"Квантовая психология" - читать интересную книгу автора (Уилсон Роберт Антон)

Глава восемнадцатая Множественные «я» и информационные системы

В период с 1910 по 1939 год Чарли Чаплин во всех фильмах играл одну и ту же любимую зрителями роль маленького Бродяги, получившую мировую известность. В 1939 году Чаплин снял свой собственный фильм, «Великий диктатор», в котором роль Бродяги отсутствовала. Вместо этого Чаплин играл двух персонажей сразу — тирана (пародию на Гитлера) и еврея-портного, одну из жертв тирана. Зрители по всему миру (исключая Германию, в которой власти запретили прокат фильма) были расстроены и раздражены, жалуясь, что им не хватает маленького Бродяги. Но Чаплин, однажды избавившись от Бродяги, больше никогда не возвращался к этому персонажу. В последующих фильмах он сыграл множество ролей (серийного убийцы, доброго старика-актера из водевиля, свергнутого короля), среди которых больше никогда не было Бродяги. Люди хотели вновь увидеть Бродягу, но Чаплин продолжал создавать новые роли. (Предоставим последователям Юнга объяснять, почему перед тем, как избавиться от архетипа Бродяги, Чаплину пришлось сыграть две противоположные роли…)

Многим актерам пришлось приложить не меньше усилий, чтобы избавиться от отождествления их если не с определенной ролью, то с определенным типажом. Хамфри Богарт в течение почти десяти лет играл негодяев — как правило, гангстеров, — прежде чем получил первую роль положительного героя. Гэри Гранту так и не удалось избавиться от типажа положительного — романтического или комического — героя. Даже когда Альфред Хичкок убедил его сыграть убийцу в «Подозрении», киностудия одержала над ним верх, изменив концовку фильма таким образом, что персонаж Гранта оказался невиновен. Таких примеров можно привести много.

Вернемся к «реальному миру». Если, например, один из членов семьи внезапно решит измениться, это вызовет возбуждение и тревогу среди остальных членов семьи. Такое явление известно семейным психиатрам: даже если происходящие изменения и являются желанными и долгожданными для остальных — например, алкоголик бросает пить, — они могут «дестабилизировать» всю семью, вплоть до того, что какой-нибудь другой ее член начнет испытывать клиническую депрессию, психосоматические симптомы или даже ударится в запой (как если бы семья «нуждалась» в алкоголике).

Похоже, что мы не только говорим и мыслим высказываниями вроде «Джон — старый брюзга», но и будем по-настоящему сбиты с толку и даже напуганы, если Джон вдруг станет дружелюбным и великодушным. (Зрители яростно отвергли прежде «обожаемого» ими Чаплина, как только он появился в роли женоубийцы в фильме «Мсье Верду». Вероятно, они не отреагировали бы подобным образом, если бы эту роль сыграл Орсон Уэллс — актер, который написал ее для себя и затем, оказавшись в немилости у голливудских воротил, продал Чаплину.)

Если бы диккенсовский Скрудж был реальным лицом, то происшедшие с ним изменения спровоцировали бы странное и неожиданное поведение у некоторых лиц из его окружения…

Забавно, что Чаплин однажды снял комедию о хаосе, создаваемом человеком, у которого явно отсутствует «тождественность» или «сущность», без которой немыслимы наши языковые программы, основанные на подлежащем и сказуемом. Речь идет об «Огнях большого города». В этом фильме маленький Бродяга встречает миллионера, обладающего двумя совершенно разными личностями: щедрого, сострадательного пьяницы и жадного, слегка параноидального трезвого человека. Бродяга и все остальные персонажи вскоре начинают проявлять поведение, которое могло бы показаться клиническим сумасшествием, если бы мы не были посвящены в неизвестный им секрет: переключение «личностей» миллионера определяется химическими процессами, происходящими в его головном мозге.

