"Миражи" - читать интересную книгу автора (Баррет Мария)

7

Джованни стоял на краю поля, где работал Энцо, и вытирал рукавом пот со лба. Стояла полдневная жара, солнце было в зените. Земля высохла и превратилась в пыль, в серую пыль. Интересно, сколько еще может длиться такая сушь.

Старики не помнили такого сухого апреля, а на смену ему пришел зной мая. Джованни взглянул на небо. Никаких признаков дождя, совсем никаких. Кругом сушь – сухое небо, сухая земля, сухая жена. Воспоминание о жене вызвало в нем волну злобы. Сучка бесчувственная. Он поддел сапогом ком земли, и тот разлетелся в воздухе в прах – сухой, бесплодный песок.

Прикрыв ладонью от солнца глаза, Джованни посмотрел туда, где трудился Энцо. Согнувшись вдвое, он усердно орудовал мотыгой. Спина его почернела от загара и лоснилась от пота. Джованни понравилось, как работает брат.

Надо признать, в последнее время Энцо изменился к лучшему. Он присмирел, стал почти ласковым. Похоже, что понял, наконец, трудности, которые переживал Джованни – и с виноградником, и с женой. Короче, Энцо стал таким, каким и должен быть настоящий брат – послушным, уступчивым и надежным. Повзрослел, наверно, подумал Джованни, шагая к нему через поле. Наверно.

Энцо заметил брата, когда тот подошел уже совсем близко. Джованни совсем замучился из-за этой засухи и выглядел ужасно. Энцо приятно было видеть брата таким. Он выпрямился и помахал рукой.

– Эй, Джованни! Чего это тебя принесло в самую жару?

Джованни, наконец, задыхаясь, добрел до брата.

– Что мне, дома сидеть, что ли, – ответил он и, посмотрев на лозу, с тревогой спросил: – Худо дело?

Энцо добродушно хлопнул его по заду.

– Не так уж плохо. – И, проследив за взглядом Джованни, добавил: – Дождичка бы хорошо. А может, и так обойдемся. – Ему была понятна тревога брата. И она была ему на руку. Чем больше он озабочен делами, тем он дальше от Франчески. Тем она ближе к нему, Энцо. – Хочешь перекусить? – Энцо указал взглядом на лежавшую в тени корзинку с провизией. Джованни удивился. Не в привычках Энцо было угощать.

– Да, я бы поел чего-нибудь, – кивнул он.

– Отлично.

Энцо вытер руки тряпицей и принес корзинку. Они с братом пошли вдоль ряда, выбирая местечко потенистей. Энцо сел первым. Ну что ж, подумал он, все хорошо взвешено, ничего лишнего он себе не позволяет, Джованни не на чем его поймать.

– Вкусно твоя жена готовит, – сказал он, выкладывая еду на салфетку. – Удачно ты женился, правда?

Джованни промолчал. Вместо ответа он взял бутылку вина, порядочно отпил из нее и вытер рот рукавом. Энцо искоса наблюдал за ним, замечая, как брат багровеет от злости.

– Счастливчик же ты! – продолжал он как ни в чем не бывало. – Женатый человек. И Франческе повезло. Она, по-моему, очень довольна.

Джованни молча кивнул и принялся есть. Он был не расположен к болтовне – да и чего хорошего мог бы он сказать? Энцо в душе ликовал. Он наслаждался унижением брата – сам нахлебался унижений по уши. Теперь он с удовольствием мучил другого.

– И о Беппе она заботится. Они так здорово поладили! – Энцо почувствовал, что его удар наконец достиг цели. Лицо брата резко изменилось. Острая игла ревности пронзила его сердце, это стало видно по выражению лица Джованни. Энцо впервые испытал сладость отмщения.

– Беппе? – Джованни перестал жевать. – Это ты о чем, что значит – поладили? – Он выпрямился и испытующе посмотрел на брата.

– Да ничего особенного… – начал было Энцо, но замолчал. Сперва он хотел объяснить, что, мол, просто хотел сказать, что меньший брат теперь под хорошим присмотром, вот и все. Но тут в его мозгу родилась новая мысль. А что плохого, если Беппе попадет под подозрение? Ревность – великая сила, это он хорошо знал по себе. И секунду помолчав, Энцо выбрал другую тактику. Да у него уже и не было выбора. Добиваясь Франчески, он готов был идти на все. Теперь им владела только одна страсть – добиться этой женщины любой ценой. И он всецело подчинился голосу этой страсти. – В общем, ничего, – сказал он наконец. По выражению лица брата он понял, что от подозрения тот не избавился, хотя что-то ему пока мешало полностью поверить в неверность жены.

