ГЛАВА 23

С этого дня Ледбиттер возненавидел свою машину. Она его подвела, причем, казалось ему, сделала это нарочно, продлив момент невыносимого унижения, и теперь он только и думал, как бы от нее поскорее избавиться. Гордость, которую он испытал в тот день, когда впервые смог назвать ее своею, и которая переполняла его всякий раз, когда он сравнивал ее с другими — более потрепанными или менее ухоженными автомобилями, исчезла без следа; их близость, радостная и вдохновляющая, превратилась теперь в ту самую фамильярность, что, как известно, рождает презрение[12]. Все, что раньше его так в ней восхищало, теперь вызывало неприязнь. Ему было трудно находиться в ней — и физически, и морально. Стоило ему сесть за руль, как у него начинала ныть спина, чего раньше с ним не случалось; ему было противно к ней прикасаться, а иногда, проведя в поездке час-другой, он ловил себя на том, что сидит, судорожно вцепившись в руль, и не может разогнуться — явный признак нервного расстройства, чего так боятся все профессиональные водители.

Если раньше он с упоением мыл и начищал ее до блеска, а когда она начинала сверкать, не мог сдержать улыбки, то теперь все переменилось. Ему было противно подходить к ней. Он чинил и чистил ее словно из-под палки и жалел потратить на нее лишний пенс. Безоблачный небосвод их дружбы — самой нежной и преданной, на какую был способен Ледбиттер по отношению к одушевленным и неодушевленным предметам, не считая разве что телефона, затянуло тучами. Другие машины не вызывали у него никаких эмоций, но когда он подходил к своей, то во рту появлялся противный привкус.

Только теперь, когда машина попала в немилость, он понял, как много она для него значила. Те чувства, которые он раньше всячески подавлял и старался делать вид, что их просто не существует, теперь и вовсе не получали никакого выхода.

Но ничего — скоро он купит другую, и все встанет на свои места. Ледбиттер стал лихорадочно подыскивать замену своей прежней любимице. Во-первых, новая машина непременно должна быть больше и лучше опальной предшественницы, той, что подарила ему леди Франклин. Это будет роскошный автомобиль, — даже леди Франклин, прежде чем купить такой, три раза подумает. Она увидит машину и изумится: «По-моему, у вас раньше была другая?» — «Да, миледи, была, но ее больше нет! Она не годилась». — «Не годилась?» — «Нет, не годилась для вашего бракосочетания».

Это прозвучит изящно и деликатно. Репетируя эту фразу в различных вариантах, Ледбиттер ни минуты не сомневался, что, произнося ее, не допускает бестактности. При этом он улыбался про себя: уж кто-кто, а он-то знал, кому что сказать! Но почему эта фраза так застряла у него в мозгу и почему он все время думает о леди Франклин? Теперь он думал о ней постоянно. Выходит, новая машина будет ей подношением, свадебным подарком, так, что ли? Эта мысль рассмешила его — надо же придумать такую чушь! «Дай попробовать яблочка!» — попросил один мальчик своего товарища. «Не дам». — «Ну тогда дай понюхать огрызочек». Вот и леди Франклин получит от него в подарок огрызочек, понюхает его, вдоволь на него насмотрится и навсегда сохранит в памяти приятное воспоминание. Ну, умора! Но тем не менее, чем больше задумывался он о предстоящей покупке и о том, какой будет его новая машина, тем настойчивее утверждалась в его взбаламученном сознании мысль, что он ищет свадебный подарок для леди Франклин. Ему казалось, что он просто обязан купить машину ради нее.

Чего-чего, а машины Хьюи ей не подарит. Что там машины — запасного колеса она от него не дождется. Если Хьюи даже что-то и купит невесте, то на невестины же денежки — в этом Ледбиттер не сомневался. Она-то его задарит с ног до головы: «Дорогому жениху от любящей невесты... Полный гардероб, чек на кругленькую сумму — что еще? Ах да, конечно, ведь этому подлецу подавай и любовницу. Отлично: дорогому жениху — милая симпатичная любовница.