Русский мистик Гурджиев утверждал, что в каждом из нас уживаются разные личности. Сейчас эту поразительную идею разделяют многие ученые-психологи и нейрологи. Как указывает Гурджиев, «я», которое усиленно трудится, кажется отличным от «я», которое страстно и с наслаждением занимается любовью, а третье «я», которое иногда выходит из себя по незначительным поводам, кажется третьей личностью, и т. д. И в этом нет ничего метафизического, так как даже энцефалограммы позволяют это зафиксировать. Доктор Фрэнк Патнэм из Национального института здравоохранения обнаружил, что в экстремальных случаях множественной личности — а только такие экстремальные случаи и признает ортодоксальная психиатрия — каждой из «личностей» соответствует отдельный тип мозговых волн, как если бы исследователи переносили электроды с одного испытуемого на другого.

Доктор Росси определяет эти отдельные личности как «ситуативные информационные системы». В трезвом и пьяном состояниях мы не только представляем две разные личности, как миллионер из фильма Чаплина, но и имеем разные информационные банки (разную память). Вот почему многие отмечают, что, протрезвев, не могут вспомнить события, происходившие с ними в пьяном состоянии, но эта память «чудесным образом» возвращается к ним во время следующего опьянения. Подобное явление еще чаще возникает при употреблении ЛСД; никто не в состоянии вспомнить богатство ощущений, доставляемых этим наркотиком, пока не будет принята следующая доза.

Эмоциональные состояния, похоже, являются частью замкнутого причинно-следственного контура химических процессов головного мозга. Сейчас, в 1990 году, наука, кажется, еще неспособна прямо утверждать, что одна часть круга может «быть причиной» остальных. Теперь понятно, почему мы склонны вспоминать счастливые моменты нашей жизни, когда мы счастливы, и несчастливые — когда мы расстроены.

Отдельные «личности», или информационные системы, существующие в обычном человеке, делятся на четыре основные группы. Кроме того, у людей, которые занимаются тем или иным видом нейрологического самоисследования (метапрограммирования), можно выделить еще четыре дополнительные группы.

1. Оральная система биовыживания. Эта система, похоже, содержит в себе импринты и кондиционирование, относящиеся к раннему детству, а также основанный на них последующий опыт.

Если вы напряжете память, то сможете вспомнить вкус ковра, ножки стула, и даже земли в цветочном горшке. Это знание относится к оральному этапу раннего детства, на котором питание (биологическое выживание) нам обеспечивал материнский сосок, поэтому и остальные предметы мы пытались оценивать, помещая их себе в рот. Немалая часть процесса воспитания состоит в том, что родители повсюду следуют за своим бесценным малышом, крича «Не смей засовывать это в рот!», когда он пытается попробовать на вкус что-нибудь токсичное.

Начиная с Адорно (1940-е годы), психологи, обследующие большие группы (например, первокурсников колледжей), постоянно отмечают корреляцию между отвращением к «иностранной» или «экзотической» пище и «фашистским» типом личности. Это, по-видимому, свидетельствует о существовании целого поведенческо-понятийного комплекса («кластера», как говорят психологи): «отвращение к новой пище — неприятие «радикальных» идей — расизм — национализм — сексизм — ксенофобия — консерватизм — фашистские идеологии». Этот кластер составляет хорошо известный F-диапазон (F означает фашизм). Если в личности можно выделить более двух упомянутых черт, с большой вероятностью можно предсказать появление всех остальных.

Вероятно, это обусловлено наличием неофобического импринта в системе биовыживания. Те, у кого он присутствует, чувствуют себя все в большей опасности по мере удаления в пространстве-времени от Мамочки и «домашней пищи». И наоборот — у тех, кто любит экспериментировать с незнакомыми и экзотическими блюдами, присутствует неофилический импринт, который определяет их стремление исследовать мир во всех его проявлениях — путешествовать, переезжать из города в город и из страны в страну, изучать новое, «играть» с идеями, — а не строго придерживаться какой-либо одной статичной модели мира.

На этом младенческом этапе развития мозга у некоторых людей, похоже, возникает импринт типа «Мамочка, забери меня домой» или противоположный, подталкивающий к поиску и изучению нового, импринт типа «Посмотрим, что там, за горой», однако у большинства из нас, по закону нормального распределения, появляется импринт, находящийся где-то между этими двумя крайностями — в чем-то консервативный, в чем-то новаторский.

