"Канадские охотники" - читать интересную книгу автора (Буссенар Луи Анри)ГЛАВА 1— Баран! — Нет, коза! — Ну нет же, нет! — А я говорю — да! — Полно, дружище, оставьте вашу самоуверенность, это все-таки баран. — Дорогой мой, самоуверенность здесь ни при чем, только любовь к правде заставляет меня утверждать, что это коза. — Это просто упрямство. — Это убежденность! — Если у вас есть хоть какие-то аргументыnote 1, изложите их. — Лучше начните вы. — Мне надоела наша перепалка! Уже пятнадцать минут препираемся по поводу заметки, написанной профессиональным журналистом! — Но просвещенным его не назовешь. — Вы говорите так потому, что он разделяет мое мнение. — Нет, потому что он бездоказателен. Черт возьми, дружище, если мы имеем честь быть членами Shooting and Angling clubnote 2, то уж, конечно, вправе оспорить мнение редактора журнала «Охотник». — Мы что, до бесконечности будем перебрасываться, словно мячиками, «бараном» и «козой»? — Лучше давайте выберем арбитраnote 3. — Дорогой мой Джеймс Фергюссон, наконец-то я слышу от вас разумное слово. — Дорогой Эдвард Проктор, такое согласие — уже свидетельство нашей мудрости. — Кто же нас рассудит? — Нас всего четверо — вы, я, Эндрю Вулф и сэр Джордж Лесли. — Предлагаю Джорджа Лесли. — А я предпочитаю Эндрю Вулфа. — Сэр Джордж — охотник высшего класса, мастер по многим видам спорта. Им исхожены леса всех континентов. Его мнение — для нас закон. — А я за Эндрю Вулфа. Он приветлив, искренен, легко сходится с людьми, а по компетенцииnote 4 не уступает сэру Джорджу Лесли. — Вы не согласны иметь сэра Джорджа в роли арбитра? — А вы отводите кандидатуру Эндрю Вулфа? — Получается, — воскликнул, имитируя отчаяние, приземистый, краснощекий и пухленький Эдвард Проктор, — что мы не можем прийти к согласию даже в выборе арбитра, который должен разрешить наш спор! — Ничто не мешает нам, — ответил высокий, худой и бледный Джеймс Фергюссон, — обратиться и к тому и к другому. — А если и они начнут спорить? — Тогда, может быть, им удастся найти еще одного, уже последнего арбитра… — Ну что ж, как хотите, Джеймс, но я своего мнения не меняю. — Прекрасно, Эдвард! Я тоже не собираюсь уступать ни в чем. Эти закадычные друзья, промышленники, забросившие свое дело, не похожие друг на друга ни внешностью, ни характером, постоянно спорящие друг с другом, вступили в Клуб охотников и рыболовов так же, как иные становятся путешественниками и членами Географического общества, не выезжая даже за черту города. Любовь к спорту проснулась в них поздно, и, как нередко бывает в Англии, где аристократия уважает физическую силу, они увлеклись охотой и рыбной ловлей. Скажем прямо: на этой стезе удача их не баловала. Впрочем, удача тут ни при чем. Говорят, препятствия только разжигают страсти. Так или иначе, наши друзья относились к самым ревностным поклонникам аристократического собрания: обедали только в обществе охотников и рыболовов, старательно запасались рекомендательной литературой, много тренировались в клубном заповеднике и, когда возвращались домой, испытывали приятную ломоту в плече и жжение щеки от соприкосновения с прикладом — прилежные охотники успевали за день пустить в воздух не меньше трех сотен патронов. Одним словом, воинственные и неуклюжие, не имеющие специальных навыков, они всерьез считали себя профессионалами только потому, что иногда преследовали дичь да задавали наивные вопросы, слушая которые становилось ясно: эти люди не имеют никакого отношения к охоте: охота ведь не только необоримая страсть, но и великое искусство. Те, кого выбрали в арбитры, играют в шахматы в дальнем углу зала. Эдвард Проктор и Джеймс Фергюссон дружно поднимаются и бесшумно встают: первый — за спиной Джорджа Лесли, второй — Эндрю Вулфа. Партия едва начата, у противников силы равные, борьба предстоит долгая. Проктор, несмотря на свою бесцеремонность, дозволенную человеку полному и богатому, не решается прервать игру, а стеснительный Фергюссон, симпатизирующий Вулфу, в смущении, используя язык жестов, щелкает языком, громко сглатывает слюну. — Вы что-то хотите? — спрашивает раздраженно сэр Джордж сухим, резким тоном, не поворачивая головы, не поднимая глаз от фигур на доске. — Мы хотели бы прибегнуть к вашей мудрости и богатому опыту, дорогой сэр Джордж, и попросить разрешить наш спор… — А вы, мой милый Вулф, надеюсь, не откажетесь присоединить вашу