Нечего на зеркало пенять, да-а?

(произносится с южным акцентом).

Пацанам России – конкретно красе и чисто гордости нации – посвящается эта книга.

События и персонажи в большинстве своем вымышлены. Хотя и не всегда…

Глава 15 Вам смешно, а мне жениться…

Глюк стоял в очереди к окошечку сберегательной кассы и напряженно думал, шевеля бровями. Он собирался купить подарки многочисленным родственникам и повторял список, прикидывая, всем ли будут гостинцы. На счастье, родственники жили недалеко, если заскочить в универмаг, то до вечера можно справиться и с поездкой.

Очередь двигалась медленно, до кассы оставалось человек пятнадцать. Аркадий заявился сюда, чтобы оплатить квартирные счета – чаша сия не минует никого, кроме членов правительства и Госдумы. Все мы где-то живем и стоим регулярно в очередях, пытаясь за свои кровные получить взамен коммунальные услуга, Государство снисходительно берет деньги и регулярно радует нас отключением воды, света и тепла.

А по-другому как?

Если не демонстрировать населению, что все в этом мире относительно, оно забудет о неусыпных заботах родного Отечества и будет воспринимать комфорт как природное явление. А так – каждый житель помнит, что его судьба крепко сжата железной дланью могучих Газпрома, Водоканала, РАО ЕЭС и прочих богатырей.

Глюк доброжелательно оглядел сберкассу – чистенько, светло, уютно. В основном посетители были люди на возрасте, всего несколько молодых. Перед ним стоял нервный мужчина в длинном шерстяном пальто, кривил губы и всем своим видом демонстрировал раздражение от медлительности работников сберкассы. Старушки, повернувшись друг к Другу, обсуждали, что и где каждая купила подешевле, и вяло ругали молодежь.

У окошечка возникла заминка.

Мужчина лет пятидесяти что-то втолковывал кассирше, та только отмахивалась. Глюк прошел вперед, чтобы узнать, в чем дело.

– Ну вы поймите, мне действительно нужно. У меня же на счету лежит…

– Гражданин, ну что вам непонятно? Нет наличных, такую сумму заранее заказывать надо!

– Когда? – тихо спросил мужчина. Он был бледен, рука на стойке заметно дрожала, другой он комкал носовой платок.

– Ну-у, –травленная перекисью блондинка брезгливо поморщилась, – за неделю, не меньше…

– Девушка, вы поймите, – голос мужчины дрожал, – у меня же жена умерла, мне на похороны надо…

– А я чем могу помочь? Надо вовремя заказывать! У мужчины выступили желваки на лице.

– Что же мне делать? По закону пять дней осталось, мне надо место оплатить и услуги, – почти прошептал он.

– А чем вы раньше занимались? Надо было сразу прийти! Не задерживайте очередь, тут у всех проблемы!

Глюк насупился, осторожно отодвинул мужчину, у которого беззвучно шевелились губы, и наклонился к окошку.

– Слышь, коза, ты чо, не видишь? Горе у мужика. Чо, денег поганых жалко?

– А вы не вмешивайтесь! – визгливо заявила кассирша и перешла на “ты”. – Не испугаешь! Видали мы таких крутых! Иди отсюда, пока наряд не вызвала, быстро тебя обломают!

– Ты чо, овца, не поняла? – мирно, как ему казалось, сказал Глюк. – У мужика на счету есть, выдай, чо положено! – Рука Аркадия опустилась на плечо собравшегося уйти мужчины. – Постой пока, разберемся…

– С такими защитничками он вообще ничего не получит! – безапелляционно бросила кассирша. – Пусть идет занимает!

– Действительно, что вы людей от работы отвлекаете! – вступил подошедший сосед Глюка по очереди. В руках он держал сотовый телефон. – У меня встреча деловая, а вы тут со своими дурацкими похоронами…

Договорить он не успел.

Удар Глюка переломил его пополам, при этом Аркадий отстранил мужчину себе за спину. В сберкассе воцарилась тишина. Глюк спокойно раздавил телефон, носком ботинка перевернул “бизнесмена” на спину и подтолкнул вдовца к выходу.

– Кто слово скажет, будет то же самое. Подожди меня на улице, мужик – Глюк посмотрел на застывшую кассиршу, потом на лежащего коммерсанта. Тот с ужасом вытаращился на верзилу.