Ну да Бог с ним, с Хьюи. Главное состоит в том, что, сделав этот самый свадебный подарок, он, Ледбиттер, каким-то загадочным образом — каким именно, он и сам не знал, но только смутно ощущал это — сможет вернуть долг леди Франклин. Нет, он не имел в виду деньги, о них он не думал. Просто на какое-то мгновение он — как владелец дорогого роскошного автомобиля — станет с ней на одну ступеньку... Нет, опять не то! Просто ему удастся разделить с ней ее радость. Он жаждал духовной общности — если бы хоть на мгновение оказаться равным ей, стать человеком ее круга. Ледбиттер был, по сути дела, бедняком, но постоянно имел дело с людьми богаче, гораздо богаче, чем он. Раньше, чтобы не ударить в грязь лицом перед своими клиентами и продолжать себя уважать, время от времени он любил перебирать в уме свои достоинства — безукоризненную внешность, пунктуальность, высокий водительский профессионализм, деликатность, — хотя прекрасно понимал, что все это, увы, личные, а не классовые достоинства, от которых не так уж много проку. Как личность он мог бы дать сто очков вперед любому из своих клиентов — даже Хьюи, несмотря на его смазливую физиономию, — но что с того? Будь он человеком их круга (или они его), он бы им показал! Они живо смекнули бы, что не годятся ему и в подметки. Но он бедняк, а они богачи, и каждый из них — в том числе и Хьюи — в любой момент мог напомнить ему про сверчка, которому не мешало бы знать свой шесток. Но теперь, став обладателем роскошного автомобиля, он наконец-то обретет ту самую силу, что уже не зависела от его личных качеств, — силу денег, с которой вынуждены считаться все.

Только, строго говоря, пока никакой он не хозяин. Даже если удастся сделать так, что старая машина пойдет в уплату за новую, даже если он снимет с банковского счета все свои сбережения, все равно придется раздобыть еще несколько сотен фунтов, чтобы сделать эту покупку. Причем покупать придется в рассрочку. Если не считать того, что новый автомобиль гораздо лучше старого, в материальном отношении он, Ледбиттер, снова будет отброшен на те позиции, на которых находился, пока полтора месяца назад не появилась леди Франклин и не пришла ему на помощь. Он будет не хозяином, а должником.

Сначала он внутренне содрогнулся перед подобной перспективой, но потом позабыл обо всем в ажиотаже упоительной погони за нужной маркой, — надо было обязательно успеть отыскать машину до бракосочетания, даты которого он не знал, а спрашивать не хотел.

После стольких огорчений и затраченных впустую усилий было приятно снова чувствовать себя полноправной самостоятельной личностью, ставить перед собой цели и, несмотря на все преграды, добиваться их осуществления. Новая машина! Она поможет ответить на все вопросы. Она станет материальным выражением его веры в себя и в те принципы, что на протяжении тридцати пяти лет медленно, но верно вели его по каменистой тропе успеха. Эта удивительная симфония из черного лака и хрома, стремительная как ветер, станет олицетворять собой все то, чего сумел он добиться в жизни. С ней не будет никаких проблем — во всяком случае, никаких неразрешимых проблем. Машина станет его подругой, любовницей, женой. Он будет холить ее и лелеять, не опасаясь, что в один прекрасный день она предаст его.

Впрочем, помечтал и хватит! Ледбиттер прекрасно понимал, что, прежде чем он добьется своего, придется немало потрудиться. Главное — не переплатить, иначе пропадет вся прелесть покупки. К счастью, напряженная погоня за мечтой мобилизовала все его способности и прежде всего деловой инстинкт: ему не терпелось поскорее стать владельцем новой машины, но он умело сдерживал себя. Ледбиттер изучил и забраковал великое множество моделей: у всех них отыскивались хоть крошечные, но изъяны. Он же решил, что новая машина будет тем совершенством, что являлось ему в воображении. Поиски требовали времени, и он стал отказываться от заказов, чего не позволял себе, даже когда искал Кларису. Раз за разом терпя неудачу, он не падал духом и твердо верил, что рано или поздно отыщет машину своей мечты.

Идеал нашелся, причем, как это обычно случается, именно в тот момент, когда Ледбиттер меньше всего надеялся на успех, он знал о существовании этой модели, но не рассчитывал найти ее за такое короткое время. Все произошло как по мановению волшебной палочки. Он долго ломился в закрытую дверь, а потом она вдруг взяла и распахнулась сама, и за ней он увидел это чудо из чудес. Напряжение погони как рукой сняло, наступило полное умиротворение. Ледбиттер блаженствовал, словно мистик, дождавшийся откровения. Сомнения и тревоги остались позади. Одного мельком брошенного взгляда было достаточно: он нашел то, о чем мечтал.

