24

Это была мужественная заря, край диска расплавленного солнца только показался из-за горизонта над исчезающим краем Космострады. Земля была плоской, поразительно, замечательно плоской равниной, такой, какие очень любили строители Космострады. Пленка низенькой, ржавого цвета травы покрывала все от неба до неба, рассеченного надвое черной лентой Космострады, отважная заря, безоблачная и ясная.

Мы отдыхали перед тем, как двинуться дальше. Мы провели всю ночь, отыскивая дорогу с помощью Винни, а теперь она водила пальцами с карандашиком по листам грузовых накладных, рисуя свои картинки. Роланд научил ее, как правильно пользоваться карандашом. Он и телеологисты смотрели, как она рисует, сидя с нею вместе на траве у дороги. Парень из шевроле был в кабине, присматривая за Лори, которая теперь чуть поуспокоилась и стала менее истеричной. Я велел ему присматривать, чтобы она не уснула. Похоже было на то, что с ней все будет в порядке.

Все было тихо, совсем не было ветра, а земля была пуста вокруг нас. Перед зарей мы увидели в стороне от дороги какие-то огоньки. Наверное, это были фермы, но их было очень мало. Земля пока была еще девственная.

Я отвел Дарлу в сторону.

– Расскажи мне по возможности короче, Дарла. Кто ты? И что ты такое?

– Меня зовут Дарья Ванс, – сказала она, потом глубоко вздохнула. – Здравствующая дочь покойного доктора Ван Дик Ванса.

– И законная супруга Григория Петровски. Нет?

– Григория Васильевича Петровски. Да. Вернее, его вдова.

– Это что, горе? А может быть, надежда?

– Ни то, ни другое, – ответила она тихо.

– Ладно, примерно это я и сам знал. Чего я не знаю, так это того, у кого карта Космострады.

– Ты имеешь в виду настоящую карту?

– Я имею в виду ту, которую я привез. Это была не Винни.

– Нет, не Винни. Вот почему я готова была отдать ее Уилксу в обмен на твою жизнь.

– Но разве карты Винни не точные?

– Я этого еще не знаю. Кажется, довольно точные. Джейк, ты не понимаешь. Винни для меня была полной неожиданностью, и когда я вошла в контакт с диссидентской сетью на Голиафе, никто про нее не знал.

– Контакт. Это не Петровски?

Иронический горький смешок.

– Нет.

– Почему ты стреляла во флаттер?

– По тем причинам, о которых я тебе уже говорила. – Она повернулась, чтобы посмотреть на рассвет. – И, конечно, я не хотела попасть Григорию в плен.

– Попасть к нему в плен?

Она внимательно и напряженно посмотрела на меня, ее маленькие ноздри раздувались.

– Ни одного разу за все это время я не работала на Григория.

Я уселся на траву.

– Дарла, почему ты не начнешь сначала? Расскажи мне историю своей жизни.

Она рассказала мне все. Примерно три года назад она была выпускницей университета в Циолковскиграде, она вступила в движение диссидентов, сперва она занималась этим не особенно серьезно, потом глубоко прониклась их задачами. Она обнаружила, что движение было организовано гораздо сильнее, чем она считала. Но, как и большинство революционных движений, оно было ограничено небольшими кадрами активистов, в этом случае обычным набором довольно богемной публики, которой много вокруг университетов: всякие художники-неудачники, исключенные студенты, странные типы и всякое такое. Вместе с ними были и подлинно идеалисты, молодые студенты и серьезно преданные делу люди. Из этого интеллектуального центра движение расходилось, как спицы колеса, по колониям, где включало в себя людей самых различных образов жизни, самых своеобразных представлений. В политическом отношении это движение было весьма пестрым, куча разных идеологий, от свиномордых и консервативных правых до бородатых и швыряющих бомбы левых. Они включали в себя все оттенки политических учений, которые можно было найти между этими двумя крайностями, даже религиозные группы. (Уилкс частично был прав, подозревая телеологистов, хотя Дарла была почти уверена, что у них нет никакого формального соединения с движением). Потом, на одном из приемов, которые устраивал ее отец, Дарла встретила Петровски, который немедленно ею заинтересовался. Интерес, однако, не был взаимным. Как бы там ни было, диссиденты решили, что будет просто замечательно, если у них будет возможность иметь пару собственных ушей в постели с милицейским офицером разведки высокого ранга. Дарлу спросили, не пожертвует ли она собой. Она была готова на все. Не прошло много времени с момента подписания брачного контракта, как к Дарле пришли начальники ее мужа и попросили ее стать осведомителем – попросили, собственно говоря, доносить как раз на тех друзей, которых подозревали в том, что они попали под влияние движения. Почему-то, возможно, из-за того, что отец Дарлы был такой видной фигурой, им не пришло в голову, что сама Дарла может оказаться диссиденткой. Почему бы ей восставать – против собственного отца и ее класса? (То, что бюрократия была социальным, общественным классом, не вызывало сомнений, хотя говорить об этом таким образом было бы политической ересью). И разве она не вышла замуж за члена правительства?

