"Бойцовский клуб (перевод А.Амзина)" - читать интересную книгу автора (Паланик Чак)

Глава 5

Два слайда моей демонстрашки для «Майкрософт», я чувствую кровь и начинаю её сглатывать. Мой босс не знаком с материалом, но он не хочет, чтобы я запускал демонстрашку с подбитым глазом и опухшей от швов на внутренней поверхности щеки половиной лица. Швы ослабли, и я могу ощупать их языком. Представьте себе спутанную рыболовную сеть на пляже. Я продолжаю сглатывать кровь. Мой босс проводит презентацию по написанному мной сценарию, а меня отсадил подальше, к настольному проектору, так что я сижу в тёмной половине комнаты.

Мои губы слипаются каждый раз, когда я пытаюсь слизать с них кровь, и когда включится свет, я повернусь к консультантам Эллен и Уолтеру и Норберту и Линде из «Майкрософт» и скажу, спасибо, что пришли, а рот мой будет кроваво блестеть, и кровь заполнит промежутки меж зубами.

Ты можешь выпить пинту крови, прежде чем тебя стошнит.

Бойцовский клуб — завтра, и я не собираюсь его пропускать.

Перед презентацией Уолтер из «Майкрософт» скалится, показывая свою сияющую улыбку на фоне загара цвета поджаренных чипсов. Уолтер протягивает мягкую руку, на которой болтается кольцо с печаткой, и пожимает мою, говоря: — Я боюсь даже думать о том, как выглядит другой парень.

Первое правило бойцовского клуба: не говорить никому о бойцовском клубе.

Я говорю Уолтеру, что упал.

Я сам нанёс себе эти раны.

Перед презентацией, когда я сажусь напротив моего босса, рассказывая ему, где в сценарии расположены подсказки по каждому из слайдов, и когда я хочу прокрутить видеофрагмент, мой босс говорит: — Во что ты ввязываешься по выходным?

Я просто не хочу умереть без единого шрама, отвечаю я. Нет никакой причины иметь прекрасное тело без единой трещинки и царапинки. Знаете, все эти машины, купленные в 1955 году и до сих пор крашенные в вишнёвый цвет, без единой царапины, — я всегда думал, что это дерьмо.

Второе правило бойцовского клуба — ты никому не говоришь о бойцовском клубе.

Возможно, за ланчем к твоему столику подойдёт официант, и у него будут чернющие, как у панды, синяки под глазами, которые он заработал в бойцовском клубе в последние выходные, когда ты видел его голову зажатой меж бетонным полом и коленом двухсотфунтового крепыша, который раз за разом вламывал официанту кулаком в переносицу — с глухими смачными звуками, которые перекрывали шум толпы, пока официант не набрал достаточно дыхания и, сплёвывая кровь, не заорал: — Стоп!

Ты ничего не говоришь, потому что бойцовский клуб существует только несколько часов — с момента своего еженедельного рождения и до момента еженедельной смерти.

Ты видел паренька, который работает в копировальном центре; месяц назад ты заметил, что он не может запомнить — подшить ли приказ или положить цветные листки для заметок меж пакетами для копий, но тот же паренёк стал богом на те десять минут, когда ты наблюдал, как он выколачивает пыль из счетовода, который был вдвое больше него по размерам, затем приземлился на него и вырубил серией ударов, и только тогда ему пришлось остановиться. Это третье правило бойцовского клуба: боец вырубился, крикнул «стоп», даже если он притворяется — схватка окончена. И каждый раз, когда ты видишь этого паренька, ты не можешь сказать ему, насколько классно он дрался.

Дерутся только двое. Схватки проходят одна за другой. Дерутся без рубашек и ботинок. Схватка продолжается столько, сколько нужно. Это остальные правила бойцовского клуба.

Ребята, которые ходят в бойцовский клуб, в реальной жизни не такие. Даже если ты скажешь парнишке из копировального центра, что он хорошо дрался, ты обратишься не к тому человеку.

Я в бойцовском клубе — не тот, кого знает мой босс.

