"Сесиль умерла" - читать интересную книгу автора (Сименон Жорж)Глава 3— Из какой вы части? — Из Феньи, господин комиссар. — Вы можете вернуться поездом в пять часов семь минут. Вы, наверное, предпочитаете ночевать дома, а не в Париже? Ну-ка, ребята, давайте мне ваши бумаги! Мегрэ остановил такси на углу улицы Лафайетт. Прохожие, шагавшие по тротуару, наклонившись вперед, с трудом удерживая зонты под сильными порывами ветра, бросали любопытные взгляды на их машину. Комиссар разложил документы на коленях и подписал их. Жандармы вышли из такси и тут же скрылись в ближайшем баре. Тогда Мегрэ опустил стекло, отделявшее их от шофера, что-то сказал ему вполголоса и потом, когда машина тронулась, вытащил из кармана ключик и освободил Жерара Пардона от наручников. — Вы доставите мне удовольствие, если будете держаться спокойно, понятно?.. Еще дюжина-другая таких невиновных, как вы, и придется утроить штат криминальной полиции… Жерар, смотревший на бегущие мимо парижские улицы, словно не видел их несколько лет, вздрогнул и впился своим подозрительным взглядом в комиссара. — Почему вы говорите о невиновных? Мегрэ не мог сдержать улыбки: — Ну вот, теперь вы будете уверять нас, что виновны? — Если вы считаете меня невиновным, почему вы меня арестовали? — А если вы действительно невиновны, почему вы удрали? Почему при виде жандармов вы бросились бежать, как хороший жеребец, и почему заперлись в таком месте, где никто добровольно не засиживается? Спенсер Отс блаженно откинулся на сиденье, и на губах его бродила легкая неопределенная усмешка хорошо пообедавшего человека, который снисходительно наблюдает за всеми перипетиями театральной пьесы. В такси царил мутный полумрак, словно в фонаре с матовыми стеклами. За окнами мелькали искаженные силуэты прохожих, чьи наползавшие друг на друга зонты принимали самые причудливые очертания… А когда образовывалась пробка, то, подняв взгляд вверх, можно было увидеть пассажиров автобуса, неподвижных, точно восковые фигуры. — Послушайте, молодой человек… Я знаю, кто убил вашу тетку… — Неправда… — Я знаю, кто убил вашу тетку, и докажу вам это очень скоро. — Это невозможно, — упрямо мотнул головой Жерар. — Никто не может этого знать. — Кроме вас, не так ли? А между тем я готов поручиться, что вы спали! На этот раз брат Сесили вздрогнул и с ужасом взглянул на собеседника, словно не верил своим ушам. — Вот видите! — Но… куда же мы едем? За дождевой завесой Пардон узнал площадь Бастилии. Одностороннее движение заставило машину свернуть на улицу Сент-Антуан, чтобы обогнуть площадь Вогезов. — Слушайте меня внимательно… Назначена награда в двадцать тысяч франков тому, кто найдет преступника… По некоторым причинам, до которых вам нет дела, криминальная полиция ни в коем случае не возьмет эту премию… — Но вы же должны знать, что я… — Помолчите! Полагаю, ваша жена еще дома и Берта при ней. Поскольку вам не хочется помещать жену в бесплатный родильный дом, вот вам чек на те двадцать тысяч, которые вы заработаете сегодня. Быстро поднимитесь к себе! Мы будем ждать вас в машине… В какую клинику вы собирались поместить жену, если бы Сесиль достала деньги? — В клинику Сент-Жозеф… — Ну вот, пусть Берта проводит туда вашу жену, а вечером вы ее навестите! Американец, слегка удивленный, смотрел то на одного, то на другого. — Ну и без глупостей, понятно? Машина остановилась, ошеломленный Жерар колебался, все еще не веря до конца. — Да идите же, дурак вы этакий! В течение последующих десяти минут Мегрэ курил трубку, не говоря ни слова, а когда взволнованный Пардон, вытирая слезы, снова появился на пороге, он бросил короткий взгляд на Спенсера Отса. — На набережную Орфевр, шофер… Кстати, Жерар, когда вы ели в последний раз? — Они дали мне сандвич в вагоне… Я не голоден, уверяю вас. Я только очень хочу пить… В горле у него стоял комок, и он не мог больше произнести ни слова. Они остановились у бара, и