– Иными словами, ты стала чем-то вроде двойного агента?

– Правильно, – подтвердила она. – Именно на это и надеялось движение. Теперь мы оказались в таком положении, что могли давать дезинформацию властям.

– Порядок, – сказал я. – Теперь, как я понял, карта Космострады – это реальность, как и мое путешествие во времени обратно. Ладно. Когда я вернулся обратно? И кому я отдал карту?

– Примерно восемь месяцев назад ты ворвался в кабинет члена Ассамблеи Марсии Миллер и положил карту ей на письменный стол. Мне кажется, твои точные слова были: «счастливого дня рождения, лапочка».

– Я так сказал? И это все?

– Нет, иначе она просто приняла бы тебя за помешанного. А эта штука осталась бы на ее столе только в качестве пресс-папье. Ты упомянул мое имя. И то, что ты знал про меня, насчет моего двойного агентства, и что ты знал все «насчет движения диссидентов», – и ты сказал ей, какой ценности был тот объект, который ты положил ей на стол.

– Погоди минуту. Ее кабинет был без подслушивающих устройств?

– В то время да, по крайней мере, мне так сказали. А поскольку власти не схватили ее и карту немедленно, вероятно, так оно и было.

– Ладно. У меня есть еще вопросы относительно карты, но сперва дай мне прояснить кое-что еще. Каким образом тебе дали задание меня найти? И кто тебе велел это сделать?

– Сеть движения. Примерно в то же самое время, когда ты появился на сцене, мое положение по отношению к властям стало невыносимым. Мы узнали, что проникновение властей в нашу организацию было очень глубоким, факт, который даже я не была в состоянии открыть, но ты должен помнить, что моя главная задача состояла в том, чтобы распространять у властей самые ложные сведения о движении. Когда моя деза стала выделяться на фоне правильных сведений, как дерево на болоте, я была скомпрометирована. Я должна была уйти в подполье.

Она слабо улыбнулась и покачала головой.

– Неправильно. Нет подполья как такового. Я просто ударилась в бега по Космостраде, как делает каждый, кто не хочет, чтобы его схватили.

Она осторожно провела руками по траве.

– Это было тогда, когда Григорию дали это задание.

– И когда твой отец стал персона нон грата?

– Нет. Эти его проблемы старше.

Я обдумывал все это, потом сказал:

– Есть один большой вопрос. Когда ты в первый раз села в мой тяжеловоз, почему ты вела себя так, словно мы уже встречались раньше?

– Я не притворялась. Первый раз был тогда, когда ты отдал карту Миллер, примерно через два месяца после этого. Мы за тобой следили. Почему-то это оказалось очень легко, и, с тех пор, как мы познакомились, я не могу отделаться от впечатления, что тебе хотелось, чтобы за тобой следили.

– Куда я отправился?

– С планеты на планету, без особого специального маршрута.

– Я был один?

– Да. Только ты и Сэм.

– А ты пыталась выведать у меня насчет карты и всего такого, но ничего у тебя не получилось?

– Вот именно. Я бросила это занятие и удрала от тебя, тогда мы в основном прекратили наблюдение. К тому времени наши технологи смогли разобраться с тем предметом, который ты нам передал. Тогда им стало ясно, что это продукт неизвестной технологии.

– Но они не были уверены, что это карта?

Она кивнула.

– Они-то как раз были уверены. Но природа закодированных там данных настолько сложна, что практически невозможно их расшифровать. К тому времени оказалось, что почти все во вселенной знают про тебя и карту ну буквально все. Потом нам донесли, что тебя видели в Гидранском лабиринте. Тебя проследили оттуда до Бернарда, где ты взял груз, тот, который сейчас везешь. Мы обнаружили, что ты собирался доставить его в Ураниборг. На пути ты подхватил меня во второй раз. То есть в первый.