После ночи в бойцовском клубе всё в реальном мире кажется приглушённым. Ничто не может вывести тебя из себя. Твоё слово закон, и если другие люди нарушают этот закон или переспрашивают тебя, это тебя не теребит.

В реальном мире я — координатор кампании по отзыву автомобилей, официальное лицо в рубашке и галстуке, сидящее в темноте с ртом, полным крови и сменяющее слайды, пока мой босс объясняет людям из «Майкрософт», почему он выбрал для иконки именно такой нежно-голубой цвет.

Первым бойцовским клубом была наша драка с Тайлером.

Предполагалось достаточным, что когда я прихожу домой неудовлетворённым и злым, и знающим, что моя жизнь не умещается в мой пятилетний план, я могу вычистить мой кондоминиум или отремонтировать машину. Когда-нибудь я буду мёртв без единого шрама, и оставлю чистенький кондоминиум и машину. Классно, в самом деле классно, пока там не осядет пыль или новый владелец. Ничто не вечно. Даже Мона Лиза потихоньку разрушается. Теперь, после бойцовского клуба, у меня качается добрая половина зубов.

Возможно, самосовершенствование — не ответ.

Тайлер никогда не знал своего отца.

Возможно, саморазрушение — ответ.

Тайлер и я по-прежнему ходим в бойцовский клуб вместе. Бойцовский клуб располагается в подвале бара, и сейчас, после того как бар субботним вечером закрывается, каждую неделю ты встречаешь всё больше и больше ребят.

Тайлер встаёт под единственную лампочку в центре чёрного бетонного подвала и может видеть свет, отражающийся в сотне пар глаз. Первой вещью, которую скажет Тайлер, будет: — Первое правило бойцовского клуба — не говорить о бойцовском клубе.

— Второе правило бойцовского клуба, — провозглашает Тайлер, — не говорить о бойцовском клубе.

Я знал своего отца шесть лет, не больше, но я ничего не помню. Мой отец начинал новую жизнь с новой семьёй каждые шесть лет. Это было похоже не на семью, а на развёртывание сети магазинчиков — со скидкой.

В бойцовском клубе ты видишь поколение мужчин, воспитанное женщинами.

Тайлер стоит под одинокой лампочкой в полуночной черноте подвала, полного мужчин, Тайлер пробегается по остальным правилам: дерутся только двое, схватки проходят одна за другой, снять ботинки и рубашки, схватка продолжается столько, сколько нужно.

— И седьмое правило, — говорит Тайлер, — если это ваша первая ночь в бойцовском клубе, вы должны принять бой.

Бойцовский клуб — не футбол и не телевизор. Вы не смотрите на кучку неизвестных вам мужиков, которые мутузят друг друга на другом конце земного шара и транслируют это в прямом эфире по спутнику с двухминутной задержкой, прерываясь раз в десять минут для рекламы пива и замирая, когда приёмнику надо определить передающую станцию. Если вы были в бойцовском клубе, футбол становится просмотром порнографии в то время, когда вы можете поиметь отличный трах.

Бойцовский клуб становится веской причиной для похода в качалку, короткой стрижки волос и ногтей. Качалки, в которые вы ходите, заполнены ребятами, которые пытаются выглядеть мужчинами, как будто быть мужчиной означает выглядеть так, как представляют это себе скульптор или председатель худсовета.

Как говорит Тайлер, теперь любой доходяга выглядит накачанным.

Мой отец никогда не ходил в колледж, так что чрезвычайно важным оказалось, чтобы я пошёл в колледж. После колледжа я позвонил ему по межгороду и спросил: «А что теперь?» Мой отец не знал.

И вот я устроился на работу и разменял четвертак, и — опять межгород, и я спрашиваю: — А теперь что?

Мой отец не знал, так что он сказал: — Женись, парень.

Я тридцатилетний мальчишка, и я буду сильно удивлён, если женщина окажется тем ответом, который я ищу.

То, что происходит в бойцовском клубе, словами не передать. Некоторым ребятам нужно драться каждую неделю. На этой неделе Тайлер объявил, что в дверь пропускают первых пятьдесят человек, и баста. Больше никого.

