"Всадники бурь" - читать интересную книгу автора (Чалкер Джек Лоуренс)

Глава 3 Разбойники, бандиты и рабы

Бодэ сделала шаг и вдруг застыла, на ее лице читалось отвращение. Она посмотрела вниз и брезгливо заметила:

– Мы идем за ними, пожалуй, почти вплотную, конский навоз еще совсем свежий.

Чарли подавила смешок, огляделась по сторонам и заметила огромный каменный монолит с надписью и причудливой печатью.

– Взгляни, госпожа: дорога разделяется на две, что это? – Боже, как она ненавидела Короткую Речь!

Бодэ вытерла ногу о сухую траву у реки и подошла.

– Кажется, это Королевская печать, – сказала она с изумлением. – Тут говорится, что неподалеку резиденция губернатора. Неужели в такой глуши кому-нибудь мог понадобиться губернатор?

У Чарли мелькнула надежда:

– Госпожа не думает, что они могли направиться туда?

Бодэ вздохнула и задумалась:

– Вниз по тропе снова валяется свежий навоз. По всей вероятности, здесь проехали те самые всадники, что забрали наши пожитки, и, возможно, с ними Сузама. Мы спустились очень далеко вниз по реке. Зачем бы Сэм и девочки отправились туда вместо того, чтобы дожидаться нас? Нет, судя по всему, их схватили. Но из-за лишней поклажи этот отряд едет медленно. Бодэ думает… А! Пока еще светло, мы должны следовать за ними. Надо их догнать и по крайней мере выяснить, с ними ли Сэм и девочки, а потом мы сможем вернуться сюда и попросить помощи у губернатора.

– Может он смог бы помочь нам прямо сейчас?

– Нет, – покачала головой Бодэ. – Губернатор такой дыры либо в жесточайшей опале, либо сам заправляет всеми окрестными бандитами. Быть может, мы еще будем в таком безвыходном положении, что нам придется просить его о помощи, но пока Бодэ предпочла бы этого не делать. За последнее время здесь прошли только те лошади, по следам которых мы идем, так что вряд ли Сэм схватили люди губернатора. А вдруг он как-то связан с теми, кто грабит караваны. Если это так, то ты, мой маленький мотылек, вмиг окажешься в лапах своего рогатого преследователя. Ну конечно, он-то сразу сообразит, что его надули, и кинется преследовать Сузаму. Но нам с тобой тогда не позавидуешь. Нет, хотя Бодэ так голодна, что съела бы своих пропавших лошадей, она соберется с силами и продолжит поиски. В крайнем случае мы сможем вернуться сюда.

Чарли кивнула. Трудно было не согласиться с рассуждениями Бодэ. Святой Петр! Это же Пустоши Кудаана! Кому и зачем нужно быть здешним губернатором? А в то же время знатный акхарец, который занимает официальный пост и связан с окрестными бандами, это не идеальный союзник для Клиттихорна. Проклятие, если бы только все они не считали, что она – это Сэм, все было бы на удивление просто.

Они двинулись дальше и уже успели отойти далеко от развилки. Кое-где среди скал появились островки зелени, даже маленькие рощицы. Несколько раз им попадались небольшие, но искусно сделанные воротца, похожие на крохотные шлюзы. Они перегораживали миниатюрные каналы, которые проходили под тропой и, наверное, питали водой зеленевшие вдали поля. Чарли с трудом различала поля и рощи, так что в остальном она поверила Бодэ на слово. Кем бы там ни был этот губернатор, он, во всяком случае, был неплохим хозяином. Скорее всего местные жители сами обеспечивали себя всем необходимым. От этого положение становилось еще опаснее: люди здесь могли только формально подчиняться центральной власти, а кто и как влиял на них со стороны, оставалось только гадать.

Через какое-то время Бодэ остановилась, приглядываясь к тому, что росло на берегу.

– Бодэ умирает с голоду! – воскликнула она. – А там кое-где висят спелые фрукты. Должно быть, это дички, их семена принес сюда ветер с соседних ферм.

– Госпожа, если мы остановимся, чтобы поесть, то еще больше отстанем, – заметила Чарли.

– Ба! Каньон велик, а сейчас слишком темно, поздно думать о том, как отсюда выбраться. Им придется заночевать здесь. Всадникам тоже надо поесть, значит, либо они разобьют лагерь, либо доберутся до своего укрытия. А если мы не подкрепимся, то скоро совсем выдохнемся.

Чарли не нашла, что возразить, хотя ее и свербила мысль, какого черта они станут делать, если нагонят всадников. Там, у каменной арки, она по крайней мере была хорошо вооружена, ее поддерживал отец девочек, да и зрение у нее было в порядке. А что теперь? Идти с камнями против вооруженных людей?

Плоды уже переспели, но нашлись и вполне съедобные. Чарли сорвала два средних размеров алу. Плоды были бледно-лиловые и похожи на бутылку, мякоть розовая, как у яблок, а вкус напоминал очень сладкую грушу. Несмотря на то, что Чарли больше суток ничего не ела, она не смогла съесть больше. Почему-то с тех пор, как из нее сделали куртизанку, она не могла много есть. К своему удивлению, Чарли не чувствовала особой усталости и гораздо больше боялась совсем ослепнуть, чем умереть с голоду.

Наконец Бодэ покончила с последним алу и встала:

– Идем, маленький мотылек! Мы должны догнать их до захода солнца, хотя Бодэ готова убить кого-нибудь за возможность поспать часов десять – двенадцать!

Тени стали длиннее, а солнце было готово опуститься за горизонт, когда они наконец догнали всадников. Бодэ подняла руку и знаком приказала Чарли остановиться.

– Хабадус! – шепнула она. – Целая стая!

Это слово Чарли не знала, вероятно, оно означало каких-то птиц. На таком расстоянии она не могла их разглядеть, но, подняв голову к небу, заметила какое-то темное, беспорядочное кружение.

– Что?..

– Птицы-падальщики, это не к добру.

Стервятники! Эти хабадус – что-то вроде стервятников! Какая гадость!

Чарли следом за Бодэ сошла с тропы. Теперь они пробирались вдоль стены каньона, которая хоть как-то скрывала их от посторонних глаз. Чарли вдруг представила себе, что стервятники кружат над телами их товарищей, и ей уже не хотелось идти вперед.

Со стороны тропы доносился запах смерти, запах растерзанных, опаленных солнцем тел. Бодэ осмотрела побоище и поднялась:

– Идем. Здесь не осталось никого живого, кроме птиц. Они размером с тебя, но разлетятся, как только мы подойдем. Они не охотники до свежего мяса. – Помедлив, она добавила:

– По крайней мере их сородичи в Тубикосе.

Сопровождаемые хлопаньем огромных крыльев и недовольными птичьими криками, они приблизились к месту резни.