Последующее обучение будет в основном пропускаться сквозь призму этих импринтов, поэтому те, у кого ярко выражены неофобические рефлексы, обычно, если им удается избавиться от первоначального догматического семейного туннеля реальности, принимают не менее догматический новый туннель реальности. Так, например, люди, воспитанные в католических семьях, редко становятся агностиками или зететиками; они охотнее примыкают к догматическому атеизму или к какой-нибудь воинствующей атеистической «религии» вроде марксизма, объективизма или КНРСПЯ.

Так как механические биохимические рефлексы на этом уровне «невидимы» (и могут проявиться на вербальном уровне только в измененных состояниях сознания — под воздействием гипноза или некоторых наркотиков), эта установленная в младенчестве информационная система управляет всеми более поздними информационными системами (или «личностями») незаметно для сознательного эго.

В большинстве случаев «самые счастливые» или наиболее спокойные области младенческой системы биовыживания — импринтированные Безопасным Пространством около Мамочки — можно вспомнить или заново ощутить только при помощи наркотиков, которые запускают нейропередатчики, схожие с теми, что активизируются при кормлении грудью. Стремление вернуться в это состояние может привести либо к реимпринтированию с помощью йоги или боевых искусств, либо к поиску химических аналогов, что в конце концов приводит к употреблению опиатов, которое может компенсировать «беспокойные» или «несчастливые» (эго-дистонические) импринты.

Оральная система биовыживания образует цепь обратной связи, связывающую рот, гипоталамус, нейропептидную систему, лимфу, кровь и т. д. с иммунной системой. То, что в трансакционном анализе называется Игрой Калеки, — избегание взрослым человеком ответственности путем ухода в хроническое заболевание — в большинстве случаев происходит бессознательно. В этой системе сценарий Неудачника угнетает подсистемы, включая иммунную, делая субъекта, или жертву, статистически более подверженным болезням. Подобным образом, сценарий Победителя в этой цепи влияет на долголетие, примером чему могут служить жизни Бертрана Рассела (до сих пор пишущего философские труды и статьи в возрасте 99 лет), Джорджа Барнса (который продолжал три карьеры до 100 лет) и др.

2. Анальная территориальная система. Так как все млекопитающие метят свою территорию экскрементами, стадия развития, на которой ребенок учится ходить, и связанные с ней процедуры приучения к туалету закладывают в человеке систему территориальных синергетических импринтов и кондиционирований — то, что фрейдисты называют «анальностью» (садо-мазохизм).

Те, у кого в этой системе присутствует импринт доминирования, всю свою жизнь стремятся к власти; имеющие же импринт покорности тяготеют к первым и нуждаются в их руководстве (фюрерпринцип Райха). Большинство людей пребывают где-то между этими крайностями, принимая мазохистскую позицию по отношению к тем, кто находится «наверху» (к правительству, квартирным хозяевам и т. д.) и садистскую позицию — по отношению к избранным жертвам, по определению находящимся «внизу» (женам, детям, «низшим расам», людям, живущим на пособие, и т. д.)

«Я» (информационная система) на этом уровне может функционировать как доминирующее «я» или «нормальная» личность у тех, чья жизнь сосредоточена на власти, или оставаться «латентным», проявляясь только в конфликтных ситуациях. Обычно оно проявляется во всей красе, когда достаточное количество алкоголя попадает в головной мозг и изменяет его привычное состояние. Анально-садистский словарь типичного алкоголика («Засунь это себе в задницу», «Ну ты и задница!», «Пошел ты в задницу», «Мне на это наср…» и т. д.) как бы обобщает туалетные процедуры и свойственные млекопитающим привычки использовать экскременты в качестве территориальных сигналов: «сражайся или уходи».

Люди говорят: «Он вел себя как двухлетний ребенок» или «Он был сам не свой в тот вечер». Эти замечания свидетельствуют о том, что «в тот вечер» младенческая информационная система данного человека — то есть анально-территориальные нейронные цепи млекопитающих — временно завладела его мозгом.

