"К вопросу о добре и зле" - читать интересную книгу автора (Абзалова Виктория Николаевна)

Часть 1

Жарким летним утром в высокую башню из редчайшего здесь в Лассоре снежно белого мрамора вошел человек. Он был один, без спутников, и, хотя раньше он никогда не бывал здесь, уверенно поднялся по широкой лестнице и, не раздумывая, прошел по хитросплетению коридоров. Шаги гулко отзывались под высокими сводами.

При виде вошедшего, юноша в длинном белом одеянии с через чур серьезными глазами поднялся с места и без приветствия произнес:

— Подождите. Вас позовут.

Путник, не выказав ни удивления, ни раздражения отвернулся к стрельчатому окну, из которого открывался великолепный вид на огромный белокаменный город и лазурную безбрежную гладь моря.

Его не заставили долго ждать. Тот же юноша, появившись через несколько минут тихо сказал:

— Архимаг ожидает вас.

Гость последовал за ним с тем же равнодушным, если не скучающим, выражением лица.

Архимаг придирчиво разглядывал визитера, пока тот преодолевал значительное расстояние от дверей до массивного стола, заваленного, как полагается, свитками и фолиантами.

Гость был высок, хорошо сложен, и двигался с ленивой грацией опытного бойца.

Обветренное лицо с крупными резкими чертами отличалось благородством линий и мужественной привлекательностью. Женщины обычно падки на такие экземпляры.

— Садитесь, — Архимаг не здоровался.

Посетитель понимающе усмехнулся, — обычные приветствия врядли подходили к ситуации и действующим лицам.

— Как мне вас называть?

— Райнарт.

Голос был под стать облику: глубокий, сильный.

Чародей машинально отметил, что тот не назвал полного имени. «Конечно», — Архимаг едва не поморщился, — «Герой! Наверняка, будет последний потомок древнего, почти угасшего, рода, или еще лучше — принц. А то — и то и другое вместе. Да, хорошо поработал Светлый Совет».

— Ваш вызов мне дорогого стоил, — вздохнул волшебник.

Пронзительно синие глаза снова сверкнули усмешкой, и маг едва подавил приступ раздражения.

— Но, боюсь, что без серьезных мер уже не обойтись.

Не дождавшись вопроса или хотя бы легкого любопытства, он продолжил:

— Мы получили письмо от Короля Лето. Северные границы Дол Ниммериса атакованы всякой мерзостью. В Танкареле крайне неспокойно, — северо-восток почти полностью покинут жителями.

Райнарт выразительно вздернул выгоревшую на солнце бровь.

— Да, да, понимаю, — продолжил Архимаг, опережая его вопрос, — Разумеется, всем известно, что именно там находится Темная башня. Но в данном случае не имеет смысла создавать армию и объявлять поход Света.

Вот тут ему все-таки удалось удивить собеседника. Хотя не слишком.

— Орки, гоблины и прочая нечисть терроризируют приграничные районы мелкими шайками. И, надо признать, что меры, предпринимаемые принцессой Мелигейной, не дают результата. Они превзошли сами себя в своей жестокости, но это все-таки не армия, а отдельные банды. Кроме того, гибнет сама земля. Пустошь вокруг башни была еще во времена моей юности, но теперь она рискует поглотить еще большее пространство…

— Темная башня сама по себе сильный артефакт, — заметил Райнарт и понял, что попал не в бровь, а в глаз.

Архимага заметно передернуло.

Последняя битва с Черным Мастером произошла почти три столетия назад и старые сморчки из Светлого Совета просто прошляпили расползающуюся от Башни язву.

Подумаешь, на границах всегда не спокойно, тем более таких границах. Эльфам и вовсе до зеленых вершин все, что не касается их лично, а потом спесь не позволяла признаться в том, что у них появились проблемы. И запищали они, как водится, только тогда, когда уже основательно подпалило хвост.

Сказать по этому поводу можно было многое, но суть не менялась — дела плохи.

— Если я правильно понял, вы считаете, что в Темной башне набирает силу новый Властелин? А как же пророчества, знамения…

— Вот именно, — Архимаг в досаде так дернул себя за бороду, что чуть не вырвал ее совсем.

Гнев его каждый раз разгорался по новой, стоило только вспомнить каких трудов ему потребовалось, что бы выбить у Светлого Совета даже одного героя.

— Пророчества, знамения, — сварливо передразнил он и рявкнул, — Их нет! Ни одного нового пророчества, важнее смерти мельника в Больших Гнилухах, — за несколько столетий!!! Даже падающих звезд — в пределах средней нормы. И уж тем более — ни новых созвездий… НИ-ЧЕ-ГО! А весь северо-восток Танкареля вымер ни с того ни с сего. У эльфов гибнет их драгоценный лес. ГИБ-НЕТ! И превращается в невесть что с невесть чем…

— Короче, — Райнарт уже снова принял невозмутимый вид, — вы предлагаете мне пройти в Темную башню и… э-э… разъяснить все на месте?

Архимаг поморщился. Герой, как ему и полагалось, был через чур прямолинеен.

— В общем, вы известны своей принципиальностью и бескомпромиссностью ко Злу. В Хрустальном перекрестке в трактире «Веселая лошадь» у Северных ворот вас будет ждать посланник Короля Лето. Он расскажет о вашей миссии подробнее.

Райнарт встал, не дожидаясь окончания речи.

«Эх, и где те старые времена, когда молодые герои почтительно внимали наставникам…», — вздохнул про себя маг. Извинить нового героя могло разве только то, что он был уже не так уж и молод, — скорее за тридцать, чем после двадцати.

Ушла, ушла романтика былых годов! Безвозвратно. Уже не первое столетие Светлый Совет тщательно контролировал героев, с тех пор как один мечтательный принц едва не извел последнюю драконью особь.

«А все-таки жаль, — вздохнул Архимаг, провожая глазами простую рукоятку бастарда над плечом Райнарта, — Лучше мечтатели, чем такие вот профессионалы с промороженными глазами».

«Ими и управлять проще», — шевельнулся в душе маленький червячок, но Архимаг предпочел его не заметить.

Флешбэк Самайн в ту зиму выдался, прямо скажем, скверный, достойно завершающий трудный год. Необычайно дождливая осень на корню сгубила то, что смогло пережить летнюю засуху. Снега все не было, и лютые морозы, упавшие с первого дня Самиона, прихватили беззащитную землю.

Снег пошел накануне, постепенно переходя нешуточную метель, а под конец и вовсе обернувшись дикой бурей. Поэтому полной неожиданностью стал яростный стук в ворота, раздавшийся посреди дьявольской ночи. Перебуженным ото сна старосте Храму и его домочадцам меньше всего хотелось что-то делать, но в такую погоду грех было оставлять на улице даже бродячую тварь, и старший сын пошел отворять.

Через некоторое время он появился донельзя смущенный и раздосадованный. Перед собой он пропустил незваного гостя. За ним следовали еще двое. Когда первый из чужаков снял запорошенную снегом шапку, младшая сноха старосты испуганно ахнула — волосы у гостя были светлее льна, а уши недвусмысленно заострялись. Слегка раскосые прозрачно-голубые глаза оббежали добротный и просторный деревенский дом с нескрываемым презрением. Другие двое тоже были эльфами, точнее эльфом и эльфкой.

И эльфийка вот-вот должна была родить. Точнее она уже рожала.

Бабы засуетились, — надо было раздувать огонь, греть воду, согнать в клеть мужиков и детей, притом, что двое ушастых и не подумали выйти следом. Дело осложнялось еще и тем, что красавица эльфийка даже со своими спутниками держалась так же надменно, как они сами с селянами, давшими им приют от непогоды и оказывающими помощь в таком щекотливом деле.

Ребенок появился на свет на исходе кошмарной ночи, когда не только люди, но и, казалось, сама стихия порядком устали. Рожденное дитя оказалось довольно слабеньким мальчиком. «Раньше времени, что ль?» — про себя удивилась старшая сноха старосты Геруда. Тем более, что ни детских, ни других необходимых в таких случаях вещей остроухие гордецы достать не потрудились, и похоже не имели их вовсе.

Непогода ушла вместе с ночью. Мужчины занялись обычными хозяйственными делами, женщины хлопотали в доме, невольно приглушая голоса и косясь в сторону отгороженной части, где находились незваные гости. Жена старосты заканчивала пеленать новорожденного в застиранные пеленки, оставшиеся после младшего внука, качая головой: уж до чего ледащенький, кабы не помер, и страшненький, или у них все такие рождаются, и мастью-то совсем не в мать — головку ребенка покрывал густой черный пушок… сразу видно — половинчик…

Вдруг занавесь отдернулась и эльфы, поддерживая под руки роженицу, прошествовали во двор, где, по-прежнему не говоря ни слова, сели в свой возок и отбыли — только снежная пыль столбом. На старостино семейство да на немногочисленных соседей, которых младшая сноха и дочка уже успели потешить новостями, словно столбняк напал. И только старостиха, выбежав в след с младенцем на руках, жалобно пролепетала:

— А дите-то, дите… как же это… — и едва не села в свежевыпавший снег.

Да на столе сиротливо перемигивалась пара золотых монет.

Городишко с благозвучным названием Хрустальный перекресток представлял собой последний более менее крупный населенный пункт в сторону эльфийского Леса на самой границе с Лассором. Чтобы оценить распорядок местной жизни Райнарту хватило одного взгляда. Что бы уловить непривычное настроение, больше походящее на всеобщую панику, — и того меньше.

«Плохо дело, если докатилось уже до сюда», — подумал он..

— Райнарт? — раздался над самым ухом мелодичный голос.

Райнарт оторвался от созерцания трактирных достопримечательностей и повернул голову. Стоящий перед ним эльф, как и полагается, был высок, строен, сероглаз и отчетливо остроух, а волосы были еще светлее, чем грива Райнарта.

Райнарт кивнул и сделал приглашающий жест, произнеся на чистейшем благородном «sin d`ar»:

— Позволено ли мне будет узнать имя высокого гостя?

— Elledverr Tar Foriann.

Принцев у них, что ли лишних развелось, весело подумал Райнарт, низко склоняя голову, но, кажется, старший отпрыск прямой линии королевского рода не заметил иронии.

Продолжая забавляться, Райнарт отсалютовал ему полной кружкой. Эльф чуть дернул щекой, но, тем не менее, пригубил грубый напиток из подставленной трактирщиком кружки.

«Этикет — великая вещь», — с удовольствием отметил Райнарт.

— Итак, что желает передать мне Светлейший Король Elleniarr Tar Agellar, что бы путешествие мое было не столь долгим и более успешным?

Легкая тень чувства впервые мелькнула на бесстрастном лице: кажется, Эледвер наконец-то сообразил, что над ним смеются.

— Верховный Владыка Elleniarr Tar Agellar желает передать Райнарту Страннику, что Elledverr Tar Foriann, вынужден будет сопровождать его на трудном пути избранного, — отозвался эльф столь же высокопарно.

Райнарт едва не поперхнулся, потом спросил уже серьезнее:

— Вы действительно считаете, что речь идет о новом претенденте на Черный трон?

— Темная башня, — уже на всеобщем сказал эльф, — А значит, дело касается не просто зарвавшегося темного мага, но нового Мастера.

Райнарт скептически улыбнулся.

— С чего вы взяли? Звезды и пророки молчат.

— Возможно, — Эледвер уже не выглядел столь надменным, — Тем хуже для нас!

Темная башня не просто место первого воплощения Черного Мастера. Именно там был…

Музыкальный голос принца Фориана немного дрогнул, и Райнарт едва удержался от быстрого взгляда. — …побежден, — продолжал между тем эльф, — последний Темный Властелин, когда Светлому магу — впервые! — удалось войти в нее…

— Я знаю эту историю, — оборвал его Райнарт, заметив, что Эледвер уже настраивается на эпический лад.

— Да, конечно. Мы все знаем ее.

И снова какое-то эхо почудилось в его словах.

— Не каждый темный решится переступить порог Башни, потому что она признает только истинную мощь и первородную ненависть. Иные становятся лишь еще одним камнем в ее основании. Так что, нам придется иметь дело с настоящим Врагом, который, к тому же, по видимому, наконец, взял на заметку уроки последних поражений, падение Тысячелетней Империи, и действует совершенно по-новому. Умным и хитрым Врагом.

— Да неужели? Неужели этот великий Враг объявился буквально в последние несколько дней?

Неожиданно Эледвер ответил ему понимающей улыбкой.

— Сотня лет мира способна притупить любую бдительность.

И такой обезоруживающей была это улыбка, что Райнарт сдался.

— Байки потравить нам времени и в дороге хватит. Ближе к делу.

Эледвер согласно кивнул и почти обыденным жестом протянул длинный сверток.

Райнарта не могла не радовать такая готовность предоставить ему полную инициативу. Это обещало возможность не отвлекаться на пререкания с напыщенным эльфом в самый неподходящий момент.

Появление на свет меча, а это был именно меч, не сопровождалось ни торжественными речами и клятвами, ни фанфарами, ни напутствиями магов. Райнарт деловито прикинул его по руке и откровенно поморщился — не слишком удачный баланс, и легковат для него.

— Как его зовут?

— Ceremikeh, Разящий, — ответил Фориан, с ловкостью фокусника извлекая на свет еще один пакет, поменьше.

На секунду Райнарт отвлекся, прикидывая, какое впечатление производят со стороны человек и эльф в заштатном трактире над картами. Должно быть не слишком любопытно, если, конечно не знать, что это за эльф, и что за человек.

Разворачивая пакет, Райнарт уже хотел было съязвить по поводу эльфийской предусмотрительности, но пригляделся к картам и замолчал.

Карта и впрямь была старой. Это следовало хотя бы из того, что Пустошь занимала на ней не в пример меньше места. Потом, на ней существовало еще все пять мостов Башни, а на месте широкого ущелья на севере был скалистый залив. Однако, это не было самым удивительным. Древние карты имели право на существование, хотя и являлись бесценной редкостью. Несколько миниатюрных прихотливых звездочек и линий обозначали входы.

Или выходы.

Это как посмотреть.

В общем, тоннели под Башней.

Но и это было еще не главное. Развернув второй свиток, Райнарт, неудержавшись присвистнул.

— Это то, что я думаю? — спросил он, поднимая глаза на эльфа.

Эледвер утвердительно повел длинными ресницами. Райнарт перевел дух. С такой информацией действительно нет нужды собирать армии. Вполне достаточно одного тренированного и максимально удачливого одиночки.

— Что же Светлый Совет не предоставил мне это сразу?

Эледвер красноречиво усмехнулся.

— Понимаю.

— Это… сокровище и… тайна нашего рода. За него заплачено во истину дорогой ценой.

— Что ж, я ценю такое доверие, — Райнарт был совершенно искренен.

Эльфы ведь могли вообще ничего не показывать, а только давать указания, или еще чего похуже — просто пудрить мозги в их лучших традициях.

— Эти копии переданы вам временно.

— А вы не боитесь?.. — полюбопытствовал Райнарт.

— Чего?

— Например, того, что тот, кто делал карты, мог сделать не одну копию?

— Карты делал я, — пресек Эледвер праздные разговоры, — И моего слова будет достаточно, что бы бумага снова стала просто бумагой.

— Слышал о таком. Отдаю должное вашему искусству.

— Благодарю, — кажется, эльф был все-таки польщен.

— Но я могу просто запомнить карту…

— Разве? — вкрадчиво поинтересовался Эледвер, и Райнарт с удивлением понял, что не может припомнить даже виньетки из рамки, а не то что самой карты.

— Та-ак… как вижу, вы и впрямь весьма преуспели в Тонкой науке! — признал Райнарт почти с восхищением.

Дальнейший разговор прошел уже вполне доверительно и по-деловому. Райнарт смирился с мыслью о попутчике. Помощь лишней не бывает, а Тар Фориан обещал стать не самым плохим спутником. Видимо эльф пришел к похожим выводам на его счет, и трактир они покинули уже вполне довольные друг другом и собой.

— Давненько я не бывал на севере, — заметил Райнарт, с трудом проезжая по необыкновенно бурлящим улочкам Хрустального перекрестка.

Эледвер с холодной томностью повел взглядом на толпу и разомкнул безупречные губы:

— Не думаю, что это тень Башни. Мы слишком далеко. Даже беженцев не так много.

Райнарт промолчал, скользя глазами по лицам, чье выражение варьировалось от откровенно взбудораженного, до тупой покорности перед всякой судьбой. Должно быть, что-то еще…

Он уже почти начинал верить убеждениям в появлении нового воплощения Черного Мастера, а они, как известно, всегда сопровождались, если выражаться по научному, — социальными потрясениями. По крайней мере, в близлежащих государствах… А уж Танкарелю доставалось всегда!

Как говориться, — положение обязывает.

Флешбэк Лунная травка потому и называется лунной, что наибольшую силу приобретает под полной луной. Набрав целую суму, деревенская ведьма Кайра возвращалась уже под утро. Светало, но солнце еще не показывалось над горизонтом. Вся природа казалось, замерла в утренней предрассветной дымке, прежде чем воспрянуть вслед за восходящим светилом.

Женщина неторопливо шла берегом, бездумно наслаждаясь стоящей тишиной и красотой рождающегося утра.

— Здравствуй, Кайра, — неожиданно раздался негромкий, но сильный и властный голос.

Испуганное сердце подпрыгнуло к горлу — и тут же оборвалось и ухнуло куда-то вниз: на поваленном дереве прямо у тропинки, ведущей к деревне, сидел маг.

Светлый маг.

Кайра всегда знала, что однажды они явятся за ней, хотя ничего запрещенного она не делала — пользовала сельчан и их скотину, гадала девкам да бабам, присушивала мужей обратно… И, тем не менее, она всегда знала, что однажды Светлые за ней придут.

Кайра стояла не зная, что ей делать — бежать, падать в ноги, доказывать, что она ни в чем не виновата… Маг понимающе усмехнулся.

— Меня зовут Райнван. И бояться меня не надо, Кайра. Нам известно, что проступков и шалостей за тобой никаких не числится, или я не прав? — он обворожительно улыбнулся.

— Прав, — наконец смогла выдавить из себя хоть что-то ведьма.

Улыбка мага расцвела еще шире.

— Вот видишь. Кроме того, соседи считают тебя женщиной разумной, порядочной…

«И за что столько похвал?» — подумала Кайра. Теперь-то она уже точно не ждала ничего хорошего. — … поэтому, полагаю, ты не откажешься помочь нам в одном совершенно не сложном деле.

«Помочь? Она? Нам… Светлому Совету? Им откажешь, как же…» Кайра молчала. Маг ждал, лениво щурясь на речную гладь.

— Что мне делать? — севшим голосом проговорила ведьма, уставившись на подол своей юбки.

— Вот и умница! — делано обрадовался и удивился Райнван, — тебе наверняка известно, что в замке на воспитании Сиятельной Мии находится некий мальчик полукровка…

Разумеется, ей было это известно. Настолько из ряда вон выходящее событие, как появление на свет в соседних Горбылях половинчика, было прекрасно известно всей округе и обсуждалось еще очень и очень долго. Не лучший это был год, и конечно, главной заботой у каждого в селе было как бы своих детей прокормить. Где уж тут о подкидыше-полукровке думать! Но и притопить его в ведре, как кутенка от блудливой суки, тоже руки не подымались такой грех брать. Староста Храм нашел способ сбросить со своих плеч заботу. Мать у половинчика сразу видать благородная, эльфка опять таки, — вот пусть благородные и решают, что с ним делать.

Хозяева же замка Кайр Грейв отнеслись к появлению подкидыша безучастно. В самом деле, появление полукровок не было такой уж редкостью, особенно в крупных городах, где возможностей для греха было больше. Не смотря на долгое мирное сосуществование обоих видов, браки между отдельными их представителями были чрезвычайно редки и имели под собой политическое основание. В остальном же, связи людей и эльфов носили характер извращенной забавы, последствия которой представляли собой лишь лишнюю мороку.

Сиятельная долго и придирчиво рассматривала ребенка, после чего уже было решила отослать обратно, когда вспомнила, как мило смотрелся паж полукровка Сиятельной Алисон, и соизволила оставить младенца в замке.

— Ты должна будешь внимательно за ним наблюдать. Нет ли в его поведении каких-нибудь странностей, особенностей, какие способности проявляет, какие наклонности, интересы, характер, — продолжал между тем маг, — обо всем будешь сообщать нам.

Если же заметишь что-то необычное, сообщишь немедленно.

— А как же… я ведь не в замке живу…

— Ну, это уж твое дело, — отрезал Райнван, — вот тебе зеркальце. Нужно будет что-то сказать — поставишь пред собой и говоришь. Смотри не подведи нас!

Маг поднялся. Кайра приняла из его руки зеркало с опаской. И хотя зеркала были большой ценностью, — даже у Сиятельной было их всего два, а сама Кайра так и вовсе их в руках не держала, — она поспешила спрятать его в сумку не заглядывая.

Когда она подняла голову, то оказалось, что мага Райнвана уже нет.

Объяснение волнениям и брожению в народе нашлось в Моршире, и, надо отдать должное, прекрасно вписывалось и в построения о Темном Владыке, и в скептические замечания Райнарта.

Началось все с того, что на въезде стража попробовала устроить им подробный досмотр. Оба восприняли данное обстоятельство с нескрываемым неудовлетворением.

После долгих препирательств, не желая привлекать в себе излишнее внимание, Райнарт уже готов был расстаться с несколькими монетами сверх предполагаемых расходов, а Эледвер явно рассчитывал устроить роскошное аутодафе с участием излишне старательных солдат, когда из караулки появился взъерошенный старшина расчета.

Инцидент удалось уладить с минимальными для обоих сторон уступками.

— Звиняйте, судари, — гудел старшина, пряча монеты Райнарта, — мятежников — смутьянов разных ловим.

При этом глазки его хитро поблескивали, не позволяя усомниться в том, что по его убеждению именно высокородный эльф в сопровождении наемника таковыми и являются, но только исключительная природная доброта души не позволяет ему вмешиваться.

Фориан не менее откровенно презрительно кривил губы. Райнарт подавил в себе огромное желание нехорошо подшутить над караульными, и они проехали дальше, даже не заметив, как добродушное лицо старшины мгновенно изменилось, и тот зло сплюнул вслед эльфу и его сивому спутнику.

Райнарт был хмур. Какие вдруг мятежники в Танкареле, когда декаду назад о них и слышно не было? Он чувствовал, что-то уже не так, но с другой стороны, его внутренний компас пока не давал о себе знать, и это, если честно, тревожило его больше всего.

Эледвер сорвал со стены листок и протянул ему. Райнарт быстро пробежал его глазами, поднял голову, и, наконец, понял, что именно так беспокоит его в привычном облике города.

Изобилие траурных флагов.

Принцесса Танкареля Мелигейна, последняя из рода Дирмуда, — мертва.

Райнарт едва не скрипнул зубами. Признаться, он рассчитывал на встречу с Ее Высочеством. Попытка найти кого-либо, кто мог бы посодействовать им, как эмиссарам Светлого совета, благополучно провалилась еще до того, как была предпринята. Эледвер ясно дал понять, что не обладает дипломатическими полномочиями, а Райнарт был не в настроении мерить шагами обширные приемные.

— В Делос теперь ехать не имеет смысла, — поделился своими соображениями Райнарт, — большой крюк, и там только время потеряем, хотя отрядец нам бы пригодился.

— Райнарт, если как-то классифицировать нашу миссию, то это диверсия, а не штурм.

И полноценный отряд здесь был бы только излишним, — прохладно возразил эльф.

— Возможно, — процедил герой, раздраженный этим менторским тоном.

Эльф выглядел, как и должен выглядеть эльф, — почти юношей, если в глаза не смотреть, хотя мог быть ровесником Тысячелетнего Императора, свергнутого примерно 7 веков назад. Тем не менее, сам Райнарт тоже давно уже не был безусым мальчишкой и кое-что повидал, все-таки.

— Я знаю по опыту, что помощь никогда не бывает лишней. На определенном этапе нам бы пригодилась страховка.

Эледвер пожал плечами, что должно было означать «как знаешь».

Райнарт отвернулся, досадуя и на себя и на эльфа. Спор был беспредметным: что им там делать? Договариваться с главами Домов? Занятые грызней за власть, те согласились бы ему содействовать, только пообещай им Райнарт корону. На то ты и герой, что бы действовать на свой страх и риск, который неплохо оплачивается.

Да и Танкарельской столице было мягко сказать не до героев сейчас. Подробности странной смерти принцессы лезли изо всех щелей, официальная версия трещала по швам, точнее полностью отсутствовала. Обстоятельства смерти несчастной были столь темны, что их не рисковали передавать даже шепотом. И, — несмотря ни на что, — их знали все. …Неожиданно, рассудок деятельной и не по-женски разумной принцессы помутился.

Она вела себя все более странно. И вот однажды, как раз тогда, когда придворный белый маг отправился за советом, как помочь страждущей, принцесса покончила с собой, выбросившись из окна самой высокой башни дворца в реку. Тело до сих пор ищут.

Эледвер слушал даже через чур внимательно.

Райнарт отвернулся от невозмутимого эльфа. Смерть принцессы могла быть первой ласточкой смуты, с которой начиналось наступление сил Тьмы. Погрузить страну в хаос борьбы за власть: что может быть лучше? Вот только зачем Черному смерть принцессы сейчас, когда он почти ничего не выигрывает этим? Или выигрывает, только мы пока не можем знать что?

Зато есть и другая возможность, которой не следует пренебрегать — каждый герой должен получить соответствующую награду… не потому ли молчит Светлый Совет, что бы потом предъявить нового короля?

Ни первое, ни второе, — друг другу не противоречили. Думать об этом не хотелось.

Со смертью принцессы трон опустел, возникла угроза мятежа. Некоторые Дома объединились, едва ли не впервые за всю историю Танкареля, и провозгласили, что принцесса жива. Перед самой могущественной в совсем еще недавнем прошлом страной маячил призрак гражданской войны…

«Это не моя работа, не моя забота», — убеждал себя Райнарт, продвигаясь дальше на север…

Флешбэк Визжащий и вопящий клубок едва не сбил с ног шедшую с корзиной выполосканного белья Кайру. Ведьма схватилась за плетень и гаркнула:

— А ну цыц, молкосня!

Клубок тут же распался на четверых мальчишек, которые стремглав бросились наутек.

Самый быстрый из них не утерпел и обернулся:

— Ублюдок! Ушастый ублюдок! Еще раз на нашу речку явишься — еще не так вздуем!

Один из убегавших немедленно изменил направление и метнулся вслед обидчику.

Корзина полетела в пыль, но Кайра успела крепко схватить за шиворот брыкающегося мальчишку и хорошенько тряхнула.

— Стой! Куда лезешь!

Ведьма держала крепко, так что мальчишке пришлось остановиться. Кайра выдохнула: перед ней с независимым видом стоял Дамон — грязный, взъерошенный, с красноречивыми следами драки на одежде и теле.

— Совсем ума нет! Они старше. Их больше. Чего ты лезешь?

Дамон в ответ только томно повел в сторону неправдоподобно черными глазищами.

— Ты что здесь делаешь?