– А тебя, козел, я хорошо запомнил… Если еще встречу где, убью, – констатировал браток и вышел из сберкассы.

У входа он наткнулся взглядом на фигуру мужчины, привалившегося к стене.

– Плохо? – участливо спросил Глюк. Слезы безостановочно катились по гладковыбритому лицу, мужчина и не пытался их остановить. – Не надо, брат, пошли к машине, хлебнешь…

Аркадий осторожно подвел мужчину к своему джипу и вытащил из бардачка флягу с коньяком.

– Прими, полегчает… Тебе сколько надо-то?

– Шесть миллионов, – еле слышно произнес мужчина.

– Обменять сможешь? – Глюк открыл бумажник. – У меня только бакинские. Русских нет, блин…

Мужчина непонимающе посмотрел на громилу. Аркадий осторожно потряс его за плечо.

– Брат, а брат! Ты в состоянии бабки обменять на русские?

Тот кивнул, все еще не соображая, что хочет этот здоровяк.

– Кошелек достань! – Мужчина, как робот, вытащил старенький кожаный бумажник и протянул Глюку – Ну вот, молодец… Я тебе кладу штуку двести, хватит… Ты токо в обменник иди, с рук не бери, кинут… Понял? И лопату* спрячь надежно… Ну вот, хорошо. Давай, брат, похоронами занимайся, не думай об уродах этих. Тебя куда подбросить?

– Не нужно, я рядом живу, – мужчина еще не осознал происшедшего. Глюк почувствовал себя неуютно, через несколько минут у его собеседника могла начаться истерика. Надо было сломать ситуацию, и Аркадий хлопнул мужчину по плечу.

– Извини, брат, дела, ехать надо срочно! – Глюк прыгнул за руль, вывернул на проезжую часть и глянул в зеркало заднего вида.

Мужчина остался на тротуаре, лицо его приобрело более осмысленное выражение, он протянул руку вслед машине. Аркадий перевел дух и вдавил педаль газа.

“Нормально, не пропадет мужик!” – удовлетворенно подумал он и вдруг ощутил что-то вроде соринки в глазу. То ли пыльно было в салоне, то ли…

Но надо было ехать за подарками.

Глюк передернул плечами и сосредоточился на дороге. Счета он оплатит в другой сберкассе, сюда больше не пойдет. Браток ублюдков очень не любил.

– Вот номер машины, – сидящему у стола коммерсанту подала листок бумаги старушка, незаметно вышедшая вслед за мужчиной и Глюком. Тот сунул листок в карман пальто. – А деньги ?

– Обойдешься, стукачка старая! – прошипел “бизнесмен”. – Как же я вас всех ненавижу! Поскорей бы вы все сдохли, старье-Пострадавший от удара Глюка бизнесмен был человек трусливый, но мстительный. Получив бумажку с номером машины, он привлек “своего” мента и быстро получил установочные данные на Клюгенштейна Аркадия Валерьевича. Напрямую схлестываться с ним было опасно, поэтому, после долгих раздумий, обиженный коммерсант предложил купленному капитану милиции пять тысяч долларов за убийство Глюка, с обязательным условием, чтоб тот узнал перед смертью, за что получает пулю.

У капитана, увязшего по горло в “обслуживании” бизнесменов, особых возражений не было. Он получил аванс и достал пристрелянный браунинг образца 1910 года, изъятый им на квартире у грабителя и сохраняемый до лучших времен. Осталось выбрать подходящий момент и выполнить заказ – То, что это происходило впервые, капитана не пугало – начав с кажущихся невинными поручений коммерсантов, он не испытывал угрызений совести. Да и подозревать его никто не будет – спишут на бандитские разборки. Кому охота возиться, у всех дела свои есть в милиции – и дачу построить, и подарок любовнице купить, и на водочку денег каждый день надо, и начальству не забудь долю прислать.

А что до незнакомого “братка”, цинично рассудил капитан, вел бы себя тихо, пожил бы подольше. А то, вишь, за какого-то там пенсионера вступается, благородного из себя корчит!

Вынесенное из подвала Казанского собора серебро оказалось штамповкой начала века, единственная ценность его была в количестве. Зато рулоны оказались эскизами Брюллова к оформлению Исаакиевского собора, а в папке находились две сотни архитектурных проектов Петербурга, подписанных министрами и императорами России. Все это, по мнению Рыбакова, ломимо финансового, представляло узко-судебный интерес.