Политики имеют незаурядные навыки активации этой системы, иногда легко заставляя целые толпы людей вести себя подобно маленьким легковозбудимым детям. Излюбленная схема активации (описанная Шекспиром в «Генрихе Пятом») — пробуждение солидарности звериной стаи посредством нападения на чужую стаю. Джордж Буш, которого многие считали «тряпкой», поднял свою популярность до беспрецедентного уровня как раз в тот момент, когда я искал современную иллюстрацию для этой схемы. Мистер Буш просто вторгся в маленькую страну третьего мира (Панаму), добившись быстрой, легкой победы всего за неделю. Образ «тряпки» рассеялся за одну ночь. Любой альфа-самец в любой стае шимпанзе или горилл, чувствуя, что его авторитет падает, поступил бы подобным образом.

Эта система обеспечивает обратную связь между мышцами, адреналином, таламусом головного мозга, анусом и гортанью. Раздувание тела и издавание шума — это самые обычные сигналы доминирования у птиц, рептилий, млекопитающих и политиков. Более подробно узнать об этом вы сможете, изучив речи Гитлера и Рейгана или просто понаблюдав за двумя утками, спорящими за территорию в пруду.

И наоборот, сжатие тела и глухое бормотание (или полное молчание) являются обычным рефлексом покорности. «Отползание с поджатым хвостом» — собачий рефлекс покорности — мало чем отличается от «языка телодвижений» клерка, позволившего себе не согласиться с начальником и получившего в ответ сигнал доминирования (раздувание тела и вой).

Эго — или «я», — определяемое этой системой, похоже, более свойственно млекопитающим и более эволюционно прогрессивно, чем быстрые рефлексы рептилий, которые свойственны «я», действующему в оральной системе биовыживания. Тем не менее, как только возникает настоящая опасность — угроза жизни, а не статусу, — личность сжимается в примитивное «я» биовыживания. Эта разница между маммальной[35] стратегией и рептильным рефлексом объясняет, почему в анальной территориальной системе имеется больше «времени», чем в оральной системе биовыживания. В более поздней маммальной системе сигналы власти изучаются медленно; в более ранней же рептильной системе атаковать или удирать нужно мгновенно.

3. Семантическая времясвязывающая система. После того как ребенок знакомится с языком — то есть узнает, что племенные правила игры снабжают поток опыта ярлыками и метками, — импринтируется и кондиционируется новая информационная система, которая затем может расти и развиваться в течение всей жизни.

Эта система позволяет мне получать сигналы, посланные 2500 лет назад такими людьми, как Сократ и Конфуций. Она также позволяет мне посылать сигналы, которые, если мне повезет больше, чем остальным писателям, будут кем-то приняты в будущем, 2500 лет спустя. Эта времясвязывающая функция символизма дает людям возможность использования накопленного за долгий срок опыта, недоступную большинству животных (исключая, возможно, китообразных), а также позволяет нам страдать от «проблем», которые, если и существуют, то только на лингвистическом уровне.

С помощью символизма мы можем создавать (или изучать у их создателей) математические системы, позволяющие предсказывать поведение физических систем задолго до того, как у нас появятся инструменты для измерения этих систем (подобно тому, как Эйнштейн предсказал, что часы, находящиеся в космосе, и часы, находящиеся на Земле, будут показывать разное время). Мы даже можем строить сложные механизмы, которые действуют — большую часть времени.

Символизм также дает нам возможность писать столь глубокие послания, что никто не может полностью их понять, хотя почти все соглашаются, что в них содержится какая-то важная информация (пример — Девятая симфония Бетховена).

Он также позволяет нам создавать бессмысленную метафизику и Странные Петли, настолько непонятные, что общество начинает бить тревогу и либо сажает нас под замок, либо настаивает на нашем «лечении». При помощи этих непонятных символов, не будучи изолированными, мы можем даже заставить массу людей поверить в наш бред и либо уничтожить 6 миллионов козлов отпущения (случай Гитлера), либо выстроить всех в ряд и напоить коктейлем с цианидом (случай Джима Джонса[36]), либо реализовать практически любой другой идиотизм.

Если импринты в первых двух информационных системах разделяют нас на две большие группы — консерваторов и пионеров, ведущих и ведомых, и т. д., — то семантическая система делает возможной дальнейшую дифференциацию, наделяя человечество большим числом племенных отличительных качеств — как полезных, так и вредных, — чем имеется у любого другого класса животных.

