"Академия пана Кляксы" - читать интересную книгу автора (Бжехва Ян)

Сон про семь стаканов

Первого сентября произошли очень важные события. Было воскресенье, и каждый занимался любимым делом. Артур учил своего дрессированного кролика считать, Альфред вырезал дудку, Анастази стрелял из лука по мишени, один из Антониев, сидя на корточках возле муравейника, изучал жизнь муравьев, Альберт собирал желуди и каштаны, а я играл со своими пуговицами и строил из них всякие фигуры.

Пан Клякса был не в духе. После ссоры с Филиппом он вообще сильно изменился. Я не понимал, что может связывать пана Кляксу с Филиппом. Меня удивляло, как это парикмахер, поставщик веснушек, осмелился кричать на пана Кляксу и хлопать дверьми. Что ни говори, а с этого дня все в академии пошло кувырком. Пан Клякса стал немного ниже ростом, сильно помрачнел и все дни напролет чинил свой увеличительный насос. Уроки все чаще вместо него вел Матеуш. В кухне у пана Кляксы подгорала еда, раскрашивал он ее в какие-то безвкусные цвета, а всякий раз, заслышав звонок в ворота, подбегал к окну и нервно теребил бровь.

В тот день, о котором я рассказываю, я составил из пуговиц фигуру зайца. Пан Клякса подошел ко мне, склонился над зайцем и посыпал его бронзовым порошком. Заяц ожил, вскочил на ноги и юркнул в дверь, утащив все мои пуговицы.

Это позабавило пана Кляксу, он громко рассмеялся, но тут же помрачнел и сказал:

— Что толку знать тайны красок, порошков, стеклышек, если я не в силах справиться с этим негодным Филиппом! Да, он принесет мне немало горя и забот!

Меня удивили слова пана Кляксы. Я не знал, что взрослый человек может быть таким беспомощным.

Пан Клякса угадал мою мысль, наклонился и сказал мне на ухо:

— Одному тебе могу довериться, потому что ты мой лучший ученик. Филипп хочет, чтобы я принял в академию двух его сыновей. В противном случае он грозит отнять у нас все веснушки. Он даже придумал своим мальчикам имена на букву «А». Чует мое сердце, это плохо кончится.

Тут пан Клякса вынул из кармана горсть пуговиц, швырнул на пол, так что они сами образовали фигуру зайца, и, прыгая на одной ноге, вышел из комнаты.

Этот разговор меня очень удивил. Я решил разыскать Матеуша и разузнать во всех подробностях, почему пан Клякса боится Филиппа.

По воскресеньям Матеуш обычно улетал в сказку про Соловья и Розу, на урок соловьиного пения. Я пошел в парк, надеясь встретить Матеуша, когда он будет возвращаться.

Войдя в парк, я услышал странный шум. Листья шуршали, кусты качались, трава колыхалась, словно полчища невидимых существ передвигались по земле, минуя аллеи и тропинки.

Я побежал на шум и очутился у пруда. Только тут я понял, что произошло. Воды в пруде не было. Рыбы в отчаянии бились об илистое дно, а бесчисленное множество лягушек и раков уходило искать себе новое пристанище.

Я двинулся рядом с процессией и увидел впереди большую лягушку с маленькой короной на голове. Это была уже знакомая мне Царевна-лягушка.

— Я узнала тебя, мальчик. Ты недавно был в моей сказке и произвел на меня хорошее впечатление. Видишь, какое случилось несчастье? Пан Клякса почему-то выкачал всю воду из пруда, оставив его обитателей на произвол судьбы. Я покинула свой подземный дворец, чтобы помочь им. Лягушка, даже если она из другой сказки, скорей поймет лягушку, нежели пан Клякса.

— А куда ты их ведешь, Царевна-лягушка? — спросил я, растроганный ее словами.

— Сама не знаю, — ответила она. — То ли в сказку про заколдованное озеро, то ли в пруд из сказки про Зеленую русалку.

— Мы хотим в пруд! — загалдели хором лягушки.

Они прыгали так высоко, что это было похоже на лягушиный цирк, если такой бывает.

Раки шли молча, немного поодаль, с трудом двигая клешнями. Их было очень много. Гораздо больше, чем лягушек. Некоторые из них совершенно запарились и стали красными, будто их ошпарили кипятком.