Вопрос был излишним. Очевидно, что соблазненный летней жарой мальчишка сбежал на речку, что было гораздо интереснее, чем исполнять прихоти Сиятельной и помогать на занятиях ее сыну, и напоролся на деревенских ребят, встречи с которыми неизменно заканчивались отчаянными и жестокими драками с тех пор как все они научились ходить.

— И как ты теперь в замке покажешься с такой-то рожей? Сиятельная к себе не допустит точно. Скажет, зачем мне на такое страхолюдие смотреть!

Дамон в ответ только безразлично дернул плечами: не хочешь не смотри, в первый раз что ли.

— Ладно, боец, — усмехнулась Кайра, — пойдем со мной, умоешься.

Поручение мага Кайра выполняла исправно, хотя в замке бывала, понятное дело редко. Ради этого, она даже завела дружбу с замковой поварихой, которой приносила хитрые травы. Дамона она видела, слышала о нем, а вот разговаривать довелось впервые, — не воспользоваться случаем было грех!

Стоя на пороге, Кайра задумчиво смотрела на плещущегося у кадки с дождевой водой мальчика. Тот аккуратно смыл с себя кровь и грязь, и даже попытался пригладить растрепанные непослушные вихры, но вот с изодранной рубашкой сделать уже ничего не мог.

— Давай зашью, — неожиданно даже для себя предложила Кайра.

Мальчик немного помедлил, явно недоумевая, чем вызвано такое внимание, и что-то в его взгляде неприятно царапнуло женщину.

— Есть хочешь? — спросила она, садясь за шитье, — Достань чугунок из печки. Тут работы, я гляжу, надолго…

— Спасибо, я не хочу.

Кайра удивленно подняла голову от иглы. Дамон так и остался стоять у порога, с плохо скрываемым любопытством разглядывая развешанные по стенам пучки трав.

— Смотри… По тебе не скажешь, — пробурчала ведьма, — Гордец, по тебе вон кости пересчитать можно!

Действительно, совсем уж тщедушным он не выглядел, но и крепким упитанным ребенком назвать его можно было, только закрыв глаза. Кайра сама встала и достала чугунок с овощами и ложку.

— Садись. Нельзя отказываться, когда угощают.

Кажется, последний довод оказался самым убедительным. Ведьма из-под тишка наблюдала, как он ест: парень уместнее смотрелся бы за княжеским столом, да и речь у него мягкая, плавная, без грубого говора, а волосы острижены неровно, рубашка с чужого плеча, хотя и материал тоньше, вышивка нежнее… наверняка княжеские обноски… Заметив, что на него смотрят, Дамон отложил ложку и встал.

— Спасибо.

— Чего вскочил? Ешь.

— Спасибо, я не хочу больше.

— Ну-ну… Сильно тебя побили, — она кивнула на многочисленные синяки и царапины.

Дамон как-то совсем не по-детски хмыкнул:

— Им то же досталось! Аргант делу учит. А как он с мечом работает…

— Тебе б все драться!

— Совсем нет, — мальчик вспыхнул и потупился.

— Да ладно тебе… Я же пошутила. Значит, княжеские учителя и тебя учат?

— Вообще-то нет, конечно. Так, чуть-чуть… Кассию одному скучно, вот он и заставляет меня с ним сидеть.

А еще, как было известно Кайре, Кассию было чрезвычайно скучно выполнять задания учителей и получать наказания, поэтому и то и другое за него довольно часто делал Дамон, который вообще-то был на два года младше сиятельного оболтуса.

— Держи. Готово, — ведьма протянула ему рубашку.

— Вот это да… Теперь даже не заметят, — восхитился Дамон.

Кайре стало как-то совсем тоскливо, — не заметить швы было довольно трудно… для заинтересованного человека.

— Давай я тебе мазь дам, для твоих царапин?

— Спасибо, — мальчишка растерянно моргал на нее своими черными глазищами.

— Не за что. Беги, — она вышла следом, — Заходи еще, если захочешь.

Провожая глазами щуплую фигурку, Кайра напряженно размышляла. Теперь ей стало понятно, почему маги заинтересовались безродным подкидышем. Хотя она и не могла видеть цвета, но сила его была такова, что она чувствовала ее даже не касаясь мальчика. А если они до сих пор не забрали его себе, то значит, сила эта была, как и ее собственная — темная. Хотя когда-то, говорят, мир магии не делился на черное и белое, а был радужно-многоцветным, — времена эти остались давно позади…

Дамон уже скрылся из вида. Нелюдимый, замкнутый, упрямый, гордый и своенравный мальчишка, непривыкший спускать обиды, и — сильный темный… Кайре снова стало очень и очень страшно.

Надо отметить, что, несмотря на столь значительную миссию, приключений на их дорогу выпало пока мало и вполне обычные для смутного времени: дезертиры, разбойничающая голытьба. Оживающая нечисть составляла лишь незначительную часть, да и то единственным достойным объектом можно было считать бешенного гоблина — переростка, расстрелянного Эледвером, не слезая с седла.

Среди всей этой идиллии Райнарт вновь стал сомневаться в смысле принятого им задания.

От раздумий его пробудил характерный и совсем не свойственный лесу шум. Райнарт и Фориан переглянулись…

Ни нападавшие, ни обороняющиеся, не заметили их появления. Десяток хорошо вооруженных кнехтов, — слишком хорошо, что бы быть всего лишь грабителями, отметил Райнарт, — уже окружило троих обороняющихся: одетую по-мужски рыжеволосую девицу со шпагой, и двоих оставшихся от ее свиты, один из которых уже падал на колени, тщетно зажимая ладонью разрез от уха до уха…

Райнарт предусмотрительно спешился — бандитское отребье не стали бы жертвовать лошадью, но убийцы другое дело, — и обернулся на эльфа. Эледвер ответил ему взглядом, означавшим примерно: «Кто из нас герой?», что, однако, не помешало ему всадить по аккуратной стреле под басинеты двоим из нападавших. За это время Райнарт, не задерживаясь и не раздумывая, деловито отправил на покой еще троих.

Воспользовавшись неожиданной поддержкой, девушка умудрилась уложить своего противника не самым плохим ударом.

Таким образом, за какие-то считанные мгновения отряд уменьшился более чем на половину.

— Предлагаю всем разойтись, — спокойно и внушительно произнес Райнарт во внезапно наступившей тишине.

Четверо, оставшихся в живых, попытались спорить. Вперед выдвинулся тот, кто в настоящее время мог претендовать на командира.

— Не вмешивайтесь. Дороже будет.

— Да-а? — Райнарт сделал большие глаза и демонстративно взвесил на ладони бастард.

Эледвер поигрывал стрелой. Сомнений в том, что они без труда справятся с остатками отряда, не возникало. Девушка уже отступила за спины своих нежданных спасителей.

— Вы пожалеете!

— Как вам будет угодно, — светским тоном ответствовал Райнарт.

Проводив глазами последнее облачко пыли под копытами, он развернулся к девушке, которая смотрела на них с не меньшим опасением, чем на недавних противников. Это определенно свидетельствовало о наличии ума. И выдержки, раз она еще не билась в истерике, ведь все ее спутники не делали попыток подняться.

Тела на земле отличались по экипировке от нападавших, при чем старшему из них было от силы лет двадцать пять, а самому младшему — около шестнадцати. Он-то, судя по всему, и умер первым: засада.

Райнарт хмуро усмехнулся и обратился к ней:

— Очевидно, что вы нуждаетесь в сопровождении, сударыня. Позвольте предложить вам свои услуги до ближайшего приличного места.

Девушка немного расслабилась, оглядела недавнее поле боя, и очаровательно улыбнулась:

— Я буду рада принять вашу помощь, судари…

— Райнарт.

— Эледвер, — эльф так же ограничился одним именем.

Она посмотрела на них оценивающе, на строгом лице читалось вновь ожившее недоверие.

— Rinhart e'n Heemring, — Райнарт бросил быстрый взгляд на эльфа, но тот почему-то отвернулся.

Кажется, он пытался скрыть усмешку.

Девушка не подала вида, что поняла разницу, хотя о Химринге, где Совет отбирал своих героев, знать должна была, и вложила шпагу в ножны.

Некоторое время она затратила на то что бы проститься с мертвыми. Райнарт, не скрываясь, наблюдал за ней. Шпагой она владела достаточно сносно, оружие выбрано вполне по руке, одежда — рассчитана на дальний путь, да и в мужском селе она держалась с непринужденностью бывалой охотницы, лошадка не самая смирная, зато обещает скорость и выносливость… невольно наводит на размышления.

Надо отдать должное, рыжая отвечала ему такими же внимательными взглядами.

Райнарт из Химринга подвел ей коня. На какое-то мгновение у самых глаз оказалась богатая гарда, украшенная гербом и замысловатой монограммой.

— Что-то мне подсказывает, что принцесса Мелигейна не покончила собой в помрачении рассудка, — задумчиво обратился Райнарт к эльфу.

Эледвер не счел нужным даже кивнуть. Девушка вспыхнула и сверкнула на него глазами.

— Рискну заметить, что если вы хотели соблюсти инкогнито, вам следовало взять менее заметное оружие, — спокойно объяснил Райнарт.

— Я не могла ее оставить, это подарок отца. К тому же, легендарный «Орел» в моих руках привлекал бы еще больше внимания! Надеюсь, благородный рыцарь сохранит в тайне свои размышления?

Райнарт поклонился не без изящества.

— Могу я спросить, э-э…

— Гейне.

— Могу я спросить, куда именно направляется госпожа Гейне?

Мелигейна опустила голову и неопределенно пожала плечами.

— Анкарион…

— Светлый Совет, — закончил за нее Райнарт, опустив размышления на тему, что именно могло ее там ожидать.

Флешбэк Дело шло к вечеру, Кайра как раз пригнала корову с общинного поля, когда у калитки привидением возник Дамон.

— Здравствуй. Чего не заходишь? — начала было ведьма и вдруг осеклась.

Мальчишка стоял, вцепившись в плетень, губы у него были плотно сжаты, а зрачки неестественно расширены. Приглядевшись в сумерках, женщина увидела, что местами одежда у него в грязи, а вся правая штанина намокла от крови.

— Опять подрались, — ахнула ведьма.

Она почти втащила его в дом.

— Потерпи, сейчас легче станет, — Кайра коснулась его рукой, напрягая все свои скудные силы.

Через короткое мгновение, по худому мальчишескому телу прошла волна, он расслабился и откинулся к стене.

Предположение Кайры отказалось верным лишь на половину: чуть выше колена зияла безобразная резаная рана. Дамон действительно кинулся в драку с деревенскими мальчишками, которые, завидев его, начали бросаться грязью, и в пылу драки напоролся на ржавый серп, завалившийся за доски сарая. Не смотря на боль и заливавшую ногу кровь, он сумел добраться до дома ведьмы.

Обработав и перевязав рану, Кайра уложила его в свою постель, — было ясно, что сегодня он уже точно не вернется в замок. Через некоторое время мальчик уснул, но его лихорадило, и Кайре пришлось провести около него всю ночь.

Она не была такой уж сильной колдуньей, и ее умений хватало лишь на повседневные нужды селян, — только к исходу ночи Кайра могла гарантировать, что заразы не осталось. Сама рана тоже была достаточно серьезной, что бы с нею еще повозиться.

Сидя рядом, она долго рассматривала спящего мальчика, не удержавшись, погладила темные вихры. Ей было больно и горько: черные, светлые… Ребенок… он же просто ребенок! Одинокий и запущенный… У него нет матери, которая любила и заботилась бы о нем, у него нет отца, который научил бы его как следует поступать. Разве можно упрекать дичок за то, что он не приносит добрых плодов?

— В замке меня искать будут, — нарушил утреннее молчание Дамон.

Боль в ноге он переносил без жалоб, молча, стараясь только поменьше шевелиться.

— Не будут.

Она уже успела сходить туда и обратно, прежде чем Дамон проснулся. Не зная к кому ей стоит обратиться, ведьма нашла учителя фехтования Арганта, и сообщила о происшедшем, что мальчик не может придти в замок сам, везти его ей не на чем и по ее мнению, ему следует остаться с ней, так как здесь о нем позаботиться не кому. Она сама одурела от собственной наглости. Аргант как-то странно посмотрел на полную боевого задора женщину и только молча кивнул.

За полдень в Рябинки явился посыльный от управляющего.

— Я так понимаю, что он пролежит как минимум неделю? — вопросил он, осмотрев Дамона.

— Две точно, — уперев руки в боки, сообщила ведьма.

— Сиятельная ждать не будет, придется ехать без него.

Раньше Сиятельная Мия считала, что Дамон еще мал и плохо воспитан, но в этот год твердо вознамерилась взять его с собой в столицу.

После ухода старшего лакея, мальчик с облегчением вздохнул:

— Хоть ехать с ними не придется!

— А я вот в городе никогда не была, тем более в столице. Интересно, наверное…

— Мне — нет, — отрезал Дамон.

— Вот и ладно, — вздохнула Кайра, — У меня пока будешь, за одно и поможешь.

— А можно? — у него аж глаза загорелись, когда ведьма махнула в сторону склянок со всякими настойками и мазями.

— Раз говорю, значит можно.

Ледок настороженности в смотрящих на нее неправдоподобно — не бывает таких у людей, а уж у эльфов тем более, — черных глазах понемногу таял. У Кайры сердце дрогнуло от жалости.

— Только я в травах ничего не понимаю, — смущенно признался Дамон.

— Я тебе покажу и расскажу, — ведьма потрепала его по руке и почувствовала, как напрягшееся было под ее ладонью острое плечо, расслабилось, — Имя у тебя интересное. Кто тебя так назвал?

— Сиятельная. У нее любимая книга «История безнадежной любви благородного Дамона и прекрасной Аделизы». Ей ее почти каждый месяц перечитывают.

— Благородное значит.

— Не знаю. Мне оно никогда не нравилось. Казалось не настоящим, — неожиданно признался Дамон.

— Между прочим, дочь Сиятельной, — она умерла, тебе года два было, ты не помнишь, — как раз Аделизой звали.

Мальчишка рассмеялся, и Кайра поздравила себя с тем, что ей удалось завоевать немного его доверия. Так и сложилось, что осень, зиму и почти всю весну Дамон прожил у ведьмы.

В менее чем тридцати лигах от Дейла они наткнулись на деревню.

Разоренные, разграбленные дома, в развалинах которых тлеют останки хозяев, взрытая, щедро сдобренная кровью земля, и — трупы… трупы… трупы… — от грудных младенцев до старшин… завернутая на выколотые глаза юбка… ноги, обугленные в очаге до бедер… месиво, лишь топор в руке — все, что можно понять… кто-то пытался сопротивляться… Казалось здесь вырезали всех и все, вплоть до домашней птицы.

— Боги ночи… — выдохнула Мелигейна, оглядываясь вокруг безумными от ужаса глазами.

— Не буди лихо, пока спит тихо! — жестко одернул Райнарт.

В другое время Гейне, конечно, проехалась бы по поводу такого суеверия. В другое.

Но не сейчас. Даже Эледвер казался странно поблекшим.

— Ты не замечаешь ничего странного?

— Странного?! — принцесса взвилась ошпаренной кошкой.

Эльф только поджал губы:

— Орки плесень, гниль на язве мира, но даже у них есть разум. А здесь… Ни цели, ни смысла.

— Так близко!!! — Гейне едва владела собой, — так близко… Райнарт…

Она с надеждой взглянула на того, кто спас ее и великодушно предложил свою защиту. Следы… следы орочьей орды были слишком явными, что бы их не заметить.

Даже слепой смог бы пройти по ним.

— Мы должны ехать дальше, — невозмутимо произнес Райнарт.

Гейне зябко повела плечами в вихре поднятого ветром пепла. Она понимала его правоту: трое — ничто, нужен полноценный отряд. Райнарт почти видел, как выстраиваются в ровную соразмерную цепь ее расстроенные чувства.

— Мы не можем оставить их так, — Мелигейна все еще оглядывалась.

— Мы не можем медлить, — веско уронил Эледвер.

Гейне подняла лошадь на дыбы и развернулась в гневе.

— Мы сообщим старшинам в ближайшей деревне, — примиряюще заметил Райнарт. Скрепя сердце, Гейне признала его правоту, но пустила кобылу в бешеный галоп. Мужчины переглянулись, Райнарт пожал плечами, и они постарались не терять принцессу из виду.

Разговор в деревне, чье название Райнарт не удосужился запомнить, прошел именно так, как он и ожидал. Люди переполошились не на шутку. В тревожное гудение вклинивался бабий вой: у кого-то там были родственники.

— Вы, господин, сразу видно герой, — Райнарта окружили староста и старейшины, — Может, поможете нам… Мало ли какая оказия пока магистрат и Сиятельный соберутся… В обиде не останетесь, всем миром скинемся…

Райнарт решительно прервал уговоры, и хотя дело шло к вечеру, задерживаться они не стали. Староста особо и не рассчитывал уговорить заезжего героя, — орков было десятка два, как тот сказал, и на самоубийцу он походил мало. И спросил так, что мог слышать только Райнарт, да еще эльф с его острым слухом:

— Что же это в мире делается, господин герой, неужто на наши годы война выпала?

Райнарт раздраженно дернул поводья: что там у Башни творится — Темный ведает, а вот почему с границ народишко побежал ясно. Чего уж тут думать, когда все от дедов-прадедов известно, уж не первый Агон пошел, вот и снимаются с насиженных мест, которых ни темной, ни светлой армии не миновать. А кто первым будет это как повезет…

Прибытие в Дейл не было знаменательным. Трое путешественников влились в бесконечную толпу беженцев.

— Вы бывали здесь? — поинтересовался Райнарт, раздумывая когда же принцесса пожелает оставить их общество.

— Однажды, — после деревни, Гейне могла поспорить в лаконичности с Эледвером.

— А вы? — механически спросила она.

Райнарт неопределенно повел плечами. Это странным образом рассмешило Гейне:

— Ах, да! Разумеется!

Твердо намереваясь сдать принцессу в руки мэра, Райнарт неторопливо и неуклонно выправлял к ратуше, располагавшейся на единственной площади городка. На помосте вместо плясунов и фигляров, торчал лишь один зазывала. Ко внимавшему ему скопищу то и дело присоединялся еще какой-нибудь прохожий. Миновать это сборище было затруднительно.

— Не бойтесь, люди! Покойнице принцессе все равно короноваться было бы не должно!

Оттого и беды все…

Гейне дернулась, и Райнарту пришлось взять ее за плечо.

— От короля Дианта должно им быть не правителями, а лишь хранителями престола, для истинного наследника! — разглагольствовал оборванец.

— Откель же ему взяться? — выкрикнула бойкая торговка, и «покойница-принцесса» согласно кивнула.

— Дык ведь брат его старший великий герой Роланд, голову сложивший на обратном от Башни пути… аккурат перед самыми подвигами женился! — с торжеством отозвался глашатай, — На простой! Толи швее, толи пастушке… не упомню, как мне святой Наставник в храме сказывал…

Все трое слушавших эту галиматью путешественника одновременно поморщились.

— Разве ж это по нраву братцу его было, что б простая девка на трон села? Да еще на тот, на который он сам метил! Он убийц к брату подослал, говорю вам, а на гоблинов свалил. Какие гоблины, когда господа маги их повывели к тому?! А?! — бедняжка еле спрятаться успела, что бы сыну жизнь дать! Так что знайте, люди бродит где-то из славного рода, из крови невинно пролитой — наш законный король!

— Как предусмотрительно, — заметил Фориан.

Райнарт скривился: топорненько стал работать Светлый Совет. За неимением подходящих легенд — в ход пошли анекдоты о Роланде и пастушке… хотя для широкой публики сгодится, а уж со знамениями, если понадобиться, — проблем не будет. Он тронул принцессу, что бы двигаться дальше: в гостиницу, — ратуша понятное дело отменялась.

— Диант был великим королем! — с болью шептала Гейне всю дорогу, — Он объединил Дома, создал единое государство… безопасное… ввел единые налоги… Танкарель процветал! Он был покровителем поэтов и музыкантов… Он был великим!!!

Райнарт сочувствующе молчал. Кого интересует, каким на самом деле был тот или иной король, тем более умерший не одну сотню лет назад. Беда в том, что кажется, принцессе на помощь Светлого совета рассчитывать не приходится, и ее уже списали со счетов. Герой переглянулся с Эледвером: эльф пожал плечами… да он и сам знал! Стандартный контракт: за Темного — корона, чем сильнее Темный, тем больше корона. Так было всегда.

Жаль Мелигейну.

Флешбэк Беспризорный мальчишка как нельзя пришелся ведьме ко двору. Сама Кайра уже давно смирилась с тем, что ей никогда не обрасти мужем и детьми, и тому было две причины. Она была не красива — высокая, худая. Вместо того, что бы привлекать взгляд ее фигура безнадежно терялась в крестьянской одежде. Даже без зеркальца, отданного ей магом, она знала, что худое длинноносое с большим тонкогубым ртом — ее лицо непривлекательно. Разумеется, она не была записной уродкой: и более некрасивые девушки выходили замуж. Но у нее не было приданого, которое могло бы перекрыть видимые недостатки. Младшая из двенадцати детей младшего сына она сама ушла в соседнюю деревню к знахарке, как только поняла, что немножко отличается от остальных. Старуха славилась прескверным характером, зато когда она умерла Кайра осталась хозяйкой на ее подворье, хотя надеяться ей было уже не на что. И в 19 незамужняя девка считалась безнадежным перестарком, а что уж говорить о двадцатипятилетней Кайре. А через год маг Райнван подарил ей свое зеркальце…

Ведьма по-прежнему регулярно доставала его из сундука, не только опасаясь нарушить соглашение, но и надеясь уверить их в том, что Дамон не заслуживает такого внимания. Магических способностей он не использовал, а стоило узнать его ближе, что бы понять, что он любознательный, отзывчивый и добрый мальчик, которого больно ранили безразличие и пренебрежение. Его так легко было порадовать!

Он добровольно помогал ей не только по хозяйству, но и в бесконечной возне с травами, настойками, мазями, притираниями, и Кайре зачастую уже не приходилось говорить, что нужно в данном конкретном случае.

Эта зима сослужила Дамону добрую службу. За очередную драку его вечным недругам хорошенько влетело. Крестьяне люди предусмотрительные: а ну как лет через 7–8 придется за помощью к нему обратиться, — ведь не зря же его ведьма привечает, — а ведьмаченок возьмет да и припомнит прошлые обиды… Разумеется, Дамон не стал моментально их товарищем по играм, хотя лишь внешне обманчиво хрупкий, мог бы прекрасно себя проявить. Но извечная нелюбовь к непохожему на них чужаку, только увеличилась от новости, что чужак может быть колдуном, а Дамону гордость не позволяла мириться первому. И в свободное время он в одиночку сбегал на речку гонять на коньках, выделывая такое, что Кайра каждый раз боялась, что он опять покалечится.

Но все когда-нибудь заканчивается, особенно хорошее. Вернувшаяся поздней весной Сиятельная с домочадцами, вспомнила о своем неудавшемся паже и послала за ним.

Дамон кусал губы, но ослушаться не мог.

Прощание получилось скомканным. После их ухода Кайра опустилась на крыльцо и долго сидела так, не имея ни сил, ни желания подняться. Впервые осознанное ею одиночество оказалось вдруг слишком тяжким бременем.

Дамон не появлялся больше, и Кайра места себе не находила. Не выдержав, недели через две она сама пошла в замок. Пока она гадала, как может найти мальчика в огромном муравейнике замка, ее окликнули:

— Кайра? — Дамон стоял у конюшни, смотрел на нее, по своей привычке закусив губу, и выглядел при этом удивленным и настороженным.

— У тебя все хорошо? — выдавила Кайра, подходя к нему.

— Да.

— Точно?

— Да, все в порядке…

— Ты ни за что не сердишься на меня?

— Нет, нет, что ты! — горячо запротестовал Дамон.

Он действительно глупо, по-детски, а значит глубоко, обиделся на то, что Кайра не попыталась его задержать, остановить, оставить у себя, и вообще ни словом не возмутилась. Ему подумалось, что она должна испытать облегчение, избавившись от обузы, в виде чужого мальчишки в доме, вечно лишнего рта. Но обида забылась сразу, как только он увидел ее у ворот.

— Ты иди… Я завтра приду…

— Если не можешь, не приходи, — где-то в горле стояли слезы.

— Я приду. Обязательно!

Краем глаза наблюдая за подавленной Мелигейной, Райнарт посмеивался над собой: наверное, это уже комплекс героя, когда тянет на каждую сомнительную авантюру, особенно если дело в хорошенькой грустной девице.

Девушка в задумчивости крошила хлеб тонкими пальцами и не торопилась сообщать о своих дальнейших планах, но ведь какие-то планы у нее быть должны. Дорога на которой они повстречались, не самая прямая между Делосом и Анкарионом, скорее всего она металась в поисках сторонников, идея в целом верная, но чревата неприятными сюрпризами…

Галантно провожая принцессу ко сну, Райнарт вместо дежурного пожелания спокойного сна, вошел в отведенную ей комнату и прикрыл за собой дверь.

— Нам следует поговорить, госпожа Гейне.

— Не беспокойтесь сударь Райнарт, я не собираюсь обременять вас своим присутствием и мешать вашим делам, какими бы они не были.

— Что же вы станете делать? Вас уже пытались убить, и вы прекрасно понимаете, что те, кого мы видели — не банда.

— Да, — согласилась принцесса, устало потирая лоб, — Но еще есть верные люди…

— И они останутся вам верны, даже если Светлый Совет поддержит другого короля?

— Но как это возможно?! — в отчаянии воскликнула Гейне, как видно услышанное на площади не шло у нее из головы, — Ведь это бред!

— Возможно история не слишком удачная, но разве ничего подобного не происходило уже? — спокойно возразил Райнарт, — Большинство знатных семейств ведут свой род от того или иного героя с соответствующей легендой. И уж вы-то должны понимать, что Дианта поддержали вовсе не из-за его выдающихся качеств. Ему ведь было лет 15, если я правильно помню…

— Шестнадцать, — автоматически поправила его Мелигейна.

— Все равно. В таком возрасте довольно трудно проявить державную волю. Скорее всего он просто оказался самой удобной фигурой, поскольку тоже проходил подготовку в Химринге и приходился Роланду братом. К тому же вы забываете одну немаловажную деталь — официально вы мертвы. О вас знают только горстка друзей и ваши враги. Кстати, кто бы это мог быть?

— Вы же сами сказали, что Дома ведут свой род от героев, — Гейне без сил опустилась на стул, — вероятно, кому-то из них наскучила второстепенная роль, и они сочли момент подходящим…

— Для переворота момент и впрямь подходящий, — признал Райнарт, облокачиваясь на каминную полку.

— Но… не проще бы было действовать через брак? Несколько предложений я уже отклонила.

— Возможно, вы оказались через чур неуступчивой. А возможно этот кто-то не может жениться на вас, — предположил Райнарт, — Скажите, а это… безумие действительно имело место?

— Конечно, — Гейне слабо улыбнулась, — герои спасают принцесс…

— Что-то вроде того, — улыбнулся Райнарт в ответ.

— Да, было, — принцесса содрогнулась, отворачиваясь, — Звуки, которых нет…

Тени. Последнее время я совсем не могла спать…

— А прыжок?

