"Как уморительны в россии мусора, или FUCKING ХОРОШОУ!" - читать интересную книгу автора (Черкасов Дмитрий)Все имена, фамилии, должности, звания и прочее являются выдуманными и их совпадение с реальными людьми, а также – с героями литературных, телевизионных или иных художественных произведений, могут быть лишь непреднамеренной случайностью. Это же относится и к номерам управлений, отделов и отделений милиции, и к описываемым в книге событиям… Они сражались за родинкуМайор Чердынцев оторвал от своего местами изящно потертого и заляпанного пятнами томатной пасты кителя сведенные судорогой пальцы бомжеватого субъекта, приведенного с улицы перевозбужденным Сысоем, с ненавистью посмотрел на стажера и грохнул кулаком по деревянной некрашеной стойке перед небольшим окошечком с кроваво-алой надписью “Дежурный”. – Молчать!!! Задержанный тут же умолк. Как и Мартышкин. Трое немного полноватых сержантов из спецназа МВД, коих в народе называют “креплеными беретами” Сержантам было скучно. Утром их вызвали в РУВД, чтобы помочь арестовать крайне опасного серийного преступника, нападавшего на перманентно нетрезвых в конце напряженнейшего рабочего дня участковых, и обливавшего несчастных пасечников Внешний вид участковых был столь необычен, что их начали избегать даже штатные стукачи. Намеченная операция по непонятным причинам все откладывалась и откладывалась, и спецназовцам ничего не оставалось. только как грустно сидеть на скамеечке рядом с решеткой “обезьянника” под суровой табличкой “Огнетушители на вахте”, лузгать семечки, незаметно сплевывая ошметки себе под ноги, ковырять в носах, читать затертую до дыр инструкцию по применению водометов при разгоне демонстраций и пикетов, подремывать, перевешивать с плеча на плечо потертые АКСУ – Молчать!!! – строго повторил Чердынцев и скрылся за дверью дежурного помещения. Через несколько секунд в окошечке, именуемом не иначе как “кормушка”, показалось его круглое раскрасневшееся лицо. – А вот теперь, младший лейтенант Мартышкин,– майор со сладострастным удовольствием сделал упор на прилагательном “младший”,– доложите, как положено… – Мартышкин?! – загоготал задержанный.– А что ж ты мне Горилловым представился?! – Да я…, – начал было публично униженный стажер, но осекся и опустил взгляд. – Бабуинов, твою мать! Вот ты кто! – рассвирепел Чердынцев. – Вот в старые времена, – выдохнул Рогов, когда они с Дукалисом, волоча бесчувственного Ларина за воротник пальто, преодолели половину расстояния от места последнего падения Андрея до ларька с горячительным, – таких проблем бы не возникло. – Это почему? – спросил Анатолий. – А потому. – Вася отпустил свой край воротника и голова Ларина тюкнулась об асфальт. – Раньше уважения к детективам больше было. Ведь мы детективы? – Детективы, ясный пень, – осторожно согласился Дукалис, постаравшись понять взаимосвязь между книжкой в яркой обложке и своей профессией, но не понял. Однако спорить с коллегой он не стал. – Вот ты Конан-Дойля читал? – не унимался Рогов. – Смотрел по телеку, – потупился Толя, тщательно скрывавший от сослуживцев, что читать он умеет только по слогам, и тоже разжал руку. Ларин окончательно опустился на тротуар. – Ну, смотрел… это неважно, – Рогов покачнулся, но удержал равновесие. – Уважуха была – ого-го! В дом к кому-нибудь придешь – тебе тут же стопочку вискаря выносят. Подозреваемого задержишь – еще стопарь… Допрос ведешь – без бутылки джина не обойтись. И следак примет, и конвойные… Про раскрытие я и не говорю – тогда всем от души наливали, пей – не хочу! Дукалис попытался сообразить, где это в телесериале про Холмса и Ватсона герои выпивали раз в пять минут, но, окромя финальных кадров у камина, когда между креслами великого детектива и его верного кунака-доктора стоял столик с графинчиком, ничего не вспомнил. “Наверное, это в книге, – с уважением к образованности Рогова подумал оперативник. – А в фильме этих сцен нет… Побоялись, гады, правду-то снять! Испугались, что и мы такого потребуем…” Людей творческих профессий типа сценаристов и режиссеров потомственный пролетарий Дукалис недолюбливал, справедливо подозревая их в пренебрежительном отношении к чаяниям простого человека. – А мы, Толик? – продолжал разоряться низкорослый Вася. – Мы чем хуже? Почему это им можно было, а нам – ни-ни?! Дукалис согласно покивал и икнул. – Надо восстановить статус-кво! – Рогов по-козлиному затряс немного деформированной акушерскими щипцами головой. – Причем – немедленно! – Надо, – поддержал товарища Анатолий. – Но как? – Есть идея, – на лице Василия появилась решительная гримаса. – Бабуинов! – повторил Чердынцев, открывая здоровенный гроссбух, куда вносились данные о происшествиях. – Ну, так что у тебя?! – Слышь, начальник,– Бомжеватый субъект засунул голову в окошечко и дружелюбно подмигнул майору.