Сворачивать картины обратно было опасно, могла начать осыпаться краска. Судя по виду, их как свернули в конце прошлого века, так и не разворачивали до сего момента. Денис достал гвозди и аккуратно прибил их по углам к стене комнаты, благо они были деревянными. Эскизы были небольшими и уместились на одной стене.

– И что дальше? – спросила жена.

– На рамы поставить надо. Реек купим, я за день управлюсь…

– Опять к Юлику повезем?

– Наверное. Но позже, сначала все, что можно, вытащим. Если сдавать, я мыслю, так все сразу…

– И сколько, по твоим прикидкам, это может стоить?

– Ну, тыщ по тридцать за эскиз, не меньше… Серебро – просто металл, только один поднос проверить надо, с документами разберемся…

– Не засветимся?

– Не-а. В каталогах этих вещей нет. Видишь – дата, тысяча восемьсот пятидесятый, это как раз Брюллов собор расписывал. Он там простудился сильно и умер. А после его смерти никто и не вспомнил,

– Но ценность это чисто музейная, я так понимаю.

– Поэтому и надо Юлику отдать… Он своих купцов имеет, орать на всех углах не будут – Повесят у себя, и see – Им главное – обладание, коллекционеры вообще народ ненормальный. Я у одного такого был, старый знакомый еще папика моего. Смотрю, на стене картина – парусник на огромной волне, два на три метра, Айвазовский. Красотища, цвета светлые… Потом в каталог глянул – нет ничего подобного, точнее, никто не знает. Видимо, на заказ писал, он же плодовитый был ужасно, у него только известных работ более семи тысяч…

– Может, подделка?

– Нет. Мужик всю жизнь антиквариатом занимался, три раза сидел за это дело. Подлинник, точно.

– Ты не думаешь, что с картинами лучше к нему?

– Нельзя, с ним Кривулькина знакома…

– Ну и что?

– Если знакома, то и общаться могут иногда. Она ж липучая, как банный лист. Он может проговориться случайно, человек пожилой, так потом воплей не оберешься, я для Алины – как красная тряпка…

– Она не появлялась уже год или два…

– Для этой дуры это не срок. Она и через десять лет может что-нибудь вспомнить и начать истерики закатывать. Или когда бабки кончатся…

– Если так кирять, никаких денег не хватит. – Ксения не знала Кривулькину лично, но была наслышана и от Дениса, и от его знакомых. – Она, скорей всего, пропила уже все…

– Не знаю. Она ж, по объявке, радостям материнства предается. Ну и мужиков потихоньку обувает, денежек подсасывает. Работать-то не умеет. Ей бы в целительницы народные податься, там все, как она. Хорошо еще, у меня башки хватило ее с братвой не знакомить, а то бы со всеми перессорился… Да ну ее! У нас своих дел по горло. Мне еще завтра Ортопеда к знакомому своему вести, проверку мышления делать будем…

– Зачем ему?

– Хочет, очень просил. Видимо, желает убедиться, что голова ему не только для того, чтобы кушать, дана… Он уже раз съездил, так не дождался моего психолога. Мишель же у нас экстраверт*, с мужиком каким-то там познакомился, тот ему программу компьютерную посоветовал, тест на интеллектуальный коэффициент. Вот Мишка в магазин за лазерным диском и помчался. К Гугуцэ прибежал, компьютер зарядили, себя проверили – ура! У одного сорок единиц, у другого сорок пять…

– А сколько надо?

– Ну сто, не меньше. Ниже семидесяти – это дебил. Они, скорей всего, что-то пропустили, поэтому и результат такой компьютер выдал – Точнее, бывший компьютер, – улыбнулся Денис:

– Почему бывший?

– А-а! Так они Горыныча решили проверить, у экрана посадили, сказали, что нажимать… Тест закончился – все, труба! Горыныч до десяти не дотянул! Так не бывает. Горынычу, если по результатам судить, должно быть годика два, даже в детский сад рано. Гугуцэ компьютер новый покупает. Данька ведь, как диагноз свой увидел, в них монитор бросил…

– Попал?

– Нет. Горыныч от ярости минут пять вообще говорить не мог… Сегодня они хотели Циолковского заманить. Интересно, он же у нас “вервольф”*…

– Почему?

– А кто ментов на помойке перекусал? Пушкин?

– А-а, понятно. Думают, оригинальный психологический тип. Наверное, это ты им посоветовал.

