"Одинокий голубь" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

11

Август быстро нашел табун лошадей в долине к югу от старого лагеря. Калл точно определил его местонахождение, но сильно переоценил размеры. Несколько лошадей заржали при виде всадников, но остальные не слишком всполошились.

– Скорее всего, все лошади из Техаса, – предположил Август. – Скорее всего, им Мексика уже обрыдла.

– И мне уже обрыдла, а я только что сюда приехал, – заметил Джейк, закуривая. – Мне тут среди этих любителей перца никогда не нравилось.

– Ну что ты, Джейк, – возразил Август. – Тебе бы тут остаться насовсем. Уж сюда шериф за тобой не приедет. И еще, подумай о женщинах.

– У меня уже есть женщина, – сказал Джейк. – Та, что в Лоунсам Дав, устроит меня на время.

– Скорее она тебе устроит, – заметил Август. – В этой девице больше характера, чем у тебя.

– Откуда тебе знать, Гас? – спросил Джейк. – Вряд ли ты проводил с ней время, в твои-то годы.

– Чем старше скрипка, тем слаще музыка, – ответил Август. – Ты никогда в бабах не разбирался.

Джейк промолчал. Он уже подзабыл, как Август любил спорить.

– Ты, верно, полагаешь, что все бабы хотят, чтобы ты на них женился, построил им дом и нарожал шестерых сорванцов, – продолжал Август. – Но, по-моему, те бабы сущие дуры, потому что только полная идиотка выберет для этой цели тебя, Джейк. Ты вполне сойдешь, чтобы потанцевать, прогуляться или еще как-нибудь развлечься, но строить дом и растить сорванцов – это не для тебя.

Джейк промолчал. Он знал, что молчание – лучший способ защиты от Августа, если тот заведется. Ему потребуется время, чтобы выговориться, если ему не возражать, но любое замечание только подстегивает его.

– Здесь нет никакой сотни лошадей, – заметил он немного погодя. – Может, это не тот табун.

– Нет, все верно, – возразил Август. – Педро просто научился не держать всех своих лошадей в од ном месте. Здесь примерно сорок лошадей. Вудроу это не удовлетворит, да ведь ему ничем не угодишь.

Не успел он произнести эти слова, как послышался топот трех лошадей, приближающихся с севера.

– Если это не они, нам надо готовиться к защите, – сказал Джейк.

– Это они, – ответил Август. – Разведчик вроде тебя, да еще побывавший в Монтане, должен отличать своих людей.

– Гас, ты можешь вывести из себя и святого, – проговорил Джейк. – Откуда мне знать, какой звук у твоих лошадей.

Это был их старый трюк – делать все, чтобы другой почувствовал себя некомпетентным из-за того, что не видит в темноте или не различает местных лошадей на слух.

– Черт побери, ты чересчур чувствителен, Джейк, – съязвил Гас.

Подъехал Калл.

– Это все, или вы остальных вспугнули? – спросил он.

– По-твоему, эти лошади нервничают? – поинтересовался Август.

– Дьявол, когда мы тут в прошлый раз были, их толкалось две-три сотни.

– Может, Педро разорился, – предположил Гас. – Мексиканцы тоже разоряются, не только техасцы. Что вы сделали с vaqueros!

– Мы их не нашли. Только двух ирландцев.

– Ирландцев?

– Они заблудились, – объяснил Дитц.

– Ну да, так я и поверил, – заметил Джейк.

– По пути в Галвестон, – вставил Ньют, считая, что тем самым прояснил ситуацию. Август рассмеялся.

– Наверное, нетрудно промахнуться мимо Галвестона, если стартуешь из Ирландии. Но нужна сноровка, чтобы вообще не попасть в эти чертовы Соединенные Штаты, а оказаться на ранчо Педро Флореса. Хотелось бы мне посмотреть на того, кто на такое способен.

– Тебе сейчас представится такая возможность, – сказал Калл. – У них нет верховых лошадей, только мул и осел. Думаю, нам надо выручить их из беды.

– Странно, что они к тому же не голые, – заметил Август. – Какой-нибудь бандюга уже давно должен быть спереть их одежду.

– Вы лошадей посчитали или сидите здесь и работаете языком? – резко спросил Калл. Ночь получалась более сложной и менее доходной, чем он рассчитывал.

– Я это Дишу Боггетту поручил, – сообщил Август. – Тут около сорока.

– Мало, – отрезал Калл. – Бери две и поезжай за ирландцами.

Он снял веревку с седла и протянул Ньюту.