– Ты, это… Дурика своего убери… – Немедленно прекратить! – Тщедушный Мартышкин обеими руками схватился за воротник грязной куртки, болтавшейся на узких плечах субъекта, для верности уперся ногой в стену и потянул задержанного на себя. Раздался треск рвущейся материи, и Сысой грохнулся крупом об пол, сжимая в кулаках кусок ткани. На пышащих здоровьем, круглых и румяных лицах “крепленых беретов”, являвших собой элиту войск МВД, возникло некоторое подобие интереса. Субъект цыкнул зубом, поморщился, передернул плечами, но вылезать из окошечка не спешил. – Сопротивление сотруднику милиции! – заголосил Мартышкин, сидя в луже грязной воды, натекшей с обуви входящих аккурат рядом ковриком, о который, по идее, им следовало вытирать ноги, но никто почему-то этого не делал. Чердынцев горестно вздохнул, упер ладонь в лоб бухарику и вытолкал голову алкаша из проема окошечка. Стажер отбросил в сторону свой трофей, резво вскочил и повис на спине у задержанного. С минуту младший лейтенант и пьяница из соседнего дома, вся вина которого заключалась в том, что он решил отлить на угол здания РУВД, молча толкались и пыхтели. Наконец Мартышкин метким тычком под ребра заставил противника развернуться боком, треснул ему носком ботинка по щиколотке, схватил за грудки и дернул на себя. Пьяница мазнул грязной ладонью по лицу Сысоя, смачно плюнул стажеру на брючину и немедленно получил в ответ удар кулаком в грудь, отбросивший его на стойку перед окошечком дежурного. Затылок алконавта вошел в соприкосновение со стеклом, и на стол Чердынцеву посыпались осколки. “Крепленые береты” привстали, не желая упускать ни единой подробности из разворачивающейся у них на глазах душераздирающей сцены. – Скотина! – заорал ошалевший майор, увернувшись от падающего аки лезвие гильотины особенно крупного осколка и напрочь забывший о правилах хорошего тона, в теории свойственных всем без исключения офицерам российской милиции.– Ты что наделал, шпрот недодавленный?! Мартышкин подхватил сползавшего на пол оглушенного бухарика и поставил его вертикально. – Отвечать, когда тебя господин майор спрашивает! – звонким голосом служаки-ротмистра воскликнул стажер. Пьяница замычал нечто невразумительное. – Я не его спрашиваю! – возопил Чердынцев.– А тебя, чудовище! – А что я?! – удивился Мартышкин. Продолжить дальнейшее описание психо-физических качеств Сысоя и его родни майор не успел. Входная дверь распахнулась, и в проеме показался подполковник Николай Александрович Петренко, прибывший в родное управление с совещания у начальника ГУВД, где его опять приводили всем в пример, как главу подразделения, укомплектованного самыми бестолковыми сотрудниками в пределах городской черты, и на карачки за невысокий процент раскрываемости заказных убийств, которых на участке Петренко сроду не совершалось. Петренко вытер подошвы забрызганных грязью ботинок о девственно-чистый черный синтетический коврик и окинул печальным взором помещение. Чердынцев, Мартышкин, дежурный сержант в форме восхитительного серого цвета, с автоматом на плече и чуть тронутыми бледно-голубой тушью длинными девичьими ресницами, чье лицо можно было бы смело поместить в музыкальную энциклопедию в качестве иллюстрации к статье “Юность Петра Ильича Чайковского”, и три “спецназовца” застыли на месте. Только задержанный продолжал шевелиться, пытаясь оттолкнуть от себя вцепившегося аки клещ стажера. – Что здесь происходит? – тихо поинтересовался подполковник. – Он! – задыхающийся багровый Чердынцев ткнул пальцем в Сысоя.– Он! – Что “он”? – Мухомор в свою очередь тоже начал наливаться краской. – Это все из-за него… – Вот это? – Петренко вскинул подбородок и показал на разбитое стекло. – Да! – Майор зачем-то отдал честь, приложив дрожащую руку к непокрытой голове. – К утру чтоб было, как раньше,– приказал Мухомор и шаркающей усталой походкой двинулся к лестнице. – Но…, – застонал майор. – Никаких “но”, – Петренко остановился.