— Что? — серые глаза принцессы непонимающе уперлись в собеседника.

— Вообще-то, вы выпрыгнули в Тарну, желая свести счеты с жизнью, — терпеливо напомнил Райнарт.

— Этого не было! — в тоне девушки мешались удивление и возмущение, — Я покинула дворец… меня уговорил на это Герман, считавший, что мне угрожает опасность.

Если бы не он…

— Герман, — Райнарт слегка приподнял брови, и Мелигейна покраснела.

— Как вы смеете! Герман Орвель был одним из офицеров моей охраны!

— Значит, он что-то подозревал. И кто-то же в вашем платье выпрыгнул с балкона, — невозмутимо заметил Райнарт, — Хотелось бы побеседовать с вашим Германом.

— Ваши намеки оскорбительны! — ледяным тоном отозвалась принцесса, — Эту возможность вы уже упустили. Вы видели его тело. В лесу.

— А что говорил по поводу ваших видений придворный маг? — сменил тему герой.

— Ничего. Ничего конкретного. И я… не была с ним откровенна… — призналась Гейне.

— Почему же? — удивился Райнарт.

— Понимаете… все, что я видела, слышала… — все больше смущалась Мелигейна, — носило очень личный характер. Мои желания, страхи… Такое не рассказывают постороннему…

Райнарт отдал должное мужеству принцессы: в такой ситуации она еще и анализировала это — боевая девочка. И тактично увел разговор с личного аспекта на главное.

— Значит, заклятье было наложено не на вас, — задумчиво определил он, — и судя потому, как вы выглядите, вы сейчас прекрасно спите. Вам дарили какие-нибудь подарки?

— Я принцесса. Мне постоянно что-нибудь дарят, — усмехнулась Гейне, — Сударь Райнарт, я не думаю, что вы вот так слету распутаете этот клубок змей.

— Тем более, что я и не собираюсь, — хладнокровно сообщил Райнарт, — Увы, Ваше Высочество, я герой не вашей истории.

— Что ж, тогда закончим разговор, — Гейне поднялась, — Я устала, и мне хотелось бы отдохнуть.

— Не смею дольше докучать вам, сударыня.

Райнарт вышел, предпочтя не заметить протянутой для поцелуя руки. Он на самом деле имел четкую цель, от которой не стоило отвлекаться даже ради принцесс.

Однако, не бросать же ее прямо так, в гостинице. К счастью, этот вопрос решить было проще простого.

— Милейший, — окликнул он хозяина, спускаясь по лестнице, — А нет ли у вас в городе магов?

— Как не быть, сударь, — с готовностью отозвался тот, — двое или трое. Наш-то молодой совсем, но проезжал тут один. Говорят очень важная птица. А вот на днях магесса появилась. Вы в Храме спросите.

— Обязательно, — кивнул Райнарт, принимая от слуги плащ и натягивая перчатки.

Флешбэк Осенью зарядили дожди. Мелкая противная морось не прекращалась, грозя сгубить неплохой урожай.

— Опять господа маги чего-то намудрили, — качали головами люди.

Говорили, что Сиятельный обратился к Анкорскому Архимагу, вот только ответа пока не было, а дождь все шел и шел, делая редкие перерывы. После долгих тягостных раздумий, к Кайре явилась целая делегация из старост четырех окрестных деревень.

— Делай, что хочешь, ведьма, но уведи дождь, — стучал палкой староста памятных Горбылей Храм.

— В обиде не будешь, — гудел дюжий Бран из ее родных Каменок, приходившийся сватом одному из ее братьев.

— До неба высоко, до магов далеко, — соглашался Курц, угрюмый бобыль из бывших солдат, заправлявший в Толокновке.

Свен только остервенело крутил вислые седые усы.

— Что вы, отцы, — махала на них руками Кайра, — и рада бы… видите, у самой все на корню гниет. Да куда мне с моей скудостью! Не по чину. Хоть надорвись вся — без толку, разве ж я не пыталась…

Дамон, присутствовавший при этом, сидел как мышь под метлой. Слово свое он сдержал, сначала появляясь не часто, но вскоре стал приходить почти каждый день, каким-то образом ухитряясь совмещать это со своими замковыми обязанностями. Ни наказание, ни уговоры жалеющей его Кайры не оказывали никакого действия, и на упрямого мальчишку махнули рукой. Впрочем, сама Кайра не слишком настаивала, опасаясь, что он может неправильно ее понять и снова замкнуться.

А на следующий день после визита на них обрушился ураган. Небо очистилось, но бед он принес немало: рухнуло несколько ветхих домов, у более крепких истрепало, а то и вовсе сорвало крышу, разметало заборы и дворовые постройки. В Толокновке упавшим деревом убило Лайлу, жену плотника, а в самих Рябинках — перебило спину кузнецу.

— Кайра, как же это… неужто так ему бревном и лежать… у нас же малых пятеро!

Неужто ничем не помочь…

Ведьма гладила его жену по руке:

— Если только маг какой…

Домой вернулись в молчании. Вымотанная Кайра устало облокотилась на стол, и не сразу поняла, что сказал ей Дамон, оставшийся стоять у двери, — он появился в деревне сразу, как утих ураган.

— Это я виноват…

— Что? — обернулась она.

Дамон стоял, потупившись и привалившись к косяку. Лицо у него было даже не белого, а какого-то бледно-зеленого цвета.

— Это я виноват, — повторил он громче, — я вызвал ураган…

Он наконец поднял глаза, и Кайра сразу ему поверила.

— Как… — одними губами шепнула она.

— Берешь перо, — мрачно начал рассказывать Дамон, — Белое. Выходишь в поле и…

— Откуда ты все это взял? — оборвала его ведьма.

— Из Повести о Дамьене Проклятом.

Кайра помотала головой, — сомнительно, что бы в историях для чувствительных барышень содержались описания реальных магических действий, но ведь ураган им не приснился!

— Значит так, — нарушила тяжелое молчание ведьма, — мы об этом никому ничего не скажем! И вообще постараемся забыть!!! И не только потому, что житья тебе здесь не будет…

Дамон хмыкнул — как будто раньше было.

— Дамон, ты знаешь кто такие маги?..

— Люди, с помощью направленного воздействия внутренней силы преобразовывающие внешние объекты и явления, — без запинки выдал Дамон.

Не став делать вид, что все поняла, Кайра, тем не менее, кивнула:

— Правильно. С помощью силы. Что ты и сделал.

По мере того, как до него доходило, в неправдоподобно черных глазах мальчика отразилась новая мысль, и Кайра поняла ее правильно.

— Нет. Настоящим магом тебе никогда не стать.

— Почему?

— Силы у тебя много, это ясно. Но надо уметь ею пользоваться. А этому тебя никто учить не будет.

Дамон не повторил свой вопрос вслух, но он все равно стоял между ними.

— Сила бывает темная и светлая. Поэтому маги бывают белые и черные. Твоя сила — темная…

— А твоя?

— Моя тоже, но я просто слабенькая деревенская ведьма, а не магесса! Никто из светлых учить тебя не станет. И не позволят, что бы кто-то из темных, даже если ты их найдешь, учил тебя. И если узнают об урагане, тебя ждет наказание… А наказание для нас — одно!

Кайра видела, какое действие оказали ее слова. Дамон снова побледнел, он тоже сразу поверил ей.

— Мы не должны причинять вред, и только, — попыталась она его успокоить, — Тогда все будет в порядке…

— Я и не хотел причинять вред! Я подумал, что ветер разгонит тучи, а сильный ветер сделает это быстрее… Кайра… ураган… потому что я темный?

Ответ был для мальчика мучительно важен.

— Нет!! Ты просто все делал не так… я вообще удивляюсь, как у тебя что-то получилось… и ты не рассчитал силы… и…

Они замолчали, прекращая опасный разговор, но было видно, что Дамона что-то гнетет.

— Кайра, а Сила… она видна сразу? — решился спросить он через какое-то время.

— Все мы видим друг друга, кто-то лучше, кто-то хуже. Конечно, опытный маг может закрыться…

Кайре было невыносимо говорить с Дамоном о магии. Это было слишком опасно для них обоих! Кроме того, она не была уверена, что через волшебное зеркальце нельзя слышать их в любое время.

— Нет, — прервал ее мальчик, — я имею в виду: сила видна с рождения?

— Конечно, мы ведь рождаемся такими, — ответила Кайра, прежде чем поняла почему он задает такие вопросы.

— А эльфы? — Дамон по-прежнему говорил тихо, не поднимая головы.

— Эльфы сами по себе магические существа, они все видят.

Сердце у нее заходилось от жалости. Хотя, скорее всего мать оставила его не потому, что увидела его темную силу, а просто побрезговала полукровкой.

— Я не знаю, Дамон, — ответила Кайра, хотя он больше ничего не спросил.

Только глаза у него были такими же расширенными от боли, как тогда, когда он стоял у ее калитки с распоротой ногой.

Храмы, они же школы, они же форпосты Светлого совета во всех уголках мира всегда строились на местах силы, что неудивительно, ведь в противном случае слишком много стараний уходило бы у магов на поддержание соответствующей ауры. Обычно предпочиталась текучая вода, как самое простое, а еще лучше, когда сочетались все первичные элементы, как например в самой цитадели Светлого совета в Анкарионе, или в месте, выбранном Черным мастером для своей Башни, которая суть и не башня, а воплощенное физически заклятие чудовищной силы.

Храм Дейла стоял у моста, сразу за площадью и ничего особенного из себя не представлял — обычное здание, с комнатами для занятий, служебными помещениями, жилым флигелем для наставников и гостевыми апартаментами, и часовней в которой оставлялись записочки о здравии, поминальные дощечки и свечи, цветы. Разумеется, он не шел ни в какое сравнение с башнями Архимагов, или даже с храмовым комплексом Делоса, но так то столица, а не приграничный городок.

Убранство тоже роскошью не отличалось, все предельно скромно.

На явившегося героя служка смотрел без особого любопытства, и его пожелание увидеться с магом, удивления не вызвало. Он молча проводил пришедшего в приемную, распорядившись подать вина, что бы скрасить ожидание.

— Почему опять так поздно… — при звуках недовольного женского голоса, Райнарт, рассматривавший гобелен, изображавший рыцаря в бочкообразных доспехах, поражающего дракона, смахивающего на раздувшуюся ящерицу, слегка вздрогнул.

— Давно не виделись, Герда, — произнес он, не оборачиваясь.

— Райнарт! Следовало ожидать, что ты сюда влезешь! — скривилась вошедшая высокая рыжеволосая женщина с усмешкой в серо-зеленых глазах.

Выглядела она просто блистательно, цветя самой знойной спелой красотой, хотя возраст ее определить было трудно. Вьющиеся медными кольцами волосы были тщательно уложены, как будто она собиралась не ко сну, а на великосветский прием, коих здесь по определению быть не могло. Платье из тонкой белой шерсти превосходно обрисовывало все округлости, — да, эта женщина знала, что следует подчеркнуть в своей внешности.

— А вот я поражен. Насколько я помню, ты всегда предпочитала более изысканную обстановку, — Райнарт поприветствовал магессу легким небрежным кивком без признаков малейшего удивления, противореча собственным словам.

— Все меняется. К тому же, это временно, пока мы предотвращаем эпидемию.

— Ага, — мило улыбнулся герой своей старой знакомой, — А кроме того, какое прикрытие может быть лучше, чем целительница, когда Совету нужны глаза и уши.

— Ты слишком подозрителен, — поморщилась Алагерда.

— Профессиональное. Как и у тебя, — Райнарт отсалютовал ей бокалом.

— Ближе к делу. Сомневаюсь, что ты здесь только что бы поболтать, — ответная улыбка тоже была полна яда.

— Ты даже не предложишь мне сесть?

— А ты нуждаешься в предложениях?

— Обычно я стараюсь быть вежливым, — он вздохнул, — раз ты как всегда не в настроении, я буду краток. Что это за история о прямом потомке Роланда?

Алагерда многозначительно повела плечами, и Райнарт понимающе склонил голову.

— Грубовато для Совета.

— Приходится иметь дело с тем, что есть. Как и тебе, — подпустила шпильку волшебница.

— Даже не знаю, что более приятно, грязь обычная, — вернул удар Райнарт, демонстративно смахивая пыль с рукава, — или та, которой вы готовы полить кого угодно. О, разумеется, исключительно ради всеобщего блага!

— Кто бы говорил! Авантюрист, всегда готовый воспользоваться нашими «сомнительными» услугами, оскорбляющими его понятие о чести! — процедила разозлившаяся волшебница, — Что бы напялить на себя чужое имя ради кучи соответствующих выгод!

— Честь честью, но надо и о себе позаботиться. Впрочем, не мне — тебе объяснять, Герда, — дернул бровью Райнарт, улыбаясь так, как будто они обсуждали мило проведенный семейный пикник, — Меня интересует другое — что вы будете делать, если принцесса жива и здравствует?

— Если принцесса жива и здравствует, ей придется подчиниться воле Совета, — не она первая, не она последняя. Это в ее интересах, и в интересах ее страны, что бы сильный король с мощной поддержкой восстановил мир и порядок.

Черт! Райнарт совсем забыл, что ему полагается еще и принцесса! Гейне еще не самый худший вариант, правда, он сильно сомневался, что она с энтузиазмом воспримет факт, что ее короной и ее рукой распорядились, не спрашивая ее мнения.

Да и он не жаждал изображать из себя спасителя благородных девиц.

— Самоуверенно, как всегда. Только не плохо бы для начала ее найти… И найти тех, кто на нее покушался…

— Мы не глупее тебя. И этими вопросами занимаются. А почему ты заинтересовался принцессой? Примеривался на ее руку? — съехидничала магичка, — Какая досада, что ты опоздал!

— Почему бы и нет? Из меня получился бы не плохой король, — невозмутимо заметил Райнарт, — и я совсем не опоздал: Ее Высочество в данный момент находится в местной гостинице, под моей защитой.

Алагерда подскочила.

— Что же ты сразу не сказал! Ты уже снял с нее заклятье?

— На ней никакого заклятья и не было. Вам стоит хорошенько посмотреть во дворце.

Моем будущем дворце, — пустил стрелу Райнарт, — До свиданья, Герда. Надеюсь, вы присмотрите за принцессой и подготовите мне достойную встречу, когда я вернусь с севера.

По мере понимания женщина бледнела, так что у нее даже проступили обычно не видные и тщательно выведенные веснушки.

— Только не говори, что в Башню идешь ты!

— Что в этом такого? — парировал Райнарт уже с порога, — Не я первый, не я последний.

— Вот именно… — одними губами проговорила Алагерда, провожая его взглядом.

На одного победителя приходится десяток неудачников, если не больше. Райнарт опытен, он лучший из лучших — ну, один из лучших точно, — но он и не на прогулку собрался…

— Завтра утром я буду у вас, — крикнула она вдогонку, — И не вздумай что-нибудь выкинуть! Я знаю, где тебя искать…

— Я само благоразумие, Герда, — последнее слово осталось не за ней.

Флешбэк Кайра потеряла покой. Когда она думала, какой же силой должен обладать Дамон, что бы с помощью придуманной менезингерами ерунды вызвать такую бурю, у нее начинали трястись руки.

И как ему только такое в голову взбрело!

Но беда пришла, откуда не ждали. Аргант постучался, как раз когда ведьма собиралась сушить волосы. Увидев, кто стоит у нее на крыльце, Кайра выскочила как есть — простоволосая, босая, лишь платок накинула поверх исподней рубахи.

— Что с Дамоном? Что он сделал?

— С Дамоном? — хмуро удивился Аргант, — А что ему сделается? У него шкура дубленая — сегодня полежит, завтра встанет.

Кайру зашатало.

— Да причем тут Дамон? Собирайся ведьма! Сиятельной плохо!

— Я? — ахнула изумленная Кайра.

— ТЫ, — раздраженно рявкнул Аргант, он вообще был недоволен, что ехать за ведьмой поручили ему, — Сиятельный поехал за магом, а пока ты постарайся!

Собственно Кайре было наплевать на Сиятельную, но из слов Арганта следовало, что Дамона опять выпороли и выпороли сильно, а к Дамону она готова была бежать в любое время.

Вот только едва она переступила порог княжеских покоев, стало ясно, что дело обстоит крайне плохо: ребенку Сиятельной уже не суждено было родиться, и надо было спасать мать… Когда утром в покои княгини ворвался Сиятельный в сопровождении магессы, они застали находящуюся в полуобморочном состоянии прислугу и растрепанную ведьму, чьи руки были по локоть в крови, а в невыразительных карих глазах горели нехорошие желтые огоньки…

Кайра не почувствовала даже облегчения, просто обогнула вошедших и вышла. Ей было все равно. Схватив за грудки первую попавшуюся в коридоре служанку, она потребовала отвести ее к Дамону.

При виде нее, лежащий на животе мальчик приподнялся.

— Кайра, я Кассию нос сломал.

Вот так, — ни объяснений, ни оправданий, как всегда! Правда Кайра уже вытрясла все у прислуги. Оказалось, что Кассий, мягко сказать не любивший Дамона именно за то, за что его в тайне обожали все учителя юного князя, поэтому не упускавший возможности унизить или оскорбить не в меру сообразительного слугу, решил на этот раз не ограничиваться словами. Вот только опыт уличных драк у его младшей и выглядевшей вполне беззащитной жертвы, был куда более обширным! Дамон среагировал, скорее даже помимо воли, а когда сообразил, что наделал, было уже поздно. Зажимая кровоточащий после встречи с подносом в руках Дамона нос и умудряясь при этом гнусаво вопить, Кассий умчался к покоям матери. Сиятельная, не меньше сына недолюбливала своего неудавшегося пажа, потому что из них двоих именно Кассий выглядел деревенским увальнем. Была в пригретом из жалости выкормыше какая-то бесовская изящность и молчаливая дерзость, — видимо кровь сказывалась… Кроме того, как и все беременные женщины, она была нервна и легко возбудима. Нахальство неблагодарного приемыша, посмевшего поднять руку на ее сына, привело Сиятельную в ярость, и она приказала без долгих проволочек нещадно выпороть плетьми наглеца.

Смазывая бальзамом раны на спине мальчика, за которого любому готова была горло перегрызть, Кайра впервые ощутила приступ всепоглощающего черного бешенства, впервые поняла тех темных, что наводили болезни и смерть — выпороли Дамона действительно беспощадно, без скидок на возраст, как и не всякого взрослого!

Мальчик лежал так же молча, как и перенес наказание, лишь иногда вздрагивая от особенно болезненных прикосновений чутких ведьминых пальцев. Как только боль отступила, он свернулся и задремал.

— Ты здесь больше не останешься, — решительно прошептала Кайра, думая о том, был ли кто-нибудь эту ночь с ним и не сомневаясь в ответе.

Она вышла, полная решимости немедленно вернуться вместе с Дамоном в деревню, и за первым же поворотом нос к носу столкнулась с магом Райнваном.

— Давно не виделись, — улыбнулся тот.

За прошедшие 7 лет он ничуть не изменился, и от его улыбки становилось все так же пакостно на душе.

— Куда-то торопишься?

— Да… домой, — выдохнула перепуганная ведьма.

— Успеется, — маг не чинясь взял ее под локоть, увлекая за собой, — ты нам очень помогла, милочка. Даже удивила меня! Мы добра не забываем. Можешь считать себя богатой!

— Благодарствую, — еле выдавила Кайра.

Маг ушел на этот раз волне обычным способом, а Кайра долго не могла придти в себя. Ее как будто заморозило от страха. Во дворе она увидела еще одного белого, совсем еще молодого мага, и вдруг обнаружила себя в кухне, рассеянно кивающей кухарке Зое:

— Совсем умаялась, бедная. Ты горяченького поешь…

Кайра машинально взяла ложку и тут же опустила. Зачем они здесь, гадала она.

Присутствие магини понятно, но зачем здесь другие двое? В это время в кухню влетела заплаканная горничная.

— Княгиня… княгиня… все…

— Умерла, — закончил за нее стражник.

Люди зашумели. Первой мыслью Кайры стало, что теперь она спокойно может забрать Дамона: из-за похорон до него никому не будет дела. Она решила найти Арганта и попросить его о помощи, ведь именно он забрал сомлевшего под плетью мальчишку, но одна брошенная кем-то фраза заставила ее остановиться на пороге.

— Вот так-то! Пригрели змееныша… а он порчу… за порку, значит… надо было ему шею раньше свернуть…

— Да ну тебя, — махнула Зоя, — кто ж знал!

— Вы о ком? — уже догадываясь спросила Кайра.

— Да о половинчике. Любимчике твоем.

— Верно говорят, рыбак рыбака… — ввернул лакей Флик.

— Да как у тебя язык повернулся, — вступилась за подругу кухарка, — она ж всю ночь у княгини была, с того света ее тащила! Это все этот — выкормыш ушастый… господин маг Рандольф говорили, он и ураган навел…

— Где он? — выкрикнула ведьма.

— Догадайся, — отрезал один из стражников.

Кайра вылетела вон. Она не могла понять о какой порче идет речь, когда даже ей понятно, что смерть ребенка и Сиятельной вполне естественна — ребенок закрепился не там. Если б это и была порча, она должна быть наведена несколько месяцев назад… о чем это она? — ведьма схватилась за голову: Дамон по характеру своему не способен навести порчу! Да еще так изощренно…

В центре большого двора замка вкапывали столб, — у Кайры потемнело в глазах. Она подняла голову и увидела наблюдающего за этим из окна Райнвана. Маг все так же улыбался…

Они все знают, поняла ведьма, и они сожгут его. Они за этим сюда и приехали…

Сидя в кухне с большой кружкой эля, Кайра отрешилась от всего происходящего. Она ждала, как бы трудно ей не было просто сидеть. И дождалась. Когда почти все звуки в ночи затихли, с этой же кружкой, из которой она так и не сделала ни одного глотка, ведьма пошла по направлению к подвалам.

Она не стала прибегать к своим скромным способностям. Улыбаясь, она подходила к стражнику и вдруг, широко размахнувшись, ударила его этой кружкой в висок — как он мог ожидать такое от женщины… Странная легкость овладела всем ее телом. «Вы так самонадеянны, господа маги, что даже не стали охранять его как следует» — усмехнулась Кайра.

Когда она открыла дверь, дрожащий от слабости и страха Дамон бросился ей навстречу.

— Кайра, это не я! Я ничего не делал!

В черных глазах стоял ужас.

— Я знаю, — спокойно сказала ведьма, — и они тоже знают!

— Они следили за тобой. Они приехали, что бы тебя убить, — Кайра уже тащила его к конюшне мимо приготовленного столба.

Подведя оседланного коня с мальчиком на спине к воротам, ведьма подошла к привратнику. Глаза ее снова стали из карих — зверино-желтыми.

— Открывай, — приказала она, глядя ему в глаза.

После того, как Дамон выехал через боковую дверцу, она обернулась.

— Ты нас не видел.

Отойдя от замка на приличное расстояние, Кайра остановилась и обернулась к Дамону. Ее била нервная дрожь.

— Поезжай в деревню. Переоденься. Возьми все, что может понадобиться. В сундуке найдешь деньги. Не думай — бери все. Не задерживайся. Скачи как можно дальше. Не жалей коня. Сдохнет — подымайся и беги дальше! Они будут тебя искать…

— Кайра… а ты? — только и спросил Дамон.

— Я никогда не ездила верхом. Я тебя задержу только. И найти нас будет легче… прощай, Дами… будь осторожен!

Ведьма резко ударила коня по крупу.

Стоя на пригорке, Кайра видела, как он обернулся в последний раз, и слезы наконец нашли себе дорогу…

Алагерда, просто излучавшая всем своим обликом мудрое достоинство и величавое благонравие, явилась едва ли не на рассвете. Райнарт не смог удержаться, что бы не поддеть ее по этому поводу.

— Извини, если побеспокоила, — сладко отозвалась магесса, — Стареешь, Райнарт.

Помнится раньше ты бывал свеж в любое время суток.

— Лично я рад видеть тебя, будучи в любом состоянии и в любую часть суток на выбор, — подпустил ответную колкость тот, — Но вот боюсь, что Ее Высочество еще спит…

— Отнюдь! — Гейне подходила к ним: подтянутая, строгая, в той же дорожной одежде, только вычищенной, и при шпаге, — Не все принцессы любят нежиться на перинах до обеда.

Улыбка смягчила возможную резкость фразы.

— Позвольте представить вам леди Алагерду, — Райнарт поспешил исполнить требования приличий.

— Я польщена, — вместо реверанса волшебница отвесила легкий неглубокий поклон, — Увы, героям положено больше разбираться в чудовищах, чем в распорядке дня благородных дам.

От внимания Гейне, натренированной придворной жизнью, не ускользнул мимолетный взгляд, брошенный при этих словах магичкой в сторону героя, — уж слишком невинным он был. Как и непробиваемо-безмятежное выражение лица самого героя.

— Я рада видеть, что вы живы и здоровы, — продолжала между тем Алагерда, — Я не уполномочена представлять Светлый совет, но долг любого мага и просто честного человека помочь обнаружить негодяя, посмевшего применить против вас зловредные чары. Но дело осложняется тем…

— Что невозможно даже предположить, кто за этим стоял, — прервал ее Райнарт, — Я больше чем уверен, что убивать принцессу никто не собирался, намереваясь лишь подавить ее волю, сделать управляемой. Как и в лесу: ее убивать не собирались, — возможно, вы не плохо фехтуете, но на вас ни царапины, а вся охрана перебита…

Райнарт усмехнулся мрачной принцессе.

— Вы далеко от столицы, скорее всего укрывались в имении кого-то из ваших «верных людей». Но вам устроили засаду, а для этого надо знать, где и когда.

Вывод получался неутешительный.

— Что же мне теперь делать? — жалобно вырвалось у Гейне, осознающей понемногу, что доверять она не может никому.

Волшебница согласно кивала, даже не огрызнувшись на вмешательство, и разразилась пространной речью, общий смысл которой сводился к тому, что Ее Высочеству нужен защитник, и не только телохранитель лично для нее, но и внушительная фигура, которая сможет противостоять всем интригам и злоумышлениям. Сможет быть ее опорой на трудном поприще государственных забот. И не связанный ни с одним из кланов и группировок, что бы быть полностью объективным и беспристрастным…

Короче, супруг и герой в одном лице. Гейне слушала ее внимательно и напряженно.

— Одна вы не справитесь, — в тоне Алагерды было только сочувствие, — А это единственный совет, который я могу дать вам прямо сейчас.

В общих чертах, принцесса вынуждена была признать выгодность всех этих условий и надежность решения, возражение нашлось только одно.

— Любовь… — задумчиво улыбнулась магесса, — Любовь тонкая и непредсказуемая субстанция. По крайней мере вы будете уверены в том, что ваш муж будет молод, хорош собой, умел в бою, смел, решителен и умен. Кто знает, возможно, ваше сердце дрогнет, ведь вы будете уверены, что выбрали достойного.

Алагерда обворожительно и заговорщицки улыбалась. «Месяцок таких увещеваний, — думал Райнарт, — и принцесса Мелигейна сама потащит подставленного ей героя к венцу, без всякой магии свято веруя, что это ее искреннее желание». Грустно.