– Был грех… Они его в склонности к вампиризму подозревают. Теперь, пока всех не перепроверят, не успокоятся.

– Ну-ну, экспериментаторы. Может, им фирму открыть – “Ортопед и компаньоны, психологические исследования”?

– Надо посоветовать, дело прибыльное…

Султанов подъехал к председателю судмедэкспертной комиссии и пожаловался ему, что Огнев странно себя ведет последнее время – темнит, непонятно отвечает на вопросы. Профессор посмотрел результаты других врачей – вроде все в норме, и пообещал сам разобраться через неделю.

Следователь доложил Воробейчику, тот посоветовал ему узнать, в какое время профессор будет проводить обследование, и вызвать Огнева часа за три до этого – посидеть, помотать нервы.

Трое часов фирмы Фаберже из оставшихся четырех были подарены: одни – Ксанкиной маме, одни – Рыбакову-старшему, последние – Нефтянику на день рождения. Подарки вызвали шок, ибо одаряемые представляли их стоимость.

Толик получил миниатюрную копию часовни, украшенную изумительными агатами. Сей поступок Дениса и Ксении мог показаться странным, однако они здраво рассудили, что подарки родственникам так и так остаются в семье, а Толян был настоящим ценителем антиквариата, в его руках часы получат лучший уход, чем в любом музее. Денис и Ксения были напрочь лишены тяги к коллекционированию.

Толян подпрыгивал и суетился так, что чуть не свалился с подарком в руках с лестницы на своей даче, где отмечали этот знаменательный праздник. Собравшиеся братки в виде оценки только мычали, даже будучи трезвыми. Антон, тоже собиравший старину, цокал языком и рассматривал детали декора в огромную лупу.

Праздник удался на славу, хотя Толяна раза три пришлось выволакивать из гаража, куда он пытался под всякими дурацкими предлогами заманить Ксеню и подарить ей свой новый “БМВ”. Успокоить именинника было сложно, он все стремился совершить, по его же собственным словам, “адекватный поступок”. Наконец Ксения сказала, что ей не нравится черный цвет и “БМВ” как средство передвижения.

Это было ошибкой – нельзя было конкретизировать марку автомобиля.

Слова Ксении вызвали у Толяна прилив активности, он бросился к телефону, оторвал от ужина директора автосалона и чуть было не заставил его посреди ночи пригнать на дачу белый пятисотый “мерседес”– Денис тем временем узнал у Антона, что единственного, чего нет у гостеприимного хозяина, так это джипов, и Ксения громко заявила, что ей по душе исключительно вездеходы. Толян начал ломать руки, лихорадочно пытаясь вспомнить, где в час ночи можно приобрести внедорожник, и напал на Стоматолога, прибывшего на новом “гранд-чероки”. Стоматолог в принципе не возражал против дарения джипа, и крики “Кто щас может вызвать нотариуса?” огласили окрестности.

Оказалось, что могут все.

Пришлось Денису взять на себя ответственность, выпить с возбужденным новорожденным и пообещать, что в самом скором времени Ксения посетит его автомагазин.

Веселились до утра, взяв с Нефтяника обещание, что следующую годовщину отметят на его яхте.

Он с энтузиазмом встретил это предложение и развопился, что построит тридцатиметровый корвет. Антон выступил со встречным планом приобретения сорокаметровой посудины. Денис предложил не мелочиться и остановиться на полусотне метров и внес вариант названия – “Вольный Разборщик”.

Гости одобрили гордое имя.

Будущий год обещал быть интересным и насыщенным, особенно для подшефных бизнесменов – яхты такого класса стоят от полумиллиона долларов и выше. Судя по настроению собравшихся, из барыг предполагалось создать нечто вроде конструкторского бюро, да еще и с самофинансированием.

– …Не знаю, не знаю, Дмитрий Семенович, может, на стационар придется лечь, поподробнее провериться, – нарочито задумчиво тянул следователь.

– Да-а? – язвительно спросил Огнев. Они сидели в вестибюле перед кабинетом профессора, председателя комиссии. Кабинет был заперт. – И что так?

– Ну, это врачи скажут. Я же не могу дать квалифицированное заключение.

– Про мое письменное согласие не забыли? А если я его не лам?

– Кто вам про согласие сказал? – нервно пробубнил Султанов.

– Ну-у, не придуривайтесь, Иса Мухтарович, это вам не идет. Я УПК назубок знаю. Сейчас, вон, психов не могут в больничку пристроить, а вы обо мне рассуждаете. У вас-то самого справка есть, что вы нормальный?

