"Женщины" - читать интересную книгу автора (Буковски Чарльз)8Я вернулся, несколько раз трахнул Лидию, подрался с ней и одним поздним утром вылетел из международного аэропорта Лос-Анжелеса на чтения в Арканзасе. Довольно повезло – весь ряд достался мне одному. Командир представился, если я правильно расслышал, как Капитан Пьянчуга. Когда мимо проходила стюардесса, я заказал выпить. Я был уверен, что знаю одну из стюардесс. Она жила на Лонг-Биче, прочла несколько моих книжек, написала мне письмо, приложив свое фото и номер телефона. Я узнал ее по фотографии. Мне так никогда и не довелось с нею встретиться, но я звонил ей несколько раз, и одной пьяной ночью мы орали друг на друга по телефону. Она стояла прямо, пытаясь не замечать, как я вылупился на ее зад, ляжки и груди. Мы пообедали, посмотрели Когда мы добрались до Арканзаса, я пересел на маленькую двухмоторную дрянь. Стоило пропеллерам завертеться, как крылья задрожали и затряслись. Похоже было, что они вот-вот отвалятся. Мы оторвались от земли, и стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени выпить надо было уже всем. Она спотыкалась и колыхалась в проходе, продавая напитки. Потом объявила, громко: – ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ! Мы допили и приземлились. Через пятнадцать минут мы снова поднялись в воздух. Стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени выпить надо было уже всем. Потом она объявила, громко: – ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ! Меня встречали профессор Питер Джеймс и его жена Сельма. Сельма походила на кинозвездочку, только в ней было больше класса. – Ты здорово выглядишь, – сказал Пит. – Это твоя жена здорово выглядит. – У тебя есть два часа до выступления. Пит привез меня к ним. У них был двухэтажный дом с комнатой для гостей на нижнем уровне. Мне показали мою спальню, внизу. – Есть хочешь? – спросил Пит. – Нет, меня блевать тянет. Мы поднялись наверх. За сценой, незадолго до начала, Питер наполнил графин для воды водкой с апельсиновым соком. – Чтениями заправляет одна старушка. У нее бы в трусиках все скисло, если б она узнала, что ты пьющий. Она неплохая старушенция, но до сих пор считает, что поэзия – это про закаты и голубок в полете. Я вышел и стал читать. Аншлаг. Удача моя держалась. Они походили на любую другую публику: не знали, как относиться к некоторым хорошим стихам, а во время других смеялись не там, где нужно. Я продолжал читать и подливал себе из графина. – Что это вы пьете? – Это, – ответил я, – апельсиновый сок пополам с жизнью. – У вас есть подруга? – Я девственник. – Почему вы захотели стать писателем? – Следующий вопрос, пожалуйста. Я почитал им еще немного. Рассказал, что прилетел сюда с Капитаном Пьянчугой и посмотрел Я исполнил свой индейский танец, свой танец живота и свой танец «Не-Можешь-Срать-Не-Мучай-Жопу». Тяжело пить, когда танцуешь. И тяжело танцевать, когда пьешь. Питер знал, что делал. Он выстроил кушетки и стулья так, чтобы отделить танцующих от пьющих. Каждый мог заниматься своим делом, не беспокоя остальных. Подошел Пит. Он оглядел всех женщин в комнате. – Какую хочешь? – спросил он. – Что, вот так просто? – Это наше южное гостеприимство. Приметил я там одну, постарше остальных, с выступавшими зубами. Но зубы выступали у нее безупречно – расталкивая губы, как открытый страстный цветок. Я хотел почувствовать свой рот на этом рте. На ней была короткая юбка, а колготки являли миру хорошие ноги, которые постоянно скрещивались и раскрещивались, когда она смеялась, пила, одергивала юбку, никак не хотевшую их прикрывать. Я подсел к ней. – Я… – начал было я. – Я знаю, кто вы. Я была на вашем чтении. – Спасибо. Мне бы хотелось съесть вам пизду. Я на этом деле уже собаку съел. Я сведу вас с ума. – Что вы думаете об Аллене Гинзберге? – Послушайте, не сбивайте меня. Я хочу вашего рта, ваших ног, вашего зада. – Хорошо, – ответила она. – Тогда до скорого. Я в спальне внизу. Я встал, покинул ее, выпил еще. Молодой парень – по меньшей мере, 6 футов и 6 