Мегрэ с удовольствием выпил пива, может чтобы запить давешнего петуха и особенно кофейный торт. Через десять минут он уже набил доверху углем свою печку и зажег настольную лампу с зеленым абажуром. — Садитесь… Снимите плащ, он совсем промок. И двигайтесь поближе к огню, подсушите брюки… Как это вы умудрились привести себя в такой вид? Еще не совсем стемнело. Из окна видна была гирлянда бледных фонарей вдоль Сены. В этот час в криминальной полиции шла напряженная работа. Хлопали двери, раздавались шаги в коридорах, доносились телефонные звонки и монотонный стрекот пишущих машинок. — Торранс! Я просил составить список всех посетителей криминальной полиции утром седьмого октября. Принеси-ка мне его. Наконец, усевшись и выбрав самую большую трубку, Мегрэ заговорил: — Что вы пили в квартире вашей тетки? Погодите, я помогу вам. У вас ведь не было ни гроша, верно? Вы знали, что со дня на день жена должна родить и что ребенку не приготовлены даже пеленки. Вы обычно брали деньги у Сесили… Ладно! Нечего опускать голову… К несчастью, Сесиль могла передавать вам лишь ничтожные суммы, которые утаивала из тех скудных денег на провизию, что выдавала ей тетка. Обычно вы поджидали сестру на улице. Но в этот вечер вы поднялись в квартиру. Вы спрятались в комнате Сесили, пока она выполняла привычные обязанности и обслуживала тетку… Так ли все было? — Да, точно так… — Когда тетка уселась обедать в столовой, Сесиль пошла на кухню. Вы приоткрыли дверь и заявили, что вам необходимы деньги, любой ценой… — Я сказал ей, что доведен до крайности и что не могу явиться к жене без денег, что я лучше… — Вот-вот… Вы не только разжалобили Сесиль, вы ее напугали… Вы вроде бы шантажировали ее, играли на ее чувствах… — Я решил покончить с собой… — Убив этим жену!.. Вот дурак! — Клянусь вам, господин комиссар, я бы это сделал… Вот уже три дня, как мы… — Помолчите… Итак, сестра не могла ответить вам в этот момент, боялась, что старуха услышит. Она выполняла свои обязанности, как обычно. Она пообедала вместе с теткой. Наверняка она попросила у старухи денег, и та отказала. Затем госпожа Буанэ, по всей вероятности, легла в постель, но вам было уже слишком поздно выходить из дома, поскольку подъезд заперли, вам пришлось бы просить консьержку выпустить вас, а она рассказала бы об этом хозяйке. И вот Сесиль принесла вам поесть в свою комнату. Что вы ели? — Хлеб с сыром… — А что вы пили? — Сначала стакан вина… — И больше ничего? — Сесиль приготовила себе лечебный чай из трилистника: у нее был больной желудок, и она пила этот отвар каждый вечер. Она посоветовала мне выпить его. Я плакал… Я был очень расстроен, плохо себя чувствовал, и меня тошнило. — Сесиль уложила вас в свою постель… — Да. Я еще говорил с ней об Элен. А потом, сам не знаю почему, я вдруг заснул… Мегрэ обменялся с американцем понимающим взглядом. — Вы заснули потому, что выпили отвар, предназначенный для вашей сестры. В те вечера, когда ожидался визит месье Шарля, тетка всыпала в чашку Сесили сильную дозу снотворного. И вот эта, казалось бы, случайная, внешне незначительная деталь определила все дальнейшие события. Если бы снадобье выпила Сесиль, как это было задумано, ваша тетка, вероятно, была бы еще жива, а значит, и сестра… Мегрэ встал, подошел к окну и продолжал говорить как бы сам с собой, повернувшись спиной к собеседнику: — Сесиль устроилась в кресле, так как кровать уступила вам. Ей не спится, и не без причины… Старая Буанэ ждет часа свидания, натягивает халат, чулки и, уверенная, что никто ее не слышит, тащится к двери, поджидая прихода месье Шарля. И вот, потому только, что вам нездоровилось и чашка с отваром пошла не по назначению… оба сообщника… — Почему вы говорите о сообщниках? — вскричал Жерар, сильно побледнев. — А разве это не так?.. Ну-ну… Не перебивайте меня. Однако здесь стало слишком жарко. Он встал и приотворил дверь в соседний кабинет. — Оба