Две мертвые лошади, но никаких следов остальных животных. Человеческих тел много. Шесть. Все мужские, совершенно обнаженные, с расколотыми черепами и вспоротыми животами. Рядом – подсыхающие лужицы крови. Трудно было сказать, что здесь было делом рук нападавших, а что довершили птицы.

– На мертвых лошадях ни уздечек, ни седел, ни тюков, с людей содрали всю одежду. Это те, от кого мы спасались, малышка. А вот та бедная кобылка, на которой ехала Бодэ! На них неожиданно напали перерезали и обобрали до нитки. Бодэ удивлена, что с них не содрали кожу!

Чарли почувствовала, что ее вот-вот стошнит.

– Сэм?.. – выдавила она из себя, стараясь отойти подальше.

– Нет, успокойся, красавица! Если Сэм умрет, Бодэ это почувствует. Мы с ней связаны заклятием и зельем. Раз погибли только мужчины, Сэм и девочек захватили нападавшие. – Бодэ вдруг стала очень спокойной и деловитой. – Стычка произошла по крайней мере часа два назад. Видно, это были мастера своего дела.

– Госпожа полагает, это сделал… губернатор? – Чарли наконец решилась попробовать несколько новых слов, как бы она их ни коверкала.

– Нет, вряд ли, красавица. Этих людей убили стрелами и копьями. Войска использовали бы ружья, так что это не губернатор. Бодэ готова биться об заклад, что и убитые не были людьми губернатора. На них черная, а не синяя с золотом форма, но все-таки это форма, а бандиты и разбойники форму не носят. Это какая-то другая армия. Те, кто на них напал, знали, что имеют право нападать на всех, кто вторгнется во владения губернатора, но не на его солдат.

– Да, госпожа, но куда они отправились?

– В этом-то и вопрос, – признала Бодэ. – Надеюсь, не назад, это было бы для нас катастрофой. Не на восток, потому что тогда они оказались бы во владениях губернатора и им пришлось бы делиться добычей. На запад, через реку? Для лошадей здесь слишком глубоко. Значит, вперед!

Чарли печально кивнула. Она страстно желала поскорее уйти с этого страшного места. Однако Бодэ увиденное как будто даже вдохновило.

– Бодэ жаль, что у нее нет угля или карандаша, – бормотала художница. – Такое насилие, такие страдания, такие испытания! Чего только ей не пришлось пережить! Если так пойдет и дальше, Бодэ станет гениальнейшей художницей и прославится в веках!

«Да уж, – с отвращением подумала Чарли. – Если только великая Бодэ доживет до того времени, когда сможет все это нарисовать. Ну хоть можно не беспокоиться, что она из тех художников, что сходят с ума: она была сумасшедшей еще до того, как мы с ней встретились».

В каньоне становилось все темнее, тени все удлинялись, а они все еще никого не встретили, если не считать насекомых да птиц, которые кружили далеко в сумеречном небе. Было жарко и тихо, так тихо, что только их шаги и шум реки нарушали покой земли и воздуха.

Вдруг из-за скалы справа от них появились люди, раздались громкие крики. Прежде чем женщины успели разглядеть нападавших, кто-то схватил их и грубо бросил на землю. Бодэ сопротивлялась отчаянно, пока двое держали ее за руки, она умудрилась извернуться и ударить третьего в пах, вырвалась и сама яростно бросилась в атаку. Справиться с Чарли было проще. Ее прижали к земле, заломили руки за спину и связали тонкой, но прочной веревкой. Потом кто-то схватил ее за волосы, приподнял голову и накинул на шею нечто вроде аркана.

В конце концов художницу постигла та же судьба, силы были слишком не равны.

Чарли попыталась рассмотреть тех, кто на них напал, но одного-единственного взгляда было достаточно, чтобы она пожалела, что вообще захотела это выяснить.

Это был самый отвратительный сброд, какой только им доводилось видеть. Их было восемь, все вооруженные до зубов. Один – высокий и сгорбленный, с изуродованным лицом и порванной нижней губой, – казалось, он постоянно чавкает. Чарли сразу окрестила его про себя Квазимодо. Другой – высокий, мускулистый, с огромной рыжей бородой и отвратительными, близко посаженными глазами над свиным рылом. Двигался он как-то странно, а руки… они у него были толстые, синевато-серые и блестящие, а заканчивались жуткими крабьими клешнями.

Остальные выглядели ничуть не лучше. В каждом проглядывало что-то нечеловеческое. Один был похож на циклопа, а на руках у него торчало всего по три жирных пальца, похожих на манипулятор игрального автомата. У другого на спине росли щупальца, у третьего лицо было больше похоже на жабью морду. Горбун-Квазимодо в сравнении с остальными выглядел хоть куда.

Вожаком явно был краснобородый с клешнями. Когда обеих женщин связали и уложили рядышком, он медленно подошел и осмотрел их.

– Ну, вот теперь у нас действительно симпатичная добыча, они так разукрашены, будто их специально упаковали и приготовили нам в подарок. Кто вы, черт возьми? Именем Девяти Черных Преисподних, что вы здесь делаете, да еще и нагишом?

Бодэ с трудом подняла голову:

– Ты и правда думаешь, что узоры хороши? Пожалуй, у тебя есть вкус, раз оценил работу Бодэ! Чарли застонала. Краснобородый повернулся к ней:

– Кто такая эта Бодэ?

– Бодэ – та, что говорит с тобой! – гордо ответила художница, будто не была распростерта на земле, как подопытная лягушка.

Краснобородый даже немного опешил:

– Кто ты такая, Бодэ, и что ты здесь делаешь?

– Мы путешествовали вместе с караваном, нас застигло наводнение, потом захватили бандиты, они изнасиловали нас, но нам удалось бежать. А теперь мы потеряли друг друга, спасаясь от какого-то отряда. Те, кто был в нем, забрали наши припасы, но сейчас все они лежат там мертвые. Мы ищем наших спутников, которых захватили те люди в черной форме.

– Ваши спутники – мужчины?

– Ну конечно, нет. Молодая женщина и две девочки.

– В том отряде не было женщин, – отозвался Краснобородый. – Возможно, твои друзья попали в лапы этого поганца, сумасшедшего герцога. У нас ваши лошади, ваши пожитки, а теперь и вы сами. Так что заткнитесь и вставайте. Предстоит немного прогуляться. Не делайте резких движений, если не хотите задохнуться. Мы не собираемся убивать вас или причинять вред таким чудесным телам, но наш Хутон – дока по части арканов. Стоит только слегка их затянуть, и пропали ваши голосовые связки. Вы, может, и не совсем задохнетесь, просто приостановится приток крови к мозгу Я видал тех, кто испытал его аркан на себе. Может, вы после этого свихнетесь и кормить вас придется с ложечки, но ваше тело будет в целости и сохранности. Так что заткнитесь, делайте, что вам сказано, и без фокусов!