– Мы каждые три года комиссию проходим, это в органах милиции обязательно…

– Интересно было бы посмотреть на эту вашу “комиссию”, – ядовито заявил Огнев. – это ж тогда столько идиотов у вас работает? Небось все по блату делаете, начальник РУВД приезжает, хлоп списочек на стол, его не глядя и подписывают…

– Я в Высшей школе милиции проходил. На работе еще не пришлось… А комиссия у нас нормальная, зря вы так, мы же с оружием дело имеем.

– То-то и оно. Меня это больше всего беспокоит. У вас в органах, вы уж извините за прямоту, – серьезно сказал Огнев. Султанов кивнул, – как “пушку” выдадут, так человек превращается в какой-то придаток карающей машины. Люди-то в вас видят не стражей порядка, а неизвестно что – начиная от тупых погромщиков с автоматами и кончая взяточниками. Поэтому нормальных людей среди вас почти нет, я на собственном примере убедился.

– Мы защищаем общество от разгула преступности, – с пафосом выдохнул Султанов.

– Да ни от кого вы никого не защищаете! Опять иллюзии. С серьезными преступниками вы не связываетесь, а мелочь, если может откупиться, отпускаете.

– По-вашему, бандиты лучше?

– Они хоть обычных людей не трогают. Разбираются себе в своей среде, глушат друг друга, бабки зарабатывают – а мне какое дело? Я человек среднего достатка, мои дорожки с ними не пересекаются, в бизнес я не лезу, мне только уличные грабители да квартирные воры опасны. Но от них народ сам защищается, на милицию надежды нет. Ваши же патрули, вместо того чтобы службу нести, по коммерческим киоскам бегают, дань собирают да лиц “кавказской”, никому не ведомой, национальности проверяют – Тоже приварок к зарплате. И людей по пути цепляют. Бандиты хоть по правилам играют, а вы – нет.

– Не все такие' – Султанов расправил узкие плечи.

– Не все, – согласился Огнев. – Вы себя имеете в виду? Ну и что вы один, даже если предположить, что вы честный, сделаете? Я по собственному делу вижу, что ничего. Не дадут – А если из общей обоймы выпадать будете, сожрут сразу. Так что не рассчитывайте, Иса Мухтарович, на уважение со стороны народа. К несчастью, у вас два пути только – или ментом стать обыкновенным, брать взятки, пить водку, делишки расследовать, как начальство прикажет, или уходить, пока на вас чего не повесили. Грустно…

– Не все так мрачно, как вы говорите – Вы просто изнутри не видите, а уже выводы свои делаете…

– Для того чтобы сделать выводы, не обязательно быть в системе. Существует аналоговый подход.

– Вы мне очень часто об этом говорите, вот и врачам сказали. А я, например, сомневаюсь в том, что ваши слова о каком-то подходе и аналоговом мышлении соответствуют действительности.

– Не мышлении, а моделировании. Это элементарно, достаточно в книжки поглядеть. Так что зря вы сомневаетесь… Хотя нет, сомневаться – ваша профессия. Но и у меня сомнения рождаются. Я как ответы из вашей прокуратуры почитаю, так оторопь берет – Сижу гадаю – а не с клиентами ли дурдома я в переписке состою? Заявление по одному вопросу подаю, а ответ – совсем про другое… Видать, прокурорских совсем в смысле психической адекватности слабо проверяют.

– Вы о своей адекватности лучше подумайте, – с усмешкой произнес Султанов.

– Ах, вы об этом? – улыбнулся Огнев. – Вы обо мне не волнуйтесь, лучше придумайте, как после всего этого опять на мои заявления отвечать будете. Со мной у вас выбора нет, все равно достану…

В дверях появилась монументальная фигура Ортопеда.

Миша огляделся и узрел Огнева.

– Димон! – радостно заорал он с порога. – Ты чо здесь опять делаешь? Курить идешь? Пошли, я тебя с пацанами познакомлю!