На прошлой неделе я дрался с одним парнем. У него, наверное, выдалась плохая неделя, потому что он сделал мне двойной нельсон и бил мордой о бетонный пол, пока мои зубы не стали видны из-за порванной щеки, мой глаз опух и кровоточил, и после того, как я сказал — Стоп, я смог взглянуть вниз, и на полу обнаружил кровавый отпечаток доброй половины своего лица.

Тайлер стоял невдалеке, оба мы глядели на большую «О» моего рта, с кровью вокруг неё, и на узкую щель моего глаза, пялящуюся на нас с пола, и Тайлер сказал: — Круто.

Я жму руку этому парню и говорю, классная драка.

А он отвечает:

— Как насчёт следующей недели?

Несмотря на синяки, я пытаюсь улыбнуться и говорю, взгляни на меня. Как насчёт следующего месяца?

Ты нигде не чувствуешь себя таким живым. Только в бойцовском клубе. Когда ты и другой парень под единственной лампочкой стоите в центре, а все остальные смотрят на вас. Бойцовский клуб не подразумевает победы или проигрыша. Бойцовский клуб не подразумевает слов. Ты видишь парня, который пришёл сюда в первый раз, и его задница — хлебный мякиш. А через шесть месяцев ты видишь, что он будто высечен из дерева. Этот парень доверяет себе решение любых проблем. В бойцовском клубе стоят шум и гам, словно в качалке, но бойцовский клуб не стремится хорошо выглядеть. Здесь — истерический ор, словно в церкви, и когда ты просыпаешься в воскресенье после обеда, то чувствуешь себя спасённым.

После драки парень, который меня измочалил, драил шваброй пол, а тем временем я позвонил своему страховому агенту, чтобы сообщить о моём визите в комнату «скорой помощи». В больнице Тайлер говорит им, что я упал.

Иногда Тайлер говорит за меня.

Я сам нанёс себе эти раны.

Снаружи начинался рассвет.

Ты не говоришь о бойцовском клубе, потому что за исключением пяти часов с двух до семи в воскресную ночь, бойцовского клуба не существует.

Когда Тайлер и я изобрели бойцовский клуб, ни один из нас никогда не дрался. Если ты никогда не дрался, то всё это звучит странно. Насчёт нанесения вреда, насчёт твоей способности причинить вред другому человеку. Я был первым парнем, которого Тайлер мог спокойно попросить, и мы оба сидели налитые в баре, где никому до нас не было дела, так что Тайлер сказал: — Я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение. Я хочу, чтобы ты ударил меня так сильно, как только можешь.

Я не хотел, но Тайлер всё это объяснил, насчёт нежелания умереть без нескольких шрамов, насчёт усталости от наблюдения за драками профессионалов и желания узнать побольше о себе.

Насчёт саморазрушения.

Всё это время моя жизнь казалась мне слишком завершённой и правильной, и может быть мы должны были сломать что-то, чтобы сделаться лучше.

Я оглянулся и сказал, окей. Окей, я сказал, только снаружи, на стоянке.

Так что мы вышли наружу, и я спросил Тайлера — ему как, по морде или в живот?

Тайлер сказал:

— Удиви меня.

Я сказал, что никогда никого не бил.

На это Тайлер ответил:

— Так сойди же с ума, парень.

Закрой глаза, говорю.

А Тайлер ответил:

— Нет.

Как и каждый парень в его первую ночь в бойцовском клубе, я вдохнул и, размахнувшись, нацелил свой кулак в челюсть Тайлера, как в этих ковбойских фильмах, но попал я ему косо и по шее.

Дерьмо, сказал я, это не считается. Я хочу попробовать ещё раз.

Тайлер сказал,

— Да, это считается, и ударил меня прямо в грудь, как эта боксёрская перчатка на пружине в субботних мультяшках; я упал на машину. Мы оба стояли там, Тайлер потирал шею, а я держал руку на грудной клетке, оба из нас знали, что мы очутились где-то, где никогда не были и, как кот и мышонок из мультиков, мы были по-прежнему живы и хотели узнать, как далеко мы можем зайти и при этом остаться в живых.