«Черт, опять влипли, – с тоской подумала Чарли. – Где-то там Сэм? Тысяча чертей! Ну почему мы не отправились к губернатору? Пропади ты пропадом, Бодэ!»

Лошади ждали в полумиле вниз по реке, их спрятали в стороне от тропы. Тут были и их собственные лошади вместе с наргой и теми пожитками, что были навьючены на них. Животных стерегли еще четыре оборванных чудовища. Похоже, краснобородый приказал перерезать шестерых людей в форме, которые, не останавливаясь, прошли мимо Королевской печати, потому что был уверен, что за ними следом движутся основные силы. Потом он, видимо, предпочел выяснить, с кем же он имеет дело, а не улепетывать со взводом солдат на хвосте. Теперь он был вполне вознагражден и не скрывал своего удовлетворения.

Ни Чарли, ни Бодэ не позволили ехать верхом, краснобородый не доверял им, даже связанным по рукам и по ногам. Женщинам пришлось почти бежать за всадниками, да еще арканы все время грозили затянуться. Бандиты отпускали всевозможные непристойности и сальные шуточки, но даже не пытались коснуться их. Судя по всему, красно-бородого все боялись.

Они подъехали к тому месту, где река немного поворачивала, и двое из банды выехали вперед, к самой воде, словно искали какой-то условный знак. Потом они въехали в реку и перебрались на другую сторону, даже не замочив сапог.

– Теперь, леди, ваша очередь, и смотрите не поскользнитесь, – тихо, но угрожающе приказал Хутон. – В этом месте неглубоко, на дне только песок, ил да мелкие камни. Но это только в определенные часы, в другое время переправа – смерть. Вперед.

Скользкое илистое дно, на поверхности воды – отвратительная грязь. Долговязой Бодэ шагать было легче, а для Чарли с ее пятью футами роста – настоящее испытание. Аркан давил шею, и она вздохнула с облегчением, когда наконец добралась до противоположного берега.

Верховые переправились без труда, шайка повернула налево и двинулась в обратном направлении. Пройдя около тысячи ярдов, они оказались перед голой скалой, которая преграждала путь вдоль берега. Один из всадников выехал вперед и произвел какие-то странные, не различимые в наступающих сумерках действия. Скала, как показалось Чарли, сдвинулась с места, земля вздрогнула, и перед ними открылся проход, проложенный в самой скале. Он был такой узкий, что по нему с трудом мог проехать один всадник, и, казалось, уходил куда-то в черную бесконечность.

Через какое-то время они выбрались наружу, где уже не слышно было шума воды. Значит, они оказались далеко от реки. Бандиты остановились, поджидая последнего всадника, который проделал те же манипуляции, что и перед входом, раздался грохот, и проход закрылся. В звуке упавшего камня слышалась такая обреченность, что Чарли стало не по себе. «Отличный способ отделаться от погони», – подумала она. И все-таки не зря краснобородый выждал там, на тропе: лучше, чтобы враги даже не подозревали о существовании тайного прохода. Такая защита была куда более надежна, чем возможность заманить противника в мышеловку.

Какое-то время они ехали по обычной для Кудаана скалистой местности. Было ясно, что отряд спешит: сумерки уже начинали сгущаться. То тут, то там вожак произносил какие-то странные слова, на них откликались, все говорило о том, что это место хорошо охраняется. У Чарли упало сердце. Даже если ей каким-то образом удастся сбежать от этих негодяев, то как, черт возьми, выбраться из долины, кишащей часовыми? Эти люди опасны – отверженные, окопавшиеся на Пустошах, они вели суровую, примитивную жизнь, не зная никаких законов. Некуда идти, нечего терять, нечего бояться.

Вдруг перед ними возникло что-то черное, и отряд наконец остановился. Хутон, тот, у которого было жабье лицо, соскочил с лошади и подошел к пленницам.

– Идите прямо передо мной, – приказал он. – И следите, чтобы веревки не натягивались.

Это был какой-то туннель… нет, пещера. Оттуда веяло прохладой. Они медленно, в полной темноте куда-то спускались. Хутон либо различал что-то в этом мраке, либо хорошо знал дорогу.

– Поверните налево. Хорошо. Десять шагов вперед, теперь снова налево. Прекрасно. Теперь вперед, пока не скажу остановиться. Стоп. Направо.

Они все шли и шли, а лошади роняли им под ноги теплые комья навоза.

Очень скоро ни Чарли, ни Бодэ уже не представляли, где находятся и как сюда попали. Это была не просто пещера, а целый пещерный лабиринт, во всех направлениях тянулись каменные коридоры, кое-где попадались колодцы, которые низвергались в черную пустоту. Только тот, кто точно знал, где находится, кто различал те таинственные знаки, которые указывали путь, мог отыскать дорогу в кромешной тьме в лабиринте тоннелей.

Вдруг на них нахлынула волна шума и света. Это был свет тысяч факелов, сопровождаемый гулкой какофонией людских голосов и криков животных. Перед пленницами открылась огромная пещера. Чарли показалось, что этот подземный зал может сравниться с Большим залом Карлсбадских пещер, а может, он был больше – целый город.

Так вот, значит, где столица отверженных, владения разбойников, которых приютили Кудаанские Пустоши. Никакая власть не нашла бы это место. Да и кому и зачем было искать это чудовищное бандитское гнездо?

Отряд направился к центру города и смешался с толпой людей, животных, превращенцев и прочих отбросов Акахлара. Бодэ была совершенно заворожена всем, что мелькало у нее перед глазами. Пещера, казалось, простиралась так далеко вглубь, что ей не видно было конца. Здесь располагались дома, площади, базары, кипела жизнь, которая не знала солнечного света. Этот город жил только сегодняшним днем, не думая о «вчера», не заботясь о «завтра».

Однако пленницам не дали рассмотреть его получше. На центральной площади Хутон вдруг приказал им остановиться и подвел к приземистому строению, которое, казалось, целиком было сделано из стекла в несколько дюймов толщиной. Два охранника, чем-то похожие на свиней, кивнули, проворчали что-то и пропустили их к тяжелой двери с маленьким оконцем. Хутон осторожно снял с них арканы, развязал веревки и раньше, чем пленницы успели растереть затекшие руки, втолкнул их внутрь, так что они обе рухнули на устланный соломой пол. Дверь с грохотом захлопнулась, шума подземного города больше не было слышно.

– С-с-свинья! – прошипела Бодэ и с трудом села. – Ну как ты?

Чарли застонала, потом кое-как села. Боже! Казалось, веревка все еще сдавливает шею! Она попробовала успокоиться и глубоко дышать ртом. Наконец ей удалось вдохнуть по-настоящему.

