"Французы на северном полюсе" - читать интересную книгу автора (Буссенар Луи Анри)

ГЛАВА 3

Первая льдина.– Восторг доктора.– Плюмован узнает, что такое полюс.– Констан Гиньяр опасается, что не найдет Полярного круга.– Сквозь туман.– Первая ступень.– Лоцман, каких мало.– Юлианехоб.


– Вот это льдина!.. Настоящая ледяная гора, китоловы ее называют айсберг. Верно, Легерн? Скажи, ты ведь знаешь! Сам был в свое время китоловом.

– Клянусь честью матроса, ты говоришь верно, парижанин, это айсберг. До чего же острый у тебя глаз для камбузной 36 крысы, тысяча чертей!

– У меня и вправду острый глаз! В Париже я мог, например, сказать, сколько показывают часы на обсерватории, став к ней спиной. Кстати, хозяин обещал выпивку тому, кто увидит первую льдину. Ну-ка, пойдем к нему. Угощу тебя чаркой Триполи.

– Хороший ты парень, Плюмован,– все равно что родной брат. Жаль, что ты машинист, а то был бы славным китоловом!

Сказав это, матрос закричал:

– Лед впереди! За вами должок, хозяин!

Вахтенный лейтенант предупредил капитана, завтракавшего вместе с доктором и старшим офицером, об опасности. Все трое выскочили на палубу, прихватив подзорные трубы.

Раз появился лед, значит, недалеко до Гренландии, и де Амбрие, очень довольный, выдал всем членам команды обещанную награду, а сам пошел доедать завтрак.

– Вы не пойдете со мной? – поинтересовался он у доктора.

– Простите, капитан, мне не до еды. Эта льдина для меня все равно, что для другого первая ласточка. Так что позвольте ею полюбоваться. Люблю все громадное!

– Ну, как знаете.

В это время появились еще три ледяных глыбы, правда поменьше. Довольный доктор зашагал по палубе, повторяя: «До чего же славно! До чего хорошо!» Увлеченный открывшимся зрелищем, он даже не заметил, что мороз все сильнее щиплет нос – становилось заметно холоднее.

– Наш доктор, кажется, большой любитель Арктики,– едва слышно пробормотал Артур Фарен.

– Да, да, конечно,– ответил доктор, обладавший весьма острым слухом.– Вы тоже ее полюбите, когда увидите во всем великолепии.

– Простите, сударь,– всегда уверенный в себе кочегар заметно сконфузился,– никак не думал, что вы меня услышите.

– Что же тут дурного, голубчик… О, вон еще льдина, и еще… и еще… Неужели начался ледоход? Ведь сегодня только пятнадцатое мая…

– Извините, господин доктор…– было парижанин.

– Вы хотели что-то спросить?

– Когда кругом лед – это и в самом деле красиво?

– Прекрасно!.. Великолепно!.. Вообразите: горы, холмы, пропасти, арки, башни, колокольни, нагромождение льдин разнообразнейших форм. Море света и блеска!

– И скоро мы это увидим, позвольте узнать?

– Разумеется, скоро. Через сутки подойдем к мысу Фарвель, южной оконечности Гренландии на шестидесятом градусе северной широты.

– Поразительно! – продолжал матрос, ободренный дружеским расположением доктора.– А я думал, здесь лед такой, как у нас на пруду.

При этих словах бывалый полярник так расхохотался, что обернулись вахтенные матросы. Плюмован покраснел; подумав, что сказал глупость. А доктор, продолжая смеяться, воскликнул:

– Так вот, оказывается, какое у вас представление о полюсе! Вы и не знаете, до чего громадные бывают ледники! Они тянутся на сотни километров, лежат выше уровня моря на пятьсот – шестьсот метров и настолько же уходят в глубину.

– Черт побери! – вскричал парижанин.

– Под действием бледного гренландского солнца, а особенно волн, от ледников откалываются глыбы разной величины и плавают, пока не растают. Впрочем, вы сами это увидите, когда перейдем Полярный круг… И не только это!

– Простите, господин доктор! Вы так любезны, позвольте задать еще вопрос.

– Сколько угодно.

– Со дня отплытия мы только и слышим об этом проклятом полюсе, но никто не может объяснить, что это такое.

– Все очень просто. Полюс – слово греческое, обозначает оконечность оси, вокруг которой вращается в течение суток земная сфера.

– Невероятно! А я думал, это такой край, где волчий голод, где никто не живет и куда еще не ступала нога человека… А оказывается… ось… сфера…

– Возьмите, к примеру, какой-нибудь шар, хоть апельсин, воткните в него спицу и вращайте. Спица – это и будет ось, а место, где она проткнула апельсин,– полюс. Только у Земли ось воображаемая.

– Так ведь полюс не один, их два.

– Ну да! Северный и Южный. Поняли?