сообщника, повторяю, находятся в гостиной и разговаривают при слабом свете ночника. Услышав шум, Сесиль на цыпочках крадется в коридор или в столовую и невидимо присутствует при их беседе… Вполголоса они обсуждают свои не слишком чистые делишки… Заведение в Безье… Еще одно на улице Антен… Я представляю себе лицо бедной Сесили, которая, вероятно, долго не могла уразуметь, о каких предприятиях идет речь. Месье Шарль передает старой приятельнице пятьдесят тысяч франков… Старуха убирает бумаги в секретер и запирает его, но деньги по-прежнему держит в руке. Она провожает бывшего адвоката… Задвигает засов… Возвращается в спальню со вздохом удовлетворения. Неплохой денек… Ее кубышка пополнилась. Она поднимает крышку скамеечки, обитой ковриком, той самой, что служит ей сейфом. И Сесиль в замочную скважину видит толстые пачки тысячефранковых ассигнаций. А вы по-прежнему спите… Теперь подумайте хорошенько, перед тем как ответить… Что вас разбудило? Какой-либо необычный шум? — Нет. Сестра… — Подождите. Тетка раздевается. Она уже стянула один чулок, когда Сесиль, потерявшая голову от ваших угроз покончить с собой… — Но я же не мог предвидеть, — простонал Жерар. - Так всегда говорят, когда уже поздно. Так или иначе, но ваша сестра неожиданно явилась перед перепуганной старухой… Вид ассигнаций — целого состояния — придал ей смелости… Она вновь требует денег. Она уже не умоляет. Она почти угрожает. Ни та, ни другая не подозревают, что внизу под ними слышит все происходящее пораженный и испуганный месье Шарль. Тетка, наверно, бранит племянницу, называет ее своей неоплатной должницей, снова попрекает ее благодеяниями, которыми она осыпала и ее, и всю вашу семью… Возможно, она угрожает девушке, что позовет кого-нибудь на помощь. — Все это произошло несколько иначе, — медленно проговорил молодой человек. — В таком случае расскажите! — Не знаю точно, который был час. Я услышал, как несколько раз повторили мое имя. Я с большим трудом очнулся и не мог ничего понять. Я чувствовал себя одуревшим, словно после крепкой выпивки… Сесиль сидела на краю постели. «Жерар! — звала она. — Жерар! Что с тобой? Выслушай меня!» Она была очень спокойна, даже спокойнее обычного. Под глазами у нее были темные круги, лицо мертвенно-бледное, и я решил, что она нездорова… Говорила она тихо и как-то размеренно. «Жерар… я только что убила тетю». Она застыла и долго сидела не двигаясь, уставившись взглядом в пол. Я вскочил. Я хотел бежать в спальню тетки. «Не ходи туда! Не надо, чтобы…» — Она подумала об отпечатках пальцев… — сказал Мегрэ. И он опять вспомнил Сесиль, часами невозмутимо ожидавшую в аквариуме. — Да, она так и заявила. Она рассказала мне, как все произошло. Тетя сидела на краю постели. Услышав шум, она сунула руку под подушку, куда она на ночь клала револьвер — она была чрезвычайно труслива. «Ах, это ты! — забормотала она, узнав Сесиль. — Вот как, ты не спишь! Признайся, ты шпионишь за мной?» — «Послушайте, тетя, я сегодня просила вас дать хоть немного денег Жерару, вернее, его жене, которая вот-вот родит…» — «Иди спать». — «Вы богаты. Теперь я это знаю. Выслушайте меня, это необходимо. Жерар может наложить на себя руки, если…» — «Как, этот бездельник здесь?» И тетя пыталась встать, не выпуская из рук револьвера… Сесиль ужасно испугалась и, непроизвольно шагнув к ней, схватила ее за руку. «Вы должны дать мне денег!..» Тетка упала навзничь и выпустила револьвер. Она старалась вырваться и схватить оружие, и тогда сестра вцепилась ей в горло… — И при этом хладнокровно! — произнес Мегрэ с неожиданной интонацией. Да, он ошибся, вообразив себе бурную сцену. Сесиль не потеряла хладнокровия. Она была смиренной овцой. Долгие годы она прожила в полной покорности, даже не отдавая себе в этом отчета, приниженность стала ее второй натурой. И понадобилось совсем немного — вид этой кучи денег и внезапная уверенность, что тетка всегда обманывала