Комната была маленькая – футов шесть на шесть, – даже Чарли разглядела ее целиком, хотя и не очень отчетливо. Очень грязный, холодный и липкий каменный пол был устлан гнилой соломой. В одном углу – отхожее место – большая ржавая посудина, в другом – глиняный кувшин с водой, а в ней плавал какой-то мусор. Бодэ подошла к кувшину, нахмурилась, обмакнула туда палец, лизнула.

– Кажется, обыкновенная, – недоверчиво проговорила она. Потом, продолжая рассматривать кувшин, Бодэ добавила:

– Очень возможно, что в воду добавили наркотик. И все же Бодэ умирает от жажды, да и какая теперь разница?

Они обе выпили понемножку. Вода напоминала минеральную, но никакого привкуса как будто бы не было.

Дверь распахнулась, и снова появился Хутон. Он поставил на землю корзину.

– Вот, здесь не много, но надо же вам что-то есть. Устраивайтесь, как сможете. Вас здесь выставили до следующего невольничьего аукциона, а он состоится только через три дня. Вы произвели настоящий переполох. Сюда нечасто попадают чистокровные акхарцы. – С этими словами он снова закрыл дверь, и шум города снова стих.

Чарли подошла к прозрачной стене. Снаружи уже собралась толпа и пристально их разглядывала. Оценивала товар. Поглазеть пришли не только мужчины и полумужчины, по сравнению с которыми Хутон был хорош, как бог, были и несколько женщин. Девушка попыталась представить себе, как должны выглядеть женщины, чтобы существовать в этом обществе наравне с мужчинами. Да, пожалуй, именно так. Чарли обратила внимание на одну из них – с мускулатурой борца, бордовой косметикой, торчащими во все стороны зелеными волосами и в кожаной экипировке в духе Бодэ.

Сама Бодэ, не обращая внимания на суматоху снаружи, рассматривала содержимое корзины.

– Черствый хлеб, заплесневевший сыр, какое-то мясо – надеюсь, не отравимся, если хватит терпения его прожевать. Кажется, все. Ага… амфора… – Она откупорила ее и понюхала. – Ну и дрянь!

Чарли была не в состоянии есть мясо, но слишком проголодалась, чтобы отказаться от остального, в том числе и от вина. Вино было действительно прескверное, но годилось, чтобы размочить хлеб. Сыр, если соскрести зеленый налет, показался голодным пленницам более или менее сносным.

Вино определенно было гораздо крепче тех вин, к которым Чарли успела привыкнуть. Ее охватила беззаботность, чувства притупились, и, как это ни странно, она больше не испытывала мрачного отчаяния.

Бодэ, которая обычно могла пить много, не пьянея, тоже слегка захмелела. Через какое-то время она встала и прижалась лицом к прозрачной стене.

– Бодэ кажется, что она в зоопарке, – слегка запинаясь, пробормотала художница, – но что-то не так. Люди в клетке, а животные на воле и рассматривают их! – Эта мысль показалась ей забавной, и она захихикала.

Чарли тоже начала хохотать. Потом подошла к стене и продемонстрировала несколько живописных и весьма красноречивых телодвижений, издеваясь над толпой. Они забавлялись подобным образом какое-то время, а потом повалились на солому и мгновенно уснули.

Неизвестно, сколько они проспали, в таком месте время вообще определить было невозможно, но судя по тому, как болели у них все кости и мышцы, когда они очнулись, они пробыли в забытьи довольно долго. Чарли, однако, чувствовала себя так, будто вообще не спала.

У двери стояла корзина с такой же едой, как и в прошлый раз. Неизвестно, сколько она там простояла.

Бодэ подползла к ней, взяла и села, прислонившись к стеклянной стене. Глаза у нее тоже были как стеклянные.

– Бодэ отвратительно себя чувствует, – устало пробормотала она. – Все силы, вся воля к борьбе покинули ее. Она устала. Выхода нет. Они могут делать с ней все, что угодно.

Чарли с ужасом слушала, как Бодэ высказывает ее собственные мысли. Что-то внутри нее тоже отказывалось бороться. Она чувствовала себя маленькой, слабой и беспомощной, ей оставалось только смириться со своей судьбой.

– Знаешь, это, наверное, вино или вода, – заметила Бодэ тем же бесцветным, отрешенным голосом. – Зелье усиливает эти чувства – усталости, безнадежности, отчаяния. Ты не совсем понимаешь. Бодэ – алхимик. В этих пещерах растут сотни мхов, грибов и лишайников. Маленькая порция – и готово. Выпьешь – и на время все твои заботы, страхи, тревоги исчезают, потом проходит время, наркотик выветривается, и ты становишься покорным и безвольным, лишаешься жизненных сил. Вспомни, какое представление мы устроили для покупателей, а теперь мы вообще не станем сопротивляться и причинять им беспокойство.

Зелье? Чарли уставилась на амфору. Самое ужасное, что, хотя Бодэ совершенно права, им абсолютно все равно. Что им остается делать? Только смириться со своей судьбой. Все, она сдается.

Проклятие, а ведь в ней скрывается другое, более примитивное существо. Должно быть, от него будет больше проку в таком месте. И всего-то три слова вслух по-английски, и заклинание изгонит из ее сознания Чарли и поставит на ее место Шари, невежественную, услужливую, раболепную невольницу, все мысли которой можно выразить сотней слов Короткой Речи. Черт побери! Она всегда гадала, что будет, если она сама произнесет эти слова вслух, но никогда не отваживалась на это, потому что некому было бы вернуть Чарли назад. Да не плевать ли теперь на это?

Но эту часть своей личности она могла вызвать и без заклинания. Надо просто расслабиться, отключиться от всего и начать думать только словами раболепной Короткой Речи. «Госпожа, я есть Шари. Как Шари служить госпожа?..»

Так соблазнительно, так легко, так спокойно.

К дьяволу все это. Не сейчас. Впереди еще много времени, и если жизнь станет совершенно невыносимой, вот тогда… Но пока еще есть хоть какая-то надежда. Если бы она только говорила на этом проклятом языке, по крайней мере Бодэ было бы с кем перекинуться парой слов.

Должно быть, они много спали: прежде чем за ними пришли, они получили только три корзины. Охранники даже не потрудились связать пленниц. Наверное, все уже решили, что новые рабыни не собираются покончить с собой. А бежать в этой толпе все равно было некуда.

Как в дешевом фильме ужасов, их окружили ревущие и беснующиеся зеваки, одетые в немыслимые отрепья и лохмотья, в некоторых из них не было ничего человеческого. По дороге к базару пленниц со всех сторон дергали и щипали чьи-то грязные руки. Наконец Бодэ и Чарли даже с некоторым облегчением добрались до невысокого помоста, который был сооружен на площади, вокруг стояли какие-то полуразрушенные сараи. Видимо, это было что-то вроде местного торгового центра. В толпе чувствовалось веселое оживление, но пленницы чувствовали себя скорее приговоренными к казни, чем товаром, выставленным на аукцион.