– Почти. А что такое Полярный круг, который так жаждет увидеть мой товарищ Констан Гиньяр, большой охотник до монет в сто су?

– Это параллель, проведенная на расстоянии двадцати трех градусов двадцати семи минут и пятидесяти семи секунд от Северного полюса, называется она Северным полярным кругом. Аналогично определяется Южный полярный круг.

– Значит, мы теперь около двадцати трех с половиной градусов от знаменитого полюса?

– Что же касается экватора…

– Это линия, где крестят… Как же, помню, когда я плавал в первый раз в Рио, меня там окатили водой.

– Линия, линия! А какая линия? Ну-ка, скажите!

– Это, как бы лучше выразиться, такая вещь… которая…

– Это тоже воображаемый круг, он опоясывает Землю и перпендикулярен оси.

– А, понимаю, усек наконец. Если разрезать апельсин пополам на равном расстоянии от полюсов, так чтобы спица и основание образовывали прямой угол.

– Совершенно верно. А вы неплохо соображаете. Итак, полюс – это девяностый градус, именно туда нам и надо.

– Не будь я Артур Фарен, по прозванию Плюмован, если мы не достигнем цели.

Вокруг беседовавших стали собираться вахтенные матросы, внимательно прислушиваясь к разговору и стараясь понять, в чем дело. Вопросов не задавали, надеясь, что товарищ им все объяснит.

Все благодарили доктора, когда он ушел поболтать с дежурным офицером. Только Констан Гиньяр остался недоволен. «Что за воображаемые точки и оси? Где их искать? Вот будь на них метка – тогда дело другое»,– думал нормандец, любивший определенность.

Снова вышел на палубу капитан, приказал сбавить ход – льдины попадались все чаще и чаще – и держать наготове электрический фонарь, совершенно необходимый ночью. Через сутки или несколько позже он рассчитывал пристать к датскому поселку Юлианехобу 37 в Гренландии и сделать его первой станцией экспедиции.

Две недели шла «Галлия» под парусами, делая по восьми узлов 38 . О немце Прегеле не было ни слуху ни духу. Он словно в воду канул. Перед отплытием де Амбрие тщетно просматривал списки кораблей, вышедших из всех портов Европы,– ни имени Прегеля. ни судна, направлявшегося на далекий Север, он не нашел.

Можно было надеяться, что «Галлия» первая пересечет Полярный круг, ведь Юлианехоб от него находится на расстоянии всего пяти градусов сорока минут к югу.

По мере приближения к Юлианехобу льдин становилось все больше и больше. Ночью включили прожектор. В его ярком свете ледяные горы казались сказочными. «Галлия» теперь шла под парами. К шести утра рассвело, но из-за густого тумана ничего не было видно.

Вдруг туман разом исчез и показался берег. Громкое «ура» сотрясло палубу и пронеслось над морем.

Юлианехоб лежал на берегу небольшой бухты, скрытой от ветра, подойти к нему можно было по естественному каналу, но для этого требовался лоцман. Скоро он подплыл к «Галлии» на лодке.

Это был чистокровный эскимос или, как говорили здесь, «гренландец» с весьма примечательной внешностью. Пожалуй, ни один европеец не рискнул бы назвать его красавцем. Его маленькие косые глазки напоминали косточки от груш, нос был таким коротким, что обладатель сего рудиментного органа с трудом мог отыскать его, чтоб высморкаться, но зато щеки, очень похожие на полные луны, были огромны, Добавьте к этому рот, больше напоминающий пасть, и длинную темную гриву с волосами, жесткими как тюленьи усы, небольшой намек на бороду метелкой, и вы получите портрет, весьма похожий на господина Ханса Идалико, одного из самых известных лоцманов побережья. От меховой одежды, облегающей его коренастый торс, исходил резкий запах морской выдры. Встряхнувшись, как мокрый спаниель, ничуть не смущаясь, он запросто протянул руку капитану, которого сразу отличил среди остальных членов экипажа по величественной, гордой осанке. Затем, с легкостью выпив кварту рома, как будто это было простое молоко, и почувствовав себя совсем как дома, устроился возле рулевого.

Надо отдать гренландцу должное, он прекрасно знал свое дело, и «Галлия», пожалуй, не смогла бы найти лучшего проводника, чтобы проплыть по извилистому каналу в устье замерзшего фьорда. Благодаря точности сведений. которыми обладал эскимос, после двух часов маневрирования шхуна наконец смогла стать на якорь в маленькой бухте, великолепно защищенной от ветров, постоянно дующих и с суши и с моря.

– Юлианехоб,– сказал гренландец, с гордостью указывая на берег.

Внезапно перед глазами изумленных матросов открылись пятнадцать убогих хижин, маленькая церквушка и мачта с развевающимся на ней флагом. Это и был легендарный Юлианехоб – главный город датских поселений.