись в сторону, беззвучно заплакала.

Когда девочка немного успокоилась, он снял с нее мокрую одежду и надел сухую футболку и тапки, а потом завернул в одеяло. Убедившись, что с Софи все в порядке, Патрик подошел к Франческе, которая сидела на берегу и вся дрожала, несмотря на жару.

– Вы совсем продрогли. – Он коснулся ее щеки. Она была ледяная. – Вам надо переодеться. У меня есть запасные шорты. – Он вытащил из рюкзака шорты, потом стянул с себя футболку и протянул ей. – Быстро переодевайтесь, не то заболеете.

Она не глядя взяла одежду. Ей не хотелось, чтобы он видел ее заплаканное лицо.

– Спасибо, – пробормотала она и встала, уронив одеяло на землю.

Патрику бросилась в глаза безупречная красота ее тела, облепленного мокрой тканью. Он увидел ее точеные груди и темные соски, просвечивающие сквозь тонкую материю, изящную линию живота и бедер. Его охватило внезапное и неудержимое желание. Он отошел в сторону и присел, отвернувшись, зная, что сейчас она за его спиной снимает одежду.

– Дядя Пэдди, а что с Ческой? – сонным после истощившего ее силы ужаса голосом спросила Софи.

Он потрепал ее по волосам.

– Все в порядке.

Он рассеянно повернул голову в сторону девушки и увидел шрамы на ее плече. Франческа натягивала через голову футболку, и его взгляду открылись следы изуверских побоев. Ее били, били жестоко. Патрика охватило негодование.

– За что? – Мысли его путались, он никак не мог взять в толк, что кто-то осмелился так зверски обращаться с этим созданием. Потрясение было столь велико, что вожделение сменилось почти физическим ощущением тошноты. Он не мог разобраться в своих чувствах и вдруг отчетливо понял, что испытывает дикую злобу. Эта злость была вызвана тем, что он ничегошеньки не знает об этой девушке, и тем, что она подвергалась таким истязаниям. Он был зол и на свою беспомощность. Ему хотелось оградить ее от всех бед.

Переодевшись, Франческа подсела к нему на расстеленное одеяло. Милли и Софи спали. Франческа сидела, подобрав колени и уткнувшись в них подбородком. Она все еще не могла согреться. Патрик лежал, уткнувшись лицом в траву, и она украдкой рассматривала его. В последнее время она часто это делала, изучая каждую мелочь в его облике: цвет глаз, изгиб подбородка, морщинки на лице. Она старалась запомнить все, чтобы память в любую минуту могла воскресить для нее его образ. Она довольно хорошо изучила его и теперь поняла, что его что-то мучает.

– Вам нехорошо? – спросила она.

– Нет, все в порядке, – ответил он не глядя, и она тоже отвела глаза. Ему нравилась в ней эта черта: она была ненавязчива и всегда довольствовалась ответом, который получала. Простая, нетребовательная душа.

– Франческа?

Она обернулась.

Он должен был спросить, ему очень важно было все узнать от нее самой.

– Откуда у вас эти отметины на спине? Это случилось до приезда в Англию?

В тот момент, когда эти слова вырвались у него, он понял, что не должен был задавать такого вопроса. Ее лицо резко изменилось, нет, не лицо, а только глаза. Они потускнели, и в них появилась боль. Живая боль, будто открытая рана. А потом она словно затянулась тонкой пленкой, и теперь в глазах девушки уже ничего нельзя было прочесть. Он видел в них только свое отражение. И ничего больше. Ответа не последовало.

– Франческа! – Он протянул к ней руку, но она отстранилась. – Прошу тебя, скажи, что с тобой случилось?

Она чувствовала себя преданной. Граница, которую она так старательно воздвигала, была нарушена. Совершалась попытка проникнуть в тайну, которую она ни за что не хотела открывать. Никогда. Никому.

– Франческа?

Она не откликалась.

– Франческа, ответь же, Бога ради!

– Нет. – Она решительно поднялась. – Оставьте меня в покое!

Безнадежно глядя на нее, Патрик мучительно раздумывал. Что же с ним творится? Почему он так удручен? Что, в конце концов, произошло? Я, взрослый мужчина, веду себя как ребенок. Нет, нужно освободиться от этого морока. Избавиться от наваждения, скинуть с себя эту одурь. И он сказал:

– Ладно, Франческа, извини.

Он не знал, что еще можно добавить. Франческа молча пожала плечами.

– Я, наверно, уеду на несколько дней, – продолжил Патрик, обращаясь скорее к себе самому, чем к Франческе. – Мне надо побыть одному, развеяться. – А мысленно добавил: «Поеду в Эдинбург».

Она наконец повернулась к нему лицом.

– Конечно, – сказала она. – Если вам это действительно нужно.

Она произнесла эти слова ровным голосом, но в душе ее поднялось смятение; ей было тяжело думать, что он уедет.

– Да, я уеду сегодня вечером.

Он протянул руку к спящей Софи и потрепал ее по плечу. Потом Милли.

– Пора идти, девочки, – ласково сказал он. – Надо возвращаться домой.

Он хотел было сказать то же самое Франческе, но она уже принялась укладывать вещи. Патрик шумно вздохнул. Как глупо все кончилось, подумал он. Такой прелестный летний день, как он славно начался – и вот, пожалуйста. Все случилось как-то само собой. Патрик Девлин, врач-педиатр, был отличным специалистом и хорошо разбирался в чужих недугах, но только не в своих собственных. Просто ему еще ни разу не случалось любить.

– Ты готова, Франческа?

Ему страстно хотелось видеть ее лицо, но он старался не смотреть в ее сторону.

– Да.

Теперь выбранное им для пикника место уже не казалось таким замечательным, и он даже удивился, почему выбрал именно его.

– Итак, крошки, пошли восвояси, – сказал он, поднимая рюкзак и тюк с одеялами. – Пикник кончился.

Сказав это, он тут же пожалел. Эти слова прозвучали слишком значительно; в них сквозило нечто большее, чем простая констатация факта.