"На том стою" - читать интересную книгу автора (Чандлер Рэймонд)

Глава 15

Было бы у меня хоть немного здравого смысла, я бы собрал вещи, вернулся домой и позабыл бы о ее существовании. Когда она наконец решит, какую роль она играет в каком акте какой пьесы, я, видимо, уже ничего не смогу сделать, разве что влипнуть за приставание к прохожим в общественном месте. Я ждал и курил. Гобл на своем маленьком грязном шарабане мог въехать на стоянку в любой момент. Он не мог выследить нас в другом месте, значит, он следовал за нами, чтобы узнать, куда мы едем.

Он не показывался. Я докурил сигарету, бросил ее за борт и отчалил. На выезде снова увидел его машину. Он припарковался против движения у левой обочины. Я поехал дальше, не спеша, чтобы у него шестеренки не полетели от погони.

В миле от отеля был ресторан под названием «Эпикур», с низкой крышей, со стеной из красного кирпича, прикрывавшей его со стороны дороги, и с баром. Вход был сбоку. Я поставил машину и вошел. Рабочий день еще не начался. Бармен судачил с метрдотелем, который еще не облачился в смокинг.

Книга заказов лежала на высокой конторке, она была раскрыта. На более поздний час было много заказов. Было еще рано.

– Столик найдется, сэр?

В зале было темно, лишь мерцали свечи на столах; низкая перегородка делила зал на две части. Тридцать человек набили бы «Эпикур» битком. Мэтр запихнул меня в уголок и зажег передо мной свечу. Я заказал двойную порцию джина «Гибсон». Подошел официант и стал убирать прибор с другой стороны стола. Я велел ему оставить прибор на месте – мой друг может подойти. Я изучил меню, размером почти не уступавшее залу. Для удовлетворения любопытства мне бы понадобился карманный фонарик. Это был самый темный кабак в моей жизни. Родную мать за соседним столиком я бы не признал.

Принесли джин. Я мог различить силуэт стакана и догадался о содержимом.

Пригубил его – джин был неплох. В этот момент Гобл шлепнулся в кресло напротив. Насколько я мог его разглядеть, он не изменился после нашей вчерашней встречи. Я продолжал пялиться на меню. Набрать бы им его шрифтом Брайля.

Гобл потянулся за моим стаканом воды со льдом, взял и выпил.

– Как идут дела с бабой? – бросил он небрежно.

– Не продвигаются.

– Почему? Что вы там на холме делали?

– Я думал побаловаться. Она была не в настроении. А тебе-то что? Ты вроде бы искал какого-то Митчелла.

– Забавно и впрямь. Какой-то Митчелл! Ты же сказал, что никогда не слыхал о нем?

– С тех пор я услыхал о нем. И увидал тоже. Он был пьян. Очень пьян.

Его чуть не вышибли из кабака.

– Очень забавно, – сказал Гобл с иронией. – Как же ты узнал, что это он?

– Потому что его окликнули по имени. Это уже слишком забавно, а? Он осклабился:

– Я тебе сказал – не попадаться мне на пути. Я знаю, кто ты. Я проверил.

Я закурил и выпустил дым ему в лицо:

– Иди зажарь себе тухлое яйцо.

– Круто. Я у мужиков побольше тебя руки-ноги отрывал.

– Назови двух.

Он наклонился над столом, но тут подошел официант.

– Мне «Бурбон» с водой, – сказал Гобл. – Виски в бутылке. В розлив мне и на дух не надо. И не пытайтесь обмануть. Я узнаю. И воду из бутылки. Вода из крана здесь ужасная.

Официант стоял и смотрел на него.

– Мне еще того же, – сказал я, отталкивая стакан.

– Что сегодня съедобное? – поинтересовался Гобл. – Я с этими афишами не связываюсь, – ткнул он презрительно в меню.

– Как всегда – бифштекс рубленый, – с обидой сказал официант.

– Фарш с накрахмаленным воротничком, – сказал Гобл. – Пусть будет бифштекс.

Официант посмотрел на меня. Я сказал, что бифштекс меня устраивает.

Официант ушел. Гобл снова наклонился над столом, сперва быстро оглянувшись по сторонам.

– Твоя везуха окончилась, друг, – сказал он жизнерадостно, – тебе не удалось провернуть это дельце.

– Вот беда, – сказал я. – Какое дельце?

– Тебе не повезло, парень, крупно не повезло. С приливом не рассчитал или что. Аквалангист – один из этих типов с ластами и масками – застрял под скалой.