Мы все живем отнюдь не в одной вселенной. Миллионы живут во вселенной ислама, лишь с огромным трудом понимая людей, живущих в христианской вселенной. Миллионы других живут в марксистской вселенной. Большинство американцев совершенно счастливо, живя в смешанной вселенной капитализма XIX века и христианства XIII века, однако наша литературная интеллигенция живет во вселенной фрейдистско-марксистской, начала XX века, и только немногие хорошо информированные ученые действительно живут во вселенной 1997 года. И т. д.

Разрабатывая и развивая свою эмическую реальность, или туннель реальности, человек может достичь высшей степени творчества, когда он начинает «изобретать» совершенно новую и индивидуализированную фразеологию бытия в целом. Такие великие творцы либо получают Нобелевские премии (в области искусства или науки), либо попадают в «психиатрические лечебницы», в зависимости от того, насколько умело они продают свое новое видение остальным. Некоторые сначала попадают в сумасшедший дом, а уж потом получают всеобщее признание как великие пионеры науки — например, Земмельвайс, первый врач, который предложил, чтобы хирурги мыли руки перед операцией.

(По странному стечению обстоятельств, Эзра Паунд получил награду Библиотеки Конгресса за лучшее стихотворное произведение года в 1948 г. — как раз в то время, когда правительственные психиатры настаивали на его «сумасшествии».)

Семантическая времясвязывающая система создает обратную связь между вербальным левым полушарием головного мозга, гортанью, правой рукой (которая манипулирует миром и проверяет точность карт или представлений) и глазами (которые читают слова и рассматривают окружающий мир).

«Я», существующее в этой системе, имеет больше «времени», чем «я» в маммальной территориальной системе млекопитающих или рептильной системе биовыживания. В самом деле, оно может размышлять о «времени» или о других словах и придумывать философии о мирах без времени, трехмерном времени (Успенский), измерениях с бесконечным временем (Дюнн) и т. п. Оно может придумывать новые гештальты, производящие квантовые скачки в наших банках социальной информации, но может также бесконечно барахтаться в полной бессмыслице.

Как импринт «ума», так и импринт «тупости» обычно действуют в этой системе на протяжении всей жизни. Последующие кондиционирование и обучение осуществляются над параметрами «смышленого» (хорошая речь, ясное мышление) либо «глупого» (плохая речь, «безмыслие») «я».

4. Социосексуальная система. По достижении половой зрелости наша ДНК высвобождает молекулы-посланники РНК, которые извещают все подсистемы, что настал брачный период. Во время этого процесса полностью преображается тело, а также изменяется нервная система («сознание»). Появляется новое «я».

Как правило, импринты и генетика играют основную роль, а кондиционирование и обучение модифицируют, но при этом редко радикально изменяют генетико-импринтные императивы. Если окружение формирует у человека сексуально-позитивный импринт, его взрослая сексуальность будет иметь радостный и даже «трансцендентный» характер; если же окружение формирует у него сексуально-негативный импринт, сексуальность навсегда останется для него беспокойной и проблематичной.

Цепи социосексуальной системы проходят через переднюю часть головного мозга, через гормональную и нейропептидную системы в гениталии, грудь и руки (цепи объятий, прижиманий, полового акта). «Хороший» сексуальный импринт создает архетипические «ясные глаза и густые волосы», тогда как «плохой» импринт проявляется в напряженной или отрешенной внешности.

«Я» или эго в этой системе легко обучается взрослым Правилам Игры (цивилизованным нормам, «этике»), если сексуальный импринт не имеет сильных негативных компонентов. Когда же в импринте присутствуют негативные или «извращенные» компоненты, взрослые Правила Игры не становятся на место и в результате либо кристаллизуется личность «вне закона» (насильник, уголовник с архетипической татуировкой «Born to Lose» («Обречен на поражение»)), либо возникает дуализм типа «Джекил—Хайд», отличным примером которого могут быть секс-негативные телевизионные проповедники, которых то и дело застают за весьма извращенными сексуальными играми.