В толпе стоял, разглядывая их, неприметный человек в темно-коричневом одеянии, очень похожем на монашескую рясу. Он казался чужим в этой толпе. Человек помотал головой, присматриваясь получше. По одежде его можно было принять за мага, но невысокого ранга. Он был коренастый, с пухлым детским лицом, жиденькими каштановыми волосами до плеч и лысиной на макушке.

Вообще-то пленники и рабы не интересовали его, если только они не были какими-нибудь важными птицами. Он ненавидел эту толпу, но ему надо было купить несколько важных заклинаний и, раз уж он пришел, не хотелось уходить и возвращаться снова. Аукцион, наверное, скоро кончится.

Маг сразу подумал, что эти две женщины – странная пара. Высокая, с татуировками по всему телу, казалась зловещей, даже неприятной. А вот маленькая выглядела такой хрупкой, беспомощной, испуганной. Эта была настоящей куртизанкой, только вырванной из привычной обстановки.

И почему-то эта куртизанка показалась ему до странности знакомой. Длинные волосы и татуировка могли сбить с толку менее опытного наблюдателя, но он без труда разглядел под ними знакомые черты. Да… Если остричь волосы, сделать другую прическу, убрать татуировку, добавить пятнадцать – двадцать халгов веса…

«Великие боги, они поймали одно из созданий Булеана! Возможно, то самое, о котором говорил Замофир, когда здесь проезжал!»

Что же ему делать? Он не может лишить толпу долгожданного зрелища, его просто разорвут на части. Не может быть и речи о том, чтобы отложить аукцион, когда товар уже выставлен, а торговаться с его деньгами бессмысленно. Взяв себя в руки, чародей собрался с мыслями и понял, что действовать немедленно не имеет смысла. Надо запомнить покупателя, а потом как можно быстрее известить Йоми.

Главный аукционист был чист, ухожен, его прекрасные одежды напоминали тогу, на ногах – начищенные кожаные башмаки. Чувствовалось, что торговец не чета всей этой толпе. Перед орущим сбродом он сохранял вид делового человека. Его сопровождала женщина, когда-то, видно, она была красива, но сейчас усталое лицо и седина в волосах слишком явно говорили о не слишком счастливой жизни. Когда она двигалась, становилось заметно, как сильно она хромает. Когда женщина поднялась на помост, Чарли заметила, что у нее недостает двух пальцев на левой руке, а в нос продето небольшое медное кольцо. Рабыня пристроилась у края помоста, держа тяжелую книгу и стило. Главный аукционист что-то сказал ей, но его слова потонули в шуме толпы. Женщина кивнула. Аукционист поднялся на возвышение, несколькими хорошо отработанными жестами утихомирил толпу.

– Ладно, ладно, – заговорил он пронзительным, хорошо поставленным голосом, который без труда перекрывал оглушительный шум и в то же время не казался криком. – У нас сегодня немного товара, но то, что есть, стоит порядочно. Знаю, многие из вас не в состоянии позволить себе ни одной из них, но вы можете сидеть тихо и смирно и прикидываться богачами. Я только прошу серьезных покупателей и их представителей встать справа от меня. Сюда, пожалуйста. Пропустите их. Спасибо, спасибо.

Около дюжины хорошо одетых людей выбрались на указанное место. Большинство из них составляли мужчины, но было и несколько женщин. Две трети покупателей носили в носу кольца.

– Ага, – с удовлетворением произнес Главный аукционист. – Все расселись? Очень хорошо. Вы уже видели эту пару, так что хорошо знаете, за что будете торговаться. – Он повернулся к Бодэ. – У тебя есть имя и ремесло?

Она презрительно взглянула на него:

– Ты видишь перед собой Бодэ, величайшую художницу-алхимика нашей эпохи. Девушка – одно из лучших созданий Бодэ!

Толпа взревела от хохота. Бодэ холодным взглядом окинула площадь, и собравшийся сброд притих.

– Вот как! – обратился аукционист к толпе. – Художница-алхимик. Леди и джентльмены, две в одном лице, за одну цену! Невольница, которая может быть очень полезна! Могу я начать торги?

Чарли с изумлением разглядывала толпу. Зачем они собрались здесь, почему так веселятся? Это были воистину отбросы подземного общества. Глядя на настоящих покупателей, можно было понять, что даже рабы богачей живут лучше, чем эти нищие. И вдруг до нее дошло: отбросы общества, состоящего из отбросов, обреченные и приговоренные, лишенные всякой надежды, лишенные всего, – они все же были выше, чем рабы.

Пока существовали рабы, эти нищие не были низшими, не они стояли на последней ступени социальной лестницы. Пока существовали рабы, существовали те, на кого можно взглянуть сверху вниз и сказать себе: «Может, я и на самом дне, но я не раб». А если рабы – чистокровные акхарцы, тем лучше. Для этих людей она и Бодэ олицетворяли то общество, которое отринуло их, извергло их из себя; видеть, как акхарцев продают с молотка, – это была самая сладкая месть.

Аукционист знал свое дело, он быстро называл числительные, хотя, что за деньги были здесь в ходу, оставалось неясным. Скорее всего деньги как таковые значили для этих людей очень мало, здесь должна была быть какая-то своя система ценностей, которая и обозначалась этими числами.

Торг начал замедляться на одиннадцати с половиной сотнях, аукционист стал подзуживать покупателей, лестью и насмешками заставляя их поднимать цену. Ему удалось поднять цену еще на пару сотен.

– Тринадцать с половиной… Раз! Два! Три! Продано! – Он указал на светлокожего великана в белой тоге с выбритой головой. Гигант здорово походил на мраморную статую. В носу у него красовалось кольцо.

Бодэ было приказано спуститься с помоста и встать рядом с женщиной-секретарем, а аукционист подтолкнул вперед Чарли.

– Девушка не говорит по-акхарски! – крикнула Бодэ. – Она говорит только на Короткой Речи, но понимает хорошо. Это Шари, куртизанка.

– Ага! Слышите? – обратился Главный аукционист к толпе. – Здесь даже не требуется перевоспитания. Куртизанка, приученная служить и угождать. Если в это место когда-нибудь заглядывала красота, то она перед вами. Никогда прежде на продажу не выставлялась такая жемчужина! К чему сокровища всех срединных земель, когда такая красотка готова к услугам по первому зову? Сколько предложите?

У Чарли появилось ощущение нереальности происходящего. Все вокруг казалось ей сном, она наблюдала как бы со стороны. Ей даже стало любопытно, во сколько ее оценят.

За одну минуту она обставила Бодэ. Той это явно пришлось не по вкусу. Торг продолжался с тем же азартом. Когда цена перевалила за две тысячи, шум стих, были слышны только слова аукциониста. Когда дошло до двадцати пяти сотен, он заговорил о «новом рекорде» цены за одну невольницу.