– Иди и поймай пару, – велел он.

Ньют так удивился, что едва не уронил веревку. Ему никогда не приходилось набрасывать лассо на лошадей в темноте, но он должен попытаться. Он направился к табуну, уверенный, что при его приближении тот умчится прочь. Но ему повезло. Шесть или восемь лошадей приблизились, чтобы обнюхать Мышь, и он легко поймал одну из них. Ведя пойманную лошадь к Пи Аю, он только начал делать другую петлю, как подъехал Диш Боггетт и небрежно заарканил вторую лошадь, хотя его никто об этом не просил.

– Что будем с ними делать? – спросил он. – Клеймить?

Ньют рассердился, ему хотелось выполнить задание самостоятельно, но, поскольку это был Диш, он смол чал.

– Дадим их напрокат двум мужикам, которых мы на шли, – объяснил он. – Ирландцам.

– Вот как, – заметил Диш. – Не хочу давать свою веревку ирландцу. Так у меня никакой веревки не хватит.

Ньют разрешил проблему, привязав вторую лошадь своей собственной веревкой. Он отвел их к капитану. Когда он подходил, мистер Гас снова принялся хохотать, заставив Ньюта забеспокоиться, не сделал ли он что-то не так, но никак не мог сообразить, что именно.

Потом Ньют обратил внимание, что они смотрят на клеймо – HIC на левом бедре.

– Это доказывает, что даже грешники могут совершать христианские поступки, – заговорил Август. – Мы собрались обокрасть человека, а получи лось, что мы возвратили ценную собственность чело веку, которого обокрали. Неисповедимы пути Господ ни.

– Я бы на вашем месте заставил того мужика платить вознаграждение за этих лошадей, – предложил Джейк. – Если бы не мы, не видать бы ему их как своих ушей.

Калл молчал. Разумеется, они не могут брать с чело века деньги за его же собственных лошадей.

– Не расстраивайся, Калл, – обратился к нему Август. – Мы компенсируем это дело на ирландцах. Вдруг у них богатые дяди – директора банков, или железнодорожные магнаты, или еще кто. Они обрадуются, что мы вернем им их мальчиков, и тут же возьмут нас в компаньоны.

Калл не обратил на него внимания, стараясь приду мать, как бы спасти ситуацию. Несмотря на то, что он тщательно все планировал заранее, жизнь на границе научила его, что планы – вещь хрупкая. По правде сказать, все планы в той или иной степени проваливаются. Он выжил как рейнджер потому, что быстро соображал, как отреагировать на реальную ситуацию, во все не потому, что все безошибочно планировал.

В данном случае он нашел двух путешественников в отчаянном положении и табун украденных лошадей. Но до восхода еще четыре часа, и ему не хотелось отказываться от цели, которую он сам себе поставил: вернуться с сотней мексиканских коней. Если действовать решительно, все еще можно исправить.

– Ладно. – Он быстро соображал, кому что поругать. – Здесь почти все лошади Уилбергера. Именно потому они и не пугливы, просто хорошо объезжены да и привыкли к техасцам.

– Я могу поймать одну и поехать на ней домой, если она способна на иноходь, – предложил Джейк. – Мне надоело трястись на этой кляче, которую вы мне дали.

– Джейк привык к пуховым подушкам и арканзасским шлюхам, – заметил Август. – Какая жалость, что ему приходится общаться с такими старыми кочерыжками, как мы.

– Оставь свои остроты на завтра, – перебил его Калл. – Где-то должны быть лошади Педро. Хочу по искать, пока есть время. Значит, нам придется разбиться на три группы.

– Меня так разбей, чтобы поближе к дому, – попросил Джейк, который никогда не стеснялся пожаловаться. – Я натер достаточно мозолей на заднице в этой Мексике.

– Ладно, – согласился Калл. – Ты с Дитцем и Дишем погонишь этих лошадей домой.

Он предпочел бы оставить Дитца с собой, но тот был единственным, кто точно довел бы лошадей Уилбергера до Лоунсам Дав. Диш Боггетт, хоть все его и хвалят, был ему неизвестен, а Джейк, весьма вероятно, может заблудиться.

– Гас, получается, что тебе достаются ирландцы, – продолжил он. – Если они умеют ездить верхом, вы обязательно догоните лошадей где-нибудь еще на этой стороне реки. Только не останавливайся, чтобы по играть с ними в покер.

Август с минуту раздумывал над ситуацией.

