"Темные измерения" - читать интересную книгу автора (Чандлер Бертрам)

Глава 6

Путешествие в точку, с которой следовало совершить прыжок, не ознаменовалось никакими событиями и проходило весьма приятно. Все могло быть еще лучше: астронавтам нравится компания, на которую можно произвести впечатление рассказами о своей работе. Но ученые и технические специалисты предпочли замкнуться в своем кругу, общаясь исключительно между собой. И все благодаря Дрютхену. Не слишком приятно будет узнать, думал Граймс, что Дрютхен настраивает своих людей против него и Сони. С другой стороны, коммодор был доволен, что его оставили в покое.

Таким образом, Граймс наслаждался обществом Мэйхью и Клариссы, Билли Вильямса, юного майора Далзелла и других офицеров. Но всякий раз, за едой или выпивкой, разговор неизменно переходил на обсуждение цели их путешествия, судеб и находок предыдущих экспедиций.

Почему Калвер добился успеха — если он его добился? Почему никому до него и никому после это не удалось?

— Есть только одна возможность выяснить это, шкипер, — жизнерадостно говорил Вильямс. — Надо посмотреть, что случится с нами. И если вы поблизости, бекон всегда вовремя снимут с огня.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — мрачно отозвался Граймс. — И бекон когда-нибудь подгорает.

— Все будет в порядке. Попомните мои слова, все будет в порядке.

Информацию о навигационных ориентирах прослушивали снова и снова, пока не вызубрили наизусть.

«Макбет и солнце Кинсолвинга должны встать в линию, — внушал кому-то голос покойного Модели. — Так мы вернулись. Пятьдесят световых лет… и все задыхались от вони вскипающей смазки на гироскопах Манншенна…»

Калвер прыгнул на пятьдесят световых лет, выстроив Свинцовые звезды в линию, но поначалу ничего не обнаружил. Тогда он начал поиски — и добился успеха. Те, кто летал туда после него, не сталкивались с такими трудностями. Каждый корабль был оснащен усовершенствованной моделью дистанционного индикатора массы. Прибор Калвера был не более чем ее прототипом и работал лишь на малых дистанциях.

Корабль летел все дальше, приближаясь к Границе, и Карнаби проверял и перепроверял его положение по маякам Карлотти, установленным на самом краю Галактики. Это были не слишком точные данные: маяки предназначались для судов, которые совершают прыжки от одного известного мира к другому, а не шляются за Границей, где нормальному кораблю делать нечего. Но Карнаби не только был превосходным навигатором, но еще и обладал необходимой интуицией. Он мог посмотреть на паутину пересекающихся линий и сказать: здесь ошибка. Посмотреть на другую и допустить: может быть и так. Сейчас он заявил твердо:

— Все правильно.

Граймс и Вильямс сидели с ним в рубке. Коммодор не колебался.

— Хорошо, коммандер Вильямс. Вы знаете, что делать.

— Внимание, внимание, — проговорил Вильямс в ближайший микрофон. — Все главным офицерам подойти в рубку. Всем приготовиться к отключению Движителя Манншенна, невесомости и центробежным эффектам.

Корабль огласился писком сигнализации. В рубку вошли Соня, Хендриксон и Дэниэлс, заняли свои кресла и крепко пристегнулись. Внезапно из люка, как чертик из коробки, выскочил Дрютхен. Его обычно бледное лицо раскраснелось.

— Что это значит, коммодор? — завопил он, брызгая слюной. — У нас проходит важнейший эксперимент…

— А у нас, доктор, важнейший навигационный момент.

— Надо было предупредить!

— Мы предупреждали. Три часа назад было объявлено, что примерно к этому времени курс будет установлен.

— Сэр, мы перескочим… — предупредил Карнаби.

— Живо в кресло, Дрютхен, — рявкнул Граймс.

Физик, двигаясь с удивительным для своей комплекции проворством, подчинился и теперь возмущенно моргал из глубины кресла.

— Инерционный — стоп, — приказал Граймс.

— Инерционный остановлен, — ответил Вильямс.

Неровное бурчание двигателя становилось все более вялым и вскоре прекратилось. Невесомость, как обычно, принесла тягостное чувство потери ориентации.

— Манншенна — остановить.

Внизу, в двигательном отсеке, гироскопы замедлили свое прецессирующее вращение, их пронзительный вой перешел в низкое жужжание, потом в шепот, затем все смолкло. Звуки и очертания предметов снова исказились, время тоже воспринималось как-то не так. И тут Граймс услышал, как Соня прошептала:

— Странно, очень странно. Впервые вижу двойника. Это с Манншенном что-то не так или со мной!

—  Вы видите двойника? — с профессиональной заинтересованностью осведомился Карнаби. — Я не вижу, коммандер Веррилл.

Соня судорожно засмеялась.

— Это, наверно, материализация мысли или что-то в этом роде. Два коммодора… два моих мужа… — она быстро приходила в себя. — А ты видел двух меня, Джон?

— Одной вполне достаточно, — хмыкнул он.

Но он не видел даже одну Соню. Женщина, которая на миг возникла в ее кресле, Соней не была. Хотя некогда она занимала такое же место в его жизни.

— Я думал, — вмешался Дрютхен, — что ваши люди уже успели привыкнуть к психологическим эффектам изменения уровня темпоральной прецессии.

— Просто мы еще не разучились удивляться, доктор, — устало парировал Граймс.

Он посмотрел в иллюминатор. Линза Галактики была там, где ей и полагалось, и выглядела так, как ей и полагалось в нормальном пространственно-временном континууме — светящийся эллипсоид на фоне абсолютной черноты. В жемчужной дымке, как искры в тумане, мерцали солнца Приграничья. Карнаби возился со своими приборами, бормоча под нос:

— Да, это, несомненно, Кинсолвинг. Его спектр ни с чем не спутаешь… Макбет должен быть точно в линию… ага…

— Курс установлен, мистер Карнаби? — спросил Граймс.

— Да, сэр. Установлен.

— Хорошо.

Граймс отдал необходимые приказы. «Дальний поиск» развернулся на направляющих гироскопах, и солнце Кинсолвинга оказалось за кормой. Инерционный двигатель и Движитель Манншенна запустили снова. Корабль лег на курс.

— Я опять вижу двух тебя, Джон, — сказала Соня подчеркнуто ровным голосом.

Дрютхен насмешливо расхохотался.

А Граймс молча спросил себя: «Почему я ее видел?»