Однако теперь о ней позаботятся. Наверняка вскоре здесь объявится целая делегация и Гейне окажется в мягких, но цепких лапках Совета. И ведь они и правда желают добра…

Алагерда действовала просто виртуозно: тактично, в меру ненавязчиво, обсуждая с Мелигейной возможность возникновения здесь эпидемий, потихоньку воздействуя уже на ее чувство долга. Райнарт оставил их, присоединившись к раздосадованному задержкой Эледверу.

— Выезжаем, — кивнул он эльфу, вот только их обоих ждал сюрприз.

В лице раздраженной принцессы, уже избавившейся от общества магессы.

— Вы очень торопитесь, сударь Райнарт, — ледяным тоном произнесла она.

— Весьма, — отозвался он, поправляя седельные сумки.

— Куда же это? Вы едете с юга, но раз добрались до Дейла, то направляетесь не в горы и уж конечно не к эльфам, один из которых вас сопровождает, — они обменялись с Эледвером церемонными поклонами, — Какая-то миссия у вас уже есть.

Чрезвычайно важная и она почему-то находится в стороне ничейных земель… Это вы, — заключила она.

— Я, — согласился он, зная, что она имеет в виду: оказывается, он ее недооценил.

— Герой, — с горечью бросила Мелигейна.

— Герой, — опять согласился Райнарт.

— Истинный король, спаситель… Я даже не буду спрашивать вас о Роланде!

— И не надо.

Сказать было действительно нечего.

— Вот значит как.

Трудно расставаться с верой в добрые сказки. Утешение «так надо» — здесь не пройдет.

— Конечно! Вас, избавителя от зла будут носить на руках… Само собой, что и я должна пасть к вашим ногам… точнее в объятья! Приятным дополнением к чужому трону. Кто дал вам право распоряжаться чужими судьбами? Моей судьбой? — разъяренная Мелигейна подступала к герою, и в ясных серых глазах вспыхивали ледяные искры, — Моей страной, черный бы вас побрал!

— Никто ничего не решает без вашей воли.

— Я не настолько глупа, сударь Райнарт! И достаточно слышала за эти дни! Что остановит ваших приятелей магов, если они решат, что я — как вы вчера изящно выразились — буду через чур неуступчивой?! Что помешает им применить нечто подобное тому, что уже имело место?! Честь? Высшие идеалы? Да не смешите меня!

Или хотя бы не считайте идиоткой! — Гейне развернулась на каблуках, — Сожалею, но вашим отлаженным планам не суждено сбыться! Я сама отправлюсь в Черную Башню, убью какое-нибудь чудовище… Если уж без этого нельзя! И пусть только ваш Совет попробует указывать мне, что делать!

— Ваше решение, по меньшей мере, безрассудно, — спокойно возразил Райнарт.

— Попробуйте меня остановить! Я отправлюсь туда с вами или без вас! Вы уверены, что я погибну, — Гейне подступила вплотную, — Вы хотите, что бы моя жизнь была на вашей совести?

— Моя совесть — гибкая вещь. Я не стану мешать вам покончить жизнь самоубийством.

Мне же это выгодно…

Гейне смерила его взглядом и вылетела вон. Райнарт покосился на молчаливого эльфа, но Фориан тоже смотрел на него, и взгляд у него был весьма кислым.

Райнарт вздохнул. Эледвер дернул губами, что должно было означать: выпутывайся сам.

Флешбэк Господин библиотекарь Фальк не любил работать ночью. Днем, впрочем, тоже — день был суетен, постоянно что-то или кто-то отвлекали его. Ночь выгодно отличалась своим покоем и тишиной, но ночью уходило много свечей, а напрасных трат господин Фальк не любил еще больше. И все же сегодня ему пришлось смириться, ибо послание Светлому совету необходимо было закончить.

— Барн, — обратился он к одному из служителей, будучи абсолютно уверенным, что тот находится рядом в ожидании его приказов, — принеси мне том седьмой летописи Аустинуса.

— Что же ты медлишь? — раздраженно поинтересовался господин Фальк, заметив, что служитель не торопится исполнять его распоряжение.

— Э-э… да неужели ваша милость никак без него не обойдетесь… вы ведь столько всего знаете?

— Вот уж это, голубчик, не твоего ума дело! Поспеши.

— Увольте, ваша милость. Я… боюсь.

Господин Фальк наконец поднял голову от бумаг и смерил служителя холодным взглядом.

— Чего же?

— Призраков… — шепнул Барн, сглатывая.

— Кого? — господин библиотекарь выглядел до крайности удивленным.

— Призраков, — подтвердил Барн.

— Что за вздор!

— Вовсе нет. В Синей зале кто-то шуршит страницами. Мы слышали шаги, стук. А Ори вчера видел свет…

— Вот как, — заключил господин Фальк, — Здесь никаких призраков нет и быть не может! Опять мыши появились… Завтра пойдешь и найдешь хорошего мага. А теперь ступай! Я все еще жду Хроники.

На этот раз Барн не посмел ослушаться.

На утро господин Фальк уж и думать забыл о ночном разговоре со служителем, и был немного удивлен визитом молодого мага.

— Чем могу быть полезен? Э…

— Рандольф. Что вы, господин библиотекарь, чем я могу быть вам полезен? — улыбнулся маг, — ваш слуга сообщил, что у вас какие-то проблемы.

— Ах, да-да-да, припоминаю. Но, право, дело пустяковое: мыши, — господин Фальк извиняюще развел руками, — я действительно приказал позвать толкового мага, но как этот остолоп посмел побеспокоить вас…

С первого взгляда было ясно, что перед ним не простой выпускник Академии.

— Ну что вы, — Рандольф все же был польщен, — мне не трудно. Я буду счастлив оказать услугу Великой Библиотеке!

«Услугу. Как же! — подумал господин библиотекарь, — посмотрим, сколько ты запросишь».

— Конечно, конечно… вам все покажут…

— Вы были правы, господин Фальк, — несколькими часами позже говорил маг, — проблема действительно не такая большая. Заклинание немного провисло, как и общее охранное. Я их подправил. Хотя… есть у вас что-то странное. Если желаете, я могу посмотреть подробнее…

— Нет, нет. Ваша работа меня вполне устраивает.

После взаимных раскланиваний и расчетов, Рандольф удалился.

— Барн! — возопил господин Фальк, едва за магом закрылась дверь, — ты что себе позволяешь?! Как ты смеешь вводить меня в такие расходы?! Учти, я вычту все из твоего жалования! Все! До последнего медного дирхема!

— Вычитайте! Вы платите мне такие гроши, что на это уйдет лет сто!

— Ах ты нахал! Ты уволен! Убирайся немедленно и не рассчитывай что-нибудь у меня получить.

— Да уж, такого скрягу еще поискать, за ломаный медяк удавитесь, — только что уволенный Барн с наслаждением хлопнул массивной дверью.

Нельзя сказать, что после ссоры со служителем господин библиотекарь пребывал в расстроенных чувствах. Отнюдь. Что его и взволновало, так это слова молодого мага. Раз дело не в мышах, то все подозрительные шорохи могли означать только одно, — что в Библиотеке роется кто-то, кому это не положено. Господин Фальк решил в этом разобраться.

Несколько ночей подряд он и двое служителей терпеливо сидели в засаде, и терпение их было вознаграждено. Раздался шорох, и неясная тень скользнула в сторону жилого флигеля. Господин Фальк сделал знак служителям взять нарушителя, но тот заметил их раньше, чем они смогли к нему приблизится на достаточное расстояние, и бросился бежать, только почему-то не в сторону выхода, а обратно — на второй ярус и выше. Незваному гостю почти удалось скрыться от азартно догоняющих его служителей, но господин библиотекарь раньше понял, куда именно тот бежит. Именно со второго яруса Синей залы можно было попасть в узкий коридорчик, где находилась обычно запертая дверца, ведущая на чердак. И когда преследуемый уже почитал себя в безопасности, он неожиданно для себя оказался в цепких руках господина главного библиотекаря. От удивления господин Фальк едва не выпустил яростно сопротивляющуюся добычу, и тут, наконец, подоспели служители.

— В мой кабинет, — отдал приказ господин библиотекарь.

В свете горевших светильников стало видно, что привело его в такое изумление.

Двое служителей крепко держали за локти отчаянно брыкающегося мальчишку.

Повинуясь жесту господина библиотекаря, служители поставили его перед массивным столом и вышли. Мальчик откинул с худого лица растрепанные волосы и зло сверкнул на сидящего за столом библиотекаря удивительно черными глазами.

— Ты кто? — спросил господин Фальк, сплетая сухие пальцы.

— Дамон, — мрачно ответил мальчик.

Господин Фальк рассмеялся.

— Очень содержательно! Ты вор, Дамон?

— Вот еще, — Дамон гордо вскинул голову, — Я здесь… живу.

— Что же, по-твоему, это приют для нахальных мальчишек? Сие, — господин библиотекарь сделал многозначительный жест, — есть храм знаний!

— Я знаю. Здесь много всего интересного.

— О-о, — протянул господин Фальк, — ты читал наши книги?

— Они же от этого не испортятся! И я ставил их на место.

Дерзость — оружие слабых. Дамон старался держаться крайне независимо, не смотря на то, что ему было довольно страшно. Сидящий перед ним господин имел полное право сделать с ним все, что угодно, в том числе и выдать магам. Но чердак огромной библиотеки был идеальным местом, поскольку там в отличие от улицы, у него не находилось конкурентов. Вот только удержаться от искушения он не смог.

Господин Фальк особо не раздумывал, что ему делать с мальчишкой. Второй раз он уже не сможет пробраться в Библиотеку, ведь маг Рандольф исправил охранное заклятие. Но тут в голову ему пришла мысль, как можно сэкономить на жаловании нового служителя взамен уволенного Барна.

— Что ж, отрок. Раз уж ты так хорошо разбираешься в книгах, я позволю тебе остаться здесь. Ты явно смышленее многих моих работников и, надеюсь, будешь расторопнее их. Взамен, можешь брать любые книги.

Не верящий своему счастью Дамон и вовсе лишился дара речи.

Сказать что Райнарт был взбешен, значит — ничего не сказать. Он был просто в ярости! Ему навязали взбалмошную девчонку, как будто он собрался в гости к престарелой тетушке, и вся поездка не более чем неприятная обязанность, а единственная возможная угроза — вывихнуть челюсть от зевоты. Вместо того, что бы заниматься делом, ему придется заботиться о ее безопасности, и все только из тех соображений, что совместная борьба сближает, а романтический ореол лишь на пользу новой легенде. Сборище недоумков, никогда не отходивших от своих башен дальше пары лиг и только в книгах видевших то, с чем ему постоянно приходится иметь дело! Правда, сами они называют себя теоретиками. Он же был практиком, специалистом, равно приспособленным и к одиночным рейдам и к тактическому командованию, а не телохранителем для юных оскорбленных барышень.

Гейне ехала, уткнувшись взглядом в шею своей лошади, и тоже не выглядела довольной одержанной победой. Никогда она не смотрела на мир сквозь розовый флер, но все-таки было что-то незыблемое: мудрые наставники-маги, отважные герои, противостоящие злу во всех его лицах. Да разве она одна такая? Самый последний прощелыга все равно знает, что в мире есть добро, Свет, идеалы… Смешно и глупо!

Какие идеалы могут быть у такого вот наемника без имени, без судьбы, оценивающего подвиг с точки зрения цены и стоимости? И уж тем более у постановщиков этих блестящих мелодраматических спектаклей…

О чем думал невозмутимый эльф, как всегда сказать было невозможно.

— Ваша подруга просила кое-что передать, — спустя несколько часов нарушила молчание принцесса и протянула украшенную прихотливым рисунком флягу.

Райнарт открыл, принюхался и одобрительно усмехнулся: Алагерда всегда отличалась предусмотрительностью.

— Полезная вещь, — заметил он, убирая подарок, — Правда, ингредиенты нынче дороги.

— Это единственное, что вас заботит? — прошипела Гейне.

Райнарт не счел нужным ответить, но через некоторое время все же продолжил:

— Меня многое заботит. Например, ваше присутствие, которое может стать весьма обременительным.

Мелигейна вспыхнула.

— Я не кисейная барышня, сударь Райнарт! Вы сами изволили заметить, что я неплохо фехтую, и поверьте, рука у меня не дрогнет!

— Я не сомневаюсь в вашей смелости, Ваше Высочество, но меня беспокоит ваша склонность к ненужному риску. И еще, мне бы хотелось, что бы на время похода вы забыли о вашем титуле.

— По-моему, я вам о нем и не напоминала.

— Вот и отлично. Тогда расскажи, как давно начались проблемы на границе, и в чем они выражаются.

Ошеломленная таким резким переходом на «ты», Гейне покорно начала излагать известное. Еще при ее отце, короле Альберте на северной границе приходилось держать значительные силы, что бы сдерживать орков, — те перли напролом и даже в сторону эльфов, которые были вынуждены ставить магический барьер. При этих словах, Эледвер согласно кивнул. И все равно отдельным шайкам удавалось просачиваться сквозь заслоны. В серьез рассматривался вопрос строительства на месте засечной черты полноценной стены со сторожевыми башнями и постоянным гарнизоном. Увы, из-за отсутствия средств это пришлось отложить. Потом умер король, а принцессе пришлось решать еще и другие проблемы — приходило все больше и больше свидетельств о вампирах, плавунах, кикиморах и прочей нечисти, на дорогах опять стали встречаться призрачные гончие, на кладбищах неспокойно…

— В общем, слишком много всего и сразу, — вздохнула Гейне, — два года мы как-то справлялись, но это заклятие…

— Райнарт, — неожиданно прервал ее эльф, — кстати об орках: они близко.

— В какой стороне?

Эледвер бросил еще один взгляд на перстень, мерцающий голубоватым светом у него на руке, и махнул кнутовищем.

— Меньше лиги, как видишь.

Райнарт натянул поводья, сворачивая в сторону.

— Надо бы посмотреть. Ждите здесь, — он растворился в придорожных зарослях бесшумнее эльфа.

Как ни храбрилась Мелигейна, но настоящий бой у нее был только один, и закончился плачевно. Она напряженно прислушивалась, опасаясь услышать характерные звуки, говорившие о том, что герой сражается, но все было тихо.

Вернулся Райнарт так же бесшумно, ограничившись коротким:

— Стоит поторопиться.

— Мы могли бы устроить засаду, — предложила принцесса, все еще жаждавшая крови за виденную деревню.

Да и не могла она позволить, что бы всякая мерзость вот так спокойно разгуливала по ее земле, тогда как ей приходилось прятаться и скрываться.

— Это неразумно, — заметил эльф.

Райнарт прекрасно понимал, какие чувства движут принцессой, и при грамотно устроенной засаде, один Эледвер мог бы за несколько минут уполовинить ряды незваных зеленокожих гостей, но решительно покачал головой:

— Это не те.

— Какая разница те или не те? — взвилась Гейне.

— Эти не орда, — терпеливо пояснил Райнарт, — а кочевье. Они идут всем кланом, в том числе с женщинами и детьми. Там даже шаман. Они ищут место для стойбища и нападать не будут, пройдя мимо.

— Еще того не хватало! Что бы они здесь плодились! Эту дрянь следует выводить!

Как крыс! Ты же герой…

— Герой! А не палач и не мясник!

Эледвер чуть дернул губами в мимолетной усмешке, но ни один из спорщиков не смотрел на него, поэтому не удивился ей.

— Я не хочу тратить время на пустые споры! — отрезал Райнарт, вскакивая в седло, — Раз я сказал нет, значит, это не обсуждается! И если ты не забыла мы едем в Черную Башню, и я не собираюсь отвлекаться на каждый твой каприз. Разговор окончен.

— Какая необычайная щепетильность! — Гейне не оставалось ничего иного, чем последовать за героем и эльфом.

Флешбэк Положение служителя Библиотеки, пусть даже младшего, Дамон полагал для себя подарком судьбы. Ему не надо было заботиться о ночлеге и еде, в его распоряжении была величайшая библиотека мира, и он мог читать не только дамские романы и слезливые баллады. Разумеется, ему не приходилось сидеть сложа руки. В лучшие времена в Библиотеке работало около ста человек, теперь же их осталось 19, из которых лишь четверо не были заняты на переписке. Постепенно львиная доля обязанностей вовсе перекочевала на его плечи, но сам Дамон этого не замечал. Во-первых, для него было не внове вертеться, как белка в колесе, а во-вторых, так он чувствовал, что свой хлеб ест не зря, и даже книги воспринимались как заслуженная награда. Трудность была не в том, что бы выкроить в течение дня время на чтение, — об этом Дамон и не думал. Главная проблема была в том, что бы раздобыть свечи!

И даже бесконечные рассуждения господина библиотекаря, имевшего привычку разговаривать сам с собой, в отличие от остальных служителей не вызывали у него оскомины, поскольку содержали массу новых сведений.

— Флориан Леонийский утверждал, что судьба человека, согласовывается из трех составляющих: личности его, благосостояния и мнения остальных о нем, выражающегося вовне, в его почете, положении и славе. При этом первый компонент он полагал первичным, потому как он вложен в человека самой природой. Но можно ли согласиться с этим? Разве не бывало так, что бы человек, устав бороться против дурного мнения о нем в обществе, сам начинал бы думать о себе дурно, и переставал стремиться к добродетели… Можно ли назвать добродетельным человека, совершающего добрые деяния лишь в угоду сложившейся моральной традиции и боязни прослыть жестокосердным? Не будет ли более достойно быть честным с собою и людьми? Тиран, открыто творящий беззаконие в угоду собственному злому сердцу, имеет перед владыкой, прикрывающим преступные деяния маской всеобщей справедливости, уже то преимущество, что он честен… — вещал господин Фальк, в то время как обратившийся в слух Дамон выгребал камин и натирал полы.

Незаметно для себя и служителей Библиотеки черноволосый вихрастый паренек стал почти незаменимым, ибо только он зачастую мог сказать, что и где следует искать, быстро и точно исполнить поручение в городе, и при этом быть всегда под рукой господина библиотекаря, оставаясь невидимым и не слышимым. Поэтому его отсутствие господин Фальк заметил, только обнаружив на своем столе неубранный огарок и не найдя новых заточенных перьев, тогда как ему было необходимо занести в каталог новый эдикт королевы Ингеборги об отмене телесных наказаний.

— Нельзя не порицать правительство, потворствующее стремлениям отменить телесные наказания. Они думают при этом, что действуют в интересах гуманности; на самом же деле как раз наоборот: этим путем лишь утверждается противоестественное положение вещей. При всех проступках, за исключением тягчайших, прежде всего приходит в голову, а потому и естественнее всего — побить виновного. Разумно побить того, кого нельзя наказать ни лишением имущества, которого у него не имеется, ни лишением свободы — ибо нужна его работа — это и справедливо и естественно. Против этого можно возражать лишь пустыми фразами о человеческом достоинстве… Да что же это такое?! Где мои перья и где этот мальчишка? — господин Фальк в раздражении отшвырнул от себя испорченное перо и уже второй замаранный лист.

— Он болен, господин библиотекарь, — ответил ему Ори, принеся наконец заточенные перья.

— Вот как, — господин Фальк уже было хотел вернуться к своим размышлениям по поводу королевского эдикта, как вдруг какая-то новая мысль пришла ему в голову.

— И что же, он серьезно болен?

— Да, ваша милость.

Эта новость весьма встревожила господина библиотекаря, и он поспешил убедиться, на сколько верны слова служителя. Вид лежащего на узкой постели в забытьи мальчика не обнадежил его.

— Ах какая досада… какая досада… такой способный юноша… — забормотал господин Фальк, качая седой головой и прижимая платок к острому носу, — но больным место не в библиотеке, а в больнице… Да ведь он может заразить еще кого-нибудь… вынесите его, и известите, что бы больничные смотрители могли его забрать.

Удаляясь в сторону своего кабинета под озадаченными взглядами своих служителей, господин Фальк продолжал рассуждать вслух:

— Если бы у большинства людей добро преобладало над злом, тогда было бы разумнее полагаться на справедливость, честность, благородность, родство, верность, любовь или жалость, но так как на деле бывает обратное, то разумнее поступать наоборот…

Дамон очнулся от холода и понял, что лежит он не в своей постели, а на ступенях Библиотеки ставшей почти родной за три года жизни. Совершенно один, если не считать старого одеяла, на котором его собственно и выносили.

С трудом ему удалось встать, добраться до массивных медных дверей Великой Библиотеки Рои, хотя его шатало и вело от слабости, и постучать. Но двери не открылись. Дамон сполз вниз, скорчившись у порога. Ему не приходилось гадать, что это означает, — господин библиотекарь не хотел тратиться на докторов. Ему оставалось только лежать, надеясь, что смотрители городской больницы найдут его раньше, чем он замерзнет на промозглом сыром осеннем ветру. Как ни странно, Дамон не чувствовал ни гнева ни горечи, за то что господин библиотекарь вышвырнул его на улицу. Была только тоска…

В следующий раз открыть глаза, словно засыпанные песком, было еще труднее: даже чахлый больничный свет причинял невыносимую боль. Вместо воздуха в ноздри билась жуткая вонь. Рядом слышалось чье-то хриплое дыхание и стоны. С усилием повернув налитую свинцом голову, он увидел, что его соседом по широкой больничной койке был испитый до болотной зелени бродяга. С другой стороны лежало уже остывшее тело. Дамон задыхался от смрада, его тошнило не столько от сильного жара, сколько от отвращения, но встать или хотя бы отодвинуть мертвеца уже не было сил.

Тело было чужим, не послушным, и его выкручивало, как прачка мокрую тряпку.

Пересохшее горло молило хотя бы о глотке воды, но рядом никого из смотрителей не было. Он с ужасом понял, что обречен умирать на грязном матраце среди нищих, бродяг и уличных шлюх. Умирать было страшно. Умирать так — мерзко.

Метаясь в горячечном бреду, он звал единственного человека, которому его судьба не была безразлична.

Но ведьма Кайра никак не могла оказаться здесь.

Хутор, расположившийся на окраине леса, был последним местом, еще не оставленным людьми. Семей здесь жило несколько, хозяйство было большим, добротным, даже держали несколько пчелиных семейств, а широкое подворье окружал крепкий частокол.

Народ здесь был такой же основательный. На проезжавших они смотрели без опаски, лишь эльф вызвал любопытство, да бабы косились на мужской наряд и шпагу Гейне.

— Уходить не собираетесь? — поинтересовался Райнарт, после того как была отдана положенная дань уважения гостеприимным хозяевам и их угощению.

— Только пропащие люди землю бросают! — сурово отозвался могучий, похожий на медведя старец, пользовавшийся всеобщим почетом патриарха, — Со своей земли не уходят, за нее — стоят!

— Орки у вас тут по округе шарят. Я даже кочевье видел.

— Пусть их, — оглаживая бороду, дозволил один из хозяев, Ждан, — а на рожон полезут, ужо мы ответим. У нас сыны не только за ложку держаться умеют, да и девки не токмо с иглой проворные. Самострел ли лук, я чаю, каждому найдется.

Райнарт сдержал усмешку: такие и правда ответят, что мало не покажется. В этих местах те, кто робкого десятка долго не держатся. А армия здесь не пойдет — неудобно.

— Вы, господин хороший, наверняка в Облонье путь держите?

— Что там? — Райнарт не стал ни опровергать, ни подтверждать.

— Да уже ничего, — хмыкнул еще кто-то из мужиков. Лесовики-охотники всегда смотрели на равнинных общинников свысока.

— Жуть у них объявилась. Громадные псы рыскали по ночам, загрызли кой-кого…

Говорят, такой страх творился, что житья совсем не было, что не делали.

— То не живой зверь, то грех людской рыскает! — внушительно провозгласил дед, воздев кверху скрюченный палец, — Кто по правде живет, по совести, тому бояться нечего. Ибо восстает зверь из могил невинно убиенных, рождаясь из злобы людской, из зависти, похоти и корысти, из слез невинно пролитых.

Хуторяне слушали своего патриарха почтительно и серьезно, иной раз качая головами, Гейне — с искренним интересом: не каждый день доводится принцессам сидеть за столом с самыми простыми из своих подданных. Скучающий Эледвер, судя по виду, был полностью погружен в свои мысли о чем-то исключительно высоком.

Предложенной пищи он почти не коснулся, и ограничился водой, вместо домашнего пива, вареного тут же в своем хозяйстве. Райнарт внимал проповеди с доброжелательной полуулыбкой, про себя думая, что порой такая непримиримая чистота — оказывается хуже самого омерзительного порока. А еще прикидывал, что это Облонье как раз им по дороге: обойти его, или плюнуть на гончих и заночевать последний разок под крышей… Дорога дальше не близкая — успеет еще принцесса на голой земле поспать.

Выехали они раненько, не задерживаясь, поднявшись вместе с хуторскими и их петухами. Деревню, о которой те рассказывали, все же миновать не стали, но зрелище было настолько удручающим, что мысль о ночлеге уже не казалась такой привлекательной. По всему было видно, что люди собирались в такой спешке, что брали только то, что могли унести, забывая под час самое необходимое. Сквозь распахнутые двери и ставни виден был разгром, какого не учинить и самому беспардонному вору. Со столба на подошедшую к покосившейся калитке Гейне зашипел оставленный одичавший кот. Но убегавшие крестьяне побросали не только пожитки и живность. У порога одного из домов они обнаружили останки. Труп разложился уже почти полностью, но даже на костях остались характерные следы, а ключичная кость была попросту перекушена.

Райнарт выпрямился. Похоже, смерть этого бедняги оказалась последней каплей, заставившей жителей в панике оставить дома.

— Ты все-таки хочешь заночевать здесь?

Не вызывало сомнений, что несмотря на мелкий дождик, эльф предпочел бы простой костер. Да и принцесса кажется уже тоже. Однако пока они осматривали деревню, день начал клониться к закату.

— Мы не успеем отойти достаточно далеко, а здесь, по крайней мере, есть где укрыться. Спать нам и так и так не придется.

Руководствуясь какими-то своими соображениями Райнарт выбрал отдельно стоявший домишко на отшибе.

— Хорошо бы здесь ключевой водой вымыть, но времени уже нет. Разведи огонь в очаге, — распорядился он, после того как они с Эледвером выложили из поленьев и другого подходящего горючего материала вокруг дома подобие кольца.

— Райнарт, — принцесса Мелигейна кажется, вполне освоилась с положением дел, и больше не выглядела ни подавленной, ни расстроенной, — Это гончие?

Райнарт молча кивнул, в это время чуть-чуть подтягивая перевязь и проверяя как выходит из ножен бастард.

— Подвизд говорил правильно? Действительно их порождают людские пороки?

И снова надо было отдать ей должное — сам Райнарт, например, пропустил имя патриарха мимо ушей. Точнее не счел нужным запоминать надолго.

— В таком случае, все хоть сколько-нибудь крупные города и поселения были бы ими переполнены, и всякий, кто решился бы выйти на улицу после заката, становился бы готовым покойником, — посмотрев на Гейне, он сжалился и объяснил, — Маги до сих пор спорят о природе таких явлений. Кто-то доказывает, что они к людям не относятся совершенно. Иные полагают, что это воплощенная эманация чьей-то злой воли… Мне вполне достаточно знать, что эта дрянь уязвима для хорошей стали.

