"Тайна Воланда" - читать интересную книгу автора (Бузиновские Ольга и Сергей)

5. ИНОСТРАННЫЙ КОНСУЛЬТАНТ

«Роман о дьяволе» Михаил Булгаков начал писать в 1928 году. Он объяснял друзьям, почему избегает даже малейшего сходства Воланда с какой-нибудь реальной личностью: «Не хочу давать повода любителям разыскивать прототипы. У Воланда никаких прототипов нет».

На нет и суда нет. Случайно совпало: булгаковские герои — иностранный консультант Воланд и инженер Рейн — «хорошо знакомы с пятым измерением». А в первой редакции романа инженером назвался сам таинственный иностранец.

Весной 1930 года комбриг Роберто Бартини уходит в отставку и поступает на работу в Центральное конструкторское бюро — на должность… консультанта! Именно в те дни Булгаков сжег первый вариант романа — о приезде в Москву инженера Фаланда. Этим именем назвался Мефистофель в одном из эпизодов «Фауста». Но в последних редакциях загадочный иностранец стал Воландом — по имени древнескандинавского кузнеца-quot;авиаконструктораquot; (варианты: Волант, Велент и Вилант). Энциклопедия «Мифы народов мира» сообщает: «В некоторых вариантах сказания о В. он улетает на летательном аппарате, изготовленном из перьев птиц».

Воланд — «пожалуй, немец»: чувствуете сомнение? А в одной из ранних редакций романа его зовут… Азазелло Воланд! Позднее это «итальянское» имя отошло телохранителю. («Мессир, мне больше нравится Рим!»). Исчезло также итальянское окно в гостиной «нехорошей квартиры». Можно предположить, что Булгаков убрал самые прозрачные намеки на «итальянского шпиона» Бартини: иностранный инженер становится историком, а особые приметы запутываются («маленького роста» — «росту громадного»). Но остался возраст — «лет сорока с лишним», — брови «одна выше другой» и серый берет: точно такой же Бартини носил до ареста и после освобождения. «Совпал» даже перемежающийся акцент: иногда «итальянское» грассирование Бартини пропадало, и барон изъяснялся на чистейшем русском наречии.

В предпоследней редакции романа Маргарита летает над морем на летающей лодке. На Воробьевых горах Воланда и его свиту атакует истребитель. А в рукописи 1932 года есть место, где директор Варьете Римский (!) напряженно размышляет: как мог Степа Лиходеев оказаться во Владикавказе (в последней редакции — Ялта) всего за два часа? «Римский представил себе Степу в ночной сорочке, торопливо влезающего в самый-самый, делающий, скажем, триста километров в час аэроплан, и тут же сокрушил эту мысль как явно гнилую. На таком далеко не улетишь. Он представил другой самолет, военный, сверхбоевой, шестьсот километров в час». Триста и шестьсот… Известно, что Булгаков был далек от всяческой техники, — это, кстати, подтверждает и профаническое словечко «сверхбоевой». Тем неожиданнее его осведомленность: около трехсот километров в час давал И-5 — лучший из тогдашних истребителей. Но в том же 1932 году Бартини начал проектировать боевой самолет на 600 км/час. Его истребитель должен был взлетать и садиться на одно колесо. Эту характерную деталь Булгаков обыграл в эпизоде с летающей машиной: «Грач почтительно козырнул, сел на колесо верхом и улетел».

В 1938 году конструктор был обвинен в подготовке поджога завода №240, на котором строился его самолет. Это также отразилось в романе: ночью в подвале мастера появилась Маргарита и объяснила, что ее мужа срочно вызвали — пожар на заводе! А в предыдущем варианте, написанном до ареста Бартини, мужа просто «вызвали телеграммой». В последней редакции романа, законченной через два года после ареста конструктора, летающей лодки уже нет, а военный самолет, придуманный Римским, назван просто «сверхбыстроходным». Но эпизод с истребителем Булгаков решил оставить: quot;Тут вдалеке за городом возникла темная точка и стала приближаться с невыносимой быстротой. Два-три мгновения, точка эта сверкнула, начала разрастаться. Явственно послышалось, что всхлипывает и ворчит воздух.

— Эге-ге, — сказал Коровьев, — это, по-видимому, нам хотят намекнуть, что мы излишне задержались здесь. А не разрешите ли мне, мессир, свистнуть еще раз?

— Нет, — ответил Воланд, — не разрешаю. — Он поднял голову, всмотрелся в разрастающуюся с волшебной быстротой точку и добавил: — У него мужественное лицо, он правильно делает свое дело…quot;.

Эти строчки загадочным образом исчезли при подготовке первой публикации: в гранках они были, но в журнале их уже не оказалось.

Бартини также подтверждает свое знакомство с Булгаковым — и делает это весьма своеобразно. Все его проекты имеют однобуквенную маркировку (А-57, С-6, Т-200, М-62 и т. д. Даже ВВА-14 в проектной документации обозначалась как 14М). Но в сравнении с другими советскими авиаконструкторами Роберт Людвигович использовал рекордное количество букв: М, А, С, Т, Е, Р.