Чарли испытывала от всего этого странное удовлетворение, хотя отлично понимала, что следовало бы стыдиться этого чувства. «Что стало со мной в этом мире? – гадала она, скорее обрадованная, чем огорченная. – Хотела быть финансовой королевой, основать собственную фирму и еще до тридцати лет сколотить свой первый миллион. А сейчас? Первоклассная приманка для мужчин, которой это к тому же нравится! Неужели я настолько изменилась, или просто я никогда прежде не знала себя?»

– Продано! Три тысячи сто, новый рекорд! – объявил аукционист.

Девушка огляделась, надеясь, что их с Бодэ купил один и тот же человек, но вместо бледного гиганта увидела маленькое уродливое существо в черном плаще с капюшоном, стоявшее в нескольких шагах от владельца Бодэ. Трудно было даже сказать, кто ее новый хозяин – мужчина или женщина.

Чарли увели с помоста и поставили рядом с Бодэ. а аукционист уже сообщал о следующих торгах, суля потрясающие сделки с недорогим товаром.

– Дорогу! Дорогу! Дайте пройти! Покупатели, пожалуйста, пройдите за мной!

Бодэ пожала плечами и посмотрела на Чарли. Они последовали за аукционистом, далее шли двое покупателей, а замыкала шествие женщина с гроссбухом. Процессия пересекла площадь, расталкивая любопытных, которые стремились бросить последний взгляд на столь дорогой товар, но толпа уже начала понемногу рассасываться. Потом они свернули в узкий проулок между двумя сараями и, не пройдя и полквартала, оказались перед какой-то дверью. Аукционист достал ключи, болтавшиеся на большом кольце, отпер дверь, и все вошли.

– Сядьте на диван в прихожей, – приказал аукционист холодным деловым тоном. – Никаких разговоров.

Остальные вошли в комнату, торговец закрыл дверь и уселся за стол, его помощница поместилась на стуле справа от него. Двое покупателей встали перед ним, сесть им не предложили.

– Вы готовы полностью оплатить сделку? – спросил их аукционист.

– У меня есть открытый чек, – ответил бритоголовый великан на удивление тихим и тонким голосом. – Ваш клиент может представить его в любой из контор, принадлежащих моему господину, в любое время сразу после его регистрации. – Он полез в потайной карман своей тоги. – Помимо этого, у меня есть аккредитив в любое учреждение по вашему выбору, где вы сможете получить причитающееся вам вознаграждение.

Аукционист кивнул и посмотрел на маленького человечка в капюшоне:

– А вы?

Коротышка достал похожие бумаги:

– То же самое, но цена настолько высока, что вам придется потребовать комиссионные у продавца. Аукционист вздохнул:

– Обычно это не принято, однако процент таков, что… пожалуй, я приму чек. В обоих случаях продавцом, как вы, наверное, знаете, выступал Лакос. Ему лучше и не пытаться получить по чеку, пока он не уладит дела со мной. Думаю, это не вызовет особых осложнений. Он порядком нажился на этом рейде. Остальное я продаю завтра. Ладно, с этим все ясно. Можете забрать свой товар. Вика, выдай им купчие и чеки.

– Да, господин Арнос, – отозвалась женщина, и Чарли вдруг поняла, что все присутствующие, кроме самого аукциониста, были рабами: хромая женщина с гроссбухом принадлежала ему, но кто знает, кому принадлежали эти двое? Или… чему?

Аукционист повернулся к Бодэ и Чарли.

– Отправляйтесь с ними, – приказал он. – Делайте все, что они вам скажут. Не вздумайте попробовать воспользоваться тем, что они тоже рабы. Их владельцы наделили их большими полномочиями, они вправе поступать с вами так, будто сами являются вашими хозяевами.

Пленницы кивнули, поднялись и вслед за двумя странными рабами вышли в проулок. Недалеко помещалась небольшая лавка, хозяин которой занимался продажей самых необычных вещей. Нетрудно было догадаться, что они оказались в лавочке мага.

Чарли подумала, что на самом-то деле, если не считать ее превращения в подобие, а затем идеализацию Сэм и бури, вызванной самой Сэм, в этом мире она практически не встречалась с магией. Все необычное, что ей довелось увидеть, вызывали разные снадобья, наркотики или гипноз. Конечно, бывали и диковинные вещи, например, волосы, которые за час вырастали на фут, или приворотное зелье. Но эти магазинчики со всеми их волшебными чарами, книгами заклинаний, которые она все равно не могла прочесть, и прочим добром казались девушке чем-то вроде лавок старьевщиков, а уж эта комнатенка и вовсе походила на свалку.

Однако владелица лавки поразила Чарли. Это была женщина, одетая в коричневую одежду мага, ей было лет пятьдесят, короткие седые волосы падали на иссеченное морщинами лицо, а в глазах и в движениях головы было что-то необычное, однако что именно, сказать было трудно.

– Ну? – обратилась она к вошедшим.

Великан указал на Бодэ:

– Она принадлежит Джамонику. Другая – невольница Ходамока. Их надо связать. Чародейка кивнула:

– Хорошо, у вас есть что-нибудь, что я могла бы использовать?

Великан извлек из кармана нечто, напоминавшее маленький камень, и протянул его чародейке. Коротышка в черном капюшоне достал крохотную коробочку в виде кольца, в которой лежало что-то похожее на прядь волос. Чародейка внимательно осмотрела все это и кивнула:

– Отлично, это подойдет. Ждите здесь и пришлите сначала малышку. Работать с живыми реликвиями гораздо легче.

– Да, но Джамоник никому не дает реликвий, – ответил великан тихим, тонким голоском. Чародейка понимающе улыбнулась.

– Знаю. Идем, малышка. Сюда.

Чарли заколебалась, но потом последовала за ней, все еще чувствуя странную отрешенность. В задней комнате царил полнейший хаос. Тут было полно всякой всячины, которая делала комнатушку похожей одновременно на химическую лабораторию и на крысиное гнездо. Чарли смотрела, как чародейка подошла к шкафу и достала оттуда коробку с маленькими бронзовыми кольцами. В ужасе Чарли подумала: «О, нет! Только кольца в носу мне не хватало!»

Колдунья работала быстро и ловко. Она достала из коробочки волосы и положила их в маленькую железную чашку, потом начала что-то добавлять в нее, помешивая и нагревая смесь, пока та не превратилась в липкую и густую зеленую пасту. Тогда она подошла к Чарли, и не успела та и слова сказать, схватила ее правую руку, и Чарли почувствовала болезненный укол.

Она вскрикнула и попыталась отдернуть руку, но чародейка держала ее крепко и, судя по всему, уже не раз проделывала эту операцию. Колдунья выдавила из большого пальца девушки две капли крови в железную чашку – смесь закипела. После этого она отпустила Чарли, взяла одно из колец и положила его в смесь, еще раз поставила сосуд на огонь, закрыла глаза и, поводя над чашкой руками, тихонько забормотала заклинания.