– Завтра проверяющий из Главка прибудет, к десяти. – Где ж я такое стекло возьму? – На лице Чердынцева проступила растерянность. – Забейте фанерой и покрасьте в прозрачный цвет,– посоветовал Мухомор и, погрузившись в невеселые мысли по поводу прошедшего совещания, стал медленно подниматься по лестнице. – Перво-наперво – это костюмы. – Рогов поделился с Дукалисом мыслью насчет изменения отношения граждан к сотрудникам правоохранительной системы. Мысль была всего одна, но она по своей глубине и обширности превосходила все высказанные Васяткой ранее. – Ты посмотри, во что мы одеты! Это же позорище! – Рогов брезгливо оттянул двумя пальцами дешевый, криво заштопанный белыми нитками нейлон на груди пуховика у собеседника. – Жуткий китайский левак! И перья во все стороны торчат. – Это я его чинил, – признался Анатолий. – Зацепился за что-то неделю назад, половина пуха выпала, я подушку располосовал и заново набил… На самом деле, пуховик оперативник не обо что не цеплял. Изделие узкоглазых мастеров швейной машинки было вспорото зубами невменяемого Плахова, очнувшегося после трехдневного запоя в пустом кабинете под вешалкой с верхней одеждой, испугавшегося нависших над ним мрачных теней и атаковавшего ближайшую путем укуса. Бой с тенью продолжался недолго – вешалка не выдержала массы повисшего на пуховике Виктора, упала и треснула старшего лейтенанта по темечку, в связи с чем тот опять отрубился. Разлетевшийся по всей комнате пух утащили явившиеся на шум крысы и утеплили им гнезда для своей малышни. – Вот! – признание Дукалиса не смутило Рогова. – Мы еще и шмотки свои сами чиним. А жили б как люди – отдавали бы в ремонт! За бесплатно! – Бесплатно – это хорошо, – мечтательно произнес прижимистый Анатолий. Низкорослый Васятка вскарабкался на сугроб и по-наполеоновски обозрел окрестности. – Ты чего высматриваешь? – Тут где-то поблизости есть театр, – Рогов закрутил головой. – И что? – А в любом театре есть костюмерная… – И что? – опять спросил Дукалис, потрясенный широтой образованности своего коллеги. Сам он в свое время пробовал участвовать в художественной самодеятельности, но после первого же появления толстого “актера” на сцене, когда он перепутал последовательность реплик, отдавил ногу главной героине пьесы и уронил столик из реквизита в оркестровую яму, аккурат на голову первой скрипке, труппа под угрозой тотальной забастовки потребовала у режиссера перевести Дукалиса в гардеробщики. – Как – “что”? Как – “что”, Толя?! – возмутился Вася. – Это ж чистый Клондайк! Костюмов – море! И все – на халяву. Так, вон он, кажется… Точно, он! Колонны, афиши…, – Рогов взмахнул короткой, но загребущей ручонкой. – Берем Андрюху и вперед!… – Разрешите, товарищ подполковник? – Майор Соловец переступил порог кабинета начальника РУВД и почтительно остановился. – Проходи, садись,– Петренко снял очки и положил их перед собой на рапорт группы дознавателей, в котором те просили обеспечить их безвозмездной финансовой помощью. Посредством оной они надеялись дотянуть до следующей зарплаты. Дознаватели сильно поиздержались, отметив в ресторанчике по соседству юбилей старейшего сотрудника отдела, к пятидесяти семи годам получившего наконец давно заслуженное звание капитана. Банкет, как водится, закончился взаимной дружеской потасовкой, прибытием нескольких немного странноватых с точки зрения национальной принадлежности нарядов ППС Прибывшие менты и слов-то таких по-русски не знали… Так что карманы дознавателей на следующий день оказались столь же пустыми, как и карманы обыкновенных граждан, попадающих в цепкие руки пэпээсников. Коллективный рапорт содержал сто девяносто три грамматические ошибки в ста семидесяти словах текста и блистал отсутствием запятых, в результате чего смысл рапорта, и без того весьма далекий от понимания, был покрыт завесой тайны даже для Мухомора. Единственное, что понял подполковник,– это недовольство дознавателей с фамилиями Удодов, Чуков, Геков и Безродный действиями бармена, подсунувшего им водку с явной примесью керосина и жидкости для борьбы с насекомыми, и призыв привлечь наглого трактирщика к уголовной ответственности по статьям 295 В личной беседе при подаче рапорта Безродный – парламентер от дознавателей, совершенно разошелся, потерял связь с реальным миром и даже начал угрожать Петренко тем, что, в случае неоказания срочной материальной помощи мучающимся с похмелья сотрудникам, они будут вынуждены компенсировать отсутствие средств путем переодевания в форму работников ДПС