Глаз нельзя было оторвать от этой печальной процессии. Но я вовремя вспомнил про рыб, оставшихся без воды, и, попрощавшись, побежал к ним. Царевна-лягушка окликнула меня жалобным голосом:

— Адась, не уходи, послушай! Помнишь, я дала тебе ключик? Верни мне его. Без него я не попаду ни в одну сказку. Прошу не ради себя, а ради этих несчастных.

— Ключик? — переспросил я. — Ключик? Я с радостью верну его тебе. Он мне совсем не нужен. Только бы вспомнить, куда я его дел. Кажется, он остался у пана Кляксы. Подожди, я сейчас сбегаю.

Я не знал, с чего начать. Мне искренне хотелось помочь лягушкам, но еще больше меня беспокоили рыбы. Я помчался в академию, по дороге встретил ребят и рассказал им о случившемся. Рыб они взяли на себя.

Пана Кляксу никто из них не видел. Я обежал всю академию, но ни в кабинете, ни в классах, ни в зале, ни на кухне его не было. Тогда я поднялся наверх и заглянул в лечебницу больных вещей.

Пан Клякса был там. Но чем он занимался, вообразить трудно. Крошечный, не больше Мальчика с пальчик, он, уцепившись за маятник ножками и ручками, учил часы ходить. Он раскачивался на маятнике, как на качелях, и без умолку твердил:

— Тик-так, тик-так, тик-так!

В это время раздался бой часов, и пан Клякса стал вторить ему густым басом:

— Бим-бам-бом!

Увидев меня, он спрыгнул с маятника и тут же на моих глазах вырос.

— Вечно вы мне мешаете! — сказал он сердитым голосом. — Чего тебе? Не видишь разве — я занят, учу часы разговаривать.

Но тут же взял себя в руки и сказал обычным ласковым голосом:

— Прости, Адась! Не смотри на меня так. Во всем виноват Филипп. Он меня погубит. Я стал уменьшаться. Мне все трудней сохранять свой рост. А тут еще одна неприятность. Свечные огоньки загорелись у меня в кармане. Пришлось их заливать водой. Тяжело все это, ох, как тяжело! Прошу, если любишь меня, никому не рассказывай об этом. Ладно? А что привело тебя ко мне?

Я рассказал пану Кляксе о том, что он наделал, выкачав воду из пруда, и попросил вернуть мне ключик.

Мой рассказ очень огорчил пана Кляксу.

— Жаль! Очень жаль! — сказал он, помолчав. — Лягушки не будут больше складывать нам стишки. Но у меня не было другого выхода. Если бы я не погасил огоньки, вся академия сгорела бы дотла. Придется сделать себе несгораемый карман. Как же быть с рыбами? Ладно, что-нибудь придумаем!… Да, ты просил вернуть тебе ключик… сейчас… сейчас…

Он стал шарить по карманам.

— Знаешь, — сказал он шепотом, — у меня еще одна неприятность. После истории с Филиппом мои карманы стали глубже. Я с трудом достаю дно… Вот, наконец-то ключик нашелся! На, передай Царевне-лягушке и извинись за меня.

Тут он снова уцепился за маятник и стал раскачиваться, повторяя:

— Тик-так, тик-так, тик-так.

Я вернулся в парк и положил ключ к ногам Царевны-лягушки.

— Я тебе очень признательна, — сказала Царевна-лягушка. — В награду за ключ возьми Лягушонка-Послушонка. В трудную минуту он тебе поможет.

Она сказала несколько слов по-лягушачьи. Из толпы выскочил маленький лягушонок, величиной с муху. Он был ярко-зеленого цвета и блестел, как лакированный.

— Возьми его, — сказала Царевна, — спрячь в волосы и каждый день давай ему по одному рисовому зернышку.

Я взял лягушонка, посадил к себе на голову, поблагодарил Царевну и, перепрыгивая через лягушек и раков, побежал к пруду. Там я увидел пана Кляксу, окруженного ребятами. Он выглядел хорошо, но был чуть меньше ростом.

По его указанию, ребята принесли несколько больших корзин и сложили туда рыб.

— За мной! — скомандовал пан Клякса.