Султанов откинулся на спинку скамейки и закрыл глаза. Огнев методично доставал его, а тут еще бандюган какой-то появился. Затея Воробейчика уже не казалась такой заманчивой. Следователя втягивали в непонятный сумбур с непредсказуемым исходом. Постепенно становилось очевидно, что Огнев – не тот человек, к которому милиционер успел привыкнуть за несколько месяцев предварительного следствия-Мягкость сменилась жесткостью, уважение – утонченным хамством, педантичность оказывалась целенаправленным издевательством. К несчастью, все молодые служители Фемиды, попадая в органы милиции, не избегают общей болезни – осознания в первую очередь своих прав вместо своих обязанностей – Если американские полицейские постоянно видят на бортах своих машин надпись “защищать и служить” и волей-неволей следуют этому принципу, то наш легавый лицезреет дикие аббревиатуры “ПМГ” и “ППС”, которые расшифровываются как угодно: и “Помоги Мне, Господи!”, и “Пугать, Мочить, Грабить”, и “Пинать, Привозить, Сажать”, и “Прикарманить, Подуплить, Свистнуть”. Как у кого в голове сложится, так и действуют.

– Не выспались? – раздался ехидный голос Огнева. – Продолжим?

– Вы тут ждите, я схожу в отдел позвоню, вдруг что…

– Думаете, без вас не справятся?.. Султанов полчаса болтался по улице, убивал время, замерз и вернулся. Дмитрий захлопнул книгу и уставился на него.

– Ну что, в Багдаде все спокойно? Султанов скрипнул зубами.

– Не ерничайте, Дмитрий Семенович.

– Да что вы волнуетесь?

– Я не волнуюсь. И вообще, советую о себе думать.

– С вами уже и поговорить нельзя. Сразу нервничаете… Вредно это.

Султанов сделал вид, что увлечен чтением бумаг в своей папочке. Огнев закинул ногу на ногу и вернулся к книге. Минут через пятнадцать его отвлек Ортопед, прибежавший со второго этажа с рулоном компьютерной распечатки. Дмитрий снова ушел с ним курить.

К трем появился раздраженный профессор. Султанов отыскал Огнева, отвлек его от содержательной беседы с тремя “братками”, которые посмотрели на следователя с нескрываемой усмешкой, и проводил Дмитрия в кабинет. Там “испытуемого” усадили посередине комнаты в окружении шести врачей.

– Вот тут я читал результаты предварительной экспертизы, – резко начал профессор, – и мне многое непонятно.

– Почерк плохой? – осведомился Огнев. – Я могу помочь разобрать.

Профессор на секунду умолк.

Он не привык к тому, что его не боятся, он слишком долго чувствовал себя властителем судеб и считал свое положение незыблемым, а мнение – единственно правильным.

– Нет, – разозлился председатель комиссии, – тут вам не балаган! Мне в вас многое непонятно!

– Немудрено. Мы же первый раз видимся.

– Я так чувствую, не последний, – с угрозой заявил психиатр.

– На все воля Божья, –неожиданно ляпнул Огнев.

Профессор опять замолчал.

Он и так был раздражен с самого утра, а тут еще предстояло общаться с наглецом, которого прислал дурак-следователь. С первых же секунд разговора стало ясно, что “пациент” ни в грош не ставит ни комиссию, ни авторитет заведения.

– Мне непонятны некоторые моменты вашей жизни.

– Что конкретно?

– Например, ваша служба в армии, – профессор снял очки, одно из стекол в которых было треснуто, – в спецвойсках.

– Ну и что тут непонятного? Могу военный билет показать.

– Просто, судя по вашему внешнему виду, это маловероятно, – утвердительно заявил доктор.

– Интересно узнать почему? – нахально ухмыльнулся Огнев.

– Туда просто так не берут! – завелся профессор. – Там навыки определенные нужны! А вы что думаете? Сидит тут, усмехается! Просто с улицы в спецназ не попадают! Там строгий отбор! Физически крепкие, высокие, отлично стреляют. А вы! Да сразу видно, что у вас навыков никаких быть не может.

“Или провоцирует на ответную агрессию, или дурак”, – подумал Огнев и поудобнее устроился на стуле.

– Туда берут людей, физически подготовленных. Не то что вы! – продолжал распаляться профессор. – Я же вижу, что вы в жизни никаким спор том не занимались! Наверное, троечку в школе по физкультуре имели! И то еле-еле.

“Точно дурака, – решил Огнев.

– Ну что вы нам на это скажете? – закончил возбужденный доктор.

– А почему вы решили, что спецназ – это банда кретинов с автоматами? Киношек пересмотрели? Осторожней надо быть, можно в глупое положение попасть…

– Может, вы нам объясните?