дюймов ростом – подошел ко мне: – Послушайте, Чинаски, я не верю во все это говно по поводу того, что вы живете на банухе, знаете всех торговцев наркотой, сутенеров, блядей, торчков, игроков, драчунов и пьянчуг… – Отчасти это правда. – Чушь собачья, – изрек он и отошел. Литературный критик. Потом подошла эта блондиночка, лет 19, в очках без оправы и с улыбкой на лице. Улыбка с него не сползала. – Я хочу вас выебать, – заявила она. – Все дело в вашем лице. – Что у меня с лицом? – Оно величественно. Я хочу уничтожить ваше лицо своей пиздой. – Может и наоборот получиться. – Не будьте так уверены. – Вы правы. Пизды неуничтожимы. Я вернулся к кушетке и начал заигрывать с ножками той, в короткой юбке и с влажными лепестками губ, ее звали Лиллиан. Вечеринка закончилась, и я спустился с Лилли вниз. Мы разделись и сели, подпершись подушками, пить водку и водочный коктейль. У нас было радио, и радио играло. Лилли рассказала, что работала много лет для того, чтобы ее муж смог закончить колледж, а когда он получил преподавательскую должность, то развелся с ней. – Это невежливо, – сказал я. – Вы были женаты? – Да. – Что произошло? – «Ментальная жестокость», судя по тому, что записано в свидетельстве о разводе. – И это правда? – спросила она. – Конечно – с обеих сторон. Я поцеловал Лилли. Это было так хорошо, как я себе и представлял. Цветок рта раскрылся. Мы сцепились, я всосался ей в зубы. Мы разъединились. – Я думаю, что вы, – сказала она, глядя на меня широко раскрытыми и прекрасными глазами, – один из двух-трех лучших писателей на сегодняшний день. Я быстро потушил настольную лампу. Еще некоторое время целовал ее, играл с грудями и телом, затем опустился сверху. Я был пьян, однако, думаю, получилось ничего. Но после этого по-другому я не смог: всё скакал, скакал и скакал. Я был тверд, но кончить никак не удавалось. В конце концов, я скатился с нее и уснул… Наутро Лилли лежала, растянувшись на спине, и храпела. Я сходил в ванную, поссал, почистил зубы и умылся. Потом заполз обратно в постель. Развернул ее к себе и начал играть с ее частями тела. Мне всегда хочется с бодуна – причем не есть хочется, а засадить. Ебля – лучшее лекарство от похмелья. У меня опять все зачесалось. Изо рта у нее так воняло, что губ-лепестков уже не хотелось. Я влез. Она издала слабый стон. Мне вкатило. Не думаю, что впихнул ей больше двадцати раз – и кончил. Через некоторое время я услышал, как она встала и прошла в ванную. Лиллиан. К тому времени, как она вернулась, я уже почти спал, повернувшись к ней спиной. Четверть часа спустя она вылезла из постели и стала одеваться. – Что такое? – спросил я. – Мне пора отсюда идти. Надо детей вести в школу. Лиллиан закрыла дверь и побежала вверх по лестнице. Я встал, дошел до ванной и некоторое время смотрел на свое отражение в зеркале. В десять утра я поднялся к завтраку. Там я нашел Пита и Сельму. Сельма выглядела здорово. Где только находят таких Сельм? Псам этого мира Сельмы никогда не достаются. Псам достаются только собаки. Сельма подала нам завтрак. Она была прекрасна, и владел ею один человек, преподаватель колледжа. Почему-то не совсем правильно. Образованные выскочки, не подкопаешься. Образование стало новым божеством, а образованные – новыми плантаторами. – Чертовски хороший завтрак, – сказал я им. – Большое спасибо. – Как Лилли? – спросил Пит. – Лилли была очень хороша. – Сегодня вечером надо будет читать еще раз, ты в курсе. В маленьком колледже, более консервативном. – Хорошо. Буду осторожней. – Что читать собираешься? – Старь, наверное. Мы допили кофе, прошли в переднюю комнату и сели. Зазвонил телефон, Пит ответил, поговорил, затем повернулся ко мне: – Парень из местной газеты хочет взять у тебя интервью. Что ему сказать? – Скажи ладно. Пит передал ответ, потом подошел и взял мою последнюю книгу и ручку. – Я подумал, тебе стоит что-нибудь здесь написать для Лилли. Я раскрыл книгу на титульном листе. «Дорогая Лилли», – написал я. – «Ты всегда будешь частью моей жизни… Генри Чинаски». |
||
|