Сгибаясь под тяжестью корзин, мы прошли по каштановой аллее, пробрались через заросли малины и вышли к ограде. Пан Клякса остановился перед дверцей с надписью «Сказка о рыбаке и рыбке» и открыл замок. Уже издали мы увидели Рыбака, закидывающего в море невод. Рыбак улыбнулся и, не вынимая изо рта глиняной трубки, поздоровался с нами.

Мы бросили рыб в море, а потом по совету Рыбака выкупались. День стоял жаркий, и вода была очень теплая.

Когда мы вернулись к пруду, лягушек и раков там уже не было. По влажному илу ползали лишь черви да улитки.

Вдруг над нами появился Матеуш. Он был очень взволнован и кричал что есть мочи:

— Душный рик! Душный рик!

Пан Клякса первый догадался, в чем дело, и посмотрел на небо. Потом он тоже закричал:

— Воздушный шарик! Воздушный шарик!

Высоко в небе показалась маленькая точка. Она быстро приближалась, и вскоре мы явственно увидели голубой шарик с привязанной к нему корзиной.

Пан Клякса очень радовался, потирал от удовольствия руки и все время повторял:

— Мой глаз летит с Луны!

Когда шарик опустился, пан Клякса отклеил пластырь и вставил глаз на место.

— Нет! Это что-то невероятное! — воскликнул он, захлебываясь от восторга. — Такого еще никто не видывал! Ну и ну! Ну и чудеса! Жизнь на Луне занимательней любой сказки.

Мы с завистью смотрели на пана Кляксу, а он упивался картинками, которые запечатлел его глаз, побывавший на Луне.

Наконец пан Клякса овладел собой и сказал:

— Сказка про лунных жителей затмит все сказки на свете! Дайте только время.

— А может быть, вы ее сейчас расскажете, пан профессор? — предложил Анастази.

— Всему своя пора! — ответил пан Клякса. — В особенности сказкам. А теперь пойдем обедать. После обеда я прочитаю вам сон, который приснился Адасю Несогласке.

Услышав это, ребята очень обрадовались.

Мы наскоро пообедали и собрались в школьном зале.

Пан Клякса сел за кафедру, раскрыл толстую книгу, содержащую описание лучших снов, и начал читать:

— Сон про семь стаканов.

Мне снилось, что я проснулся.

Пан Клякса превратил все стулья, столы, табуретки, кровати, вешалки, шкафы, полки и другие вещи в мальчиков, так что всех вместе нас было больше ста учеников.

— Сегодня мы поедем в Китай, — сообщил нам пан Клякса.

Я выглянул в окно. Во дворе стоял маленький поезд, составленный из спичечных коробков, а паровозом служил голубой эмалированный чайник. Он был на колесах, и из него валил пар.

Мы сели в вагоны, и, как ни странно, все уместились.

Пан Клякса сел верхом на чайник, и поезд загудел к отправлению. Вдруг в небе появилась огромная туча. Поднялся страшный ветер. Он перевернул все вагоны, то есть спичечные коробки. Надвигалась гроза.

Тогда я побежал на кухню, достал из буфета семь стаканов, поставил на поднос, вытащил из сарая лестницу и принес все это во двор.

Пар, валивший из чайника, соединялся с тучей, она угрожающе росла, и пан Клякса тщетно пытался заткнуть пальцем носик чайника.

— Адась, спаси мой поезд! — воскликнул пан Клякса, подпрыгивая вместе с крышкой чайника.

Я приставил лестницу к стене, и, держа в левой руке поднос со стаканами, поднялся на самый верх.

Когда я достиг последней перекладины, лестница вдруг вытянулась и оперлась на тучу, так что я легко мог достать до нее рукой.

Я взял ложку, которую тоже захватил на кухне, и стал разрыхлять тучу.

Сначала я собрал в первый стакан дождь, потом соскоблил снег и насыпал во второй стакан. В третий стакан я собрал град, в четвертый — гром, в пятый — молнию, в шестой — ветер.

Таким образом, я собрал в стаканы всю тучу, снял ее с неба, как снимают пенку с молока, и небо сразу прояснилось.

Я не понимал только, зачем мне седьмой стакан.

Когда я спустился вниз, поезда на месте не оказалось. Мальчики превратились в серебряные вилки и лежали рядком на земле.