Впрочем, он и виду не подал, что обрадован. Сразу же сделав выбор, он еще долго с кислым выражением лица рассматривал другие модели.

Совершенство не поддается анализу и существует как единое целое. Тем не менее складывается оно из многих компонентов. Непременное требование Ледбиттера к идеалу заключалось в том, что это должен быть лимузин. Лимузины дороги и, главное, очень редки, что особенно увеличивает их ценность. Кроме того, в лимузинах имеется раздвижная стеклянная перегородка, как бы второе ветровое стекло. Существовало несколько разновидностей таких перегородок. Некоторые, например, были снабжены рукояткой, которой манипулировали пассажиры на заднем сиденье. Водитель же оставался не у дел. Такая конструкция решительно не устраивала Ледбиттера. Его все больше и больше раздражала болтовня пассажиров с бесконечными восклицаниями «милочка», «радость моя» и прочими нелепостями. Стеклянная перегородка призвана оберегать его покой, а не покой пассажиров. Благодаря этому полезному приспособлению он наконец-то будет избавлен от необходимости слушать их дурацкие разговоры. А кроме того, они уже не смогут приставать к нему с вопросами, почему он повез их именно этой, а не другой дорогой — для этого им придется специально раздвигать перегородку. Господи, почему клиенты так обожают совать нос не в свои дела!

Неужели он дошел бы до своего теперешнего состояния, которое, несмотря на воодушевление, охватившее его в последние дни, в общем-то оставалось весьма плачевным, неужели он позволил бы загнать себя в этот капкан и испытал бы все те чувства, о которых предпочел бы и не догадываться, если бы за все это время не наслушался — не был вынужден наслушаться! — того, что не предназначалось для его ушей. А теперь благодаря этим дурацким разговорам он из нормального, здорового человека превратился в глупца, безумца, истеричную бабу.

Нет уж, с него довольно. За стеклянной перегородкой он наконец-то отдохнет душой, а главное, будет надежно застрахован от перспективы пройти через этот ад вторично. Впрочем, так ли уж надежно? Не видать ему покоя как своих ушей, если распоряжаться перегородкой будут только пассажиры. К счастью, существовала отличная модель, в которой перегородка была устроена, как в такси — из двух частей, — одна была неподвижной, а другая свободно перемещалась и регулировалась металлическими рукоятками, расположенными по обе стороны — и со стороны шофера, и в пассажирском салоне. Кто посмеет обвинить его в грубости, бестактности и невоспитанности, если он прикроет щель в перегородке со словами: «Так вам будет спокойнее», на самом деле имея в виду: «Так будет спокойнее мне, и теперь я, слава Богу, не услышу больше вашей невообразимой ахинеи!» Уважаемые пассажиры желают послушать радио? Прекрасно — для этого незачем раздвигать стекло: сзади тоже есть динамики. За стеклянной перегородкой он будет недосягаем для их голосов, излияний, приставаний, недосягаем для всего того, что так отравляло ему жизнь. Недосягаем для внешнего мира. Какое счастье!

У модели, на которую он так неожиданно и счастливо набрел, стеклянная перегородка была именно такой конструкции — потому-то он и влюбился в машину с первого взгляда.

Завершив необходимые переговоры и добившись желанной скидки, Ледбиттер вышел на улицу. Его пошатывало из стороны в сторону, но он не был пьян и переваливающаяся походка вовсе не свидетельствовала о его презрении к окружающим — его валило с ног от усталости. Волнения последних дней в сочетании с хроническим недосыпанием сделали свое дело: он был как выжатый лимон, в голове звенело. Он с удовольствием схватился бы за стену — лишь бы не свалиться! Но внутренне он торжествовал: даже на войне после жаркого боя он не испытывал такого облегчения. Он вдруг оказался во власти внезапного порыва: мощное чувство, которое нельзя было выразить словами, захватывало его всего без остатка, неумолимое, как экстаз. Его бренная плоть изнемогала от восторгов души — старая, преданная служанка, она радовалась, как могла, стараясь разделить ликование, которым было переполнено все его существо.