Вдруг раздался треск, над чашкой вспыхнул странный магический огонь, он слегка пульсировал и дрожал. На глазах Чарли маленький огонек начал ленивыми кругами скользить по поверхности зеленой жидкости, круги становились все меньше, огонек, казалось, вбирал жидкость в себя, будто он горел на кончике невидимой соломинки, по которой содержимое чашки переходило в невидимый рот – возможно, так оно и было на самом деле.

Меньше чем через минуту в чашке не осталось ничего, кроме кольца, которое выглядело, как новенькое. Маленькая искорка с треском погасла, колдунья удовлетворенно кивнула, погасила жаровню, достала из чаши кольцо и отложила его в сторону, должно быть, охлаждаться. Потом она отыскала небольшую склянку, откупорила ее, понюхала, снова кивнула и протянула склянку Чарли:

– Выпей немного. Один-два глотка. Чарли колебалась, ей не хотелось притрагиваться к странной жидкости, и колдунья понимающе кивнула:

– Я чародейка, а не алхимик. К сожалению, магия очень часто причиняет боль. Ты понимаешь, что я говорю?

Чарли кивнула. Все это ей очень не нравилось.

– Я все равно закончу то, что начала. Вокруг тебя нет никакой особой ауры. Я могу простым заклинанием заморозить тебя на месте, но ты будешь все чувствовать, а два глотка этой штуки почти избавят тебя от боли. Давай пей.

Чарли выпила. Магическое зелье по вкусу напоминало лекарство. Она вернула склянку чародейке, та поставила ее на стол, взяла кольцо и вплотную подошла к Чарли. Левая рука колдуньи взметнулась вверх и сделала какой-то странный жест. Чарли видела только правую руку с кольцом, она поднималась к лицу девушки, та попыталась было отступить назад, но почувствовала, что не может – она застыла на месте.

Потом ее пронзила внезапная боль, будто кто-то воткнул ей в нос иглу, но боль исчезла почти мгновенно, осталось только странное онемение.

Колдунья повторила магический знак в обратном порядке, на этот раз правой рукой. Чарли вновь обрела способность двигаться.

– Теперь ты под властью заклинания, но еще не связана, – сказала ей чародейка тоном врача, который объясняет больному действие лекарства. – Оно дает достаточно свободы, и ты очень скоро к нему привыкнешь, но вот снять его невозможно. Помнишь боль, которую ты почувствовала? Если ты сорвешь кольцо, то боль вернется, но на этот раз у тебя не будет моего лекарства. Заклинание обязывает тебя повиноваться. Сейчас, пока ты еще не привязана к своему господину, ты будешь повиноваться всем, и немедленно. Стой только на правой ноге!

Чарли почувствовала, что действительно стоит, как цапля, совершенно помимо воли.

– Хорошо. Встань нормально. Не беспокойся, ты не станешь добычей первого встречного. В тот момент, когда твоего кольца коснется невольник Ходамока, который связан тем же заклинанием, ты подчинишься и будешь повиноваться только тем, кто носит это же заклинание. Когда тебя приведут к Ходамоку, он коснется кольца, и оно признает в нем господина. Тогда ты будешь повиноваться только ему. Хозяин может передать власть над тобой кому-нибудь другому. Если твой господин умрет, власть переходит к его ближайшему потомку. Заклинание порабощает только твое тело, а не мозг и душу. Смирись с этим. Даже господин не сможет тебя освободить. С этого момента ты, а вскоре и твоя спутница будете до конца своей жизни чьей-нибудь собственностью. Стой тут и не двигайся. Я приведу раба.

Вошел коротышка в черном, и, когда он посмотрел на нее, она разглядела наконец его необычайно вытянутое лицо, огромный круглый нос, маленькие бусинки глаз и крохотный рот над широким подбородком. На таком лице кольцо в носу было почти незаметно, но Чарли поняла, почему он предпочитает скрывать голову под капюшоном.

Коротышка протянул руку и коснулся кольца у нее в носу, она почувствовала внезапное головокружение, которое почти немедленно прошло. Раб убрал руку.

– Отлично, – проговорил он тоненьким дрожащим голоском. – Теперь повинуйся приказам нашего господина. Пока ты не связана, ты будешь повиноваться тем и только тем, кто привязан к нашему господину, так, будто это сам господин. Ты не причинишь вреда никому, даже самой себе, если только тебе не прикажут это сделать. Ты не допустишь, чтобы пострадал кто-то другой. Пока ты не будешь связана, ты постоянно будешь на виду у кого-нибудь, привязанного к нашему господину, или у самого господина. Ты ничего не сделаешь без разрешения. К рабам, даже к тем, кто выше тебя по должности, ты будешь обращаться как к равным. К остальным, каким бы ни было их положение, ты будешь обращаться как к высшим. Но господином ты будешь называть только Ходамока и повиноваться тоже будешь только ему или тем, кто к нему привязан. Таков приказ нашего господина Ходамока. Слушай и повинуйся.

Ну, если не считать странного ощущения в носу, то она не чувствовала никакой разницы.

– Теперь следуй за мной, – приказал коротышка, и девушка обнаружила, что поворачивается и идет в нескольких шагах позади него. Они вышли из лавки и прошли мимо Бодэ. Чарли видела художницу, но не смогла ни остановиться, ни подать ей хоть какой-нибудь знак. Она была будто привязана к коротышке и ни на минуту не могла выпустить его из виду. Там, в лавке, с Бодэ должны были сделать то же самое, только принадлежать она будет другому хозяину. Интересно, как ей это понравится?

Чарли было совсем не по вкусу то положение, в которое они попали, но какую-то часть ее существа забавляла мысль о невольнице-Бодэ. Ведь эта надменная женщина своими руками превратила стольких несчастных доверчивых девушек в красивые игрушки для удовлетворения мужских прихотей. Если теперь и она хлебнет собственной микстуры, это хоть немного восстановит справедливость.

А что будет с самой Чарли? Кем или чем окажется этот Ходамок? Что теперь из нее сделают? Куртизанку, которая должна будет прислуживать краснобородому с его шайкой? Боже, об этом даже думать противно! Ее вели в чужой дом, к чужим людям, порвалось последнее звено, связывающее ее с Акахларом. Нет больше ни Сэм, ни Бодэ, и положиться ей не на кого. И никому, кроме Сэм, даже этому распроклятому Булеану, нет до нее дела.

Ходамок неплохо устроился в этом городе отверженных. Ходили слухи, что раньше он был генералом армии Маштопола, доверенным начальником Королевской гвардии, а это была не только самая высокая честь для солдата, но и возможность большого политического влияния. У него была власть, ему подчинялась армия. В жилах Ходамока текла королевская кровь, но титула у него не было. Такие люди, как правило, становились либо солдатами, либо чародеями, либо занимали другие высокие посты.