— Как это по-геройски! — немного нервно засмеялась принцесса.

— Практика. Это гораздо полезнее, чем знания об основах мироздания.

— Ты лукавишь сейчас, — уверенно заявила Гейне.

Синие глаза ответили заговорщицкой улыбкой.

— Самую малость.

Пронзительный вой, пробирающий до глубины нутра, прервал беседу.

— Пора, — Эледвер поджег их заготовку головней из очага, затем двинулся вдоль, шепча заклинания и ведя ладонью над разгорающимся пламенем.

Подчиняясь ему, огонь вставал неодолимым барьером. Вой, жадный и яростный, повторился снова и снова, и Гейне невольно придвинулась поближе к герою. А потом она увидела это — огромная собака, напоминающая дога, но еще более крупная, с широкой грудью, мощными лапами и тяжелой челюстью. Короткая шерсть имела густой черный цвет, но гончая была прекрасно видна даже в резко упавших глубоких сумерках, благодаря исходившему от нее багровому свечению. К ней присоединилась еще одна, потом еще — с другой стороны…

— Скоро все соберутся, — заметил Райнарт.

Гейне вздрогнула.

— Они не смогут добраться до нас?

— Пока горит огонь — нет, — ответил эльф, и обратился к Райнарту, — кто первый дежурит?

— Давай ты.

Принцесса немного успокоилась, но не надолго. Стоя у окна, она наблюдала за жуткой сворой, со злобным воем беснующейся вокруг барьера. Со внутренней стороны с луком на изготовку бродил эльф, чье появление каждый раз вызывало новый взрыв воя. Уснуть в этом ужасе было невозможно, но вот Райнарт похоже даже задремал, сидя на лавке и опершись спиной на бревенчатую стену. Гейне села напротив, обняв себя руками. Впервые она усомнилась в принятом решении: она и раньше знала, что принцессы выходят за муж по любви только в легендах, так чего она разошлась?

Райнарт уж всяко лучше какого-нибудь поэтического хлыща, а оба претендента на ее руку, бывшие ничуть не хуже всех остальных, давно бы уже забились по углам, наделав в штаны от страха. В конце концов, такая политика Светлого совета проверена веками!

Она еще может повернуть назад, добраться до хутора, наняв там провожатых, и меньше чем через неделю будет в Дейле под надежной охраной магов, думала Гейне, смотря в спину Райнарту, сменяющему Эледвера… Страх исчез незаметно: глядя на этих двоих, словно соревнующихся в невозмутимости, она и не сомневалась, что эта ночь обернется ущербом лишь для потрепанных нервов, но ведь это только начало…

— Райнарт, — Эледвер снова сменивший героя на часах, вернулся в дом, — Огонь гаснет.

— Проклятье!

Райнарт поднялся с лавки, на ходу обнажая меч. Шелест дождя, не прекращавшегося всю ночь, становился все упрямее, переходя в ливень.

— Разве дождь может погасить магический огонь? — с испугом спросила Гейне, тем не менее тоже извлекая шпагу из ножен.

— Магический их не остановил бы. Только живой.

— Я просто поддержал его, что бы он горел дольше.

Эльф и герой ответили одновременно, одновременно становясь по обе стороны от крыльца — Райнарт чуть впереди, Эледвер чуть ближе, сразу же спуская тетиву.

Первая, самая нетерпеливая гончая перемахнула через барьер, и с визгом покатилась по земле, задев пламя, после чего огонь угас окончательно. Следующая попала под меч Райнарта, который моментально развернувшись в пируэте пригвоздил к земле еще одну, четвертая, которой за эти мгновенья удалось подобраться на расстояние прыжка к горлу, оказалась насаженной на шпагу Гейне. Дальше происходившее напоминало кошмар сумасшедшего акробата: дикая пляска спиной к спине, едва успевая вгонять потускневшую сталь в черные тела.

Развернувшись в очередной раз, Гейне увидела, как с широкого замаха Райнарт отсекает голову гончей и с недоверием осознала, что эта кажется была последней.

— Рассвет, — заметил Эледвер, указывая на только еще начинающую светлеть кромку неба, и стал собирать серебряные наконечники: все, что уцелело от его стрел.

Не в силах отвести глаз от выжженных пятен — единственного, что осталось от гончих, Гейне сползла на завалинку, чувствуя, что впервые в жизни может упасть в обморок. Руки у нее дрожали даже не столько от усталости, сколько от все не желавшего уходить нервного напряжения.

— Не плохо, — Райнарт не смотрел на нее, пытаясь вытереть меч, — Очень даже неплохо, особенно для первого раза. Беру назад свои слова об обузе.

Гейне перевела взгляд на него — и выругалась. Тоже впервые в жизни.

Флешбэк Ночь, улица, фонарь: где-то это уже было, да? Две шлюхи, прохаживающиеся от одной стороны узкой улочки до другой, что бы согреться. Из-за угла появляется одинокий прохожий, и шлюхи оживляются.

— Эй, хочешь, я тебя согрею? — обращается одна из них к высокому худому парню, проходящему мимо, — всего один дирхем, ну же… я люблю таких молоденьких!

Но тот даже не поворачивает головы. Раскисшая снежная каша все так же мерно чавкает под подошвами полу развалившихся сапог.

— А хочешь погадаю? Я и это умею, — кричит вторая.

Парень наконец поворачивается, и шлюха испуганно отшатывается к фонарю, — глаза у него чудовищно черные, и кажутся необычайно огромными из-за темных кругов вокруг и бледного до прозрачности, худого лица.

— Я тебе и сам погадаю, — сообщает он хриплым простуженным голосом.

— И что меня ждет? — стараясь скрыть страх, шлюха игриво-развязным жестом протягивает ему руку.

Странный парень даже не смотрит на руку. Он бросает на женщину один быстрый взгляд и безразлично роняет:

— Тебя зарежут через три дня…

Когда обе девки опомнились, улица была пуста.

Кабак под красноречивым названием «Дыра» находился рядом с портом в не самом благополучном районе города. Королева Адальберта, предшественница милостивой Ингеборги, и вовсе не раз подумывала сжечь этот квартал со всеми обитателями, но придворный маг не мог гарантировать, что огонь не перекинется на другие районы, и затею пришлось оставить.

В одну из насквозь продуваемых ветром ночей в начале весны в «Дыру», располагавшуюся, как и положено дыре, в подвале, спустился высокий черноволосый юноша. Он молча отдал хозяину пару медных монет, забрал миску подгоревшей тушеной капусты и привычно сел в углу.

Сидевший за стойкой плечистый детина самой бандитской наружности вопросительно повел на него глазами. Получив утвердительный кивок кабатчика, он встал и направился к парню.

— Эй, чернявый, ты, говорят, судьбу предсказываешь? Погадай, — детина уселся напротив и протянул ладонь с характерными мозолями человека, не выпускающего из рук оружие, — Что видишь?

Парень повел дикими черными глазами.

— Плаху, — хрипло сообщил он.

— Ну, это для всех нас заказано, — рассмеялся клиент, — А еще?

Он выложил на стол серебряный дирхем. Парень лишь слегка коснулся его руки тонкими холодными пальцами.

— Кровь. Смерть. Скоро. Сегодня, — отозвался он так же сухо.

— Э-э, а что-нибудь хорошее ты можешь сказать?

— Хорошее — я видеть не умею, — отрезал гадальщик.

Способность видеть смерть и беду открылась у него неожиданно, после того, как он умудрился выжить после серой лихорадки, разразившейся в городе, не смотря на все старания служителей городской больницы.

В этот момент в «Дыру» ворвались трое — тип с лицом злобного хорька, и двое громил.

— Вот он! — завопил хорек, указывая на гадальщика, — Это он мою девочку испортил… второй день сидит, сука, на работу идти отказывается!

Парень не стал ждать, пока до него доберутся. В момент он оказался на столе, разбив о голову хорька бутылку с чьим-то поилом. В другой руке у него был внушительного вида нож. Не тратя на оглушенного противника ни мгновения, гадальщик метнулся через весь зал к выходу. Один из амбалов, преграждавший выход, оседал на пол с «розочкой» в горле.

Ему почти удалось вырваться, но на скользкой лестнице его ждал еще один, более ловкий телохранитель сутенера. Тому удалось перехватить руку с ножом, но оказалось, что справится с щуплым гадальщиком не менее сложно, чем со взбесившимся котом. Ему таки удалось стряхнуть с себя противника и отбросить парня к стене…

Так и не выпустив нож, через короткое мгновение гадальщик оказался на ногах, готовый к нападению, но оказалось, что нападать на него некому.

— Значит, хорошего ты не видишь, — заключил недавний клиент, словно продолжая прерванный разговор, и вытер короткий меч — что ж, на беду тоже чутье иметь надо.

Пойдешь ко мне?

Черноволосый гадальщик молча утер кровь с рассеченного лба, и смерил его холодным оценивающим взглядом.

— Я своих не обижаю…

Парень все так же молча усмехнулся и кивнул.

— Звать-то тебя как, чернявый?

Молчание.

— Ну, как хочешь.

После ночи в покинутой деревне в Гейне проснулось не то что бы симпатия или влечение, скорее уважение к герою. Какие бы недостатки у него не были, трусость и пустое бахвальство — среди них не числились. Она смотрела на своего спутника новыми глазами, и условия договоров Совета с героями уже не выглядели чрезмерными. Но что за человеком нужно быть, что бы предпочесть такую жизнь сознательно, а не из романтической страсти к острым ощущениям! Ведь высокого положения всегда можно добиться менее рискованными способами.

— Признаться, я всегда думала, что герои гораздо моложе, — задумчиво проговорила она, направляя лошадь еще ближе к Райнарту.

— Этакие страстные юноши с пылающими глазами, готовые идти на край света за мечтой, — беззлобно усмехнулся тот.

— Что-то вроде…

— Большинство действительно молоды. Потому что успокаиваются после второго или третьего рейда, получив все, чего хотелось — приключения, славу, красавицу-жену с богатым приданым.

— Что же, спасают только красивых девушек? — ехидно поинтересовалась Гейне.

— Конечно, нет! — Райнарт пребывал в несколько рассеянном настроении, — Но маги потом могут постараться, и пойдет гулять новая сказка о деве, заколдованной злой феей и превращенной в жабу или еще как-нибудь…

— У вас на все готов ответ! — Мелигейна уже не могла сдержать горечи, — даже будь я так страшна, что от одного вида дохли собаки, и глупа, как пробка — никого бы это не смутило! На меня надели бы личину, приставили бы наперсницу, вроде вашей леди Алагерды… Или еще того проще: сгинула и сгинула!

— Если я недостаточно романтичен, можете не волноваться: я могу потерпеть неудачу, а принцесс убивать не принято. Так что следующий герой и освободитель может оказаться вполне в твоем вкусе.

По лицу было видно, что Мелигейна готова залепить ему пощечину. Некоторое время они ехали в молчании, но Гейне снова вернулась к поднятой теме:

— А ты почему до сих пор не отошел на покой? Тяга приключениям или ты из тех, кто всегда хочет большего? — с усмешкой вопросила она, придерживая кобылу и пропуская Райнарта на мостик первым.

— И то и другое, — буркнул он, подозрительно вглядываясь в воды неширокой извилистой речки, которые то тут, то там закручивались небольшими водоворотцами, и вдруг рявкнул, — Вперед!

Эльфу команд не требовалось, а Гейне подчинилась помимо сознания. Едва противоположного берега коснулись копыта последней из лошадей, как ревущий бурлящий поток, с пеной и брызгами вынесшийся на них из-за излучины, без следа снес деревянный мост.

— Что это было? — спросила принцесса, всматриваясь в снова спокойную гладь.

— Кельпи, — ответил вместо героя Эледвер.

— Дух воды. Не то что бы он злой, но людям на этой реке больше не жить, — прищурился Райнарт.

— Он в гневе, — согласно кивнул эльф, переглядываясь с ним.

Похоже, им обоим это происшествие сказало что-то важное, но Мелигейна расспрашивать больше не стала. Кельпи, так кельпи — еще одна напасть.

— Не первый день, — добавил Райнарт, указывая на обломки моста: опоры прогнили, так что держалось это сооружение скорее благодаря связующему заклинанию, которое и развеял беснующийся дух.

Гейне вскрикнула, обращая внимание на деталь, о которой все забыли, отвлекшись на разъяренного водного духа — перстень эльфа просто сиял. Однако предупреждение уже запоздало, и доставать лук Эледверу было поздно, но только он с его нечеловеческой реакцией смог отбить предназначавшийся герою болт и уклониться от второго. Райнарт рванул меч, закручивая его в убийственную мельницу, а Гейне взялась за шпагу, наконец получив возможность отвести душу.

Даже при том, что орков было больше раза в четыре, но и трое путников не выглядели легкой добычей. С эльфами зеленокожих связывала извечная ненависть…

Однако не настолько же, что бы бросаться на противника не взирая ни на что!

Орки дрались как безумные, не обращая внимания на раны и убитых товарищей, впав в боевую ярость. Десяток берсерков сразу и вместе? Тем более, что судя по дрянному оружию и разномастным, плохо подогнанным доспехам это были даже не бойцы орды, развед отряд, а изгои-бандиты. Бред! Но бред опасный: те, кому удалось миновать Райнарта, скопом наседали на эльфа и если бы не помощь Гейне — ему пришлось бы плохо. Итак один из наиболее удачливых едва не снес ему голову, воспользовавшись тем, что Эледвер еле успел вытащить ноги из стремян убитой под ним лошади. Вдвоем они кое-как справились, но один из клинков все же задел плечо принцессы.

Когда схватка иссякла, принцесса смогла оглядеться — и ее едва не стошнило, хотя слабонервной она себя не считала и видела героя в бою не впервые. Привалившись к дереву, она пыталась придти в себя, пока Райнарт методично добивал все, что еще могло шевелиться. Слова словами, а когда так, у тебя на глазах…

— Ни один мясник так не смог бы, — оказалось, она произнесла это вслух.

— Эффективность — это далеко не всегда красиво, и почти никогда — честно и благородно, — грубо отрубил Райнарт, добил свою еще дышавшую лошадь, которой подрезали ноги, и зло процедил, обращаясь уже к Эледверу, — Диверсанты! Лезем напролом! Осталось только штандарты развесить и в горн трубить!

Фориан, безуспешно счищавший с себя чужую кровь, поднял голову.

— Боюсь, что уже все равно, каким путем идти.

— И придется идти пешком, — Райнарт все не мог унять недовольство своей беспечностью.

— Лошадей пришлось бы оставить перед Пустошью, — возразил эльф.

— Думаешь, так нас не заметят!

— Звезды на нашей стороне, — как и полагается, высокопарно отозвался Эледвер, в то время как Райнарт обрабатывал рану, довольно глубокую, но похоже чистую.

Мелигейна сидела сцепив зубы, позволяя осмотреть себя. Она ожидала что-нибудь вроде: «Я же говорил» или того хлеще «Поздравляю с потерей невинности» — нечто подобное она однажды невольно услышала, но, наложив повязку, герой вдруг мягко улыбнулся:

— Выпей, — он протянул ей флягу Алагерды, — Один глоток. Это восстановит силы, уймет боль на какое-то время и компенсирует потерю крови.

Гейне послушно пригубила эликсир — и задохнулась: казалось, она разом проглотила кусок льда. Или выпила горящее масло. Постепенно, когда внутренности отошли от ледяной волны, а горло больше не напоминало глотку огнедышащего дракона, и она снова смогла осознавать реальность адекватно, то увидела перед собой протянутую руку, что бы помочь ей сесть в седло.

— Я же сказала, что не буду обузой!

— Именно поэтому сегодня ты поедешь верхом, — прозвучало это тоже довольно мягко, но непреклонно, — Тот, кто командует, должен уметь и подчиняться. И понимать когда чему время.

Мелигейна послушно вложила свою ладонь в надежную длань.

Флешбэк Ветхий замок, прилепившийся к скале, казалось, каждое мгновение рисковал быть смытым волнами. На внутреннем дворе в тесном людском кольце под одобрительные возгласы и цоканье танцевала белая кобылица. Она встряхивала головой и аккуратно переставляла изящные ноги, повинуясь уверенной руке всадника. В финальном пируэте она поднялась на дыбы, замерла на мгновение и, красуясь, медленно опустила копыта.

— Хороша! — одним неуловимо гибким движением всадник оказался на земле.

И в этот момент взгляд его упал на въезжающую в ворота вольницу. Он, не глядя бросил поводья и хлыст и вышел на встречу. Люди перед ним расступались.

Он двигался с нарочито ленивой грацией, так что казалось, будто это молодой вельможа вышел прогуляться по саду. И одет он был изысканно и дорого, как будто одевался у лучших портных, а не из чужих сундуков, отличаясь от остальной разбойничьей братии, в том числе отсутствием всевозможных перстней, золотых серег, ожерелий и других награбленных ценностей. Только сахарная белизна кожи да по-королевски роскошные ножны эстока у тонкой талии контрастировали с траурной чернотой костюма. При ближайшем рассмотрении слегка раскосые глаза, острые скулы и некоторая чрезмерная правильность черт выдавали в нем полукровку.

— Здорово, Ворон! Дельце провернул — ого-го! Сам не ожидал — тебе спасибо! — атаман ватаги головорезов, только что въехавших в ворота, спешился.

— А этих ты зачем приволок сюда, Скар? — вместо приветствия поинтересовался метис мелодичным обманчиво мягким голосом, и стало ясно, что именно этот надменный юнец здесь хозяин.

— Дык, ты гля — бабы какие! Самый сок!

Скар махнул плетью в сторону трех пленниц, которых они привезли: высокой статной женщины лет тридцати пяти, жмущейся к ней совсем еще молоденькой девушки лет пятнадцати и невразумительной невзрачной особы с мышиным цветом волос.

— Ты тока гля! — атаман сгреб девушку за косы, разворачивая лицом.

Женщина дернулась, но ее оттолкнули обратно.

— Свежа, как роза! И бутончик еще наверняка целенький, — Скар скабрезно подмигнул невозмутимо-холодному Ворону, — Тебе! Подарок!

— С бабами боле менее все ясно, — скептически выгнутая темная бровь так и не опустилась, — А это что?

Взмах бархатных ресниц обозначил, что Ворон имеет в виду, — отдельно от женщин стояли оставшиеся трое пассажиров почтовой кареты: упитанный купчик, пожилой мужчина с вдумчивым мягким лицом и юноша лет восемнадцати с разбитой головой.

Бандиты — аристократ и атаман отошли, и до пленников доносились только обрывки фраз. — …жирный… бабла до хрена… — …сгодится… учителя с юнцом… куда хочешь… не наваришь… ехал на службу наниматься… денег нет, а гонору… — … Одноглазому Винни впарить… — … не лох… на такую лажу… не купится…

В этот момент юноша словно очнулся. Он толкнул старика, на которого опирался, на разбойников, выхватил у одного из них из-за пояса нож, тут же всадив его в хозяина, вывернулся, оставив в чьих-то руках кусок рубашки, и бросился к раскрытым воротам. Ему почти удалось прорваться: между ним и свободой стояли только Скар и Ворон…

Скар еще доставал саблю из ножен, когда Ворон резким рывком уже выдернул узкое лезвие из груди беглеца. В лице его не дрогнула ни единая жилка.

— Я же говорил, денег нет, а гонора — выше головы. И ума нет, — заключил он, спокойно вытирая клинок, — Заканчивай здесь. Дело обсудить надо.

Тот, кого называли Вороном, открыл глаза. Опять этот сон. Сон, преследующий его уже несколько лет с Городской больницы славного города Роя.

Ему снилась Башня, огромная, черная с идеально гладкими стенами, казалось выточенными из одного куска камня, вонзающаяся в небо хищными зубцами.

Исходившая от нее мощь пригибала к земле, но отзывалась в крови чудовищно-прекрасной музыкой, заставляющей все его существо вибрировать в извращенном пароксизме наслаждения. Он шел по широкому мосту, поднимался по огромной лестнице в пустынный зал с аспидно-черными зеркальными стенами. Тронный зал. За стенами нарастал гул: стук тысяч марширующих ног, лязг тысяч мечей, крик тысяч глоток.

Подкрепленный ЕГО волей. Гул, означающий гибель сотен тысяч… гибель мира… Он смотрел с высоты на огромную армию и в приветственном вопле слышал свое имя…

Умопомрачительная сила, словно два крыла, разворачивалась за его спиной…

Этот сон вызывал в нем и ужас и восторг.

Но сегодня сон оборвался на середине, и он так и не смог подняться по лестнице.

Ворон сел, плеснул в чашу лучшего анкарионского вина. На другой стороне огромной кровати, свернувшись клубочком, спала заплаканная девушка.

Свежа, как роза… Действительно. Хотя он бы предпочел иметь дело с ее матерью или даже гувернанткой, — все лучше, чем насмерть перепуганная девственница. Надо избавится от нее поскорее… герой еще объявится…

Что же его разбудило?

Ворон встал, — ноги тонули в ворсе ковра, — накинул халат на обнаженное тело и вышел.

Внизу, в общей зале, все еще продолжалось гуляние. Стоя на галерее, он наблюдал за перепившейся братией. Аристократка была здесь и выглядела так, словно уже умерла. А вот гувернантка наоборот: оживилась, даже похорошела и, похоже, была совсем не против повеселиться в такой компании. Напротив господского стола, занятого в данный момент Скаром, пленницами, бароном по кличке Козырный Туз, и двумя атаманами Лысым Диком и Покойником, стоял старик, которого днем Ворон принял за учителя, и играл на скрипке…

Вот, что оборвало его сон!

Мелодия была пронзительно-тоскливая, как будто отчаявшаяся одинокая душа искала приюта…

— Эй, — Скар оторвался от прелестей преобразившейся гувернантки, — прекрати! Как кота за яйца! Если хочешь остаться при своих…

Похоже, они с музыкантом порядком надоели друг другу.

— Пусть играет…

Сказано было негромко, но его услышали. И не возразили. Коронованному барону не возражают. Особенно такому, как Ворон, заменившему Ройса Весельчака, года два назад поцеловавшегося с плахой. Нравится — пусть слушает, — кто здесь без своих жуков в голове…

При звуках властного голоса пожилой музыкант поднял голову, и на миг его глаза из-за стекол очков встретились с пронзительно-черными глазами вольного барона, стоявшего наверху в небрежно накинутом на голое тело алом халате и с чашей в руке. Поклонившись, он исполнил этюд до конца, а когда снова посмотрел на галерею, она была пуста.

Прежде, чем уйти к себе, барон подозвал одного из бандитов, который был боле менее трезвым и приказал:

— Завтра проводишь скрипача и отдашь это, — тяжелый кошель перекочевал из рук в руки.

Через два дня геройское трио вступило на ничейные земли. Точнее, ничейными можно было считать уже все территории на расстоянии дневного перехода от Дейла, но в этот день, сами того не зная, они пересекли черту, которая на официальных картах обозначала границу Танкареля. Полдень давно миновал, когда подмытая дождями дорога — а здесь еще были и деревни и дороги, — вывела их к очередному поселку.

Тоже заброшенному. Здесь по крайней мере не было такой разрухи, хотя аккуратно заколоченные ставни и двери производили не менее гнетущее впечатление. Эльф как-то беспокойно оглядывался, как-будто чувствовал неприятный запах, но никак не мог определить его источник.

— Что-то не так, — уронил Райнарт.

— Надеюсь, тут мы ночевать не станем, — зябко повела плечами Гейне, направляясь к колодцу и сталкивая ведро, пока он и Эледвер осматривались: по ее мнению не так было все.

Герой согласно кивнул и свернул к единственному дому, чья дверь вроде бы не была заколочена. Мелигейна провернула ворот, но не успела она зачерпнуть в пригоршню воды, как подскочивший эльф резко ударил ее по руке, опрокидывая ведро обратно.

— Что такое?

— Смотри.

Он начертал над колодезным срубом резкий изломанный знак. Ничего не произошло.

— И?

— Вот именно. Эта вода мертва и ее нельзя пить.

Гейне побледнела, осознав какую глупость только что не совершила. В это время вернулся Райнарт, не объясняя и не рассказывая, что обнаружил, молча сделал знак следовать за ним из деревни, не задерживаясь. Сообщение о колодце его не удивило: люди отсюда не ушли, — они просто умерли. Не сразу: заколачивая дома, хороня умерших в общих могилах и упорно сопротивляясь непонятной напасти. Последний так и лежал в приготовленной для себя домовине, хотя опустить ее в заранее вырытую могилу и закопать было уже некому. Стоило бы отдать эту последнюю дань мужеству, но Райнарт почему-то не хотел беспокоить принцессу и сообщать, куда именно делись жители деревни, поэтому только разбросал солому и поджег, прежде, чем они спешно покинули поселок. Когда слабый ветерок донес до тонкого обоняния эльфа легкий привкус гари, Эледвер обменялся со спутником короткими взглядами: ему ничего говорить и не нужно было, он все давно понял и сам.

Само по себе ничего не делается. Гончие появлялись периодически, разозлить кельпи могли сами местные, но вот что бы кто-то или что-то отняло у воды ее силу — он еще не слышал. И честно говоря, даже не представлял, кем для этого нужно быть и какой силой обладать изначально. Понятно, почему эльфы в такой панике: ведь их силы сродни силам того же кельпи, или сильфов, то есть идут от природы, в отличие от людей-магов, берущих ее у изначальных основ. Отними у эльфа его магию — и эльфа не станет, и оказывается, что есть кто-то, кто на такое способен.

Приходилось признать, что за происшествиями все же стоит чья-то воля, и этот кто-то уже ведет войну, хотя и не так как обычно принято, стремясь даже не покорить, завоевать, а попросту уничтожить. На привале Райнарт невесело размышлял обо всем этом, доводя свое оружие просто до идеального состояния. Гейне, все еще пытавшаяся понять, что за человек перед ней, с интересом за ним наблюдала, но что бы не быть бестактной и не глазеть, смотрела она в основном на меч. Как и его хозяин, он казался обычным только на первый взгляд: полутораручный, с косой крестовиной, он имел простую рукоять без деления и усиливающих колец, но оплетка, хоть и напоминала змеиную кожу, принадлежала скорее всего василиску или виверне.

Сам равномерно сужающийся шестигранный клинок с небольшим рикассо и долой около трети имел узнаваемый коленчатый рисунок. Меч был прост потому, что не нуждался ни в каких дополнениях и был предназначен для дела, а не для украшения и церемоний.

— Не наша работа, — заметил неожиданно заинтересовавшийся Эледвер.

— Не ваша, — с усмешкой согласился Райнарт.

— Но: работа мастера.

— А почему ты сражаешься этим мечом? — все-таки спросила Гейне, которой не спалось, — а не вторым, который зачарованный?

— Я предпочитаю свое оружие, — сухо отозвался Райнарт, — эльфий не слишком удобен.

— Разве настоящий мастер не должен сражаться любым оружием, — скорее уже по привычке поддела его принцесса.

— При необходимости можно сражаться и сковородкой. Но настоящий мастер знает, что правильно подобранное оружие уже половина победы. Над моим может и не пели эльфийские чародеи, но во всем остальном он не уступит.