Только пан Клякса по-прежнему сидел верхом на чайнике, пытаясь заткнуть его носик.

Я поставил поднос на землю и накрыл платком, как делают фокусники в цирке.

— Что ты наделал! — закричал пан Клякса. — Ты похитил тучу. Теперь никогда не будет ни дождя, ни снега, ни даже ветра. Мы погибнем от зноя.

Я взглянул на небо. На нем не было ни облачка. И вдруг я понял, что это не небо, а голубой эмалированный чайник, точно такой же, на каком сидит пан Клякса, только гораздо больше. Из чайника на землю струились лучи солнца, вернее золотой кипяток. Жара становилась невыносимой.

Пан Клякса не выдержал и стал быстро раздеваться, но на нем было столько сюртуков, что раздеванию, казалось, не будет конца. Вдруг я заметил, что из волос пана Кляксы повалил дым. Я испугался, что пан Клякса сгорит, и, схватив с подноса стакан с дождем, вылил пану Кляксе на голову. Хлынул проливной дождь. Он шел снизу вверх, как бьющий из земли фонтан.

— Снега! — кричал пан Клякса. — Снега, а то сгорю!

Я схватил второй стакан, зачерпнул ложкой снег и стал обкладывать голову пана Кляксы.

Неожиданно снег стал разлетаться по парку. Из-под снега выскочили серебряные вилки и, бегая как сумасшедшие, стали играть в снежки. Я узнавал в них поочередно то Артура, то Альфреда, то Анастази, то еще кого-нибудь из ребят.

Вилки подняли такую метель, что ничего не было видно. Тогда я решил сдуть снег ветром. Я взял третий стакан и выплеснул оттуда ветер.

Трудно передать, что это был за ветер. Он дул одновременно со всех сторон и сметал все, что попадалось на пути. Он развеял снег и поднял вилки так высоко, что они повисли в небе, как звезды. Стало очень холодно. Я взглянул на пана Кляксу и в первую секунду даже не узнал его. Он превратился в снежную бабу и весело распевал:

Я решил, что пан Клякса отморозил себе ум, и дал ему подержать чайник, как грелку.

Снег растаял, стало тепло, и пан Клякса расцвел. Сначала у него появились почки, потом листья, а потом он весь с головы до ног покрылся цветами. Он срывал их с себя, громко чавкая, ел и во все горло распевал:

Но хорошего настроения хватило ненадолго. Пчелы, привлеченные цветами, окружили пана Кляксу со всех сторон, а одна даже ужалила его. Пан Клякса ахал и охал, а из глаз у него текли густые капли меда.

Недолго думая я схватил четвертый стакан, с градом. Град был похож на крупную дробь.

Я высыпал град на ладонь и стал натирать им лицо пана Кляксы. Ему сразу полегчало.

В это время эмалированный чайник в небе повернулся закопченным дном книзу. Наступила темнота. Только серебряные вилки ярко мерцали.

Тогда я вынул из пятого стакана молнию, выпрямил ее, как свечку, и воткнул в землю.

Молния давала столько света, что было видно, как днем.

— Я хочу есть! — вдруг капризно произнес пан Клякса.

У меня ничего не было, кроме стакана с громом.

— Отлично! — воскликнул пан Клякса. — Нет ничего вкуснее грома! Подай-ка сюда!

Я достал гром и подал пану Кляксе. Это был большой красный шар, похожий на гранат.

Пан Клякса достал из кармана перочинный ножик, снял с грома кожуру, разделил на дольки и, причмокивая языком, съел.

Вдруг раздался страшный грохот. Пан Клякса взорвался и разлетелся на мелкие кусочки. Каждый из них превратился в самостоятельного пана Кляксу. Они очень весело приплясывали на траве и смеялись тоненькими голосами.

Я взял одного из них, положил в седьмой стакан и отнес в академию.

Вдруг, откуда ни возьмись, с громкими воплями в форточку влетели серебряные вилки и стали отнимать у меня пана Кляксу.

Я изловчился, поставил стакан в буфет и захлопнул дверцу.

Тут я и проснулся.

Перед собой я увидел настоящего, живого пана Кляксу.

Он рассматривал мое сонное зеркальце и, теребя бровь, приговаривал:

— Сон про семь стаканов… любопытно… сон про семь стаканов… ну и ну!…