– Ты говоришь, поладили?

Энцо кивнул.

– Черт подери!

Джованни еще хлебнул из бутылки и поднялся.

– Эй, ты куда! А обед? – Энцо смотрел на грузную фигуру брата и впервые не чувствовал никакого страха перед ним.

– Я не голоден, – ответил Джованни. Он опять отхлебнул вина и пошел прочь. – Дома увидимся. Не опаздывай на ужин!

И он скрылся в винограднике.

Рассвет в южной Италии в это время года наступает в пять часов. Оранжевое солнце появляется из-за кромки моря, окрашивая небо сначала в золотистый, а потом в огненно-красный цвет, заливая воду и землю радужным светом.

Франческа вставала рано, всегда раньше Джованни, который с перепою никак не мог продрать глаза. В эти ранние утренние часы она любила помечтать, подумать не о том, кто она такая и что за жизнь ее окружает, а о том, кем она могла бы быть в некоем несуществующем, но настолько реальном для нее мире, что она не отличала его от повседневного.

Все свои фантазии она переносила в небольшой блокнот, с которым никогда не расставалась. Всю свою боль и все обиды она переплавляла в карандашные наброски и цветные картинки. Из уродливой обыденности она творила красоту. Из непроглядного мрака, который окружал ее каждый день, она черпала никому не видимый свет и наполняла им тот воображаемый мир, куда уходила от грубой действительности, мир, который целиком принадлежал ей одной. Франческа часто вспоминала отца, думала о его непонятном исчезновении. Его поступок казался ей не проявлением слабости, не трусливым бегством жалкого существа, совершившего трагическую ошибку, а деянием, потребовавшим от этого человека великого мужества. Она облекала образ отца ореолом фантазии; это помогало ей смириться со своим беспросветным одиночеством.

Да, жизнь была груба и тяжела, и выносить ее день за днем можно было, лишь веря в иную жизнь, лучшую, которая, увы, существовала только в воображении.

В это воскресное утро Франческа проснулась как всегда рано и посмотрела в окно на небо, пытаясь забыться, отдаться воображению, отогнать от себя видения прошлой ночи.

Но ей не удалось это сделать.

В последнее время это бегство в свой уединенный мир удавалось ей все хуже. Джованни с каждым днем становился озлобленней, и она ужасно боялась его. Просто не знала, куда деваться от страха.

Легонько повернувшись в постели, Франческа почувствовала сильную боль в спине и на бедрах. Это были следы вчерашних побоев. Все тело болело. Франческа выпростала руку, чтобы поправить одеяло. Рука была черной от синяков до самого плеча. Неожиданно проснулся Джованни. Франческа застыла от страха.

– Какого черта… – буркнул он, глядя на жену сквозь полуприкрытые веки. – Чего тебе неймется, спи давай.

Он повернулся на бок, спиной к ней.

– И не ерзай. А то…

Дождавшись, пока он снова погрузился в сон, она тихонько вылезла из постели и на цыпочках пошла к шкафу, где висела ее одежда. Джованни вдруг заворочался, и она стала как вкопанная. Но он тут же снова захрапел, и она успокоилась.

Бесшумно одевшись, Франческа нашарила в шкафу под стопкой белья свой альбом, подкралась к двери, приотворила ее и выскользнула из спальни на площадку. Осталось только спуститься по лестнице. Ей не терпелось как можно скорее оказаться подальше от мужа, остаться одной и предаться своим мечтам.

Франческа сбежала по ступенькам, прошла через кухню к входной двери, открыла засов. Теперь она могла наконец окунуться в утреннюю прохладу. Ощутив на лице свежесть легкого ветерка, она заторопилась к полям.

Пройдя довольно много, Франческа почувствовала, что кто-то идет по ее следам. Едва она вернулась в любимый мир грез, едва почувствовала его сладостный аромат, как легкий хруст кустарника за ее спиной напомнил ей о действительности. Она резко остановилась и огляделась. Прислушалась. Кругом было тихо. Поблизости никого.

Она зашагала чуть быстрее, пытаясь связать воедино нити фантазии, но настороженность мешала ей отдаться воображению. Тот желанный мир не хотел ее принимать. И ее мысли пошли обычным житейским ходом.