С трудом переставляя ноги, поминутно рискуя потерять равновесие, Ледбиттер продвигался вперед. Он купил вечернюю газету, затем решил зайти в бар. Бар оказался в двух шагах, но Ледбиттер был настолько плох, что долго и отупело смотрел на вывеску, не понимая, где находится. Когда же до него наконец дошло, что он стоит на пороге бара, он никак не мог сообразить, открыт бар или нет: он начисто утратил чувство времени.

Бар оказался открыт, и, порадовавшись удаче, Ледбиттер взял виски и сел за столик. Но не успел он сделать первый глоток, как голова его упала на грудь и он задремал; ему приснился сон, где главным действующим лицом была не новая машина, а леди Франклин. Но его подсознание тоже устало и почти совершенно утратило творческие способности: образы возникали неопределенно-расплывчатые, все было как в тумане. Он с трудом угадал леди Франклин; дело, кажется, происходило у нее дома, и все чувства, которые вызывал у него новый автомобиль, каким-то непостижимым образом перешли на нее самое, отчего на душе у него воцарилось спокойствие. Потом ему приснилась и машина, правда, не совсем та, которую он только что приобрел, причем он, Ледбиттер, не просто демонстрировал ее леди Франклин, но собирался преподнести в подарок. «Примите ее, прошу вас, — взволнованно молил он, — ведь если разобраться, то она по праву принадлежит вам!» Сначала леди Франклин не соглашалась ни в какую, отчего Ледбиттер не на шутку огорчился. Ему так хотелось подарить ей автомобиль. «Ну пожалуйста, не отказывайтесь, — жалобно скулил он. — Это мой свадебный подарок!» Наконец леди Франклин сменила гнев на милость, и не успел Ледбиттер насладиться охватившим его умиротворением, как вдруг извлек из свей груди гвоздь — весь красный от крови и чуть не в фут длиной. Тут он порядком струхнул: «Теперь мне конец!» — мелькнуло у него в голове. Но к своему полному удивлению, он почувствовал не боль, а облегчение и удивительное блаженство. Когда же он взглянул на то место, откуда извлек гвоздь, оказалось, что рана уже затянулась, а на месте кровоточившего отверстия виднелся тонкий, светлый шрам.

Ему очень хотелось досмотреть сон, но в баре было очень шумно. Наконец от особенно громкого раската смеха он окончательно проснулся и услышал, как кто-то произнес у него над ухом:

— Ишь дрыхнет без задних ног, не иначе, как ему снится, что он в постели со своей законной!

Ледбиттер вскинул голову и, пристально посмотрев на остряка, спросил:

— Тебе чего?

Тот, молодой парень с копной огненно-рыжих волос, смущенно хихикнул и пробормотал:

— Я просто хотел у вас узнать, который час.

На это Ледбиттер, напрочь забывший о времени, как ни в чем не бывало заметил:

— Когда в следующий раз будешь выходить из дома, обязательно надень шапку.

— Почему? — спросил парень, не ожидая подвоха.

— Чтобы не наделать пожара. Рыжий-пламенный поджег дом каменный...

На этот раз уже смеялись над молодым человеком, который покраснел и повернулся к Ледбиттеру спиной. Его приятели стали перебрасываться репликами, которые он не мог расслышать, и время от времени метали в его сторону ненавидящие взгляды, но они отскакивали от лакированного козырька его фуражки со сломанными наконечниками. Ледбиттер стал подумывать, не убраться ли восвояси, чтобы досмотреть сон в спокойной обстановке, но семена враждебности уже были брошены и начали давать входы. Он решил, что отступать не будет ни за что, хотя устал и ослаб настолько, что, дойди дело до рукопашной, с ним справился бы и младенец. Он заказал себе еще порцию виски, вернулся за свой стол и, дуясь на себя и на весь мир, попытался снова обрести утерянный рай, но не тут-то было: сладкие напевы тонули в волнах нарастающего гнева. Ничего: еще стаканчик, и он покажет рыжему мерзавцу и его дружкам! Сегодня можно и надраться: все равно за руль он не сядет, даже если очень захочет: старой машины уже нет, а новая будет только завтра. Но голова у него кружилась, руки тряслись, а потому он решил отложить возмездие до лучших времен. Изнемогая от усталости и не находящей выхода злости, Ледбиттер вдруг заметил на столе купленную им ранее газету, взял ее и начал перелистывать. Буквы прыгали перед глазами, но фотографии он различал, а под одной даже изловчился прочитать надпись, благо она была набрана крупным шрифтом:

Гадать, кто художник, а кто аристократка, не приходилось: на газетной полосе красовался Хьюи, явно гордившийся своей бородой. Взявшись за лацканы пиджака, он поглядывал сверху вниз на леди Франклин с самодовольно-хозяйским видом, она же взирала на него снизу вверх с таким обожанием, словно перед ней был не человек, а старинный собор.