мудрость к мудрости сэра Джорджа, поддержав или оспорив его решение. — Да о чем вы? «Мудрость», «опыт», «решение»… И что за торжественный вид? — Действительно, — бросает Джордж механически, как фонограф. — Опираясь на мнение редактора журнала «Охотник», мой добрый друг Джеймс Фергюссон утверждает, что бигорн — это коза, и тут он заблуждается, — говорит Эдвард Проктор. — Милый друг! Напротив, Эдвард Проктор ошибается, утверждая что бигорн — это баран, — восклицает Джеймс Фергюссон, — ведь по мнению самых больших авторитетов, бигорн — бесспорно, коза. — Да нет, баран! — Коза! — Но его же называют «диким бараном Скалистых гор»! — Самая новая книга по естествознанию определяет бигорна как «capra canadensis»! «Capra» — значит коза, запомните хорошенько — коза! Канадская коза… — Я опираюсь на мнение не менее серьезного автора, который определяет бигорна, как «ovis montana». «Ovis» — значит овечка, слышите, овечка, иначе говоря баран, горный баран… Оба арбитра и глазом не моргнули в течение всей этой дискуссииnote 5; спорящие почти кричали, уже не слыша друг друга. — А вы знаете, каков он, бигорн? — произнес наконец сэр Джордж, воспользовавшись секундной паузой. — Ну, по рассказам, по описаниям знакомых… — Это прекрасное животное. Охота на него трудна, драматична, вся на нервах, тут требуется железное здоровье, необыкновенная ловкость и редкостная удача. Я предпочитаю бигорна кейптаунскому льву, пантере с острова Ява… даже, пожалуй, королевскому тигру… Тигра можно все-таки догнать, а за бигорнами не угонишься… Скоро их уже не останется, это восхитительное животное исчезнет, как гризлиnote 6, как бизоныnote 7, как многие другие виды… — Значит, — робко роняет мистер Проктор, — вы охотились на бигорна? — Одного я даже подстрелил и потом ел из него котлету. Котлета стоила мне тысячу фунтов, но я не жалею. — Поэтому никому, кроме вас, не разрешить наш серьезный спор. Вовлеченный в обсуждение любимой темы, сэр Джордж в конце концов поднялся. Это был человек неопределенного возраста, скорее усталый, чем пожилой, высокий, худой, угловатый, с бесстрастным, почти холодным лицом, равнодушными бесцветными, ни на чем не задерживающимися глазами, с прямым — почти без губ — ртом, над которым нависал нос, напоминающий ястребиный клюв. Его неподвижное лицо странной бледности обрамляли бакенбарды, словно посыпанные перцем и солью, в свисающих усах шатена сверкали седые нити. Темные, густые, с приятным блеском волосы контрастировали с седой бородой. В общем, сэру Джорджу Лесли уже перевалило — и похоже давно — за сорок. Богатый, элегантный, истинный джентльмен, убежденный холостяк, он большую часть своей жизни странствовал. Его приключения возбуждали интерес публики, уважающей спортсменов. В Лондоне несколько сезонов подряд только о нем и говорили, хотя и без особой симпатии. Рассказывали страшные истории с сэром Лесли в качестве героя, ему приписывали — не приводя, правда, никаких деталей — поступки, математически рассчитанные и убийственно хладнокровные, свойственные людям, не боящимся крови. Офицер индийской армии, погибший впоследствии при странных обстоятельствах, вспоминал даже, что сэра Лесли прозвали Вампиром… Ничем не подкрепленные слухи все-таки оставляли в общественном сознании смутный зловещий след. — Честное слово, — сэр Лесли скрестил руки на худой, но широкой груди, — мне трудно привести вас к согласию. Скорее, пожалуй, баран, насколько смутные воспоминания позволяют мне иметь собственное мнение. — Баран, я же говорю! — закричал обрадованный Проктор. — Его закрученные спиралью рога, крупные, с поперечными полосками, длинные (порой до пятидесяти двух дюймов) — это рога барана. Вулф прервал его: — Однако лежбища, и поразительная подвижность этих животных сближают их с козами. Как утверждает Джеймс Фергюссон, бигорна, на которого любят охотиться в Скалистых горахnote 8, можно считать и козликом. — Но он же бывает около двух метров в длину. Впрочем, какая разница — особенно сейчас, — коза это или баран? Но вы, Фергюссон и Вулф, хотите все-таки заключить пари? note 9 — Конечно! Я ставлю тысячу фунтов за козу! — Я ставлю тоже тысячу… — Тысяча фунтов! Неплохая сумма, особенно когда уверен, что выиграешь… Ну что ж, спорю на пять тысяч фунтов, а вы, Проктор? — Идет! Тоже пять тысяч! — решается толстяк после долгих колебаний. — Сделка заключена, — воскликнули в один