Парадокс оказался реальностью.

– А как Уилкс впутался во все это?

Она опустила глаза.

– Через меня. Я рассказала моему отцу про карту. – Она виновато поглядела на меня. – Власти стягивали петлю все туже. Недавно были целые волны арестов. Про это ничего не говорили в новостях, только слабые намеки. Эту карту, как горячую картошку, передавали из рук в руки, нигде она долго не задерживалась, иногда все делалось за считанные минуты до стука в дверь. Казалось, что карта в конце концов окажется в руках властей. Именно тогда я ему сказала. Он собирался взять меня с собой – сюда. – Одинокая слеза скатилась по щеке. – Я пыталась спасти его… я пыталась спасти движение… и то и другое… я… – она упала на траву и стала горько плакать.

Я дал ей выплакаться, потом взял ее за плечи и поднял с травы, осторожно отвел ее руки от лица.

– Мне нужно узнать еще одно, Дарла. Что это? Сам предмет, я хочу сказать. И у кого он теперь?

На нее спустилось спокойствие. Она перестала дрожать, и дыхание ее стало медленнее. Она пригладила волосы и привела в порядок одежду, потом глубоко вздохнула. Потом протянула руку к своему рюкзаку, вынула обыкновенную косметичку и открыла крышку. Там были всевозможные краски для лица, вполне пригодные для тех масок-кабуки, которые женщины нынче рисуют на своих физиономиях. Такую косметичку жена высокопоставленного лица из властей вполне может взять с собой в оперу. Она запустила в ящичек два пальца и вытащила черный предмет. Она вытерла его рубашкой из рюкзака, потом положила его мне в руку. Это был черный-пречерный кубик с ребром примерно в пятьдесят миллиметров.

– Вот, Джейк. Теперь он у тебя.

Я ошеломленно таращился на эту штуку. Цвет был такой глубоко черный, какого я никогда раньше не видел. Из него не получилось бы пресс-папье. Он был легким, как воздух.

– Тронь два любых ребра и получишь последовательность бинарных чисел, которые появятся сериями. Никто пока не сообразил, как эта штука работает, но, вероятно, это многомерная система координат. Нет сомнений, что, если просто касаться ребер, мы вряд ли получим полноценную информацию.

Я поднялся на ноги, потрясенный так, что не мог говорить, я только покачивал головой.

– Я знаю, – сказала она, – это замкнутая петля. Парадокс. Будущее «я» дает тебе – прошлому «я» – что-то, что оно получило от будущего «я», когда оно само было прошлым «я»… это классическое противоречие. Но откуда эта штука взялась сперва? – Она встала, подошла ко мне и положила руку мне на грудь. – Никто не запланировал этого события таким образом. Мы бросили попытки выяснить что-то из этого кубика. И всего несколько дней назад, когда власти наконец стали работать над тем, что они вытащили из Миллер, которую они подвергли дельфийской серии, не было никого, кто бы мог взять карту, кроме меня. Я не могла оставить кубик где-то. Когда ты меня подобрал во второй раз, я не была уверена насчет парадокса. Тогда это просто были слухи. Я думала, что ты… что ты тот самый «я», который отдал кубик. А ты оказался другим.

Я отошел от Дарлы, потрясенный, держа кубик так, словно он собирался взорваться у меня в руках. Не знаю, сколько времени я смотрел на него просто так. Потом я сообразил, что рядом стоят Винни и остальные.

Роланд подошел ко мне с возбужденным выражением на лице.

– Джейк, это фантастика! – бормотал он. – Карта Винни, я имею в виду. Тут есть кольцевой проезд, Джейк. Он охватывает Галактику. Он по спирали доходит до самого ядра. И, насколько я могу судить, примерно в десяти тысячах световых лет есть соединение, которое связывает Космостраду с местной группой, – он схватил меня за плечи. – Местная группа! Джейк, ты можешь поверить, что эта дорога ведет прямо на Андромеду?

Он прищурился на кубик в моих руках.

– А это что еще?

Я не ответил и отошел прочь.

Солнце теперь наполовину взошло, раскрасив небо в розовый цвет обещаний, и черная дорога упиралась прямо в него.