и эксплуатировала ее… — Продолжайте, дружок… — Мы долго сидели и не могли произнести ни слова… Потом Сесиль вышла на минуту, желая убедиться, что тетка действительно умерла… А потом она сказала: «Нужно заявить в полицию». В кабинет Мегрэ вползли серые сумерки; причудливые блики, падавшие от зеленого абажура, выхватывали из темноты лица. Наступило молчание. Только посапывала трубка. Можно было представить себе сестру и брата, подавленных и растерянных в этом большом доме у самого шоссе. И под ними — насмерть перепуганного месье Шарля, который слышал сверху каждое слово и даже шепот. «Если я пойду туда сейчас…» Сесиль взглянула на брата. Полиция никогда не поверит, что он не причастен к преступлению. Оба они чувствовали себя усталыми и разбитыми, словно после долгого бега. Попросить консьержку отпереть дверь? Она обязательно посмотрит через глазок, кто это в такой час выходит из дома. Часы в квартире стали бить одни за другими. И всякий раз брат и сестра вздрагивали. «Послушай, Жерар… Утром я пойду к комиссару Мегрэ. Я все ему скажу… А ты улучишь минуту, когда консьержка станет выносить мусор на помойку, выберешься отсюда и отправишься прямо домой». Странную ночь провели они около покойницы! Оба они были отрезаны от мира, точно эмигранты, сидящие среди своих узлов на вокзале или на палубе парохода. — Кто из вас, — спросил Мегрэ, разжигая трубку, — решил открыть секретер и осмотреть бумаги? — Сесиль… Но это было гораздо позже. Она сварила две чашки кофе, потому что я все еще находился в каком-то оцепенении. Мы сидели на кухне… Вдруг она сказала: «Хоть бы этот человек не поднялся сюда». Потом она добавила: «А ведь я говорила комиссару, что кто-то приходит по ночам… Он мне не поверил. А теперь, кто знает, когда мы оба отсюда уйдем…» Мегрэ не отрывал взгляда от оконной рамы, крепко стиснув зубами мундштук трубки. Итак, Сесиль спокойно предложила изъять из секретера все бумаги. Ей и в голову не пришло бежать с деньгами или взять какую-то часть для брата, который так в них нуждался. — Вы прочли эти документы? — спросил комиссар. — Да. Комиссар встал и направился к двери, которую он незадолго до того приоткрыл. — Пожалуй, здесь вам будет удобнее, господин Дандюран. Похоже, теперь речь в основном пойдет о вас. Ибо месье Шарль сидел в соседней комнате под надзором инспектора. Вид у него был довольно плачевный. У него отняли воротничок и галстук и даже шнурки от ботинок. Он не брился уже двое суток. Руки, соединенные наручниками, он держал на животе. — Надеюсь, вы можете стоять? Вы не слишком утомлены? Решив, что его заманили в ловушку, Жерар сорвался с места: — Что это значит? — Успокойтесь, Пардон. Продолжайте свой рассказ. Мне хотелось, чтобы господин Дандюран его послушал. Итак, вы с сестрой уселись у секретера в гостиной и осмотрели документы. Там находились, вероятно, деловые бумаги, квитанции, арендные договора, счета… — Мы нашли там также и письма… Произнося эти слова, Жерар следил взглядом за бывшим адвокатом, словно опасаясь, что тот, несмотря на наручники, бросится на него. — Любовные письма, верно? В этот момент раздался голос Дандюрана: — Минутку! Могу я осведомиться, что сейчас происходит: очная ставка? — Именно так, господин Дандюран. — В таком случае я прошу и требую, чтобы, в согласии с законом, здесь присутствовал мой адвокат. — Кто ваш адвокат? — Мэтр Планшар. — Торранс!.. Торранс!.. — позвал Мегрэ. — Будь добр, пригласи сюда мэтра Планшара!.. Хотя погоди. В это время он должен быть во Дворце правосудия. — Он ведет дело в Одиннадцатой палате, — уточнил месье Шарль. — Беги в Одиннадцатую палату и приведи его сюда. Если слушание дела его подзащитного еще не началось, попроси его отложить заседание. От моего имени. Около получаса в кабинете Мегрэ царило безмолвие, и малейшее движение вспугивало тишину, подобно камешку, брошенному в пруд. — Садитесь, мэтр Планшар… Не скрою от вас, что я намерен