– Пожалуйста. Спецвойска – это армейские подразделения, выполняющие специфические задачи, вот и все. Задачи могут быть всякие разные, диверсионная деятельность – это крайность. Существуют подразделения связи, пеленгации, специальные автомобильные части и многое другое.

– Но вы имели в виду именно это! – выкрикнул врач.

– Я ничего не имел в виду. Я с вашими коллегами об этом не беседовал. И не кричите так, уши закладывает.

– Вы психологу сказали!

– Что именно? – Огнев посмотрел на докторшу.

– Ну, – стушевалась психолог, – что вы подробности, службы обсуждать не будете… Я сделала вывод, надо было конкретнее…

– А вы меня вообще конкретно не спрашивали. Ведь так?

– Я и не обязана, – пролепетала психолог, – могли бы сами…

– А откуда я знаю, что вас интересует? Кто здесь врач? Я, что ли?

Профессор непонимающе посмотрел на коллег и снова возопил:

– Нас не интересует номер вашей части! Я сам прекрасно знаю, что к чему! Что вы там про подписку о неразглашении говорили? Я уверен, что никакой информацией вы обладать не можете! Вы обязаны сказать, чем занимались в армии, а не вводить всех в заблуждение!

“Да ты, батенька, псих”, – подумал Огнев. Кроме психолога и странноватой женщины-психиатра, с которой Дмитрий уже сталкивался, остальные врачи с недоумением смотрели на профессора, не понимая, чего он прицепился к явно нормальному человеку.

– Так что именно вас интересует?

– Чем вы в армии занимались?

– Служил.

– Это мне и так ясно! Не тяните' “Надо отвечать, не отстанет”, – мысленно прикинул Огнев.

– Был переводчиком.

– С какого языка?

– С голландского, – бухнул Дмитрий.

– Так бы сразу и сказали, – заныла психолог.

– А вы не спрашивали, – отреагировал пациент.

– Хорошо, – сказал профессор, – и что вы переводили?

– А вот об этом вы лучше в Министерстве обороны поинтересуйтесь.

– Вы не такая большая шишка, чтоб мы еще проверяли! – заголосил профессор. – Тоже мне, спецназ! Развели тут тайн! Почему в протоколах ничего нет? Я вас спрашиваю!

– А мне откуда знать? Я протоколов не пищу, претензии не ко мне.

– Его и не спрашивали, – вмешалась невропатолог, – в документах ничего нет, я дело просмотрела. Он тут ни при чем…

Профессор сбился с мысли и повернулся к психологу.

– А вы почему не выяснили?

– Мне никто этой задачи не ставил, у следователя совершенно другие вопросы… Потом он сам вопросы поставил…

– Какие еще вопросы? – небрежно бросил председательствующий. – Тут он отвечать обязан, а не мы!

– В соответствии с правами свидетеля, – встрял Огнев.

– Так то свидетель, – скривился глава комиссии. – Вы тут при чем?

– Он свидетель, – невропатолог подала листок.

– Как свидетель? – удивился профессор. Огнев понял, что врач даже не удосужился посмотреть его документы.

– Так… Действительно, – профессор почесал затылок, но быстро вернулся в прежнее состояние. – А вы что, так хорошо УПК знаете?

– Достаточно.

– А откуда это граждане все выясняют?

– Из книжек, – язвительно сказал Огнев. – Читать в школе учат.

– Не юродствуйте! У вас что, УПК дома лежит?

– А как же! Настольный бук, можно сказать.

– И вы читали… – съехидничал профессор.

– Естественно.

– У вас что, юридическое образование есть?

– Нет…

– Ну вот, – председатель гордо оглядел собравшихся.

– Что – “вот”? Прочитать любой может, для этого особого образования не надо.

– Практика и теория – разные вещи, – напыжился врач. – Не по книжкам знать надо…

– Ага, здорово. Значит, в УПК чушь написана?

– Вы еще слишком молоды, чтоб об этом судить!

– Это дело наживное. Хуже, если в зрелом возрасте ума не прибавляется…

– УПК – книга для людей с высшим образованием, – профессор не услышал последнюю реплику, – а у вас – незаконченное, отсюда все беды, – подобное более чем странное изречение заставило всех переглянуться. – Надо знать, как вопросы ставить! Вот, кстати, откуда у вас вопрос о вашем логическом восприятии?

