"Одинокий голубь" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

19

Ньют теперь все чаще и чаще думал о севере. Особенно ночью, когда ему было нечего делать, только медленно объезжать и объезжать стадо, прислушиваясь к негромким звукам, издаваемым спящей скотиной, или к грустному пению ирландцев. Тогда он пытался представить себе, какой он, север.

Он вырос там, где всегда светило солнце, где росли мескитовые деревья и карликовые дубы, где водились броненосцы, койоты и мексиканцы и где текла мелкая Рио-Гранде. Он всего единственный раз был в настоящем городе, Сан-Антонио. Дитц брал его с собой, когда ездил в банк, и у Ньюта голова закружилась от все го увиденного.

Еще один раз он вместе с Пи и Дитцем перегонял не большой табунчик лошадей в залив Матагорда и видел великий серый океан. И в тот раз тоже у него закружилась голова при виде этого целого мира воды.

Но даже воспоминание об океане не будоражило его так, как мысль о севере. Всю свою жизнь он слышал разговоры о бесконечных равнинах, об индейцах, бизонах и других обитателях этих равнин. Мистер Гас даже рассказывал о больших медведях, таких толстых, что пули их не убивают, и о лосях – похожих на оленей животных, только в два раза крупнее.

И вот через несколько дней он отправится на север, что возбуждало его и заставляло забыть, где он находится, на многие часы. Ньют делал привычную работу, хотя мысленно на ней не сосредоточивался. Он представлял себя и Мышь в море травы, в погоне за бизоном. Он мог настолько сам себя испугать, что начинал задыхаться, только представляя себе огромные толстые рога.

Ирландцы еще не пробыли с ними и недели, как он подружился с Шоном. Сначала разговор был одно сторонним, потому что Шон все время беспокоился и часто унывал; но, стоило ему обнаружить, что Ньют готов слушать и не собирается над ним смеяться, слова полились из него потоком. Главным образом он рассказывал, как тоскует по дому. Он тосковал по своей покойной матери и снова и снова повторял, что, будь она жива, он никогда бы не покинул Ирландию. Вспомнив о матери, он немедленно принимался плакать. Когда Ньют рассказал, что его мать тоже умерла, их дружба стала крепче.

– А у тебя папа есть? – однажды спросил Ньют, когда они отдыхали на берегу, после того как заклей мили очередную партию скота.

– Да, был, подонок, – мрачно ответил Шон. – Он домой приходил, только если ему хотелось поколотить нас.

– А зачем ему вас было колотить? – поинтересовался Ньют.

– А нравилось. Он подонок был, папаша. Маму бил и всех нас, когда умудрялся словить. Мы однажды спрятались и решили, что убьем его лопатой, но ему повезло. Темно было, мы его не увидели.

– Что с ним случилось? – спросил Ньют.

– Ха, так он же был пьяницей, – ответил Шон. – Свалился в колодец и потонул. Так что нам не пришлось его убивать и сидеть за него в тюрьме.

Ньюту всегда хотелось иметь отца, но холодный тон, каким Шон рассказывал о своем, заставил его переду мать. Может, не так уж ему не повезло.

Он как раз объезжал стадо, когда увидел Джейка Спуна, направляющегося в Лоунсам Дав.

– В город, Джейк? – обратился к нему Ньют.

Да, пожалуй, – ответил Джейк. Он не остановился, чтобы поболтать пару секунд, и быстро исчез в сгущающихся сумерках. Ньют немного расстроился, поскольку Джейк редко говорил ему больше двух слов с тех пор, как вернулся. Ньют вынужден был признать, что не интересует Джейка, впрочем, не он один. Создавалось впечатление, что Джейку вообще мало что нравится в «Хэт крик».

Прислушиваясь к разговорам у костра ночью, Ньют понял, что все ковбои единодушно настроены против Джейка за то, что он сделал так, что Лорена перестала торговать собой. Особенно, как он знал, злился Диш, хотя и редко вмешивался в обсуждение этого вопроса.

– Черт, – говорил Нидл, – была одна стоящая вещь на границе, и теперь даже в ней нам отказано.

– Этого добра полно в Мексике, – заметил Берт. – И дешевле к тому же.

– Что мне в тебе нравится, Берт, – сказал Август, мастеря зубочистку из сучка мескитового дерева, – практичный ты парень.