Однако Ходамок не рассчитал своих сил. В таких королевствах, как Маштопол, престол обычно доставался самому отчаянному головорезу из числа возможных наследников, так что тому приходилось заранее заботиться о союзниках. Семь жен старого монарха подарили ему двадцать девять детей, пятнадцать из них были мальчики. Шестерым уже перевалило за двадцать. Когда старик скончался, Ходамок, который давно лелеял мечту о титуле герцога или лорда, а там, возможно, и о министерском портфеле, обещал свою поддержку одному из наследников, который показался ему сильнейшим, но – ошибся. Его ставленник не учел, насколько далеко зашло безумие Варога, Королевского Волшебника, который не поддержал ни одного из претендентов, хотя и обещал. Престол перешел к другому наследнику.

Едва избежав гибели во время резни, которая последовала за сменой власти, Ходамок бежал в Пустоши Кудаана. К счастью, генерал оказался достаточно дальновидным и заранее припрятал часть своего состояния. Он надеялся, что в один прекрасный день вернется в столицу и покажет всем этим ублюдкам, что он еще чего-то стоит.

А пока Ходамок и его приближенные обосновались на Пустошах, где большим влиянием обладал его сердобольный кузен, герцог Алон-Паседо, губернатор этой провинции, посредник между отверженными и власть предержащими. Отверженные не беспокоили Паседо, его людей и владения, а герцог в знак благодарности через своего кузена снабжал бандитов продуктами, которые в Пустошах Кудаана ценились дороже золота.

Бывший генерал Королевской гвардии стал королем фруктов и овощей в подземном мире.

Хотя такое положение и можно было счесть несколько унизительным, оно наделяло Ходамока значительным влиянием и властью. Подземные владения генерала помещались в его собственной, довольно обширной пещере, где был даже подземный источник. Его энергию он использовал, чтобы устроить что-то вроде лифта, с помощью которого можно было подняться на поверхность, где в скалах был высечен главный дворец Ходамока. Утесы скрывали здание от посторонних глаз. Из дворца можно было легко попасть прямо в Пустоши.

Ходамок был высокий и поразительно красивый мужчина лет пятидесяти с черными слегка подернутыми сединой волосами, с проницательными карими глазами и с аккуратными седеющими усами. Он почти всегда носил генеральскую форму и домом управлял так, будто это был штаб, а он все еще командовал армией. За исключением рабов, все называли его либо «сэр», либо «генерал». У Ходамока была обычная для всех военных страсть к чистоте и порядку, и, хотя среди челяди попадались существа, которых трудно было назвать людьми, среди свободных слуг у генерала не было любимчиков.

Чарли стала привыкать к своему положению и даже смирилась с ним. Сопротивляться не было смысла, девушка знала, что могло быть и хуже. Она уже не думала о кольце в носу и едва замечала его. Однако она успела почувствовать, как велика магическая сила кольца. Когда ей отдавали приказ, он просто «прилипал».

Чарли могла относительно свободно бродить по дворцу – ей было запрещено входить лишь в несколько покоев, – однако не было никакой возможности покинуть его четко очерченные границы. Пришлось порядком потрудиться, чтобы научиться правильно произносить несколько акхарских фраз, ибо ей постоянно приходилось обращаться за разрешением к кому-нибудь, кто был за нее в ответе в данный момент. А она должна была просить позволения, чтобы искупаться, погулять, поесть или даже сходить в туалет. Вскоре это уже не внушало ей отвращения и делалось просто автоматически. Таким образом, новой рабыне не давали позабыть свое место.

Чарли думала, что Ходамок заплатил за нее такие деньги – деньгами здесь были обязательства на поставку продуктов, – чтобы сделать своей личной куртизанкой, но она ошиблась. После того как ее впервые привели к нему и он коснулся кольца, девушка видела своего господина, только простираясь перед ним при случайных встречах. Сначала Чарли гадала, почему ее господин не обзавелся семьей, но рой молоденьких смазливых «офицеров», который вился вокруг генерала, все ей объяснил.

Она предназначалась не Ходамоку и его мальчикам, а многочисленным гостям. Это были акхарцы, многие уже начинали стареть. Чарли догадалась, что они старые друзья и потенциальные союзники хозяина, которые раньше занимали видные посты в королевском окружении. Генерал все еще обладал некоторым влиянием, возможно, он даже надеялся со временем вернуться ко двору.

С одной стороны, Чарли, которой практически нечего было делать, получала удовольствие от своих обязанностей, хотя попадались и клиенты с вывертами. Однако все они раньше были большими шишками в Маштополе, а значит, должны были слышать и о Принцессе Бурь, и о том, что ее двойников разыскивают. Каждое новое знакомство таило угрозу, поэтому она старалась спрятаться за образ Шари, надеясь, что личина куртизанки отведет от нее подозрения.

Но беда была еще и в том, что она нестерпимо скучала. Пару раз в неделю ее вызывали, чтобы «обслужить» знатных гостей, а потом… ну, просто забывали о ней. Не зная языка, Чарли не могла ни с кем сблизиться, запрет выходить из дворца не позволял и думать о том, чтобы найти Бодэ или попытаться разузнать, что творится в этом безумном мире.

Для развлечения девушка примеряла какие-то причудливые и соблазнительные одежды, пробовала разную косметику, но, кроме этой чепухи, у нее ничего не было, и никому даже в голову не приходило, что ей нужно что-то еще.

Если бы хоть иногда прогуляться по подземному городу! Пройтись по рынку, по магазинам, поглазеть на людей. Ей даже не нужно было денег: просто ходить по магазинам куда интереснее, чем что-то покупать. Однако ответ на все ее просьбы всегда был один и тот же: она слишком дорого стоит, чтобы отпускать ее в этот бандитский город, господин вовсе не хочет, чтобы пострадала его собственность. Ходамок страшно удивился бы, если бы ему сказали, что она еще и женщина.

И, что было хуже всего, ее зрение все слабело и слабело. Чарли старалась как можно больше времени проводить на поверхности, при солнечном свете, потому что только там она видела еще сносно. Даже в доме ей требовался яркий светильник, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, да и то смутно. Теперь она видела только то, что находилось прямо перед ней, боковое зрение отказало совершенно. Прислуга знала об этом, но не придавала этому значения: чтобы делать то, что от нее требовалось, хорошее зрение было не нужно.

Велик был соблазн сделать Шари полной хозяйкой своего тела. Скорее всего этой пустоголовой красотке здесь было бы гораздо легче. Чарли еще держалась, но без надежды жить становилось все труднее и труднее. Будущее казалось ей совершенно беспросветным. Похоже, ей предстоит провести остаток жизни в этом всеми богами забытом месте одинокой, немой, слепой рабыней.