Мухомор пообещал решить проблему и отправил еле державшегося на ногах дознавателя восвояси. Как оказалось, очень вовремя. Спустя пятнадцать секунд, прошедших с момента окончания беседы в кабинете Петренко, непонятый подполковником парламентер в порыве горестного и кажущегося ему справедливым негодования напал на какого-то пожилого мужчину, смирно сидевшего в очереди к начальнику паспортного стола, разбил тому очки, получил оборотку от двух крепких парней, оказавшихся сыновьями очкарика, сбегал в кабинет за подмогой, никого там не обнаружил и от отчаяния запулил вдоль коридора одолженную у одного из “спецназовцев” гранату со слезоточивым газом… Соловец плотно прикрыл за собой дверь, отсекая ею вонь “Черемухи” и возмущенные крики посетителей, пришедших наконец в себя после выходки Безродного. – Стажеру надо найти какое-нибудь дело,– с места в карьер начал Мухомор, параллельно обдумывая сказанное предыдущим посетителем и переживая из-за того, что не смог помочь измученным недостатком наличных средств дознавателям.– Иначе он нам весь отдел разгромит… – Может, он засланный? – предположил сообразительный не по годам майор. – Кем? – прищурился многоопытный Петренко. – От ССБ… – А зачем? – Для профилактики,– изрядно потрепанный прошлыми проверками, но непобежденный Соловец развил показавшуюся ему интересной мысль. – Думаешь? – Подполковник нервно побарабанил пальцами по столу. – А почему нет, Николай Александрович? – Майор шмыгнул носом.– Новый министр… да будет славно имя его и занесено в скрижали истории,– Соловец с придыханием изрек стандартное и утвержденное на самом верху милицейского руководства славословие новому главе ведомства, которое полагалось произносить всякий раз, как в разговоре упоминалось первое лицо МВД, – говорил, что эсэсбэшники теперь будут действовать нестандартно… – Возможно,– Петренко откинулся на спинку кресла и поднял глаза к потолку.– И у заместителя начальника Главка на мое место уже кандидатура подобрана… Племяш евойный. Из пожарников,– объяснил подполковник.– Степанидзе его фамилия… Зовут Серго Исакович. – Ну, вот, все складывается,– уверенно изрек Соловец, втайне недолюбливавший “лиц пархатой национальности” и тщательно скрывавший свои воззрения от окружавших его коллег-интернационалистов, которые совершенно одинаково и очень по-доброму относились и к русопятым выходцам из деревень Нечерноземья, и к ортодоксальным иудеям, и к смуглым рыночным торговцам с Кавказа, и к иссиня-черным туристам из каких-нибудь Замбии или Ганы, и к смотрящим на мир сквозь щелочки узких глаз представителям малых северных народностей. – Тогда надо принять контрмеры,– спустя минуту проворчал Петренко. – Какие? – спросил Соловец, предпочитая получать ценные указания от непосредственного руководства, нежели самому проявлять вредную инициативу и вызывать в свой адрес ненужные подозрения в желании казаться умнее начальника. – Какие, какие? – недовольно бормотнул подполковник.– Что, сам не знаешь? Поручим ему глухарька, пусть копается. Главное, чтобы наш стажер в отделе пореже появлялся… – У нас сейчас нет глухарей,– предусмотрительный майор в ожидании проверяющего полчаса назад уничтожил все документы по потенциальным бесперспективным делам, и теперь чесал в затылке. – А ты найди… – Как? – Мне что, тебя учить? – начальственным козлетоном проблеял Мухомор.– Выбери заявителя понуднее, и отдай его Мартышкину. И прикажи без результата не приходить. Начальник “убойного отдела” пожал плечами. – Тогда надо изнасилования ждать… – Ты не жди, а иди и работай! – Петренко начал злиться.– И не зацикливайся на изнасилованиях. Их может и не произойти, если ты сам, конечно, не изнасилуешь кого-нибудь… Благодаря особенно внимательному отношению сотрудников МВД к заявлениям об изнасилованиях, выражавшемуся в намеках пострадавшим о “сугубо добровольном коитусе” и громко высказываемой “уверенности” дознавателей и оперативников в том, что жертва просто хочет “по легкому срубить деньжат” с обвиняемого, количество обращений такого рода действительно было минимальным, что благотворно сказывалось на статистических данных, лежащих в основе отношения общества к полной опасностей и лишений работе сотрудников правоохранительной системы. – Поручи ему любое дело,– Мухомор опять напялил очки, демонстрируя, что разговор окончен.– Сам поработай с заявителями. И чтоб сегодня до вечера этого засланного казачка тут уже не было… |
||
|