– Да нет, ему просто нравятся коричневые шлюхи, – уточнил Нидл. Он сохранял на лице торжественное выражение и редко позволял себе в этом смысле разнообразие.

– Гас, а я слышал, что ты сам к этой женщине неровно дышишь, – сказал Джаспер Фант. – Вот не ожидал от такого старика, как ты.

– А что ты вообще понимаешь, Джаспер? – спросил Август. – Возраст тут не помеха. Тут безденежье помеха. По виду не скажешь, что ты человек состоятельный, так что ты вряд ли что по этому поводу знаешь.

– Вам не следует вести такие разговоры при этих молодых парнях, – вмешался Берт. – Сомневаюсь, что хоть один из них успел трахнуться, разве что с молочной коровой.

Его слова вызвали общий смех.

– Этим молодцам придется подождать, пока мы не доберемся до Огаллалы, – проговорил Август. – Я слышал, там настоящий содом.

– Если там еще почище, чем в Форт-Уэрте, то скорее бы туда добраться, – заявил Джаспер. – Я слышал, там есть шлюхи, на которых ты можешь жениться на неделю, если ты на такое время задерживаешься в городе.

Неважно, на сколько мы там задержимся, – сказал Август. – Я обдеру вас, братцы, как липку, на ваш заработок за несколько лет. Могу ободрать вас на месячную зарплату уже сегодня, если кто-нибудь сдаст карты.

Этого оказалось вполне достаточно, чтобы началась игра. Всему, кроме разговоров о шлюхах, ковбои пред почитали карты, так, во всяком случае, казалось Ньюту. Каждый вечер, если у костра оказывалось хотя бы четыре человека, свободных от работы, они стелили одеяло и играли часами, в основном на свои будущие заработки. Система уже образовавшихся долгов была настолько сложна, что Ньют не мог думать о ней без головной боли. Джаспер Фант проиграл свое седло Дишу Боггетту, но Диш не стал его у него отнимать и разрешил пользоваться.

– Тупице, который может проиграть свое седло, на до бы тыквой питаться, – заметил мистер Гас, когда услышал о проигрыше.

– Никогда я никакой тыквы не ел, – ответил Джаспер.

Ни Ньюту, ни парням Спеттл пока принимать участие в игре не разрешали. Те, кто повзрослее, чувствовали, что преступление обыгрывать молодых в самом начале их карьеры. Но иногда, когда колода оказывалась свободной, Ньют брал ее и они играли между собой. Шон тоже присоединялся к ним. Они играли на камушки, поскольку ни у кого денег не было.

Общение с Шоном вызвало у Ньюта интерес к Ирландии. Шон утверждал, что трава там, как ковер. Это описание не слишком помогло Ньюту, никогда не видевшему ковра. У них в «Хэт крик» даже половиков не имелось, и вообще ничего зеленого. Ньют с трудом мог себе представить, как это все вокруг может быть покрыто травой.

– Чем вы занимались в Ирландии? – спросил он.

– Все больше картошку копали, – ответил Шон.

– А разве там нет лошадей и коров?

Шон немного подумал, но сумел вспомнить лишь дюжину коров вблизи деревни, расположенной на берегу моря. Холодными ночами он сам часто спал рядом с коровой, но понимал, что попробуй он улечься рядом с животным, которого в Америке зовут коровой, оно умчится миль на пятьдесят, прежде чем Шон успеет заснуть.

– Там есть коровы, – сказал он, – только не так много. Там их некуда было бы деть.

– А что вы тогда делаете со всей этой травой?

– Да ничего, – ответил Шон. – Просто растет, и все.

На следующий день, разжигая костер вместе с Пи и Дитцем, Ньют рассказал, что, по словам Шона, он брал корову в дом и спал вместе с ней. Дитц здорово разве селился, представив корову в доме. Пи минут на десять прекратил работу, пока обдумывал информацию. Пи никогда не спешил высказать свое мнение.

– Капитан такого не позволит, – наконец произнес он.

– Как ты думаешь, сколько времени придется добираться до севера? – спросил Ньют Дитца, признанного авторитета в вопросе о расстояниях.