– Значит, такая твоя стратегия? – спросил он. – Тебе с Ньютом и Пи достаются все удовольствия, а мы делай грязную работу?

– Наоборот, я старался облегчить тебе жизнь, Гас, – возразил Калл. – Поскольку ты у нас самый старый и дряхлый.

– Тогда увидимся за завтраком, ребята, – сказал Август, забирая у Ньюта веревки, которыми были привязаны лошади. – Надеюсь, ирландцы не ждут повозки.

С этими словами он ускакал. Остальные подъехали к тому месту, где ждали Диш и Пи.

– Пи, ты поедешь со мной, – распорядился Калл. – И ты… – Он посмотрел на паренька. Хотя таким образом он подвергал Ньюта большей опасности, он хотел, чтобы парень ехал с ним. По крайней мере, мальчишка не наберется дурных привычек, что обязательно произошло бы, отправь он его с Гасом.

– От вас троих требуется доставить этих лошадей в город к восходу, – прибавил он. – Если мы не вернемся, передайте Уилбергеру его лошадей.

– А ты что собираешься делать? Остаться здесь и жениться? – спросил Джейк.

– Я еще не определился, – ответил Калл. – О нас не беспокойся, гони лошадей, и все.

С этими словами он взглянул на Дитца. Формально он не мог сделать Дитца главным над двумя белыми, но он хотел, чтобы негр знал, что ответственность за до ставку лошадей лежит на нем. Дитц промолчал, но когда пустился в путь во главе табуна, то занял это место так, как будто оно естественным образом принадлежало ему. Диш Боггетт пристроился в середине, вынудив Джейка стать замыкающим.

Джейка, казалось, это совсем не волновало, что было вполне в его духе.

– Ну и друг из тебя, Калл, – заметил он. – Еще и дня не прошло, как я вернулся домой, а ты уже сделал из меня конокрада.

Тем не менее он пустил свою лошадь за табуном и скоро скрылся из виду. Пи Ай зевнул, провожая его взглядом.

– Надо же, – промолвил он. – Джейк совсем не изменился.

Часом позже они обнаружили основной табун в уз кой долине в нескольких милях к северу. Калл прикинул, что в нем больше сотни лошадей. Положение не сколько осложнялось тем, что лошади находились все го лишь в миле от усадьбы Флореса, и к тому же с не удобной стороны. Надо было гнать их либо назад мимо гасиенды, либо на север вдоль реки, что значительно удлиняло путь. Если Педро Флорес со своими людьми пустятся в погоню, у них будет реальный шанс накрыть их в открытом месте, при свете дня, в нескольких ми лях от помощи. Так что он, Пи и мальчишка окажутся лицом к лицу с небольшой армией vaqueros.

С другой стороны, ему не хотелось бросать лошадей, раз они их нашли. У него возникло искушение прогнать мимо гасиенды в надежде, что там все перепились и спят.

– Что же, – сказал он, – раз уж мы здесь, надо их брать.

– Тут их порядком, – заметил Пи. – Мы сможем довольно долго не возвращаться.

– Мы и не собираемся возвращаться, – возразил Калл. – Мы продадим некоторых, а остальных возьмем с собой в Монтану.

Наконец-то жизнь начинается, подумал Ньют. Вот сейчас он погонит к границе огромный табун лошадей, а через несколько дней или недель перегонит скот в та кое место, о котором почти не слышал. Большинство ковбоев, покидавших Лоунсам Дав, ехали в Канзас, считая это краем света, а ведь Монтана в два раза дальше. Ему даже трудно было себе представить, как там все выглядит. Джейк говорил, там бизоны и горы, а он еще никогда не видел ни того, ни другого. И еще снег – вообразить невозможно. Он видел хребты и холмы, так что мог представить себе горы, а также видел фотографии бизонов в журналах, которые кучера почтовых карет иногда оставляли мистеру Гасу.

Снег, однако, был чем-то совершенно мистическим. За его жизнь один или два раза в Лоунсам Дав бывали морозы, он сам видел тонкий слой льда в ведре, стоящем на веранде. Но лед ведь не снег. Снег должен па дать на землю такими высокими сугробами, что людям, трудно передвигаться. Он видел на картинках людей, катающихся по снегу на санках, но все равно не мог себе представить, как это – попасть под снег.

– Думаю, нам пора двигать к дому, – проговорил Калл. – Если разбудим их, значит, разбудим. – Он взглянул на паренька. – Ты стань слева, – приказал он. – Я поеду справа, а Пи сзади. Так я их первым за мечу. Если они всерьез погонятся за нами, мы всегда можем оставить им тридцать – сорок лошадей, чтобы умерить их пыл.