— Тогда зачем он тебе? — резонно возразила обиженная девушка, когда Райнарт начал прикреплять Разящий к поясу.

— Видишь ли, нам будет противостоять не только воин, — как раз таки бойцом Черный владыка может быть не очень сильным, — сколько маг. А этот меч, — он опустил ладонь на волнообразную элегантную крестовину, — способен рассечь не только плоть, но и чары. И лучше иметь его под рукой в нужный момент.

Гейне умолкла и вскоре все-таки заснула, начиная привыкать к неудобствам походной жизни. Разбудил ее звук, настолько неожиданный в здешних местах, что сначала она подумала, что это все еще сон.

Музыка.

Нежные печальные трели доносились откуда-то из леса. Повернувшись, Гейне обнаружила, что дежуривший эльф исчез. Она приподнялась, но тут заметила, что Райнарт тоже не спит, и прижав палец к губам, показывает ей лежать тихо. Гейне послушно опустилась обратно, прислушиваясь к рвущей душу мелодии. Свирель плакала, заставляя больно дрожать в груди тонкую струнку. Музыка была прекрасна, — но какая же в ней была тоска! Постепенно звуки начали удаляться, пока не стихли совсем.

Эледвер призрачной тенью опустился у костра и Райнарт поднялся ему навстречу.

— Сильван?

— Их сердце истекает слезами. У них небольшой выбор: умереть или уйти отсюда.

Что одно и тоже, — закончил эльф.

— Почему? — только и спросил помрачневший Райнарт.

— Тень. Это все, что я смог понять.

Флешбэк Мастер Фабиан осторожно спустился в мастерскую. Ему не спалось, и он услышал какой-то шум. Он долго возился со светильником, а когда зажег и осмотрелся, подняв повыше, то едва не выпустил его из рук…

В его мастерской сидел не кто иной, как Ворон, и даже ленточка, стягивающая густые волосы была черной, а на столе перед ним лежал памятный эсток.

Впечатления от сомнительного приключения месячной давности еще не стерлись из его памяти, и вряд ли они когда-нибудь померкнут. До сих пор не верилось, что ему удалось избежать не только гибели, но и вообще ущерба, однако напоминанием о происшествии служил богатый кошель, — деньги, находившиеся в нем, мастер пожертвовал комитету вдов и сирот, а вот саму вещь почему-то оставил себе.

Мастер Фабиан почувствовал, как слабеют его ноги, и сел. Он не был уверен, что это ему не снится.

Некоторое время они сидели напротив друг друга. Ворон улыбался уголком губ, уложив острый подбородок на сплетенные пальцы без единого кольца. Похоже, первым нарушать молчание он не собирался.

— Что вас привело ко мне? — мастер Фабиан совладал с собой.

— Дело, — сообщил гость, по своему обыкновению почти не разжимая губ.

— Я всего лишь делаю музыкальные инструменты — чем я могу быть полезен вам?

— Я хочу, что бы вы стали моим учителем.

Вот так, — ни больше, ни меньше! Мастер Фабиан снял очки, протер их, надел снова и только тогда к нему вернулся дар речи.

— Боюсь, что это не возможно, — почти твердо сказал он.

— Почему?

— Потому что это невозможно!

— Вы брали учеников, но сейчас у вас никого нет, — начал перечислять незваный гость, — Заказов много, но нельзя сказать, что нет ни одной свободной минуты…

— Вы следили за мной, — возмущенный мастер Фабиан даже подскочил на месте.

— Наблюдал.

— Я не могу принять вас, — решительно сказал мастер, — Во-первых, я решил больше не брать учеников. Во-вторых, для этого необходим талант… или хотя бы способности… в-третьих, вы — не годитесь в ученики!

— Откуда вы знаете? — вопросил Ворон, и метр Фабиан осекся, — Я не собираюсь подвергать сомнению ваш авторитет. Если вы согласитесь, естественно я буду исполнять ваши распоряжения, а не вы мои. Почему вы считаете, что я откажу вам в уважении, которого заслуживает наставник и такой мастер?

Мастер Фабиан молчал. Ему было чрезвычайно трудно представить этого человека подчиняющимся кому-либо, а тем более ему самому. Он попробовал по-другому.

— Сколько вам лет, молодой человек?

— Двадцать.

Мастер Фабиан не сумел скрыть потрясения.

— Вы выглядите старше… Но это не имеет значения! В вашем возрасте уже поздно учиться ремеслу.

— Я полагаю, хорошему никогда не поздно учиться.

— И вы будете жить в моем доме! — вырвалось у мастера против воли.

Впервые в черных глазах что-то дрогнуло.

— Я на этом не настаиваю.

Сказано это было таким тоном, что мастер Фабиан ощутил холод смерти вдоль спины.

— Давайте договоримся так. Определим срок. Скажем, полгода. Если на Самайн вы скажете мне, что дело безнадежно, — я не стану с вами спорить. Я уйду, возместив вам хлопоты.

Предложение было самым разумным из того, что он услышал.

— У меня будет одно условие.

Ворон ждал. Только одно? — читалось в его жуткой улыбке.

— Я не желаю брать ваши деньги, — твердо закончил мастер Фабиан.

Похоже, Ворон ожидал чего-то другого, но и это его не удивило.

— Как вам будет угодно.

Гость поднялся, давая понять, что договор заключен и разговор окончен.

— Доброй ночи.

— Простите, — растерянный мастер снова начал теребить свои очки, — у меня… еще один вопрос к вам…

Черная фигура замерла.

— Как мне называть вас? Ворон… это не имя… согласитесь…

— Меня зовут Дамон, — сообщил не оборачиваясь гость после небольшой паузы и удалился.

Мастер Фабиан не нашел сил встать. Ему казалось, что это все сон, и он вот-вот проснется. Ведь невозможно представить, что в его мастерской только что был вольный барон Ворон. И что он, Фабиан, принял его в ученики. Он вообще не мог представить этого молодого бандита с замашками аристократа в мастерской с инструментом в руках…

Как ни странно, пешим ходом маленький отряд продвигался не намного медленнее, а кое-где и быстрее: эльф вел их лесными тропами между двух основных трактов, и порой приходилось затрачивать немало усилий, что бы провести по какому-нибудь особо затруднительному месту последнюю оставшуюся лошадь или и вовсе делать порядочный круг.

Но трудности были не только в этом. Хвоистый лес выглядел вполне обычным только для того, кто в лесу никогда не был. Даже Гейне чувствовала что-то неладное, а что уж говорить о Райнарте и тем более эльфе. Какое-то странное гнетущее чувство, чем-то похожее на впечатление от оставленной деревни, давило на затылок, заставляло приглушать голоса. Одинокая птица попробовала было исполнить привычную партию, но, смущенная, не закончила и первой трели, словно испугавшись своей наглости. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь шелестом листвы под ветром, однако тишина эта была вызвана не вторжением человека. Судя по следам, зверья здесь почти не осталось и дальше все обещало стать только хуже. Не сговариваясь и не обсуждая, они стали предельно экономить провизию, а воду даже из самых полноводных и бурных ручьев брали лишь после того, как Эледвер или Райнарт ее проверяли.

Несколько раз эльфийский перстень снова начинал светиться, и что бы не ввязываться в лишнюю драку, герои заблаговременно обходили возможного противника.

Один раз орки прошли совсем близко, — так, что и не обладая по-эльфьи острым взором можно было рассмотреть все детали. Гейне впервые поняла, о чем говорил Райнарт, потому что впервые собственными глазами увидела кочевье, хотя собственно кочевьем это было назвать трудно: орки тоже шли налегке, взяв только то, что могли. Под охраной вооруженных до зубов мужчин шли их женщины — мелкие, юркие, их почти невозможно было толком рассмотреть из-за поклажи, которой каждой пришлось нести.

Опираясь на рогатый, увешанный хвостами, клыками, лентами и бубенцами посох, шел шаман. На мгновение остановившись он повел головой, втягивая воздух широким носом. Райнарт плавно перетек за выступающие корни, свободной рукой просто вмяв отнюдь не протестующую принцессу в мох, покрывавший выступающий из недр, заросший густой порослью огромный валун, на котором они лежали, и останавливая эльфа, уже складывающего пальцы в отводящем знаке.

Магия, которая наоборот могла еще больше взбудоражить шамана, и в самом деле не понадобилась: орки благополучно прошли дальше. Подождав пока совсем стихнут шаги заднего охранения степных жителей, и дав время им отойти на достаточное расстояние, Райнарт поднялся первым.

— Видел? — мрачно обратился он к Фориану.

Тот, похоже, опять понял его без пояснений, а вот Гейне начинало порядком надоедать, что она в этих разговорах выглядит этакой простушкой.

— Мы все не слепые! — съязвила она.

— Среди них почти нет детей, — Райнарт не поддержал тон, — И то, это подростки, которые скоро займут место в клане.

— Они плодятся, как грызуны, — продолжил Эледвер, опережая очередной вопрос, — Если у этого клана нет детей, это значит, что они идут издалека и здесь только те, кто смог выдержать поход…

— Или только те, кто родились, — закончил Райнарт, — и то и другое не сулит ничего хорошего.

Очевидно, что единого лидера у них нет, так что это не нашествие, а просто бегство, когда отдельные кланы снимаются с места и идут на исконно враждебные им земли либо через них — в негостеприимные и непривычные для них фьорды. Но орки не побегут из своих степей неизвестно куда, в непролазный лес, только потому, что стало мало дичи, а территории они делили друг с другом и кочевниками-людьми постоянно. Орки всегда преданно служили очередному воплощению своего создателя, будучи нерушимой опорой Черного трона. Невозможно представить, что могло заставить их покинуть привычные места поселения, пуститься в опаснейший путь малыми группами на свой страх и риск, пожертвовав молодежью. И тем более не хотелось думать, что могло случиться, если они перестали рождать себе подобных, ведь несмотря на резкость слов, Эледвер был прав: орки живучи, приспосабливаются ко всему и необычайно плодовиты.

Отряд упорно продвигался вперед, хотя добавилась еще одна трудность — погода словно сошла с ума: дикая жара сменялась едва ли не морозной ночью, штормовой ветер пригонял с собой чудовищный ливень, а у горизонта стояло солнце. Природа ни дня не пребывала в покое, но после переправы у водопада, они словно пересекли невидимую черту. Покой омертвевшего леса обрушился внезапно и обернулся не передышкой а новым испытанием. Деревья еще стояли, трава еще зеленела, однако это было состояние покойника, которого еще не коснулось тление, но к жизни вернуть уже невозможно. Эльф выглядел так, как будто его мучила сильнейшая головная боль.

— На всей нашей границе так же, — произнес он тихо, и в его обычно безмятежных глазах на миг промелькнуло нечто живое и искреннее: скорбь.

Дальше стало попадаться нечто еще хуже: то, что все же смогло выжить, приобрело уж совсем невообразимый вид. Обглоданные остовы деревьев покрывал бледно голубой ковер лишайника с вкраплением пушистых ядовито-желтых пятен. Буйным цветом, выше человеческого роста разрослись хвощи, среди которых кружили хороводы «ведьминых кругов», и даже самая мерзкая поганка, по сравнению с этими грибницами казалась милым желанным дополнением к яичнице. Редкие осколки былого леса, исчахшие, согбенные, лишенные всех соков и красок сиротливыми островками мелькали среди зарослей, затянутых густыми коконами паутин, расставленных их расплодившимися и разжиревшими хозяевами на всякого рода гнус. Пару раз проскальзывали какие-то непонятные твари, которых рассмотреть не удавалось, да и не очень-то хотелось!

Теперь место для ночлега приходилось вначале тщательно выжигать, а только потом Эледвер ставил охранную черту, и то Гейне постоянно дергалась, опасаясь, что какому-нибудь особо шустрому клещу удалось до нее добраться. Их единственная лошадь долго и мучительно издыхала, вероятно отведав чего-нибудь. Гейне тихо плакала, смотря в огромные укоряющие глаза, и гладила тонкую изящную шею, пока Райнарт не покончил с затянувшейся агонией…

Дело дошло до того, что все трое, уже с нетерпением ждали Пустоши, стремились к ней, как к чему-то надежному, привычному и хорошо известному, и увидев просвет — вздохнули с облегчением.

Наверняка преждевременно.

Флешбэк Мастер Фабиан смотрел, как чуткие руки натягивают струну, осторожно пробуют звук, подтягивают еще…

Он любил украдкой наблюдать за работой своего ученика. Своего лучшего ученика! В такие мгновения его глаза утрачивали свое обычное непроницаемое выражение, становясь задумчивыми и немного печальными, а руки касались заготовки или инструмента нежно, почти с трепетом. Никогда еще мастеру не доводилось встречать человека, так фанатично преданного музыке. Он играл сам, но рождение нового инструмента значило куда больше. Он не замечает этого, но уже почти превзошел своего наставника, у которого перед силой таланта ученика остался только опыт.

Вот и эта, уже казалось безнадежно погибшая, лютня ожила и снова готова петь…

И все же сохранялось в его характере и манере, нечто пугающее: словно бы он брал силой даже то, что отдавалось даром. Словно всегда был чужим даже самому себе и только в подобные минуты обретал если не счастье, то хотя бы удовлетворение и успокоение…

— Вы что-то хотели, мастер?

Мастер Фабиан вздрогнул. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что его ученик, похоже, кожей чувствовал чужое присутствие.

— Нет, Дамон. Нет.

— Вам следовало еще полежать.

— Не могу быть без дела, — мастер Фабиан прошел в соседнюю комнату за конторку.

В этот момент в открытое окно просунулась рыжая голова в щегольском берете.

— Вот ты где, — объявил менестрель Кеннет, заходя весь уже обычным способом. Он никогда не испытывал склонности к церемониям.

— Сейчас закончу, — Дамон так и не поднял головы, настраивая лютню.

Рыжий менезингер вызывал у него удивлявшую его самого симпатию. Возможно потому, что тоже был полукровкой, но то, что для Дамона стало неизбывной болью и бедой, для неунывающего Кеннета служило источником неиссякаемого оптимизма.

— Это она? Вот это да! Не верю! Ты маг и чародей! — Кеннет выхватил лютню, едва Дамон убрал руку от струн.

Тот смотрел на трубадура, восхищенно крутившего лютню, снисходительно улыбаясь уголком губ. Из-за детской жизнерадостности и наивной непосредственности, он не мог воспринимать Кеннета иначе, чем вздорного, но обаятельного мальчишку, хотя тот был старше него годами. Да и обстоятельства знакомства тоже накладывали отпечаток. Они встретились, когда Кеннета разыскивал разъяренный муж поклонницы со слугами, которые по ошибке затронули Дамона, — кто мог предположить, что на темной улочке окажется сразу двое метисов. Это могло бы плохо кончиться: для мужа и слуг. Но восторженно наблюдавший за стычкой Кеннет схватил своего невольного защитника за руку, едва не получив при этом удар эстока, и потащил его прочь с криком: «Здорово, а теперь сматываемся!». Да и в последствии защищать его приходилось не раз: от ревнивцев, от кредиторов, — со свойственной ему непоседливостью Кеннет постоянно куда-то вляпывался.

— Береги ее. Добрый день, Полетта, — поприветствовал Дамон вошедшую следом за Кеннетом девушку.

Хорошенькое кукольное личико куртизанки немедленно залилось несвойственным ей румянцем, что случалось каждый раз, как она видела черноволосого помощника мастера.

— Надеюсь, мы не очень помешали… День сегодня действительно чудесный… может, прогуляешься с нами… — закончила она едва не заикаясь.

— Точно. Лето на дворе, — подхватил Кеннет, — Нечего здесь киснуть. Айда гулять!

— У меня работа.

— А у меня что, нет? Не сбежит твоя работа!

— В самом деле, — вмешался в их разговор мастер Фабиан, — срочного у нас ничего нет, сходите, развейтесь.

Порой ему отчаянно хотелось, чтобы его странный ученик хоть раз улыбнулся так же широко, как Кеннет, приобнял соседку Полетту, которая сохнет по нему с тех самых пор, как учила его играть на флейте, или хотя бы сменил ненавистную черную ленточку в волосах, — единственное, что осталось в его облике от жутковатого Ворона.

— Давай! Проветримся… Чур, ты платишь, а то у меня — ни гроша, — Кеннет сокрушенно вывернул карманы.

— Кеннет! — ахнула Полетта.

Дамон искренне не понимал, что эти двое находили в его обществе. Он привык больше молчать, чем говорить, и душой компании его назвать было трудно. Не раз под тяжелым взглядом изумительно-черных глаз поспешно ретировались самые отчаянные наглецы. На выпад Кеннета он только улыбнулся, хоть и получилось это как всегда суховато, и сдался.

— Хорошо.

Выходя из дома мастера, они столкнулись со строго одетой молодой женщиной. Дамон посторонился, она было прошла мимо, но вдруг от чего-то вздрогнула и обернулась ему вслед.

— Госпожа Ровена, — мастер Фабиан тоже вышел и поприветствовал даму.

— О, мастер Фабиан, — Ровена очнулась от своих мыслей, но все еще порывалась обернуться вслед уходящему Дамону, — Мой заказ готов?

— Разумеется. Прошу.

Госпожа Ровена рассматривала сияющую новым лаком лютню, пожалуй, с не меньшим восхищением, чем Кеннет свою верную подругу.

— Вы волшебник!

— Волшебство это по вашей части, — мастер Фабиан выглядел до нельзя довольным и польщенным, — Думаю, это будет достойный подарок.

— Да, — согласилась магесса, — Мастера лучше вас просто не существует!

— Что вы, ваши похвалы не заслужены! Эту лютню делал не я, а мой ученик. Вы видели его только что.

— Что вы говорите, — тон Ровены неуловимо изменился.

Теперь она держала инструмент так, как если бы это было неизвестное науке существо, которое необходимо немедленно препарировать и тщательно изучить, дабы понять, насколько оно опасно.

— Простите, я немного спешу… — она действительно внезапно обеспокоилась.

— Конечно, конечно, госпожа Ровена…

После искаженного леса Пустошь, которую они огибали по краю, уже не угнетала, казалась чистой и… более правильной что ли. Хотя правильного в ней ничего не было.

Пустошь…

Именно пустошь.

Голая земля, открытая дождям и ветру. Даже не земля, а прах: Башня веками вытягивала жизнь из всего, до чего могла дотянуться. Здесь больше ничего не могло расти, потому что корням даже таких изуродованных растений не за что было закрепиться, и нечем было питаться. Правда, они видели несколько раз необыкновенно крупных скорпионов и сколопендр, непонятно как выживавших тут, где даже камни становились хрупкими, как самое тонкое стекло, от постоянной эрозии.

Почти идеально ровная поверхность простиралась далеко за горизонт, на котором жутким напоминанием маячил тонкий черный перст, и даже море, — исполин, вздымающий в вечном дыхании соленые глыбы волн, и близость которого уже должна была чувствоваться, — стремилось отойти, отстраниться, отмежевать себя — от него.

Стремилось быть от Башни как можно дальше, отталкивая от себя эту мерзость!

Небо… Низкое, словно вжимающее тебя непомерной тяжестью в серую пыль Пустоши…

Пустое и мрачное днем, небо преображалось на закате. Оно сияло перламутром, смешивая розовые, золотые, лазурные и даже зеленоватые цвета в палитре разводов.

Небо устраивало им настоящую феерию, чередуя закатные багровые столбы и почти малиновый, дышаший цветом пояс у горизонта, с гигантской — на пол небосвода, висящей Луной, яркого красновато-оранжевого цвета, перечеркнутой черными полосами облаков.

Небо словно брало реванш за опустошенную, безжизненную равнину под ним.

— Недобрый знак! — выдал эльф, наблюдая последние отблески угасающей дуги гало.

Редкое явление, но Райнарт едва не фыркнул — неужто эльфы в самом деле еще верят в Знамения, после того, как столько их сработали собственными руками?

Было очевидно, что перспективы встретить полноценный отряд или патрули им опасаться нечего, так что костер они не зажигали по другой причине: живой огонь развести было нечем, а магический — все же не стоило настолько рисковать.

Остановившись на ночлег в остатках чего-то вроде тренировочного лагеря, который был заброшен судя по всему еще со времен последнего Владыки, Райнарт провел ревизию среди имеющихся у него амулетов, способных предупредить о магических ловушках. Пользоваться такими штучками он не любил, больше полагаясь на наблюдательность, знания, опыт и свое чутье. Но — в их ситуации пренебрегать тоже не следовало!

Ведь единственным неприятным сюрпризом стала ящерица длиной едва ли не в два раза больше человеческого роста, и довольно быстрая и подвижная для своих размеров. Чем бестия, чьи предки наверняка сбежали из лабораторий или зверинца последнего Властелина, могла питаться на Пустоши, кроме своих собратьев и тех же скорпионов — не понятно. Главное, что она была злой, голодной и потому особенно агрессивной. Стрелы Эледвера причинили ей вреда не больше, чем ласковый шлепок, меч Райнарта — разозлил еще больше. В конце концов, они почти одновременно всадили: меч — наискось в небо разверстой пасти, пронзая мозг, и стрелу — в глаз.

Принцесса основное время откровенно скучала, все более утверждаясь в своем первоначально невысоком мнении относительно их миссии. Эльфу, похоже, сомнения были не знакомы, а вот Райнарт напряженно обдумывал вырисовывавшуюся картину, которая и в самом деле получалась нестандартной.

Темный Властелин не призывал орков, не собирал армию, не поднимал всяческих умертвий, как это обычно имело место. Он нашел более элегантное решение, воспользовавшись изначально присущим Башне свойством вытягивать жизненную энергию из окружающего мира…

Любому владыке нужны рабы. Нужны те, кто исполняет приказы, кто трепещет перед ним из страха, из благоговения перед мощью… Но, этого — не смущала возможность остаться посреди пустыни, и объявить о себе он не удосужился. Было даже интересно встретиться с ним лицом к лицу, вот только Райнарт уже сомневался, что поход окончится ясно и просто. Хотя бы потому, что магу не обязательно безвылазно сидеть в Башне на троне, — их связь и без того неразрывна после инициации.

Еще одно обстоятельство его беспокоило: отсутствие новых созвездий и звезд, или хотя бы чего-то, что могло бы считаться таковым, а ведь если претендент прошел инициацию, не только вошел в Башню, но и смог подчинить ее себе, то такие знаки просто обязаны быть, символизируя возрождение Темного Владыки. Если этот маг оказался способен использовать в качестве оружия самою Башню, то не мог ли он найти способ каким-либо образом скрыть свое восхождение на трон? И как его тогда искать, если в Башне его и правда не окажется?

По правде сказать, была одна гипотеза, которая могла объяснить отсутствие так называемых «Черных звезд»…

Которые на самом деле были красными, возвещая о крови, пролитой черным лордом, и той, которая еще прольется, об угасании Белых сил, о должных погибнуть в этой борьбе…

Объясняла эта гипотеза и то, как согласно действовал новоявленный темный маг с самой Башней, в отличие от прежних, которые лишь пользовались ее знаниями и мощью, опасаясь утратить личную индивидуальность. Возможно ли, что нашелся кто-то, кто не побоялся ради своей цели, отказаться от самого «я», полностью слив свое сознание с Башней и ее создателем… Равный в одержимости самому Черному мастеру, который из ненависти пошел даже на физическое развоплощение и лишил свой дух вечного упокоения? В таком случае новых созвездий может и не появиться, ведь Созвездие Мастера, напоминающее недреманное око, неуклонно движется по небосводу не одну тысячу лет.

В таком случае угроза даже слишком велика, ведь бороться предстоит уже не с обычным пусть и сильным магом, но с тем, кто когда-то расколол мир на две половины.

Возможно ли…

Уж Райнарт-то знал, что в этом мире возможно все.

Флешбэк Дамон выехал рано утром. Мастер Фабиан не спал. Он слышал, как хлопнула дверь внизу, удаляясь, зацокали по брусчатке копыта.

— Прощай, — тихо сказал он в пустоту.

Дамон этого не знал. Он покидал Виниссу, полагая, что вернется дней через десять как раз к Дню Основания города. Полетта очень хотела пойти на праздник именно с ним, невразумительно объясняя это наличием какого-то чрезвычайно надоедливого поклонника и тем, что одно внушительное присутствие Дамона оградит ее ото всех возможных недоразумений. И Кеннет должен был вернуться из Анкариона, — он становился знаменитым, его пригласили петь перед Светлым Советом, в честь чего он обещал закатить по приезду грандиозную пирушку.

«Если конечно не растранжирит все по дороге и не проиграет в карты», — улыбнулся про себя Дамон.

Поездка в один из банков Лиена не являлась необычайным приключением. Тем более для него. Он давно так не наслаждался каждым пролетающим мгновением, и особо не спешил, — в одиночестве могут быть и приятные стороны…

Спустя четыре дня, проведенных в дороге, Дамон вошел в здание банка «Аларик и сын», где его приняли практически немедленно. Распечатав переданный Дамоном пакет, банкир деловито кивнул:

— Я сейчас распоряжусь собрать деньги, но вам придется подождать, сумма довольно крупная. А это письмо вам.

Господин Аларик протянул молодому человеку запечатанный конверт, вложенный в послание.

— Мне? — Дамон несказанно удивился и встревожился.

— Да, как видите, — банкир протянул следом лист, который только что прочел.

Обычное распоряжение передать подателю сего письма требуемую сумму денег с начисленными процентами, содержало приписку — передать так же вложенное в конверт послание.

Конверт жег пальцы. Дамон едва смог дождаться, когда вернулся господин Аларик в сопровождении двоих сотрудников с сундучком.

— Извольте пересчитать.

Из сундучка в два кошеля перекочевало тысяча сто восемьдесят один золотой талер вольного города Лиена, — сумма, достаточная для приобретения вполне приличного поместья.

— Да, все точно. Благодарю, — только многолетняя привычка позволяла Дамону сдерживать волнение.

— Прошу прощения за назойливость, но не могли бы вы сказать, чем вызвано желание господина Фабиана извлечь свои сбережения из моего банка?

— Боюсь, что ничего не смогу сообщить вам, — молодой человек отрицательно покачал головой.

Он догадывался, что ответ должен быть в письме, и ему не терпелось прочесть его.

Почти бегом добравшись до гостиницы, он заперся у себя и подрагивающими от нетерпения пальцами вскрыл конверт.

«Мой дорогой юный друг, — начиналось письмо, — Мы прожили с вами бок о бок четыре года, но я с сожалением понимаю, что знаю о вас не больше, чем в тот вечер, когда вы проникли в мой дом. Ваше сердце и помыслы остались для меня закрытыми. Догадываюсь, что жизненный путь ваш не был легким, и надеюсь, что лишения, которые довелось вам испытать, не ожесточили вас окончательно. Простите за долгое вступление сентиментального старика, который был бы счастлив, назвать вас своим сыном…» Дамон содрогнулся.

«…но пусть послужит мне извинением то, что мы с вами, скорее всего уже не увидимся! Мне стало известно, что вы необыкновенно заинтересовали господина Архимага. На днях эти сведения получили подтверждение благодаря Полетте, — бедняжке тоже будет вас не хватать. Судя по вопросам, они полагают, что вы связаны с Тьмой. Мне известно от Кеннета, что в город должны прибыть, по крайней мере, трое магов самого высокого уровня. Мне не хочется думать, что они могут быть правы…» Дамон позволил себе горькую усмешку.