Пытаясь успокоиться, Франческа напряженно вслушивалась в тишину и, не слыша ничего подозрительного, вообще ничего, кроме биения собственного сердца, упрекала себя в дурацкой трусости. Она попробовала напевать, но не могла толком припомнить ни одной мелодии: еще ни разу после замужества она не пела. Будто музыка покинула ее навсегда. Франческа продолжала свой путь в беспокойном молчании.

И вдруг она явственно услышала чьи-то шаги. Громкие и тяжелые. Она замерла на месте, затаив дыхание. Кто-то шел следом за ней. Сжав кулачки и приготовившись к защите, она опасливо оглянулась. Франческа вскрикнула от неожиданности.

За спиной никого не было.

Она посмотрела по сторонам и через мгновение бросилась бежать. Она мчалась что было сил, волосы развевались на ветру и облепляли ей лицо. Ей хотелось только одного – добраться до дороги и поскорее оказаться в безопасности, у себя дома.

Джованни видел, что она исчезла из дома, и проклинал себя за неумение справиться с женой. Черт ее знает, куда она таскается, никогда ведь не скажет, куда идет, видать, есть у нее, что скрывать. Шлюха. Ну погоди же… Он отломил виноградную ветку. Вот погоди, в другой раз он выследит ее, высмотрит, куда это она бегает по утрам. Будет знать, как секреты заводить от мужа. Раз ты жена – уважай мужа и повинуйся ему во всем!

Он посмотрел на часы. Было всего лишь начало седьмого. И день начинать рано, и в постель не хочется возвращаться, все равно теперь не уснуть, слишком он разволновался из-за этой потаскушки. Он нащупал в кармане брюк кошелек. Если идти через деревню, через час он будет в Митанове. По опыту ему было известно, что в эту пору хотя бы одна из девушек должна заниматься с клиентами. Что он теряет – можно попробовать прогуляться. По крайней мере есть надежда, пускай за деньги, получить удовольствие.

Когда Джованни вернулся домой, Франческа готовила на кухне воскресный обед. Было около часа дня. Она слышала, как он, тяжело ступая, подымается по лестнице в их спальню. Ее не интересовало, куда он отлучался, но ее насторожил звук его шагов. Он вселил в нее беспокойство. В нем было что-то тревожно знакомое.

Продолжая заниматься своим делом, она прислушивалась к топоту ног наверху. Франческа вся напряглась от настороженного внимания. Теперь она узнала звуки этих шагов: именно их слышала она нынче утром у себя за спиной. Франческа окаменела от страха: с чего вдруг Джованни вздумалось следить за ней? Зачем? Вскоре топот наверху прекратился.

Франческа подошла к плите, открыла духовку и, нагнувшись, вытащила дымящееся блюдо с пастой. Она инстинктивно пыталась занять каждую минуту какой-нибудь суетой, чтобы отогнать от себя безотчетный страх. Она оглядывалась, выискивая место, куда бы поставить блюдо с едой. Держать ее было невмочь, жар проходил сквозь тряпку, которой она придерживала блюдо, обжигал пальцы.

– Франческа!

Окрик застал ее врасплох. Она встрепенулась, нервно оглянулась, и при этом тряпка выскользнула у нее из рук. Франческа потеряла равновесие. Горячее блюдо выпало у нее из рук, и содержимое шлепнулось на пол. Добрая порция огненной лапши угодила на босые ноги в легких сандалиях, в которые была обута Франческа. У нее вырвался крик боли.

– Ах ты, черт подери!

Джованни отшатнулся, чтобы его не достали горячие брызги, и нелепо замахал руками. А потом, размахнувшись, ударил Франческу по лицу.

– Корова неуклюжая, дурища чертова! – Он было снова размахнулся, чтобы нанести еще один удар, но остановился с занесенной над головой рукой.

Франческа с белым, как бумага, лицом повалилась на спину, сотрясаемая дрожью. Это был шок от ожога.

– Беппе! Быстро сюда! – Джованни, толком не поняв, в чем дело, растерялся. Крикнув брата, он попытался поднять Франческу на ноги. В этот момент на пороге появился Беппе.

– Беппе! Ну-ка, подыми Франческу! Живей!

Джованни уступил место брату, а сам бросился к крану и набрал кувшин холодной воды. Потом поднес ее к Франческе и наклонился над ней, собираясь сполоснуть ей ступни.

– Подыми-ка ногу, – скомандовал он. – Не придуривайся, если сама не подможешь, я ничего тут не поделаю. – Голос его звучал как всегда резко. Беппе, державший Франческу за руку, расплакался.

– Этого еще не хватало, тебе-то чего реветь, Беппе! Не ты же обжегся!