– Аквалангист застрял под скалой? – у меня по спине мурашки поползли.

Когда официант пришел с выпивкой, мне пришлось сдержаться изо всех сил, чтобы не осушить свой стакан одним глотком.

– Очень не повезло, дружище.

– Скажи это еще раз, и я тебе твои дурацкие очки разобью, – разозлился я.

Он схватил стакан, отпил, попробовал на вкус и одобрительно кивнул.

– Я приехал сюда сорвать куш, – рассуждал он вслух, – а не бедокурить.

Если бедокуришь, куш не сорвешь. Куш сорвешь, если куда не надо нос не суешь. Так?

– Видимо, до сих пор тебе не удавалось, – сказал я, – ни нос не совать, ни куш сорвать. Что это была за шуточка про аквалангиста? – я говорил спокойно, но это требовало усилия.

Он откинулся. Мои глаза стали привыкать к мраку. Я увидел, что эта жирная рожа развлекалась вовсю.

– Просто шутка, – сказал он. – Не знаю я никаких аквалангистов. Только вчера вечером я научился выговаривать это слово. Все еще не знаю, что это толком. Но дела и без того идут паршиво. Я не могу найти Митчелла.

– Он остановился в гостинице. – Я отпил еще немного джина. Было не время напиваться.

– Я знаю, что он остановился в гостинице, друг, чего я не знаю – где он сейчас. Его нет у себя в номере. Коридорные его не видемши. Я думал, может, баба знает, где он.

– Баба с приветом, – сказал я. – И оставь ее в покое. И в Эсмеральде не говорят «не видемши». Этот канзаский диалект здесь считается нарушением общественных приличий.

– Пошел ты знаешь куда. Когда я захочу, чтоб меня поучили говорить правильно, я не пойду за уроками к обшарпанному шпику из Калифорнии.

Он повернул голову и заорал: «Официант!» Несколько посетителей оглянулись с неодобрением.

Вскоре показался официант и застыл рядом с тем же презрением на лице, что и у посетителей.

– А ну плесни-ка еще, – сказал Гобл, тыча пальцем в свой бокал.

– Не обязательно орать на меня, – сказал официант. Он унес бокал на кухню.

– Если я хочу, чтоб меня обслужили, – Гобл заорал ему вдогонку, – то я хочу, чтобы меня обслужили.

– По-моему, ты больше привык к самогону, – сказал я Гоблу.

– Ты да я, мы могли бы спеться, – сказал Гобл равнодушно, – если б у тебя были мозги.

– И если бы у тебя были хорошие манеры и на шесть дюймов больше росту, и другое лицо, и другое имя, и не вел бы ты себя так, будто можешь уложить кучу лягушачьей икры в своем весе на обе лопатки.

– Кончай острить, лучше вернемся к Митчеллу, – сказал он бодро, – и к этой шалаве, которую ты пытался зафаловать на холме.

– Она встретила Митчелла в поезде. Он произвел на нее то же впечатление, что и на меня. Он вызвал у нее острое желание ехать в другую сторону, Это была пустая трата времени. Он был неуязвим, как мой прапрадед.

– Ara, – осклабился он, – Митчелла она случайно встретила в поезде и невзлюбила, когда узнала поближе. Поэтому она его отшила и переметнулась к тебе. Хорошо, что ты оказался под рукой.

Пришел официант с подносом. Он церемонно расставил на столе овощи, салат, горячие булочки в салфетке.

– Кофе?

– Пожалуйста, попозже, – сказал я. Гобл справился, где его выпивка.

– В пути, – ответил официант. Товарной скоростью, судя по его тону.

Гобл попробовал бифштекс и удивился.

– Черт, вкусно, – сказал он, – так мало посетителей, я думал, что это дыра.

– Посмотри на часы, – сказал я, – тут куда позднее начинают собираться.

Такой это город. Да сейчас и не сезон.

– И впрямь, куда позднее, – сказал он, чавкая, – позднее некуда. В два, три часа ночи. Тогда они навещают друзей. Ты вчера вернулся на «Ранчо», друг?

Я посмотрел на него, ничего не говоря.

– Что мне нужно, карт и ночку нарисовать, друг, иначе не поймешь? Я работаю допоздна, когда я на задании. Я ничего не сказал. Он вытер рот.

– Ты вроде напрягся, когда я сказал про аквалангиста под скалой. Или мне показалось? Я ничего не ответил.