Злоба и омерзение железным обручем стиснули сердце Ледбиттера. Его чуть не стошнило, и на какое-то мгновение перед глазами все поплыло. Тогда он подошел к окну и, прищурившись, прочитал под фотографией: «В качестве свадебного подарка жених преподнес невесте ее портрет собственной работы. Бракосочетание состоится в субботу в церкви святого Марка на Норт-Одли-стрит».

Значит, в субботу! А она ему, между прочим, так ничего и не сказала! Где уж там! Небось размечталась о медовом месяце со своим ненаглядным Хьюи! Еще одна ложка дегтя! Свое субботнее расписание он не помнил, но даже если есть заказы, все равно их придется отменить. Она о нем забыла, но он не станет платить ей той же монетой.

Он сидел за столом, уставясь на стакан, и старался не думать о субботнем бракосочетании, и, конечно же, увидел все с поразительной ясностью. Ему не раз приходилось возить гостей и новобрачных именно в эту церковь, и, прежде чем отъехать на стоянку в одной из соседних улочек, он любил немного поглазеть на церемонию. Вот и теперь Ледбиттер отчетливо увидел, как спешат в церковь гости. Кто эта высокая женщина и почему она так нервничает и косится по сторонам? Да это же Констанция! Ее тоже позвали! Надо полагать, Хьюи постарался — не иначе. Удивительная наглость! Ледбиттер видел Констанцию так, словно она была рядом, и уже не сомневался ни минуты: ну конечно, она явится туда в субботу. Тотчас его охватила такая ярость, что он отменил решение, которое принял после долгих и мучительных споров с самим собой. У ярости отыскалась надежная союзница — любовь. Если леди Франклин действительно ему дорога, то он не имеет права допустить такое безобразие. Все равно рано или поздно ее блаженному неведению наступит конец, и что, спрашивается, она будет делать тогда?

Сегодня вторник. Времени в обрез. Пошатываясь, Ледбиттер встал из-за стола, добрел до стойки и заплетающимся языком обратился к бармену:

— Не могли бы вы дать мне листок бумаги?

Он получил бумагу, а в придачу и конверт с маркой.

Ледбиттер вернулся к столу и сел писать письмо. В свое время он долго корпел над ним, перепробовав множество вариантов. Теперь же его устроил первый, который пришел на ум. Конечно, безопасности ради имело бы смысл воспользоваться пишущей машинкой секретаря, но надо было торопиться, а кроме того, от выпитого виски его рука выводила такие каракули, что вряд ли кто сумел бы по ним определить автора. Проведя по конверту языком, чтобы заклеить письмо, он кивком поблагодарил бармена за услугу, и тот кивнул ему в ответ.

Выйдя на улицу, Ледбиттер остановился перевести дух и собраться с мыслями. Бунт чувств, только что разыгравшийся в его душе, выветрил из него весь хмель. Более того, усталость как рукой сняло, а недавнее ликование, вызванное удачной покупкой, сменилось удивительным умиротворением, которого он не знал уже много лет. Что-то подобное он переживал в далеком детстве, когда мать говорила ему, что он умница и хорошо себя вел. Вот как, внезапно снова обретя давно утраченную невинность, он чуть было не разрыдался — когда он бросал письмо в ящик, в его глазах стояли слезы.

Вернувшись домой, Ледбиттер обнаружил в журнале заказов новую запись: «Четверг, 19.00. М-р Кантрпип. Ричмонд и обратно (со стоянкой)». Это секретарь принял заказ по телефону. Ну что ж, тем лучше, стало быть, он увидится с ней и сам все уточнит насчет субботы. Он решил, что до четверга на машине ездить не будет и обновит покупку с леди Франклин.