Они объехали табун и начали осторожно двигать его на северо-запад, иногда размахивая веревкой, чтобы поторопить лошадей, но не произнося почти ни слова. Ньют не мог отделаться от какого-то странного чувства, поскольку ему всегда казалось, что в Мексику ездят покупать лошадей, а не воровать их. Его удивляло, что такая маленькая грязная река вроде Рио-Гранде может служить границей между законом и беззаконием. На техасской стороне за кражу лошади вешали, и среди многих повешенных были мексиканские ковбои, перешедшие реку точно так же, как и они сейчас. Капитан славился своей суровостью в отношении конокрадов, и все же – вот они здесь, гонят украденный табун. По всей вероятности, когда ты пересечешь реку, конокрадство перестает быть преступлением и становится игрой.

Ньют как-то не ощущал, что то, что они делают, неправильно. Если бы это было неправильно, капитан бы этим не занимался. Но тут ему пришла в голову мысль, что, возможно, по мексиканским законам их деяния – тоже преступление, достойное повешения. Это придавало игре совсем другой оттенок. Мечтая отправиться в Мексику, он всегда предполагал, что главную опасность могут составлять пули, но теперь уже не так был в этом уверен. Когда они ехали сюда, он так не беспокоился, потому что они были все вместе.

Но когда они пустились в обратный путь, около него не оказалось никого. Пи был далеко, через долину, а капитан – на полмили сзади. Если выскочат враждебно настроенные vaqueros, он своих спутников и найти не успеет. Даже если его не схватят, он вполне может потеряться. Не так просто найти Лоунсам Дав, особенно если за тобой погоня.

Он знал, что, если его поймают, на жалость рассчитывать не придется. Единственное, что его слегка утешало, так это то, что поблизости нет ни одного подходящего дерева, чтобы его повесить. Мистер Гас однажды рассказывал, что одного конокрада пришлось повесить на перекладине сарая за неимением дерева, но, сколько Ньют ни озирался, сараев он тоже не видел. Одно он знал точно – он перетрусил. Несколько миль он проехал, трясясь от страха. Мысль о виселице, впервые пришедшая ему в голову, теперь не оставляла его. В какой-то момент она так овладела им, что он рукой сжал себе горло, чтобы хоть немного иметь представление, как это – не дышать. Поскольку то была его собственная рука, впечатление не ужаснуло, но он понимал, что веревка покажется значительно неприятнее.

Так они проехали много миль, а vaquerosвсе не появлялись. Лошади легко скакали, растянувшись в лигу. Они уже давно проехали гасиенду, и Ньют начал было расслабляться, ночь казалась такой спокойной. Ведь и капитан, и Пи, и другие делали все это много раз. Просто обычная ночная работа, которая вскоре окончится.

Ньют не чувствовал усталости, а поскольку и страх его уменьшился, он стал представлять себе, как прият но будет появиться в Лоунсам Дав с таким большим табуном. Все, кто их увидит, поймут, что он уже мужчина, даже Лорена сможет в этом убедиться, если выглянет в окно в подходящий момент. Он с капитаном и Пи делает непростое дело. Дитц будет им гордиться, даже Боливар обязательно обратит на него внимание.

Вокруг было тихо и спокойно, яркая полоска месяца светила с запада. Ньюту стало уже казаться, что эта ночь – самая длинная в году. Он все посматривал на восток, не зарозовел ли он, но горизонт был темен.

Ньют как раз думал об утре, о том, как приятно будет пересечь реку и появиться с табуном в городе, когда ночная тишина вдруг взорвалась, как бомба. Они находились в заросшей кустарником долине, немного к югу от реки, двигаясь с табуном через самые густые заросли карликового дуба и колючего мескитового дерева, когда это произошло. Ньют только немного отъехал в сторону, чтобы дать возможность лошадям обогнуть особенно густой кустарник, как сзади раздались выстрелы. Он еще не успел оглянуться и дотронуться до собственного пистолета, как табун рванулся вперед, широко растекаясь по равнине. Несколько ближайших к нему лошадей с треском вломились в кустарник. Затем с другой стороны чащи он услышал выстрел Пи и с той минуты потерял всякую способность соображать, что происходит. Когда началась гонка, большая часть табуна находилась сзади, а лошади впереди по крайней мере двигались в нужном направлении. Но через несколько секунд после начала гонки, когда вся масса животных устремилась единым потоком, он заметил группу лошадей, приближающуюся к нему справа. Новые лошади обогнули заросли и столкнулись с первым табуном. Ньют не успел ничего сообразить, как оказался в самой гуще животных, причем некоторые из них при столкновении табунов свалились на землю. Затем сквозь взволнованное лошадиное ржание примерно сотни лошадей он расслышал вопли и ругательства – мексиканские ругательства. Он неожиданно заметил попавшего в гущу стада всадника, и то не был капитан или Пи. Он тогда понял, что столкнулись два табуна, – один они гнали в Техас, а второй из Техаса, и оба табуна пытались объехать одну и ту же чащу, только с разных сторон.