голос Вулф и Фергюссон. Сумма в пятьсот тысяч франков при таком ничтожном предмете спора кажется нам, французам, слишком большой. Для Англии же, где во всех слоях общества пышно расцветает мания пари, это обычная ставка: древняя, пресыщенная, артистичная нация жадна на эмоции. Пари, предложенное сэром Джорджем Лесли и принятое его собеседником, скоро приведет к драматическим последствиям. — Ну хорошо, — бросает Фергюссон, — но как доказать правоту или ошибочность наших утверждений? — Очень просто, — отвечает сэр Джордж. — От Ливерпуляnote 10 в Галифаксnote 11 пароход отправляется в полночь. Сейчас два часа. Чтобы собраться, времени более чем достаточно. Мы отчаливаем от пристани Ливерпуля, через семь дней прибываем в Галифакс, там садимся на канадский трансконтинентальный поездnote 12 и через шесть дней будем в Виктории, красивейшей столице Британской Колумбииnote 13; оттуда регулярно организуются маршруты в Скалистые горы. Вот и все. — Вы говорите «отправляемся»… Кто именно? — Да все мы, черт возьми, все заключившие пари четыре члена Клуба охотников. Мы, охотники… При этих словах Проктор, Фергюссон да и сам Вулф, как будто привыкшие к такому глобальномуnote 14 английскому, ни перед чем не останавливающемуся мышлению, переглянулись в смущении: сибаритов-промышленниковnote 15, удалившихся от шумного света, испугал проект, осуществление которого сопряжено с трудностями, усталостью и даже риском. — Но зачем же отправляться в Скалистые горы? — тихо спрашивает, внезапно успокоившись, Проктор. — Подстрелить одного или нескольких бигорнов и оценить, так сказать, de visunote 16, кто из нас прав, а кто нет. — Но мы все-таки не натуралисты, — вступает и Фергюссон, — чтобы определять зоологические виды. — Это нас не должно останавливать. Возьмем фотоаппарат, снимем животное с разных точек. Привезенный скелет и снимки передадим натуралистам. Этого будет вполне достаточно, чтобы все выяснить. — Черт возьми! Скалистые горы далеко, а мы не так уж молоды. — Вы отказываетесь? Что ж, я еду один, чтобы избавить членов Клуба охотников от стыда вечно продолжать это пари. — Вы поедете? — спрашивает Фергюссон, не сводя с сэра Лесли восхищенных глаз. — В семь часов в Лондоне, в полночь в Ливерпуле. — И оттуда в Галифакс? — подает голос не менее удивленный Проктор. — Да, Галифакс, Виктория, потом берега реки Фрейзер, самой большой реки Британской Колумбии, в которой водится роскошная форель. А там недалеко и до гор, где прячутся последние бигорны. — А когда вы вернетесь? — Через девяносто дней. С вашей точки зрения, нормально? — Вполне! — Ну что ж, с Божьей помощью через три месяца я привезу скелет и кучу фотоснимков бигорна. Что же касается денег на путешествие и охоту — траты поделим поровну. — Справедливо. Если только не потребуете компенсации за вашу нелегкую работу. — Да ладно уж, — полупрезрительно усмехнулся сэр Джордж, — на это ваших денег не хватит. Ну, договорились? А с вами, дорогой мой Вулф, мы продолжим нашу шахматную партию. — Но поскольку вы уезжаете… — Мы продолжим ее заочно, и я рассчитываю выиграть. — Ну нет, тут я ставлю пари, что нет! — Можете ли вы, как джентльмен, рискнуть при этом пятью тысячами фунтов? — Пожалуйста! — Вы и впрямь хороший игрок и настоящий британец. Господа, я прощаюсь с вами. Сегодня у нас пятнадцатое мая, а я вернусь пятнадцатого августа. — Подождите, по крайней мере, пока мы составим договор, и каждый из нас возьмет копию себе. — Мы условились под честное слово. Разве этого недостаточно? Это надежнее любой подписи. Прощайте, господа! Вернувшись к себе, сэр Джордж нашел срочную телеграмму, грубо — как и бывает при кратком изложении — извещающую о бегстве банкира, которому он доверил все свое состояние — сто тысяч фунтов или два с половиной миллиона франков. Сэр Джордж дважды перечитал депешуnote 17, нахмурил брови, поджал губы, затем с изумительным хладнокровием скрутил бумагу, раскурил от нее сигару и прошептал с наслаждением, как истый сибарит, вдыхая ароматный дым: — У меня десять тысяч ливров на пари и в ящике еще тысяча ливров… Конечно не густо… но, кажется, достаточно, чтобы убить бигорна и полакомиться роскошной форелью. Надо обязательно выиграть и восстановить во время экспедиции состояние. Если же нет… Ну, прииски в Карибуnote 18 еще не истощились. Брат мой — правитель-наместник в тех краях, в крайнем случае поможет. |
||
|