Хоть Дитц и рассмеялся по поводу коровы в доме, он за последние несколько дней растерял свою жизнерадостность. Он ощущал, что грядут перемены. Они уезжали из Лоунсам Дав, от спокойной налаженной жизни, и Дитц не мог понять, кому это нужно. Капитану вовсе не свойственны были поспешные поступки, а Дитцу казалось, что вот так сняться и податься на север – слишком поспешное решение. Обычно, раздумывая над приказами капитана, он с ними соглашался, но на этот раз не мог. Он ехал вместе со всеми, но радости от этого не испытывал. Он хорошо помнил одну истину, которую капитан много раз повторял, когда они еще были рейнджерами: продуманное начало – гарантия успеха всего дела.

Теперь же ему казалось, что Калл позабыл свое собственное правило. Стоило Джейку Спуну объявиться, как капитан уже готов тронуться с места, причем с командой, собранной из случайных людей, кучей дикого скота и лошадьми, большая часть которых еще и наполовину не объезжена. Кроме того, на носу уже апрель, поздно отправляться в такую даль. Он бывал на равнинах летом и своими глазами видел, как быстро высыхают все водоемы.

У Дитца возникло дурное предчувствие, что они ввязываются в тяжелое и длительное путешествие. А тут еще этот мальчишка, такой возбужденный, что про работу забывает.

– Наколи-ка щепок, – велел он. – Я бы насчет времени не стал волноваться. Все едино раньше осени мы туда не попадем.

Дитц посмотрел на парня, надеясь, что тот вместе со щепками не отрубит себе ногу. Ньют неплохо управлялся с топором, но бывал рассеян, когда о чем-то думал. Он не бросал дела, просто работал с отсутствующим видом, думая о чем-то постороннем.

И все же они были друзьями, он и Ньют. Парень был молод и полон надежд, Дитц же был старше и надежды подрастерял. Ньют иногда задавал столько вопросов, что Дитц смеялся, потому что он напоминал ему бак, из которого вместо воды лились вопросы. На некоторые Дитц отвечал, на другие нет. Он не рассказывал Ньюту все, о чем знал. Не говорил ему, что даже если жизнь кажется легкой, на самом деле она становится все тяжелее и тяжелее. Дитц любил свою работу, людей, с которыми вместе трудился, ему нравилось, что на вывеске есть его имя, но часто он грустил. Счастливее всего он был, когда сидел, прислонившись спиной к цистерне с водой, и следил за небом и постоянно меняющейся луной.

Он знал нескольких человек, которые застрелились, что его сильно удивляло. Он полагал, что, наверное, они так поступили, оттого что не умели наслаждаться небом и луной и позволяли чувству разочарования, которое бывает у всех, взять над собой верх.

Мальчик еще не знал, что такое разочарование. Хороший мальчик, ласковый, что те серые голуби, которые слетались на гравий позади сарая. Он старался выполнить любую порученную ему работу и если и бес покоился, то только потому, что боялся не угодить капитану. Впрочем, по этому поводу они все беспокоились, разве что за исключением мистера Гаса. У само го Дитца за эти годы случилось несколько неудач, и он чувствовал недовольство капитана чисто физически.

– Во дает, – сказал Пи. – Джейк снова смылся. Не нравится ему клеймить коров.

– Мистер Джейк, он вообще работать не любит, – хмыкнул Дитц. – Не только клеймить.

Ньют продолжал колоть щепки, слегка обеспокоенный тем, что у Джейка такая плохая репутация. Все считали, что он отлынивает от работы. Мистер Гас работал еще меньше, но никто так к нему не относился. Ньют считал подобное положение странным и несправедливым. Джейк же только что вернулся. Вот отдохнет, тогда и примется за дела.

Размышляя над этим, Ньют неловко замахнулся топором, и кусок мескитового дерева, который он пытался расколоть, отлетел в сторону и едва не попал Дитцу в голову. Он бы и попал, да вот только Дитц, похоже, хорошо к такой неожиданности подготовился и быстро уклонился. Ньют ужасно смутился: как раз тогда, когда он промазал по дереву, он подумал о Лорене. Он старался себе представить, как это – провести с ней целый день. Что они будут делать, весь день сидеть в салуне и играть в карты? Поскольку он ни разу с ней не говорил, ему трудно было представить, что бы они делали целый день, но ему нравилось об этом думать.

Дитц не сказал ни слова, даже не бросил обвиняющего взгляда, но Ньют пришел в отчаяние. Бывали времена, когда Дитц был практически способен читать его мысли: что он подумает, если догадается, что Ньют мечтал о Лорене?

Поэтому он напомнил себе, что Лорена теперь женщина Джейка, и постарался сосредоточиться на колке дров.