«…при мне вы не проявляли никаких иных способностей, кроме способностей к искусству и труду, и я уверен, что в душе вашей нет зла. Во всяком случае, не более, чем во всех людях! Светлый Совет суров, и мне не хочется, что бы вы стали их жертвой» Еще одна усмешка, более жесткая: действительно, сомнительное удовольствие — быть жертвой. Как впрочем, и палачом.

«…пусть даже во имя самого большого добра. Ни один мир не стоит невинной крови, а в этом, я верю, вы не виновны. И потому — прощайте, мой юный друг! Уезжайте, как можно дальше. Деньги, которые вы забрали у Аларика — ваши. Мне будет это приятно. У вас светлая голова и золотые руки, я верю, что у вас все будет хорошо.

Р.S. Если все же вы обладаете магической силой, и сила эта имеет темную природу, то вас может позвать Башня — во сне или наяву…» На мгновение Дамон отложил письмо, спрятав лицо в ладонях. Башня звала его, звала давно. Ему еще не исполнилось и пятнадцати, когда это случилось впервые, и только последние несколько лет, его не беспокоил старый сон.

«…молю вас только об одном. Что бы не произошло в вашей жизни — не переступайте ее порога!» За окном стемнело, но Дамон не мог шевельнуться, что бы зажечь свечу.

Прочитанное словно обратило его в камень. Светлые. Они нашли его. Нашли, что бы убить. За что, что он им сделал? Было бы понятно, если бы его разыскивали за его разбойничьи «подвиги», но как раз таки его баронство, которое легче легкого было проверить по татуировке на плече, означавшей немедленную казнь в любом из королевств на выбор — никого не интересовало! А ведь последние годы он вообще не вспоминал о магии и честно постарался изменить свою жизнь в лучшую сторону!

«Разве я просил? Разве желал этой треклятой силы, которую все равно не могу использовать открыто, по своему желанию и даже на самое благое дело?!» Гнев вернул ему способность действовать. Он уже не малолетний щенок, и не может оставить старого мастера одного разбираться с ними…

Эледвер вел Райнарта и принцессу, по широкой дуге огибая Башню, громада которой неумолимо возвышалась по правую руку, и теперь они шли почти прямо на север.

Пейзаж становился все более инфернальным, равнина постепенно переходила в изъеденные ветром скалы. Неизменной деталью добавились руины крепостиц, форпостов и тренировочных лагерей, которые они пока тоже старались обходить, — так сказать, во избежание.

— У нас осталось совсем мало воды, — констатировал очевидное Райнарт, — На «Росе» мы конечно продержимся какое-то время, но не хотелось бы доводить до этого. Ты уверен, что нам стоит идти именно к морскому тоннелю?

— Два из ближайших не использовались и прежним хозяином Башни, и запечатаны, — ответил сосредоточенный эльф: в картах он, по-видимому, не нуждался, — Тот, что сейчас к нам самый ближний, наверняка сильно пострадал во время землетрясения.

Слишком велика вероятность, что он окажется непроходим, и мы только потеряем время.

Райнарт кивнул, но возразил:

— Не менее вероятно, что тот проход, на который мы надеемся, затоплен.

— Нет. Он достаточно велик и надежен, потому что использовался как грузовой, для контактов с морским вольным братством. Им пользовались постоянно и содержали в образцовом порядке…

Гейне удивленно приподняла брови: Эледвер Тар Фориан обладал обширными познаниями о прошлом Агоне и организации темных. Она бросила быстрый взгляд на Райнарта, но герой хранил невозмутимо непроницаемое выражение лица. Эльф разумеется мог принимать в той войне участие, мог быть и разведчиком, но — обжегшись на молоке, дуют на воду, и принцесса ощутила какую-то настороженность.

— Кроме того, после землетрясения, знаменовавшего… падение Властелина, плато наоборот поднялось, — закончил эльф.

Райнарт сделал вид, что не заметил незначительной заминки в последней фразе, и они продолжили путь, ступив на дорогу. Эта дорога, как и большинство здешних, были проложены скорее всего во времена Тысячелетнего Императора, и приходилось признать, что быть может лорды Башни и воплощали собой извечное зло, но в здоровом практицизме им отказать было трудно: и полагались они не только на магию, не забывая о самом насущном. Как бы давно не пустовала Башня, но дорожное полотно было в состоянии более пригодном, чем кое-где в том же Танкареле или самом Анкарионе. Правда, не приходилось сомневаться, каким способом было достигнуто подобное качество и скольких пота, крови и слез оно стоило.

На очередной привал все же пришлось остановиться в сторожевой башне, миновать которую было невозможно. Мелигейна подавленно оглядывала стены: с них даже время не могло стереть следы огня: как обычного, так и магического — судя по всему, после победы тут было выжжено все, как если бы речь шла о заразной болезни.

Сердце объял тоскливый холод, и даже настоящий костер, для которого нашелся материал, не радовал теплом ни тело, ни душу.

Наткнувшись на останки, она не закричала — теперь такое встречалось довольно часто, и она начинала уже привыкать к зрелищу. Повинуясь безотчетному импульсу, Гейне смахнула перчаткой пыль и копоть с доспеха. Расколотый панцирь, наверняка принадлежавший командиру, проржавел, но герб еще был узнаваемым — танцующая в пламени саламандра все еще славила мастера, который поместил ее, как живую, на мертвое железо…

Она обернулась на шорох шагов:

— Здесь сражались люди…

— Да, — задумчиво подтвердил Райнарт, — Люди всегда сражались на обоих сторонах.

Мелигейна перевела взгляд на грудную пластину доспеха — почему-то не хотелось думать, что его обладатель был злобным выродком, садистом и убийцей… В конце концов, они стояли до последнего, сражаясь за то, что было им важно — за что?..

И тем более не верилось, что мастер, сделавший этот рисунок, полностью отдал себя Злу.

— Не понимаю…

Райнарт только дернул губами, отворачиваясь.

А ночью пришли они…

Барьеров они не ставили с тех пор, как вышли из леса, опасаясь, что хозяин Башни почует импульсы чуждой магии даже на таком расстоянии. Вначале появились мутно-зеленые огоньки, как гнилушки на болоте, только какое же здесь болото… Они поднимались из-под земли, выходили из стен, роились и плыли вокруг призрачным хороводом, стремясь к костру. Когда в свете пламени в одном вдруг на мгновение проступило знакомое очертание саламандры, Гейне все-таки вскрикнула, мгновенно осознавая, что именно перед ней.

— Не дай им себя коснуться, — Райнарт потянул ее за руку, и они немедленно оставили башню, по-прежнему занятую ее гарнизоном.

И уже в эту же ночь пришлось убедиться, что это явление не уникально, а у самой Черной Башни теперь можно было различить ровное сияние. Мелигейна и знать не хотела, держит ли неупокоенные души оставленных без погребения чья-то воля или это последствия присяги Черному трону, ощущая лишь страх, какой не нагнали на нее и гончие. О сколько-нибудь спокойном ночлеге приходилось забыть, и отложить отдых до утра под надежным присмотром дневного светила.

Новый день поприветствовал их величественными вздохами волн. Против ожидания принцессы, вода имела цвет не голубой и не синий, а какой-то серо-зеленый: глубокий, со стальным оттенком. Шельф почти сразу уходил в глубину, но Гейне с сомнением и надеждой обернулась к герою:

— Как ты думаешь, здесь очень опасно?

— Не думаю, — отозвался Райнарт, — море не подчиняется никому… Что ты задумала?

— Хочу искупаться, — несколько смущенно пожала плечами принцесса.

Оба мужчин взглянули на нее, как на умалишенную: купаться? Здесь? Со скрипом, но Райнарт все же понял чем вызвано такое желание…

— Кому-то все-таки придется тебя покараулить.

Мелигейна вспыхнула, представив себе ситуацию целиком, и немного дрогнувшим голосом предложила:

— Я буду благодарна, если высокородный Тар Фориан понаблюдает за берегом, а ты — за…

— Тобой, — закончил Райнарт невозмутимо.

— Да, — сделала над собой усилие принцесса, косясь на тактично отошедшего Эледвера, — Из вас двоих я предпочитаю тебя. Почему-то мне кажется, что ты не будешь пялиться, куда не следует.

У Райнарта изумленно поползли вверх брови: во истину женская логика иногда необъяснима!

— Ты намекаешь, что эльфийский принц может позволить себе что-то лишнее?

— Нет, но… — Гейне смутилась, — Короче, дай мне время войти в воду.

Раньше таких проблем у них не возникало. Девушка как-то изыскивала возможности вымыться, но последнее пригодное для такого место был пограничный водопад, и ее должно было угнетать отсутствие элементарных удобств.

Вода была холодной на столько, что вышибало дух, но и сама Мелигейна уже далеко шагнула от пусть и не изнеженной, но утонченной придворной дамы. После подобного омовения к ней вернулись и силы и боевой дух, даже какой-то азарт появился!

Вовремя: Эледвер окликнул их, обнаружив тропу ко входу.

Флешбэк Он торопился, как мог. Он загнал коня. Он успел…

Успел увидеть бушующую толпу, выплескивающуюся из дома мастера Фабиана, пламя, вырывающееся из окон, и невозмутимо удаляющиеся белые плащи. Он бросился следом, но не смог пробиться сквозь людские волны. Его отшвырнуло к стене, и он остался стоять, сжимая в руках бесполезный эсток, просто не веря, что происходящее реально.

Когда улица опустела, Дамон наконец смог подойти к дому. Он прошел сквозь сорванную с петель дверь: под ногами хрустели обугленные обломки. Он давно дал себе обещание никогда ни к чему и никому не привязываться, — и это даже как-то получалось… но вид разоренной выжженной мастерской причинял физическую боль.

И боль эта была невыносимо сильной.

Выгорел только первый этаж — мастерская… неужели они готовы уничтожить все, к чему прикасались его руки?!

Почему?! О, он найдет ответ!

На лестнице лежал старый мастер. На его теле не было ран: просто не выдержало больное сердце. Дамон закрыл невидящие глаза…

Никогда он не смотрел в его будущее… Почему?! Не предвидел, не предотвратил…

Рядом лежала флейта, которую Дамон делал для Полетты в подарок. Она лишь покрылась копотью и стала угольно-черной…

Флейта — единственное, что он взял с собой, уходя уже действительно навсегда.

Поздно ночью старшего смотрителя городского кладбища разбудил требовательный стук. На пороге стоял молодой человек в запыленной дорожной одежде. Он не стал входить.

— Немедленно. Возьмешь людей. Пойдешь в дом мастера Фабиана, — он отдавал приказы не поднимая глаз, безжизненным шелестящим голосом, от которого ноги превращались в желе, а по спине тек жидкий лед, — Похоронишь его как… лучше, чем короля! И что бы на его могиле каждый день были свежие цветы.

Посетитель сгреб смотрителя за грудки, пронзая насквозь горящими неутолимым сухим черным огнем глазами.

— Я проверю! — пообещал Дамон с почти забытыми интонациями Ворона, — На расходы.

Он бросил на пол два тяжелых кошеля.

— Не извольте беспокоиться… — перепуганный до икоты смотритель рассыпался в заверениях, но гость уже растворился в ночи.

Не заметить ее, особенно с моря, — было не возможно: и сейчас в глубокой пещере плескались волны, разве что то, что раньше служило пандусом поднялось выше головы. Пещера была более чем обширной и похоже использовалась не только как пристань, но и как док.

Первым шел эльф, без труда взбираясь на скалы. Следом — Гейне, снизу ее страховал Райнарт, благодаря свою юность, когда он из удали доставал птенцов соколов для будущей княжеской охоты. Только, встав наконец на ровный тротуар, все трое ощутили, что до конца похода осталось меньше дневного перехода.

Эльф снова собрался применить магию, когда Райнарт опять его задержал: было и более простое решение — по стенам ветвившихся тоннелей были вбиты крепления с неиспользованными факелами. Достаточно было зажечь один, что бы потом воспользоваться остальными.

Ход оказался действительно обширным: не отнорок на всякий случай, а сеть складов и хозяйственных помещений, которые впрочем, все же пострадали от землетрясения.

Однако, в некоторых даже факелы не были нужны, поскольку солнечный свет без труда поступал с помощью местами уцелевшей сложной системы зеркал. Странно, что даже вольное братство, плевавшее и на Свет и на Тьму, не боящееся никого и ничего, не вернулось сюда, что бы поживиться, после поражения Темного Владыки.

Привалы проходили прямо-таки возмутительно безмятежно!

Шли быстро, благо ничего не встречалось, и судя по толстому слою пыли — не должно было. Эледвер безошибочно выбирал нужные коридоры, едва ли не прежде, чем Райнарт успевал свериться с картой, лишь иногда замедляя шаг, как бы припоминая.

Наткнувшись на завал, эльф так же уверенно повел своих спутников в обход, не тратя слишком много времени на раздумья, куда свернуть, и замки. Райнарт весьма заинтересовался таким поведением, — даже больше самого пути. Амулеты вибрировали от присутствия враждебных чар, но никаких ловушек не обнаруживали, — что было объяснимо, ведь здесь должны были ходить по десять раз на дню. Либо же они просто не были активированы.

То, что они оказались непосредственно в подвалах Башни, стало ясно сразу же: потому как обычный камень и кладка сменились антрацитовой гладкой чернотой монолита. И звук, возникший задолго до того, как троица уперлась в толстую, ощетинившуюся шипами решетку: он шел ниоткуда и отовсюду, казалось от самих стен, дрожа на самой границе слуха и впиваясь в сознание витой пыточной иглой.

На этот раз эльф возился с запором долго, и на лице его проступало выражение крайней досады. Райнарт наблюдал за ним уже с нескрываемым интересом: не предполагал, что при дворе Короля Лето учат вскрывать замки, пусть и магические.

И только после того, как Эледвер вдоволь намучился, и прошипел явно не благословение, Райнарт извлек свой драгоценный запас разрыв-травы, открывающей любые запоры. Решетка поддалась с негодующим скрипом, прозвучавшим пожеланием как можно быстрее свернуть себе шею, и маленький отряд наконец вошел в Башню.

Гейне разочарованно оглядывалась: вот они стоят в самой цитадели Мрака, но все тут как-то не так, как должно быть. Разгулявшееся воображение рисовало груды скелетов замученных пленников, свисающие отовсюду цепи, любовно пристроенный разнообразный пыточный инвентарь… Или, может быть горы сокровищ, или настоящее логово черного мага с монстрами в банках, и остатками опаснейших ингредиентов в колбах и склянках…

Ничего даже отдаленно подобного. Вообще ничего. Разумеется, во всяком случае последнее — должно было где-то быть, но не на виду в подвале.

Перехватив ее взгляд, эльф пустился в объяснения без всяких вопросов, наверняка еще будучи раздраженным из-за своей неудачи.

— Ни мы, ни даже Совет в полном составе не сможем не только войти, но вообще обнаружить сокровищницу, библиотеку или лаборатории. Черный Мастер предусмотрел все, даже поражение. Войти туда может только сам Властелин, занявший трон. К тому же, Башня меняется сообразно вкусам и пристрастиям своего очередного хозяина для его удобства. Неизменным остается только тронный зал.

— В Башне никого нет, — мрачно подытожил сообщение Эледвера Райнарт.

— Есть, — серые глаза Фориана вдруг сверкнули алмазным крошевом, — Я слышу его…

И поверь, те кто должно — обязательно встречаются!

Успокоил! Эльфьи заморочки…

— Это радует, — буркнул Райнарт, направляясь к лестнице: не главной, исполинской змеей охватывающей внутренности Башни и вцепившейся в преддверие тронного зала ядовитыми зубами, а обычной — ведущей из подвалов на этажи и ярусы.

Поднявшись вслед за ним, Гейне все же увидела нечто ожидаемое и понятное: обломки, и кое-где — непогребенные останки слуг прежнего Властелина, там где их настигла смерть: его преемник, похоже, был слишком занят, что бы заняться приборкой. Райнарт извлек из ножен Разящий: происходящее ему все больше не нравилось, а Башня могла водить их сутками, не подпуская ко второй своей постоянной — Лестнице.

Но Башня безмолвствовала, только пилящий уши звук усилился. В нем даже проявились сочетания и обороты, и от этого извращенного подобия музыки передергивало с ног до головы.

При виде Лестницы, Мелигейна ахнула и не смогла сдержать дрожи — не только испуга, но и восторга: хоть и странная, мрачная, но это была красота — зеркальный мрак стен перетекал в полукружие ступеней, проемы арок острыми пиками вонзались в свод. Совершенная строгость линий, ничего лишнего, вроде статуй или барельефов, прославляющих величие Черного трона… Гейне могла представить насколько впечатляющим было это зрелище, когда здесь кипела жизнь: горели светильники, стояли на страже темные рыцари, бесшумно сновали слуги, исполняя малейшую прихоть господина… И сам Тысячелетний император в вороненых доспехах, сходящий вниз, что бы возглавить поход на Анкарион… Кто они, какими были, поднимавшиеся по этим ступеням, что бы примерить на себя венец… С кем предстоит встретиться уже им? Не без трепета Гейне шагнула на первую ступень вслед за эльфом и героем.

Райнарт хмурился: Башня словно издевалась, без промедления выведя их к своему средоточию. Уж не поджидает ли их темный, что бы в «лучших» традициях разыграть пошленький скучный фарс — балаганные писаки обожают вставлять в свои пьесы и опусы беседы героев с отпетыми злодеями перед итоговой схваткой. Признаться, он был более высокого мнения об умственных способностях этого.

И ожидания его начали оправдываться. Ступени напоминали стоячую воду, а тьма под арками сгустилась до такой степени, что ее, казалось, можно резать ножом. Камень под ногами мягко пружинил и колебался, и рябь расходилась вокруг, как если бы они были на дне.

Первым пришел холод, обжигая носоглотку при каждом вздохе. Темнота подступала все ближе, вытесняя воздух.

— Райнарт, что мне делать… — сдавленно проговорила Гейне, цепляясь за своего героя.

— Вспомни.

— Что?

— Лучше всего детство: самая светлая пора… Вспомни какой-нибудь самый радостный день, когда ты была счастлива, думай только о нем и иди вперед, — Райнарт сжал ее руку.

На него такие рецепты из руководства для начинающих не действовали никогда, но ему этого и не требовалось, благодаря более действенным методам концентрации, ввиду тренировок и опыта, ставших уже чуть ли не второй натурой. К тому же, почти полное отсутствие эмоций и холодная рациональность профессионала помогали ни чуть не хуже светлых чувств. Эльфу же, как видно, вообще все было нипочем: он быстрым шагом поднимался, поигрывая небольшой молочно-белой шаровой молнией — кто бы мог подумать, что у тебя в запасе такие штучки…

Башня ищет уязвимые места: боль потерь, груз вины, угрызения совести, сомнения и тревоги, или злобу, гнев на кого-нибудь, неуверенность, страх, стыд — все, что отравляет человеческое существование и является неотъемлемой его частью, все, что может преследовать долгие годы, и от чего многие не могут избавиться никогда.

Башне не было нужды устраивать огненные ловушки, и призраки ее бывших хозяев, вышедшие из мрака арок, были лишь дополнением, ведь самый страшный враг и самое убийственное оружие — сам человек.

Вот только действовало это похоже лишь на принцессу. Пока Райнарт, сцепив зубы, почти волок ее за собой, Мелигейне пришлось еще раз пройти через все свои ошибки, просчеты, глупости включая детские выходки, отвечать на упреки отца о положении в королевстве, посмотреть в глаза тем, кто погиб, защищая ее, и тех, кого не смогла защитить она, как правительница. И все это было щедро сдобрено страхом: Райнарт может и преуспеет в своей миссии, но ей никто никаких гарантий не давал…

Райнарт был прав, ей следовало остаться вместе с Алагердой… От нее никакого прока, как сейчас например, когда из живой темноты под громовые диссонансы, пронизывающие до костей — выступали уже вполне конкретные враги… Как ни странно, именно жгучий стыд за свою трусость и никчемность, еще не давал ей забиться в истерике, и с визгами сбежать куда подальше, что бы спрятаться и поплакать. Гейне пребывала уже на грани сумасшествия, абсолютно запутавшись куда, зачем и с кем она идет, хотя шпагу не выпустила — ее гарда оставалась единственной твердой реальностью.

— Тшшш… ну все… ты молодец, справилась… — принцесса вдруг обнаружила, что прижимается к герою, который успокаивающе гладит ее по волосам.

Таким тоном говорят с больными или детьми, или с больными детьми, и подействовало хлеще пощечины. Мелигейна совсем не утонченно шмыгнула носом и отстранилась.

— Прости.

— Ничего, бывает.

На самом деле ее присутствие даже помогло, не позволяя сосредотачиваться ни на чем другом, кроме ее защиты: когда кроме тебя, больше некому, — не до всяких там рефлексий. Если бы не Эледвер, который в данный момент пытался выпрямиться и хоть как-то восстановить дыхание, после того как принял на себя основную часть боя с фантомами, — дело могло обернуться совсем плохо. Для принцессы точно, а может и для самого Райнарта: против своих же когда-то брошенных ей слов, оставить не только женщину, но и товарища по отряду, он бы не смог.

Райнарт обернулся — Лестница кончилась. Ступени были пусты, ведь те, с кем они мгновение назад сражались, уже давно были мертвы и стали лишь еще одним камнем в фундаменте Башни.

Они стояли на самом верху, и высокие двери тронного зала были приглашающе распахнуты.

Флешбэк На исходе лета в Рябинки въехал одинокий всадник. Он уверенно правил коня, и было ясно, что он точно знает куда направляется. Всадник не задерживаясь проехал деревню насквозь и остановился у одинокого домика на окраине.

Встреча… Неожидаемая и не загадываемая, вопреки самому себе — и оттого еще более желанная…

Худая, немного нескладная женщина разогнется от грядки или печи, близоруко прищурится, вглядываясь в уверенно входящего во дворик молодого господина.

Узнает сразу. Всплеснет руками, прижав выпачканные ладони ко рту, уже совсем ничего не видя из-за недоверчиво-радостных слез: ее мальчик жив, невредим и каким же видным красавцем вырос… Не будет больше вечной занозы в сердце…

И быть может он позволит этим рукам как раньше, коснуться склоненной головы, что бы вновь пережить непередаваемое ощущение исходящего от них покоя и тепла, за возможность которого он когда-то был готов выдержать не один пук розог.

Если он и пытался что-то изменить в своей жизни, то не столько ради себя, сколько из-за той, которую даже в детстве только мысленно, в самые-самые сокровенные моменты разрешал себе называть заветным словом…

Нет. Не будет встречи.

Даже беглого взгляда было достаточно, что бы понять, — дом пустовал очень давно.

Уверенность крепла…

И еще одна ниточка оборвалась в груди.

Сколько их было-то этих обрывов все более отдалявших его от мальчика, боявшегося и отчаянно мечтавшего поверить, что и он, ублюдок-подзаборник, может быть кому-то нужен и дорог… Для чего ты вообще приехал сюда: что узнать, в чем убедиться… или просто потому, что больше, некому признаться, как же тебе плохо… хотя таких откровений все равно бы себе не позволил.

— Подсказать чего, милостивый господин?

Дамон узнал бывшего привратника замка, но подслеповатый старик узнать его не мог.

— Здесь жила женщина, Кайра. Где она?

— Так она умерла, господин.

У Дамона дрогнули уголки сжатого рта, только так выдав его волнение. Но заметить это было не кому.

— Давно? — бросил он, почти не разжимая губ.

— Почитай лет десять, а то и двенадцать назад… Больше… Ураган в тот год был сильный…

— От чего?

— А камнями ее замковые побили, господин. Вишь, убивца, темного поймали, который ураган наслал, а она тварюку — возьми, да и выпусти… осерчал народишко…

Дамон судорожно стиснул поводья, и жеребец под ним недовольно взбрыкнул.

— Ей тогда кол вбили да за оградой кладбища похоронили… — заторопился старик.

Дамон бросил в пыль пару мелких монет и пустил коня вскачь. …Даже заброшенную могилу ему — было не трудно найти: сила просто бурлила в нем, неистово требуя выхода. Дамон спешился, сорвал перчатки и опустил руку на заросший травой, местами просевший холмик.

— Кайра… прости… — голос его пресекся, пальцы глубоко взрыли дерн.

Боль была запредельной, — что угодно, только бы избавиться от нее!

Молодой человек упал ничком в жухлую траву, плечи его сотрясались от рыданий. Но когда он поднял голову, неправдоподобно черные глаза были сухи.

— Ненавижу, — сказал он заходящему солнцу, — Ненавижу… И я вас уничтожу!

Тронный Зал с угольно-черными зеркальными стенами был огромен, занимая собой весь ярус и в центре его на ступенчатом возвышении стоял Трон — собственно даже не трон, изогнутая на подобии рога скамья без спинки, напоминавшая своими очертаниями застывшее пламя.

Да, зал был огромен и оказался разочаровывающе пуст. И судя по всему очень и очень давно. Нельзя сказать, что Райнарт все же ожидал увидеть самого Черного Мастера со свитой, но полная тишина, лишенная даже так долго сверлившей мозг и оборвавшейся на одной из болезненных нот мелодии, немного раздражала.

Обходя по периметру зал, Райнарт прислушался. Ему показалось, что он уловил невнятный звук, вот только не мог сказать, откуда он донесся.

— Райнарт, — оставшийся у порога, Эледвер указал на тени от колонн.

Они всплескивались, шевелились, ползли, меняя первоначальную форму. Райнарт кивнул и продолжил обходить зал, не обращая внимания на воплощающихся за его спиной новых противников. У самого подножия огромного трона находилось нечто, что он поначалу принял за груду хлама, но звук шел именно оттуда.

Приблизившись, Райнарт убедился, что не ошибся. У ступеней Черного трона, сжимая скованными руками седую голову, полулежал узник. Массивная цепь тянулась от него к трону. Он не видел идущего к нему с обнаженным мечом человека. Мутный остановившийся взгляд глубоко запавших глаз был направлен сквозь него. С искусанных губ рвались бессвязные возгласы.

— Прочь… прочь… — произнес он уже отчетливее и на «anhr'mor».

Вздрагивая всем телом, безумец отползал к трону, беспомощным жестом выставив перед собой руки с зажатой в качестве щита флейтой.

Прежде, чем Райнарт что-либо предпринял, рассудок несчастного, видимо изнемог от ужаса, и он осел на ступени. Флейта выпала из разжавшихся пальцев и с глухим стуком скатилась вниз.

В этот момент ожившие сгустки мрака словно взбесились. Райнарта спасла мгновенная реакция эльфа, и почти пришедшей в себя Гейне, хотя пришельцами тени интересовались постольку поскольку.

Самым их сильным оружием были волны леденящего ужаса, исходившие от порождений Башни. Даже Эледвер был бледен, но стрелы клал как вышивальщица бисер, — видно на чары у него сил уже не оставалось. Гейне старалась не пускать их к нему слишком близко, судорожно стискивая родную шпагу и поминая такие слова, какие принцессе знать не полагается. Настоящие разрушения в бесплотные ряды вносил Райнарт с дождавшимся своего часа Разящим, хотя кто сказал, что герои не знают страха?.. Ложь, просто они не дают ему воли! И, так же как и раньше, тени с тихим шелестом оседали кучкой праха и снова становились лишь продолжением сумрака.