просить следователя выдвинуть против вашего клиента обвинение в умышленном и преднамеренном убийстве… Мы вас слушаем, Пардон. Вы говорили о найденных любовных письмах. Если я не ошибаюсь, речь идет о письмах пятнадцатилетней давности. — Не знаю. На них не было даты… Адвокат торжествующе улыбнулся и принял значительную позу, словно находился в суде присяжных. Мегрэ повернулся к Спенсеру Отсу: — Помните наше посещение той уродливой мэрии в Бур-ла-Рене? Потом обратился к Жерару: — Так что же говорилось в этих письмах? Постойте. Сначала установим одно существенное обстоятельство. Оценив важность этих документов, ваша сестра решила вручить их мне, перед тем как отдаться в руки правосудия, не так ли? Она положила их в свою сумку вместе с другими деловыми бумагами, находившимися до этого в секретере, так? — Да. — Если дело обстоит именно так, — вмешался адвокат Планшар, обращаясь к Мегрэ, — то я прошу предъявить эти документы. — Немножко терпения, мэтр. Мегрэ поймал двусмысленную усмешку на лице месье Шарля. — Не спешите радоваться, Дандюран! Я ведь знаю, что вы сумели овладеть этой чересчур уж компрометирующей вас перепиской и уничтожили ее. Однако не забывайте, что вы воспользовались моей минутной отлучкой для телефонного разговора, чтобы проникнуть в комнату госпожи Буанэ. Ну, теперь мы вас слушаем, Жерар. Скажите нам сначала, дружок, как эти письма начинались. — Словами «Моя дорогая». — Я вас прерву снова, — сказал Мегрэ неожиданно озорным тоном. — Я не хотел бы, чтобы мой американский коллега составил себе превратные представления о любовных отношениях во Франции, и потому добавлю, что, когда эти письма писались, госпожа Буанэ была на пятнадцать лет моложе. Конечно, она была уже не первой свежести, но все же не успела еще превратиться в пугало с палкой, каким стала за последние годы. Сколько писем вы насчитали, Жерар? — Около тридцати. По большей части это были записки: «Завтра в три часа, ты знаешь где… Целую… Твой…» — Они были подписаны? — Буквой «Ш». Месье Шарль, которому не предложили сесть, не спускал взгляда с молодого человека. Лицо его приобрело землистый оттенок, но он отнюдь не терял присутствия духа. — Буква «Ш» еще ничего не доказывает, — возразил мэтр Планшар. — Если эти письма будут приобщены к делу, я потребую графологической экспертизы. — Они не будут приобщены к делу… Во всяком случае, именно эти письма. Мы слушаем вас, Жерар. Вероятно, некоторые из них были длиннее прочих? — Да, четыре или пять писем. — Постарайтесь вспомнить, что там было. — Я помню, что одно из этих писем гласило: «Мужайся! Подумай, ведь через несколько недель ты освободишься, и мы наконец насладимся покоем…» Мэтр Планшар насмешливо заметил: — Быть может, речь шла о беременной женщине? — Нет, мэтр! Речь шла о женщине, имевшей мужа и любовника. И письмо это писалось рукой любовника. — Значит, муж ее был болен? — Вот это и требуется установить. Продолжайте, Жерар. Жерар, смущенный устремленными на него взглядами, пробормотал: — Помню другую фразу: «…Вот видишь, он ничего не заметил… Терпение!.. Лучше нам не видеться в ближайшие дни. При нынешней дозе он протянет самое меньшее две недели… Спешить слишком опасно…» — Не понимаю! — кашлянул мэтр Планшар. — Тем печальнее для вас, мэтр. — И я по-прежнему требую предъявления этих писем. И позвольте мне сказать, что я нахожу несколько опрометчивым с вашей стороны основываться на показаниях… Мегрэ произнес мягким, вкрадчивым голосом: — Если вы настаиваете, я попрошу произвести эксгумацию трупа покойного Жозефа Буанэ и исследование его останков. Он умер пятнадцать лет тому назад, но вам, несомненно, известно, мэтр, что большинство ядов, в частности те, которые требуют минимальных доз, как, например, мышьяк, сохраняются в течение многих лет после… Вошел Торранс и положил перед Мегрэ список лиц, зарегистрированных в здании криминальной полиции в утро гибели Сесили. |
|
|