Но понимание происходящего ничему не помогло, потому что Ньюта догоняли бегущие сзади лошади и создавалась страшная толкотня. На секунду он поду мал, а не стоит ли попытаться выбраться в сторону, но увидел там двух всадников, пытающихся повернуть та бун. Им это не удавалось, но он этих всадников не знал и решил, что находиться в середине табуна безопаснее.

Быстро выяснилось, что их табун больше и поглощает новый. Скоро все лошади мчались на северо-запад, и Ньют все еще был в самой середине. Один раз большой одуревший жеребец едва не сбил Мышь с ног. Потом Ньют услышал выстрелы слева и пригнулся, решив, что стреляют по нему. Мышь перепрыгнул через большой куст. Ньют, отвлеченный стрельбой, к прыжку не подготовился, ноги у него выскочили из стремени, а од на рука потеряла поводья. Но он уцепился за луку седла и удержался на коне. С этого момента он сосредоточился на езде, несмотря на раздававшиеся время от времени выстрелы. Сидел он пригнувшись, в чем вовсе не было нужды, поскольку бегущий табун поднимал та кую пыль, что Ньют ничего не мог видеть на расстоянии и десяти футов, даже если бы был день. Он радовался пыли, хоть и задыхался. Она защищала его от пуль, и это было самое важное.

Через несколько миль лошади уже перестали сбиваться так плотно. Ньюту пришло в голову, что ему следует выбраться из стада и не позволять, чтобы его несло, как ошметок коровьего дерьма по реке, но он не знал заранее, чего тем самым добьется. Нужно ли ему будет стрелять по vaqueros, если они еще там? Он почти боялся вынуть пистолет из кобуры – а вдруг Мыши снова вздумается прыгать через куст и он выронит оружие?

Так Ньют и мчался вместе с табуном, от души надеясь, что лошади не вынесут его к обрыву и не устремятся в слишком узкое ущелье, когда услышал обнадеживающий звук – звук выстрелов из большого ружья капитана. Выстрелов было два. Это должен был быть капитан, поскольку ни у кого другого на границе такого ружья не имелось: все уже давно перешли на легкие винчестеры.

Выстрелы означали, что капитан жив-здоров. Они прозвучали спереди, что показалось Ньюту странным, поскольку капитан должен был находиться сзади, но, с другой стороны, ведь и vaquerosтоже были спереди. Каким-то образом, значит, капитану удалось проехать вперед и разобраться с ними.

Ньют посмотрел через плечо и увидел, что восток зарозовел. Пока это еще была красная полоска над густо-темной землей, но она возвещала, что ночи пришел конец. Он понятия не имел, где они находились, но у них все еще было много лошадей. Теперь лошади шли не так скученно, и он сумел выбраться из табуна. Не смотря на покрасневший восток, ночь казалась еще темнее, чем раньше. Он ничего не мог разглядеть, просто ехал, надеясь, что движется в правильном направлении. Странно было ощущать себя целым и невредимым после такого приключения, и Ньют все поглядывал на восток в надежде, что побыстрее рассветет, он сможет оглядеться и сообразить, достаточно ли безопасно, чтобы расслабиться. Насколько он мог судить, мексиканцы и винчестеры вполне могли находиться от него в сотне футов.

Вот было бы здорово, если бы капитан выстрелил еще разок! Ньюту еще никогда не приходилось попа дать в ситуации такой неопределенности. Как он ни присматривался, ничего, кроме темной земли и белой пыли, разглядеть не мог. Разумеется, солнце вскоре разрешит все его проблемы, но что предстанет его взору, когда он сможет видеть? Капитан и Пи вполне могут оказаться где-нибудь далеко, милях в десяти от него, а сам он может оказаться едущим в Мексику вместе с vaquerosПедро Флореса.