Джованни поднял голову и увидел, что голова жены покоится на плече младшего брата, а тот нежно гладит ее по волосам. Джованни опустил голову. Он весь побагровел от яростного приступа ревности. Он бесцеремонно дернул Франческу за ногу, и она передернулась от боли.

– Не трепыхайся!

Он уже не мог совладать с собой. Ревность жгла его изнутри. Он достал из ящика стола мазь и швырнул на стол.

– Эй, Беппе! Смажь-ка ты. Сдается мне, моя супружница предпочитает, чтобы ты ее трогал.

Франческа подняла веки. Увидела холодное, злое лицо мужа, и безотчетный страх овладел ею. Она начала что-то бормотать в свое оправдание, но голос ее не слушался.

Джованни решил, что жена не желает с ним разговаривать. Это окончательно вывело его из себя, и он пулей вылетел из кухни.

– Эй, Джованни! – Энцо окликнул брата, который, ничего не замечая вокруг себя, шел по двору.

– Энцо! Ты где шляешься?

Джованни остановился. В голове у него мутилось. Мысли, которые бродили в его мозгу, сводили его с ума.

– Вышел прогуляться, только и всего, – пожал плечами Энцо.

– Предупреждать надо, когда уходишь из дому. – Джованни пошел дальше. – Никакого уважения к старшему брату!

– Погоди-ка, Джованни! – Энцо схватил брата за рукав. В доме что-то стряслось. Надо узнать, в чем дело. – Что случилось? На тебе лица нет!

Джованни мотнул головой, будто пытаясь стряхнуть с себя наваждение.

– Беппе… И Франческа, – сказал он. – Я… – Он осекся и отвел глаза. Энцо второй раз за последние дни выпадал шанс остановить готовящееся в доме несчастье. Но он не воспользовался им.

– Послушай, Джованни, – сказал он вместо этого. – Знаешь… – начал было он и умолк. Этой маленькой зацепки было достаточно, чтобы разбудить подозрительность Джованни.

– Что ты хотел сказать? Раз уж начал – говори до конца.

– Да ничего особенного! – Энцо прижал руки к груди, изображая искреннее сожаление. – Приди в себя, Джованни, ты разволновался на пустом месте! – Говоря эти слова и скорбно качая головой, Энцо думал про себя, что наконец-то дождался своего часа, дождался случая, о котором столько мечтал. Он рассорит их с Франческой, он их разведет. Такую возможность упустить никак нельзя. – Вот и ребятам в пивной я вчера то же самое втолковывал, – солгал Энцо. – Они, говорю, просто добрые приятели, они как брат и сестра, всего и делов-то.

Джованни сразу сглотнул наживку.

– Это с кем ты насчет нее трепался?

Энцо, словно почувствовав неловкость, переступил с ноги на ногу.

– Да тут вчера болтали… Не обращай внимания.

– Нет уж рассказывай, – потребовал Джованни. – Кто болтал, что они говорили обо мне?

– Говорили… – Энцо сделал паузу. Он стоял на краю пропасти, в которую мог увлечь многих людей, но остановиться уже не мог. Его понесло. – Да не обращай внимания, сплетни это все.

– Это уж мое дело. Выкладывай, что там болтали.

– Ну ладно, что с тобой поделаешь! Кое-кто в деревне видел Франческу и Беппе вместе. Вот и все, ничего особенного! – Энцо знал великую силу якобы дружеского утешения. – Знаешь ведь, как народ любит посудачить! Глупости это! Но я им врезал. Я им объяснил, что к чему. Так что не беспокойся, ладно? – Он заглянул Джованни в лицо. – Ладно?

Но Джованни, казалось, его не слышал.

– Джованни, очнись, слыхал, что я говорю?

Джованни наконец пришел в себя.

– А, что? Да, слыхал.

Взгляд его ушел куда-то вдаль, мысли путались. О чем, настойчиво думал он, болтают люди в деревне, что там за сплетни распускают? В голове стоял туман; перед ним кружились лица крестьян, не лица, а какие-то лыбящиеся рожи с издевательским оскалом. Он бросился бежать в поле.

– Эй, Джованни! – крикнул ему вслед Энцо. – А как насчет обеда?

Но старший брат бежал не оглядываясь. Бежал прочь от дома, чем дальше, тем лучше. Мысль о жене приводила его в ярость.

– Эй, Джованни! – опять крикнул Энцо. Но напрасно он кричал. Брат его не слышал. Джованни уже сделал последний роковой шаг. Пути назад не было.