Какая бы система ни доминировала в определенный момент времени, она всегда проявляется в качестве эго или «я». Это справедливо в двух смыслах:

1. Люди, познакомившиеся с мистером А, когда у него доминировало Оральное подчинительное «я», таким его и запомнят. Те же, кто познакомится с ним в момент, когда у него будет доминировать Семантическое рациональное «я», запомнят его как человека совершенно другого типа. И т. д.

2. Ситуативные информационные системы, как обсуждалось выше, действуют таким образом, что, если одно из «я» доминирует, вы на удивление прочно «забываете» другие «я» и действуете так, словно ваш головной мозг имеет доступ только к информационным банкам доминирующего в данный момент времени «я». Так, например, будучи напуганы до младенческих оральных состояний, вы можете подумать: «Я всегда был слабаком», совершенно забывая моменты, когда в вас преобладал анальный доминатор или вашим мозгом управляли семантические или сексуальные импринты, и т. д.

(Данный анализ во многом основан на книге доктора Тимоти Лири «Инфо-психология» (1988). Более подробное обсуждение этого вопроса, и менее техническое, чем у доктора Лири, вы можете найти в моей книге «Прометей Восставший».)

Но если мы имеем множество потенциальных «я», вместо одного цельного «сущностного “я”» аристотелевской философии, и если каждое из этих «я» выступает в роли наблюдателя, который создает туннель реальности, представляющий целый отдельный мир (для тех, кто незнаком с трансакционной или квантовой психологией), то:

Каждый раз, когда внешний или внутренний спусковой механизм вызывает в нас квантовый скачок из одного «я» в другое, изменяется и окружающий нас внешний мир.

Это объясняет, почему Мэри сегодня может сказать, искренне в это веря, что «все меня дразнят», а завтра, веря в это не менее искренне, — что «все меня любят и помогают мне»; почему в один момент Джон может думать «Вокруг одни мерзавцы», а в следующий — «Мне их жаль; они все так страдают».

Все люди живут в разных umwelt (эмических реальностях), но и каждое из «я», существующих в одном человеке, также живет в отдельном туннеле реальности.

Число миров, воспринимаемых людьми, отнюдь не равно числу проживающих на Земле людей, а превышает его в несколько раз. Поэтому кажется чудом, что люди иногда еще находят возможным общение друг с другом.

Квантовая механика утверждает, что электрон принимает новую «сущность» при каждом новом его измерении (или, точнее говоря, у него вообще отсутствует «сущность»). Точно так же нейрология утверждает, что личность Мэри, которую мы встретили во вторник, может отличаться от личности Мэри, встреченной нами в понедельник (или, как заметили буддисты задолго до появления нейрологии, у Мэри вообще нет «сущности»).

Как мы уже заметили в начале, краеугольным камнем экзистенциализма является утверждение, что «существование предшествует сущности», или что у нас вовсе нет «сущности». Подобно электронам, мы прыгаем из одной информационной системы в другую, и только те из нас, кто не особо присматривается, верят в то, что во всех превращениях сохраняется единственная «сущность».

1. Оказывается, Дж. Эдгар Гувер, на протяжении более 50 лет возглавлявший американскую тайную полицию, вел жизнь активного гомосексуалиста. Он собирал сведения о сексуальном поведении политиков, бизнесменов, известных киноактеров и всех тех, кто мог помочь или повредить его карьере, используя в дальнейшем эти досье для шантажа. Используя приведенный выше анализ, попробуйте представить импринтированные и кондиционированные «я» мистера Гувера.

2. Проделайте то же самое на примере Иисуса Христа.

3. На примере Томаса Джефферсона.

4. Пусть каждый член вашей группы выберет какого-то человека из тех, кого он ежедневно видит, но кто не является членом группы. Следует внимательно проанализировать этого человека, какие «я» проявляются в нем чаще остальных, как часто это происходит и какое из этих «я» (если это заметно) доминирует большую часть времени.

5. Это упражнение, по-моему, будет самым сложным в настоящей книге, но все равно стоит его попробовать. Понаблюдайте за собой в течение недели и постарайтесь увидеть, какие «я» проявляются в вас наиболее часто, кажется ли одно из них доминирующим и т. д.