Вскоре, въехав на невысокий холм, он увидел то, что придало ему бодрости: тонкую серебряную ленту на северо-западе, которая не могла быть ничем иным, кроме реки. Как раз прямо над ней висела бледнеющая луна.

Через реку вдали виднелся Техас, где было еще так же темно, как и в Мексике, но тем не менее он был там. Глубокое облегчение, которое почувствовал Ньют при виде Техаса, унесло прочь почти все его страхи. Он да же узнал изгиб реки, где находилась старая индейская переправа, всего в миле от Лоунсам Дав. Кто бы с ним ни гнал стадо, он привел его домой.

К своему стыду, при виде безопасного, знакомого места он едва не заплакал. Ему казалось, что ночь длилась много дней, и все эти дни были заполнены тревогой, что он сделает что-то не так и никогда не сможет вернуться в Лоунсам Дав или вернется, покрытый позором. Теперь все позади, он почти дома, и чувство облегчения омыло его, как водой, часть из которой попала в глаза. Он порадовался, что еще темно, иначе что могут подумать другие, если заметят? Его лицо оказалось настолько покрытым пылью, что, когда он попытался стереть слезы облегчения со щек, пальцы только размазали грязь по лицу.

Через несколько минут, когда табун приблизился к реке, темнота начала редеть и приобретать серый оттенок. Красная полоска на востоке превратилась в широкий веер. Вскоре Ньют смог разглядеть лошадей, двигающихся в предрассветных сумерках, – много лошадей. Не успел он подумать, что это он самостоятельно привел такую кучу скота, как темнота окончательно рассеялась, долину залили первые лучи солнца, которые, пробив пылевую завесу, коснулись шкуры усталых животных, большинство из которых перешло на спокойную рысь, – и впереди на берегу реки он увидел капитана Калла с ружьем на сгибе руки. Его Чертова Сука была вся в мыле, но голова ее была поднята и вид но, как она прядает ушами, наблюдая за приближающимся стадом, даже к Мыши принюхалась. Ни капитан, ни кобыла не казались слишком уставшими после тяжелой ночи. Ньют так им обрадовался, что пришлось смахнуть еще одну слезу и окончательно испачкать физиономию.

Вниз по реке виднелся Пи, сидящий на мускулистой гнедой по прозвищу Сардинка. Нигде ни намека на vaqueros. Ньюту хотелось задать так много вопросов по поводу того, где они были и что они делали, что он не знал, с чего начать. Но когда юноша подъехал к капитану, стараясь держать Мышь на приличном расстоянии от Чертовой Суки, чтобы она не выкусила из не го кусок, он ни о чем не спросил. Он бы не сдержался, будь на месте капитана мистер Гас, Пи или Дитц, но, поскольку это был капитан, Ньют помолчал. Все, что он сделал в конце самой увлекательной ночи в своей жизни, – это просто поздоровался.

– Неплохо, верно? – спросил Калл, наблюдая за табуном больше чем в сотню голов, который пересекал реку и растягивался вдоль берега на водопой. Пи во гнал Сардинку в реку по стремена, чтобы помешать лошадям растянуться слишком далеко к югу.

Калл понимал, что им редкостно повезло, когда они наскочили на четверых мексиканских конокрадов и отняли у них большую часть лошадей, которых те украли в Техасе. Мексиканцы решили, что они нарвались на армию, поскольку только у армии могло быть так много лошадей, и даже не пытались воспротивиться, хотя одного vaquero, пытавшегося было завернуть табун, пришлось припугнуть.

Что касается парня, хорошо, что он поднабрался не много опыта и вышел из всей заварухи невредимым, только физиономия грязная.

Они молча сидели вместе, а солнце бросало длинные полосы света через коричневую реку на пьющих воду лошадей, некоторые из которых уже улеглись на мелководье и катались в грязи, чтобы немного остыть. Когда лошади начали по двое-трое подниматься на се верный берег, Калл тронул свою кобылу и вместе с Ньютом въехал в реку. Здесь капитан ослабил поводья и дал Чертовой Суке возможность напиться. Он был доволен ею не меньше, чем добычей. Она двигалась легко, по-кошачьи, и была вполне свежей, тогда как мерин под парнем настолько ухайдакался, что еще не делю будет приходить в себя. Гнедая Пи была ненамного лучше. Калл дал своей кобыле напиться вволю и по добрал поводья. Большинство лошадей уже поднялось на северный берег, а солнце полностью взошло над горизонтом.

– Поехали-ка домой, – обратился он к парню. – Надеюсь, у Уилбергера хватит денег. У нас много лошадей на продажу.