– А мне следователь регулярно заявляет, что в заявлениях логики не видит. Хотелось бы получить мнение компетентных специалистов. Может, я в чем ошибаюсь, прислушался бы…

– Логично, – кивнул профессор. “Естественно, – подумал Дмитрий. – А ты как думал?”

– Хорошо, это мы отразим в заключении. А что вы вообще от следствия хотите?

– Для начала – ответов на мои заявления.

– Но вам не могли не отвечать!

– Посмотрите в деле, оно перед вами. Профессор открыл папку и начал перелистывать страницы. Снова вмешалась невропатолог:

– Там действительно нет ни одного ответа, я проверяла…

Профессор почесал бровь.

– А сколько там заявлений? . – Около тридцати.

– Так, – председатель комиссии разозлился на придурка – следователя, спихнувшего на них разбирательство по своим же огрехам и не предупредившего заранее о том, что сам же и является причиной недовольства “пациента”. Сразу становилась понятна суть претензий Огнева. Однако и его наглость должна быть наказана, решил профессор.

– Нужно было добиваться ответов!

– Как? Паяльник в зад прокурору вставить? Посодют за такое.

– Но почему вы настаиваете на продолжении следствия? – вмешалась странноватая женщина-психиатр. – Вы невиновны, обратитесь в суд…

– Ага, еще что посоветуете? Я три года ждать не собираюсь. В Выборгском районе наколбасили, вот пусть сами и разбираются.

– Это логично, – снова сказал профессор.

– Но все-таки, – не унималась психиатр, – вы думаете, только у вас неприятности? Пусть лучше преступников ловят настоящих, чего это вы их отвлекаете?

Все присутствующие посмотрели на говорившую. В глазах Огнева сквозило раздражение, у всех прочих – размышления о диагнозе.

– Мне абсолютно наплевать, ловят они кого-то или нет. Меня мое дело интересует…

– Хорошо. Объясните вот эти странности, – психиатр помахала листочком, – вот вы на переводчика учились, а занимаетесь какими-то патентами и изобретениями.

– Да, кстати, – обрадовался поникший было профессор.

– Все очень просто. Я увидел, что переводчик – это уже неперспективно, и переключился на другую работу…

– Почему это? – перебил профессор. – Вон телевизор смотришь, так все с переводчиками ездят!

– Я не синхронист, нас этому не учили.

– А-а! – с умным видом изрек председательствующий. – Да, для этого требуется талант.

– Видимо, у меня его нет, – согласился Огнев. Спорить с безумным психиатром было скучно, даже скучнее, чем доводить Султанова, хотя и со следователем интеллектуальное развлечение находилось на уровне перетягивания каната, – ' я решил выбрать что-нибудь более экономически выгодное. Технические изобретения, по крайней мере, приносят доход.

– Абсолютно верно, – безапелляционно заявил профессор. – Вот, товарищ объяснил, нет у него таланта переводчика, он выбрал другую форму заработка. Патенты – дело перспективное.

Мирный исход не удовлетворил женщину-психиатра.

– А что это вы говорили о гравитации? Как это вы в этом разбираетесь?

– Да, поясните, – председатель откинулся на спинку стула. – Гравитацией занимаются узкие специалисты в этой области, я многих гравитологов знаю.

“Вот это да! – Огнев чуть не упал от удивления. – Ну, профессор, ну, выдал! Весь мир не знает, откуда вообще гравитация берется, а он уже область науки организовал, и словечко-то какое – гравитология! Вот это индюк!”

– Я когда в институте работал, закрытом, – вальяжно пояснил профессор, – видел многих физиков – гравитационшиков, очень сложная область знаний…

“А институт, видимо, был закрытый, потому что там главным физиком был именно ты, – подумал Дмитрий, – в одной палате с Наполеоном проблемы ломал”.

– Ну так что вы скажете? Опять выкручиваться будете?

– Профессор, вот мне интересно, а стеклышко у вас в очках случаем не в результате таких вопросиков треснуло? Неаккуратно как-то…

– Это не ваше дело! – вскипел профессор. – На вопросы отвечайте!

– Слишком долго отвечать. Может, что попроще?

– Здесь мы решаем!

– А вы в курсе, что я могу встать и уйти, и ни-чегошеньки вы сделать не сможете?

– В курсе, – злобно вякнул председатель.

– Ну вот и хорошо. Вы только возьмите на полтона ниже. Извините, что замечание делаю, но я уже чуть не оглох. И побеседуем…