– Ну, хорошо, держи створки вместе, – усмехнулся Гобл. – Я думал, мы можем провернуть дельце. У тебя есть хватка, но ты ничего не соображаешь.

Нет у тебя того, что надо в нашем ремесле. Там, откуда я приехал, без мозгов не пробьешься. А здесь достаточно загореть и забыть застегнуть воротничок.

– Что ты хочешь мне предложить? – процедил я.

Он ел довольно быстро, несмотря на свою болтовню. Он оттолкнул от себя тарелку, отпил глоток кофе и вытащил зубочистку из жилетного кармана.

– Это богатый город, мой друг, – сказал он медленно. – Я его изучил.

Говорил с ребятами. Мне сказали, что это одно из последних мест в нашей прекрасной зеленой стране, где зелененькие – это еще не все. В Эсмеральде тебя или принимают, или нет. Тебя принимают и приглашают нужные люди, если ты из их круга. Есть тут один мужик, заработал пять миллионов на одном рэкете у нас в Канзас-Сити. Он купил здесь землю, разделил на участки, построил дома, некоторые – из лучших домов города. Но в Бич-клуб его не приняли. Тогда он купил этот клуб. Они знают, кто он, когда собирают пожертвования, его не обходят, его обслуживают, он платит по счетам, он – солидный член общества, один из отцов города, он устраивает большие приемы, но гости приезжают из других мест, разве что это прилипалы, ни на что не годный мусор, который крутится там, где есть деньги. Но люди с классом? Для них он не лучше нигтера.

Это был длинный монолог, между делом он поглядывал на меня, озирался по сторонам, удобно откидывался в кресле и ковырял в зубах.

– Небось локти себе кусает, – сказал я. – Как они проведали про этот его рэкет?

– Большой босс из Казначейства приезжает сюда в отпуск каждый год.

Случайно заметил мистера Доллара, а он знал всю его подноготную. Он и пустил слух. Не знаешь, как всем этим гангстерам в отставке хочется солидности. Он просто весь извелся. Он столкнулся с чем-то, что нельзя купить за наличные, и это его сводит с ума.

– Как же ты это раскопал?

– Я шустрый, я кручусь и узнаю разные вещи.

– Все, кроме одной, – сказал я.

– Чего еще?

– Не поймешь, даже если я скажу. Подошел официант с выпивкой для Гобла и собрал тарелки. Он предложил меню.

– Я никогда не беру десерт, – сказал Гобл. – Проваливай.

Официант посмотрел на зубочистку и ловко выхватил ее из пальцев Гобла.

– Туалет направо, кореш, – сказал он, бросил зубочистку в пепельницу и забрал ее со стола.

– Видишь, о чем я? – сказал Гобл. – Класс! Я попросил у официанта шоколадное мороженое и кофе.

– А этому джентльмену принесите счет, – добавил я.

– С удовольствием, – сказал официант. Гобл посмотрел на него с презрением.

Официант ушел. Я наклонился над столиком и тихо заговорил:

– Ты самый большой лгун, которого я встретил за два дня, а я встречал редкие образчики. Я не думаю, что ты интересуешься Митчеллом. Я не думаю, что ты слыхал о нем или видел его, пока вчера тебе не пришла на ум идея отводить им глаза. Тебя послали шпионить за этой бабой, и я знаю, как устроить, чтобы за ней не шпионили. Если у тебя есть козыри за пазухой, живо клади их на стол. Завтра будет поздно.

Он оттолкнул стул, встал, уронил смятую ассигнацию на стол и холодно посмотрел на меня.

– Пасть широкая, а мозги узкие, – сказал он. – Прибереги свои мысли до четверга, когда приезжает мусоровозка. Ты все-таки ничего не понял, друг. Я думаю, и не поймешь.

Он вышел, задиристо задрав башку.

Я дотянулся до смятой ассигнации, которую Гобл бросил на стол. Как я и думал, это был доллар. Человек с шарабаном, выжимающим аж сорок пять миль в час под гору, наверняка привык питаться в обжорках, где ужин за 85 центов подают только во время кутежа в ночь на воскресенье после получки. Официант подошел и обрушил на меня счет Гобла. Я расплатился и оставил доллар Гобла на чай.

– Этот парень – ваш близкий друг?

– Ближе некуда, – сказал я.

– Может, он бедный, – сказал официант великодушно. – Одна из достопримечательностей этого города – люди, которые здесь работают, но не могут позволить себе здесь жить.

Когда я вышел, в кабаке было уже человек двадцать, и их голоса отскакивали, как мячики от низкого потолка.