А самое интересное бы то, что тени стремились к узнику…

Когда последнее создание рассыпалось в пыль, Райнарт снова подошел к пленнику Башни. Тот был не в обмороке, скорее это походило на припадок: были видны только белки широко распахнутых глаз, веки и губы двигались, слабо вздрагивали длинные пальцы…

— Кто он? — спросила из-за плеча подошедшая Гейне.

Упреждая вопрос, Эледвер подтолкнул носком сапога в их сторону морионовый перстень. Гейне подобрала его с пола, прикинула — вполне по руке, но только глаза Перворожденного могли разобрать вязь из «anhr'mor» в царившем полумраке, и уж конечно не всякий знал темные руны.

— Кто он? — повторила она.

— Темный, — на этот раз ответил Райнарт, внимательно вглядываясь в лишенное признаков возраста истощенное лицо.

Полуистлевшие одежды еще хранили природный черный цвет.

— Темный маг, — вынес он свой окончательный вердикт, переводя взгляд на ошейник и цепь из черного с огненным отливом металла, — а кровь ваша, эльфья…

В принципе, это было понятно — черты лица выдавали значительную примесь Старшей крови, никто кроме мага, не мог бы выжить здесь, и никого другого не понадобилось бы так заковывать.

— Адамантий. D'ae'mir'ro.

Особый сплав, бесценная редкость и тайный страх для чародеев любой масти. Только им можно сковать мага, и тот никогда не освободиться сам, потому что ни одна капля той силы, что дают им власть не сможет вырваться во вне. Со временем внутренний огонь не найдя выхода вполне может сжечь своего обладателя…

— Я думала это легенды.

— Мы в Темной Башне. Она сама — легенда, — непонятным тоном заметил Эледвер и отошел еще дальше, к самому выходу на опоясывающую Башню галерею.

Райнарт выпрямился и тоже подошел к арке, глядя на Пустошь. Что теперь делать он не знал. Очевидно, что Башня пуста, как и ее Тронный зал. За исключением безумного темного на адамантиевой цепи.

— Что нам делать теперь? — озвучила Гейне, занимавший его вопрос.

Райнарт пожал плечами. Оставаться здесь не имело смысла.

— Надо идти, — снова прочитала его мысли принцесса, — что мы будем делать с ним?

Эледвер молчал, но его мнение не нуждалось в разъяснениях. Райнарт потер переносицу.

— Это темный, — негромко сказал Фориан, — ты рискнешь освободить его?..

Мизерикордия…

Гейне подняла голову, на ее лице мелькнуло что-то похожее на одобрение. Райнарт обернулся и направился к трону, все еще не зная как поступить.

При звуке шагов, скованный маг пошевелился и внезапно повернулся в его сторону.

Черные провалы во тьму смотрели вполне осмысленно, и Райнарту вдруг впервые стало по настоящему страшно.

— Ты пришел убить меня, герой? — узник выталкивал слова, прикладывал видимые усилия.

Райнарт застыл. То, что смотрело сейчас на него, не было обычным человеком.

Черный Мастер все-таки здесь. Если он успеет поднести к губам флейту — останется только рубить и молиться…

Но флейта молчала.

— Карающий зло, освобождающий невинных, — с издевкой процитировал темный вместо этого напыщенный геройский девиз, и еле слышно добавил с облегчением, — Ты пришел убить меня…

Обманчивое впечатление исчезло, и теперь это были всего лишь бесконечно измученные, вполне человеческие глаза. Пусть и неправдоподобно черного цвета.

Внезапно они снова подернулись мутной пеленой.

— Нет… нет… только… не сейчас…

Волну, сотрясшую Башню, ощутил даже Райнарт, эльф — и вовсе не устоял на ногах, едва сдержав крик боли. Скованный маг затряс головой, рискуя разбить ее о каменные ступени. Его выгнуло дугой, руки и ноги беспорядочно дергались, и Райнарт всем весом упал на него, пытаясь удержать, бьющееся в судорогах худое тело. Башня нехотя утихла, — с клокочущим хрипом ее стойкий пленник обмяк, и Райнарт скатился в сторону.

Узник лежал без движения. Райнарт поймал усмешку Тар Фориана.

— Ты знал, — уверенно заявил он, поднимаясь.

— Знал, — согласился Эледвер, — но не был уверен.

— Ты знал! — повторил Райнарт с нажимом.

— А что это меняет?

— Почему ты не сказал мне?

— Зачем? Ты бы пошел сюда, если бы знал, что предстоит иметь дело не с Властелином, а с закованным безумцем? — эльф пренебрежительно кивнул в сторону.

Райнарт обернулся, как раз что бы увидеть, как Гейне укрывает темного плащом и кладет седую голову себе на колени, отводя волосы от виска с ветвистым шрамом.

— Не знаю… Кто еще… в курсе?

Фориан пожал плечами.

— Совет, конечно.

Райнарт скрипнул зубами.

— Зря сердишься, — спокойно заметил Эледвер, — Ничего не изменилось. Он мог победить тогда… Наверняка победил бы… Мы надеялись, что со временем он и Башня уничтожат друг друга… Хотя бы ослабят, что бы можно было исправить однажды сотворенное Зло. Но он — оказался сильнее, чем даже предполагалось: он все еще борется с ней. Он сам высасывает из нее силы, а Башня в свою очередь — из окружающего мира.

«Что бы выжить… И скорее всего вообще не сознавая того!» — но вслух Райнарт ничего не сказал.

— Так что одно его существование уже угроза! Вспомни наконец все, что мы видели по дороге. Кроме того, он опасно нарушает баланс сил. Тебе придется убить его!

Ты за этим сюда и пришел. Это твоя работа, разве не так?

Райнарт до хруста стиснул зубы, всматриваясь в прозрачные безмятежные глаза эльфа, и резко развернувшись, зашагал к трону. Гейне еще ниже склонилась над лежащим без памяти магом. С шипящим звуком Разящий в который раз за сегодня вылетел из ножен, что бы обрушиться вниз…

Когда Гейне решилась открыть глаза, то увидела куски от ошейника, а рядом — обломки драгоценного меча Райнарта. В руках у того осталось чуть более половины, и этим осколком он нетерпеливо сбивал с безвольной руки наручник.

— Идем, — Райнарт отшвырнул обломок волшебного меча и подхватил на руки почти невесомое тело.

Принцесса с готовностью вскочила на ноги. Эледвер пожал плечами и пошел следом.

Флешбэк Над белым городом возвышается белая Башня. Она так высока, что, казалось, пронзает небо насквозь. Она кажется обманчиво тонкой — игла, вонзающаяся в бесконечную синь. Стрельчатые окна, ажурные балкончики и контрфорсы делали ее почти прозрачной.

И в самом сердце башни — круглая зала. Цветные стекла витражей перемигивались с перламутровыми панелями на стенах, словно играя в некую затейливую игру. Зеркала в золотой оправе отражали семерых в белых одеяниях, сидящих за круглым хрустальным столом, когда-то символизировавшим чистоту и искренность помыслов.

— Итак, господа маги Белого Совета, самое время подвести предварительные итоги этого Агона, — обратился к присутствующим Руффин, высокий костистый старик.

Его синие глаза смотрели остро и мрачно из-под кустистых бровей.

— Новый хозяин Черной Башни уже почти закончил формировать свою армию. Не далее, чем через пол года нас ждет полномасштабная война. Отдельные разведотряды уже действуют в Танкареле, Лассоре и даже в Дол Ниммерисе. Бандиты вместо грабежей зазевавшихся путников — устроили герилью! А его Черная флейта — просто новое слово в магии: это какое-то оружие массового поражения… Я слушаю вас, господа Совет!

Последние слова он произнес особенно язвительно.

— По-моему, меры, которые следует предпринять, вполне очевидны: Белая стрела, Союз армий плюс ополчения, Великий поход… — маг Рудольф пожал плечами.

— Я считаю, что героя необходимо ставить не во главе Союза, а поручить ему пробраться в Башню…

— Вы думаете, мы этого не делали, Райнван? — прервала его Рената, — И, кстати, не могли бы вы объяснить, каким образом у Башни вообще появился хозяин, ведь именно вы не должны были этого допустить?..

— Как видите, я не ошибся ни в гороскопах, ни в расчетах! Мы впервые смогли вычислить претендентов на Черный трон еще в младенчестве! — огрызнулся Райнван, не выглядевший таким уж всеведущим мудрецом, как обычно, — Четверо из пяти были ликвидированы…

— Хватило и одного, — вставила слово Роксана, — Пока вы наблюдали и вычисляли, этот… как его… Дамон… дважды обвел вас вокруг пальца!

— Хочу напомнить, коллеги, что сейчас не время для взаимных обвинений. И нет сомнений, что леди Рената права. Ваши методы себя не оправдали, лорд Райнван! Я предлагаю сосредоточиться на более актуальных проблемах.

— Хотя я тоже был против предложенных лордом Райнваном методик, но считаю, что сейчас нам стоит прислушаться к его мнению, — вмешался лорд Роуэн, — ведь известно, что одна меткая стрела может сделать больше, чем все армии мира. У меня есть несколько кандидатур, вполне подходящих на эту роль.

— Позволено ли мне будет сказать? — нарушил свое молчание самый молодой из членов Совета.

— Говорите, лорд Рандольф, — благосклонно склонил голову лорд Руффин.

Рандольф бросил быстрый взгляд на Райнвана и после ответного кивка продолжил.

— Я полагаю, что нам не следует его убивать, — он жестом пресек последовавший за заявлением ропот, — Смерть Темного Властелина, олицетворяющего Черного Мастера, согласно его заклятию, означает начало нового Агона, и новых претендентов. Пока же прежний властелин жив — Агон не кончен, и, следовательно, новое воплощение невозможно. Башня и ее хозяин не могут разорвать симбиотическую связь между ними.

К этому моменту его уже внимательно слушали.

— Достаточно будет лишь обезвредить его, — заключил Рандольф.

— Это бред! Артефакт такой мощи попросту уничтожит своего неудавшегося хозяина.

Это будет тем проще сделать из-за их связи.

Рандольф улыбнулся леди Роксане.

— И тут мы подходим к самому интересному. Башня — артефакт, воплощающий чудовищные силы. В силу этого заклятия Черного Мастера, она обречена искать себе хозяина, даже уничтожая слабых. Но после того, как претендент восходит на Черный трон, темный властелин — тождественен ее создателю! Теоретически их расчетные силы должны быть как минимум соизмеримы. Если перенаправить векторы этих сил — они просто уничтожат друг друга.

— Для этого нужно, что бы Башня обратилась на него, и он находился в пределах досягаемости. Как вы себе это представляете?

— Необходимо, что бы Башня стала его тюрьмой, — заключил Руффин.

— Именно.

— Значит это все-таки невозможно, — с сожаление проговорила леди Роксана.

— Это возможно, — снова вмешался Райнван.

— Что мы теряем? — вкрадчиво поинтересовался Рандольф, — В случае удачи — мы уничтожим и артефакт и Мастера, разбив заклятье, существующее не одну тысячу лет.

В случае неудачи нас ждет просто начало нового Агона, но отодвинутые на сто, а то и двести лет. Позвольте мне изложить…

К концу доклада, его не поздравляли только из суеверной боязни спугнуть удачу.

Руффин и Райнван светились одинаковой гордостью — одному молодой гений приходился внучатым племянником, второму — любимым учеником.

— Действуйте, лорд Рандольф, — благосклонно улыбнулся Глава Светлого Совета, — Я сам поблагодарю Короля Лето за его поддержку и жертву.

— Единственное, что меня беспокоит, — вмешалась Рената, — На осуществление вашего плана, понадобится слишком много времени. Лорд Башни успеет дойти до Ахайры! К тому же, мы должны будем создавать видимость сопротивления, достаточно активного, что бы отвлечь внимание. Жертвы…

— Жертвы неизбежны в любой войне, — одернул ее Роуэн.

Больше возражений ни у кого не нашлось.

Райнарт быстрым шагом шел из Темной башни, унося на руках бесчувственное тело Черного Властелина. Он шел напрямую через полуразрушенный истончившийся мост, балансирующий над разломом, оставшимся после землетрясения, и камень опасно крошился под ногами.

Остановился он только у безопасной расщелины за пределами того, что когда-то было внешними стенами, и опустил мага на землю.

— Светлый совет не мог планировать его смерть, — неожиданно произнесла Гейне.

— С чего ты взяла?

Эледвер и Райнарт посмотрели на нее с одинаковым веселым удивлением.

— Потому что тогда, из-за того, как ты это называешь, нарушенного баланса сил, в течение ближайших ста лет от темной стороны пойдет чудовищный откат. Спасибо, если не восстанет сам Черный Мастер — великий и ужасный. Светлый совет не может этого хотеть, а на равновесие им всегда было плевать. Скорее всего, они рассчитывали именно на это, — она кивнула на распростертое тело, едва прикрытое лохмотьями, и выглядевшее довольно жалко.

— Ну, надо же, — недобро усмехнулся Райнарт, — я смотрю, все почему-то рассчитывают на меня больше, чем я сам!

— Какое своевременное наблюдение, — съязвил Фориан, — ты не заметил этого, когда топал сюда убивать нового мессию зла?

— Это моя работа, ты сказал, — отрезал Райнарт.

Маг зашевелился, и все обернулись, на время забыв о споре. Райнарт наклонился над ним, не сильно похлопав по щекам. Раздался слабый вздох, темный открыл глаза, но, кажется, не вполне сознавал, где он и что он. Райнарт заставил его сделать большой глоток из неприкосновенной фляги Алагерды: тот задохнулся и закашлялся.

Некоторое время он лежал, уткнувшись лицом в землю, переводя дух.

— Еще, — Райнарт не отставал.

Темный отдышался и сел, опираясь на дрожащую от напряжения руку. Заметив Эледвера — прищурился, нехорошо усмехнувшись, и эльф поспешно отступил.

Неправдоподобно черные глаза оббежали горизонт. При виде Башни, он заметно содрогнулся.

— Эй, ты меня понимаешь? Ты как? Ты помнишь, кто ты? Как твое имя? — Райнарт не отнимал рук.

От ответа зависело слишком многое.

— Да… Дамон… — хрипло отозвался освобожденный маг, и неожиданно отобрал у Райнарта флягу с «Росой», приложившись к ней уже основательнее: он на удивлении быстро приобретал вменяемый вид.

— Встать сможешь? — поинтересовался Райнарт, — Надо торопиться. Ночью здесь довольно неприятно.

Дамон поднял голову, и какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза.

Темный перевел взгляд на застывшую настороженную Мелигейну, демонстративно отвернувшегося в отдалении эльфа, — усмехнулся одними губами и ухватился за протянутую руку. Поднимаясь, он пошатнулся и тяжело навалился на плечо Райнарта, но тут же отстранился.

— Возьмите, — Гейне набросила ему на плечи плащ.

Дамон вздрогнул и немного помедлил прежде, чем запахнуться.

С первых же шагов стало ясно, что темный далеко не уйдет. Райнарт вздохнул и тихо сказал:

— Обопрись на меня…

— Как скажешь, герой…

Райнарт чувствовал, как все больше становится тяжесть на плече, слушал хриплое дыхание, и думал о том, что они не прошли и пары лиг. Скосив глаза, он понял, что маг уже переставляет ноги, держась только на воле и гордости, и вот-вот упадет в обморок, а ведь им надо было отойти от Башни как можно дальше.

Эледвер то и дело бросал на них многозначительные взгляды, но Райнарт был упрям, и последние несколько часов буквально тащил темного на себе.

Можно было бы соорудить носилки, подумал он, но, во-первых, в пределах видимости не было даже щепки, а во-вторых, ни гордый эльф, ни не менее гордый маг, так и не произнесший больше ни слова, — на это не согласились бы.

— Начинается, — внезапно сказал Дамон так спокойно, что в первый момент Райнарт его даже не услышал.

— Что начинается? — переспросил он.

Маг не ответил, и, присмотревшись, Райнарт увидел, что тот из последних сил борется с очередным припадком. Сначала он подумал, что именно это и имел в виду Дамон, но небо стремительно темнело. Налетевший ветер усиливался и грозил сбить с ног. Бежать куда-либо было просто бесполезно. Райнарт сгрузил темного, и тот рухнул на колени, хватая ртом воздух. Гейне вскрикнула: ото всех сторон к ним приближалось непонятное рваное нечто, подозрительно напоминающее тени из Башни…

Райнарт, Эледвер и Гейне стали спиной к спине. Клочья тьмы кружили, образовывая широкий круг, который все больше сужался.

— Райнарт, — прокричал Фориан сквозь рев бури, — Это он! Убей его! Это его ненависть зовет их! Поверь мне!

Райнарт обернулся. Дамон стоял на коленях, сжимая горло рукой, губы его шевелились, но слов не было слышно. На белом как мел лице пульсировали две дыры в бездонную мертвую черноту. Вихрь теней потянулся острием к раскрытой ладони его поднятой в отчаянном жесте руки…

С широкого замаха Райнарт обрушил бастард на седую голову. Маг без звука рухнул ничком…

Вихрь взорвался клочьями мрака и разнесся в стороны.

Флешбэк Черный был один. Он стоял у колонн, которые отделяли тронный зал от балкона, наблюдая, как его армия завершает маневр. У него не было рогов, когтей и копыт.

Тонкая черная фигура отчетливо вырисовывалась на фоне немыслимо ясного неба. Он пренебрег доспехами, и ветер ласково шевелил иссиня-черные волосы и темные шелковые одежды.

Маг медленно обернулся, и герой задохнулся, — глаза у него были тоже ужасающе черными.

— Зачем ты пришел, герой? — тихо спросил Властелин.

Чудовищно прекрасное застывшее бледное лицо его было задумчивым и немного печальным.

— Я пришел убить тебя! — выкрикнул растерянный герой.

— Ты думаешь, у тебя это получится? — улыбнулся темный уголком губ.

Герой молчал. За стенами цитадели вспенивался глухой рокот. Многотысячное войско, раз в десять превосходившее армии почти разбитого Союза… и где-то там, у входа в Башню остались его друзья…

— Неужели ты действительно считал, что мне не известно о вас? Что вы прошли сами?

— Нас пропустили… — прошептал герой.

— Конечно. Я отдал строгий приказ.

— Я все равно убью тебя! — отчаявшийся герой бросился на стоявшего перед ним темного, целясь мечом в открытое горло.

Он не заметил, как изменилась ленивая поза Властелина Башни, но сталь встретила сталь.

— Жаль, — уронил темный, — Вы не меняетесь. …Квинтесенция противостояния — битва двоих. Светлый против Темного. Герой против Властелина…

Герой шел победить, иначе этот — тонкий, черный, как и его клинок — обратит в прах существующий мир! Он только раз сумел достать противника распоров рукав, — и уже был дважды ранен, начал терять силы… и герой понимает, что ему никогда не победить в этой схватке…

Внезапно Властелин вздрагивает: арбалетный болт и стрела, которые он не успевает остановить вовремя — один за другой вонзаются под лопатку и у основание шеи.

Мощным ударом темный отбрасывает героя и в ярости оборачивается на встречу новому противнику. И почему-то медлит целую бесконечную секунду, с понимающей усмешкой.

На левой руке постепенно желто-красным огнем разгорается морионовый перстень.

— Стреляй же! — раздается под сводами, и следующая стрела вонзается в запястье.

Опомнившийся герой снова бросается в атаку, но его встречает эсток уже в левой руке. Скрип арбалетного ворота, свист тетивы, — маг падает на одно колено, выше которого вонзился очередной болт. Стены башни содрогаются от гнева своего господина, снова подведший эсток летит в сторону — в того, чья стрела была первой… Однако он не успевает завершить убийственный аккорд на своей черной флейте, — между ним и замершим в растерянности, опустившим меч героем, оказывается Рандольф: колдовать здесь он не может, но резко бьет черного мага в висок. Резной белый посох опускается снова и снова, пока его навершие не становится красным от крови, а темный не замирает на плитах…

А где-то далеко армия Союза отступила, и люди, и нечисть под черными знаменами кричали виват. А потом, под яростное содрогание недр, пошел серный дождь. В воздухе стоял едкий кислый запах, а все живое на равнине корчилось и умирало в муках. И Башня ничего не могла сделать, потому что ее скованный властелин лежал без памяти в луже собственной крови…

И когда все было кончено, стоявший в окружении белых магов и эльфов юный герой Роланд, поднял глаза и сказал:

— Это против чести.

Но ни победителям, ни проигравшим, — это было уже не важно.

Открыв глаза, Дамон окунулся в чудо звездной россыпи и едва удержался от крика.

Слишком давно он не видел звезд наяву… а во сне… Дамон до крови прикусил губу.

— Почему ты не убил меня, герой? — спросил он у сидящего рядом человека, ища глазами тусклую звездочку в созвездии Ока, которая означала его связь с Башней.

Райнарт дернулся.

— Я не убиваю безоружных, — наконец проговорил он.

— Положим, мне не обязательно держать в руках оружие… — даже не смотря на него, Райнарт знал, что Дамон усмехается.

— Твоего оружия у тебя сейчас тоже нет, — спокойно отозвался герой.

— Понимаю. Ты не убьешь меня. И Светлый Совет тоже. Ибо тогда лет через сто из-за нарушенного баланса явится другой, которого вы не знаете и несравненно превосходящий меня по мощи, — маг почти дословно повторил слова Гейне, — Будь милосерден, герой! Убей меня сразу. Я и так не вынесу новой тюрьмы…

Можно только догадываться каких сил стоило бывшему Владыке просить об этом своего врага. Райнарт закрыл глаза, благодаря обе Силы, что темный не может видеть его лица. Не дождавшись ответа, Дамон рассмеялся, но смех оборвался, и он зашелся хриплым кашлем.

— Я не могу убить тебя! — упрямо сказал Райнарт — Ты же герой! — это прозвучало как наитягчайшее оскорбление.

— Именно поэтому, — Райнарт ощущал спокойствие, которое дает только уверенность в своей правоте, — Я не чувствую в тебе зла сейчас…

Дамон задохнулся. Подтянулся и сел, привалившись плечом к искореженному дереву.

— А как же наступающая Пустошь? Этот чертов лес, восстающая нежить и взбесившаяся нечисть? Это тоже я… тебе придется что-то решить, пока я еще слаб и даже эта девочка справится со мной голыми руками!

Райнарт тоже посмотрел на безмятежно спящую Гейне.

— Я уже решил.

Против воли Дамон вздрогнул.

— То, что ты перечислил, действительно ты… Не думаю, что мои кошмары лучше!

— Твои кошмары не становятся явью, — устало заметил Дамон, закутываясь в чужой плащ.

— Может быть… — а ведь он, оказывается, действительно решил! — Дамон… Я ошибаюсь, или вы с Эледвером знакомы?

Маг расхохотался в голос, разве что не катаясь по земле, но смех оборвался так же внезапно, как и начался:

— Ох, герой! Вам всегда забывают сообщить что-то важное! Мы знакомы теснее, чем ты думаешь: Эледвер — был моим учеником!!!

Так значит ради невозможной победы, эльф пожертвовал своей честью, зная, что ни один из подданных Короля Лето в здравом рассудке никогда не признает родства и имени не упомянет того, кого хотя бы коснулась длань Тьмы. И заслужив доверие наставника, изгнанный принц… У Райнарта лишь слегка сузились веки, когда он получил сразу все ответы на свои подозрения: и о том, как удалось сковать темного, и откуда карта, и на многие другие недомолвки. И был вынужден согласиться, что кое-что важное и впрямь порой забывают сообщить!

— Правда, недолго. За глупость всегда приходится расплачиваться больше, чем за самые страшные преступления.

— Возьми. Это, кажется, твое! — Райнарт, не глядя, решительно протянул перстень.

Дамон принял его с раскрытой ладони и примерил. Перстень соскользнул с иссохшей костлявой руки.

— В Башне осталось еще кое-что, что принадлежит мне, — мрачно сказал маг.

— Флейта? — спокойно спросил Райнарт.

Дамон не повернул головы, пристально вглядываясь в тлеющие угли.

— Ты знаешь даже об этом и все-таки щадишь меня? Ты еще более сумасшедший, чем я, герой! Ты просто дурак…

Райнарт невесело усмехнулся.

— Трудно было не догадаться. И тебе не кажется, что любой герой должен быть немного дураком? Иначе он не станет героем?

— Возможно. Но, по-моему, ты уводишь разговор в сторону. Что будет, если завтра я опять соберу под свои знамена всю нежить и нечисть этого мира и брошу их против… вас…

— Тогда я приду и убью тебя. Не раньше. Хотя, скорее всего это будет кто-то другой. Совет никому не дает шанса дважды…

— Да, пожалуй, наши с тобой карьеры действительно закончены, — Райнарт с удивлением услышал, как легко маг смеется на этот раз.

— Я не дамся в руки Совету, — после паузы произнес Дамон, снова ложась.

— Я знаю, — усмехнулся Райнарт, — Спасибо, что предупредил… Я и не собираюсь отдавать тебя Совету.

Дамон резко привстал на локте, вглядываясь в сидящего у костра человека.

— Ты действительно сумасшедший, герой!

— Я знаю.

Помолчали.

— Можно тебя спросить?

— Спрашивай.

— Темные Владыки всегда воплощали свою силу и власть: в зачарованных венцах, кольцах, — не говоря уж о бесчисленных волшебных мечах и посохах… в зависимости оттого, что больше предпочитал новый Мастер… Почему Флейта?

Кажется, Дамон не ждал такого вопроса.

— Я — предпочитаю музыку…

Его разбудили руки Гейне. Увидев выражение ее глаз, Райнарт поспешно вскочил на ноги.

— Доигрался, герой? — поинтересовался Эледвер, появляясь из искореженных чахлых зарослей.

Утратившее бесстрастное выражение лицо эльфа ужасало: прекрасные черты искажало непритворное бешенство.

— Доволен? — он подступил вплотную к невозмутимому Райнарту.

Райнарт, вчера демонстративно улегшийся спать, огляделся и понял — Дамон ушел.

— Перстень! Давай! Скорей же! Я смогу узнать, куда он скрылся.

Фориан требовательно протянул руку. Райнарт широко улыбнулся в ответ.

— У меня его нет.

— Что?! Ты отпустил его! — прошипел эльф сквозь зубы, — Ты просто отпустил его!

Это чудовище…

Отпрянув в сторону, он спустя короткое мгновение овладел собой. Откинув голову, Эледвер бросил через плечо:

— Что ж, миссия благополучно провалена!!! И дальше нет необходимости в нашем совместном путешествии! Тем более что благодаря вам, у меня появилось новое неотложное дело.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, герой, — произнесла принцесса Мелигейна, глядя в след уходящему Тар Фориану.

— Я тоже надеюсь, — все еще усмехался Райнарт, — Плохой из меня герой.

— Принцесса из меня, наверное, тоже… Надеюсь, у него получится…

— У кого? — Райнарт посмотрел на нее с интересом.

— А ты как думаешь? — пожала плечами Гейне, — Не у остроухого же…