Тайлер сказал:

— Круто.

Я ответил, ударь меня ещё.

Тайлер произнёс:

— Нет, ты ударь меня.

Так я его и ударил, по-девчоночьи, по правому уху, а Тайлер оттолкнул меня и по щиколотку погрузил свой ботинок в мой живот. Что было дальше и после этого — словами не передать, но бар закрылся, люди вышли и кричали, встав вокруг нас на стоянке.

В отличие от Тайлера, я, наконец, почувствовал, что могу контролировать всё в этом мире — всё, что меня раздражало и не работало, мою прачечную, которая возвращала рубашки с помятыми воротничками, банк, который заявлял, что я перед ним в долгу на несколько сотен долларов. Работу, где мой босс садился за мой компьютер и мудрил с командами DOS. И Марлу Сингер, похитившую мои группы поддержки.

Ничего не решалось, когда схватка была окончена, но тебя это уже не теребило.

Когда мы впервые дрались, была воскресная ночь, а Тайлер не брился с пятницы, так что я ободрал костяшки о его двухдневную щетину. Лёжа на спине на стоянке, глядя на звезду, проплывающую над фонарями, я спросил Тайлера, с кем он бы хотел подраться.

Тайлер ответил: со своим отцом.

Может, нам и не нужен был отец для полноты картины. В схватке в бойцовском клубе нет ничего личного. Ты дерёшься, чтобы драться. Ты не должен говорить о бойцовском клубе, но мы всё равно болтали, и через несколько недель встречи на стоянке прекратились, и как раз к тому времени как похолодало, другой бар предложил нам подвал для встреч. Там мы теперь и собираемся.

Когда собирается бойцовский клуб, Тайлер оглашает правила, о которых мы с ним договорились.

— Большинство из вас, — говорит Тайлер, стоя в круге света в центре подвала, полного мужиков, — большинство из вас здесь, потому что кто-то нарушил правила. Кто-то рассказал вам о бойцовском клубе.

Тайлер говорит:

— В любом случае, вам лучше перестать болтать и основать другой бойцовский клуб, потому что на следующей неделе вы впишете своё имя в список, чтобы добраться сюда — и только первые пятьдесят человек по списку войдут в подвал. Если вы вошли, вы начинаете драться прямо здесь, так как вы хотите драки. Если вы не хотите драться, то в списке полно парней, которые хотят, и вам лучше бы остаться дома.

— Если это ваша первая ночь в бойцовском клубе, — объявляет Тайлер, — вы должны драться.

Большинство ребят состоят в бойцовском клубе, потому что они слишком боятся бороться с чем-либо. После нескольких схваток ты уже почти не боишься.

Множество лучших друзей впервые встретились в бойцовском клубе. Сейчас я хожу на встречи и конференции, и вижу лица за столами, бухгалтеры и младшие исполнители или адвокаты со сломанными носами, выпирающими из-под бинтов, словно баклажаны, или у них несколько швов под глазом, или сломанная челюсть, стянутая специальной шиной. Это тихие молодые люди, слушающие собеседника, пока не приходит пора решать.

Мы киваем друг другу.

Позже мой босс спросит, откуда у меня столько знакомых.

По мнению моего босса, в бизнесе всё меньше и меньше джентльменов, и всё больше головорезов.

Демонстрашка продолжается.

Уолтер из «Майкрософт» ловит мой взгляд. Он молодой парень с идеальными зубами и чистой кожей и работой, о которой вам было бы скучно писать в журнал бывших выпускников колледжа. Ты знаешь, что он слишком молод, чтобы принимать участие в каких бы то ни было войнах, и если его родители не были разведены, то его отец всё равно дома не появлялся, и вот он смотрит на меня, человека, у которого одна половина лица чисто выбрита, а другая — сплошной синяк, скрытый в темноте. Кровь сверкает у меня на губах. И возможно, Уолтер думает о вегетарианском обеде, на котором он был в прошлый уикенд, или об озоновом слое Земли или о необходимости прекращения испытаний новых продуктов на животных, но скорее всего — он об этом не думает.