"Россия, которой не было — 4. Блеск и кровь гвардейского столетия." - читать интересную книгу автора (Бушков Александр)

САРЫНЬ НА КИЧКУ!

Екатерина долго ждала — и наконец-то дождалась своего часа. Она пережила панический страх, когда провалился «заговор Апраксина», и уцелеть удалось только чудом: ведь если бы Апраксина в Тайной Канцелярии взялись пытать… Она отказалась участвовать в «предприятии Бестужева», когда пройдоха— канцлер (интересно, не по наущению ли тех, от кого получал жирный «пансион»?) собирался после кончины Елизаветы предъявить поддельное завещание, согласно которому трон переходил бы к Павлу Петровичу. Должно быть, своим острейшим практическим умом (а она была умна, невероятно умна!) поняла, что риск чересчур велик. Так, кстати, и оказалось: кто-то (до сих пор неизвестно кто) заложил Бестужева Елизавете, и это стало главной причиной его падения.

Екатерина отказалась и участвовать в «заговоре Дашкова» — когда в день агонии Елизаветы к ней пришел князь Дашков, тогдашний командующий гвардией, и предложил, отстранив Петра, возвести ее на престол. Она сама в своих воспоминаниях приводит тогдашний ответ: «Ваше предприятие есть ранновременная и не созрелая вещь».

Умна, до чего умна… Терпеливо ждала, когда придет настоящее время, когда все созреет. Дождалась!

Гвардия кипит! Петр за нее взялся так, как не брались давненько. Для начала он «раскассировал», то есть отменил самую бесполезную часть гвардии — лейб-кампанию, обходившуюся российской казне в два миллиона рублей в год. Это был тревожный звоночек…

Совсем скоро последовали еще более оскорбительные для гвардии новшества. Петр безмерно оскорбил гвардейских капралов и унтер-офицеров: велел им самим носить свои ружья и алебарды. До этого, отправляясь на ученья, в наряды и по другим служебным надобностям, означенные чины шествовали налегке, а ружья и алебарды за ними несли либо рядовые, либо слуги. А «голштинский выродок» вдруг заставляет самим тащить этакую тяжесть. Ну не безумец ли? Не агент ли прусский?!

Дальше — больше. Петр заставляет все воинские части, в том числе и неприкасаемую гвардию, каждый день заниматься строевой подготовкой и прочими воинскими учениями, причем, вот изверг, «во всякую погоду»! садизм неприкрытый: не при ясном солнышке и безветрии, а во всякую погоду! Ну не тиран ли древнеэллинский? Не сатрап ли древнеперсидский?!

А ему все мало! И вот на учениях появляются путающие правую ногу с левой седенькие осанистые господа с застывшим в глазах оторопелым ужасом. Ни одной команды они не знают, только путаются и мешают, но оставаться в рядах обязаны. Потому что все эти господа, в жизни не бывавшие в том или ином гвардейском полку, тем не менее носили его мундиры, пребывая в немаленьких гвардейских чинах. Дураку понятно, что так полагается. Что придворные сановники ради дополнительного почета и денег должны еще и носить гвардейские чины. Не нами заведено, не на нас и кончится, понимать надо.

Все понимают этакий политес — кроме голштинского недоумка. Он отчего-то взял себе в голову, что все эти люди, коли уж носят чины, должны встать в шеренги соответствующего полка согласно званию и, вот ужас, маршировать! Ну не изверг ли? Не безумец ли? Не масон ли?

Заинтересованные лица моментально окрестили это «тупым самодурством» — и эта оценка, некритически принятая, звучала более двух столетий! Дашкова оставила примечательные строки: «Гвардейские полки (из них Семеновский и Измайловский прошли мимо наших окон) были печальны, подавлены и не имели радостного вида.

Ну, еще бы! Они шли присягать новому императоры, о нравах которого уже были осведомлены…

Растянувшееся на десятилетия сытое безделье кончилось. И Петр потребовал от «янычар» настоящей военной службы. Но все вышеописанное — цветочки. Чуть позже Петр поразил гвардию в самое сердце: он осмелился заявить, что намерен отправить гвардию… на войну!

Гвардию — да на войну! А ведь его величество вовсе не шутит…

Мы сегодня даже не можем представить себе ту злобу, тот тоскливый ужас, что охватил зажравшихся бездельников. Некоторое представление о том, что они тогда испытывали, можно получить, читая «Записки» Болотова. Примечательно! Узнав, что ему, очень может быть, вскоре предстоит отправиться в поход, господин капитан прямо-таки расклеивается. Его мемуары написаны через двадцать лет после событий, но тем не менее перед нами долгие, жалобные, обстоятельные причитания о своей горькой доле. Называя вещи своими именами — скулеж. А ведь Болотов — не столичный гвардеец. Он четырнадцать лет прослужил в армии, нюхнул пороху в Семилетней Войне. Какой же шок должны испытывать те, за кем даже в караул ружья несли слуги?

Чтобы отвести от себя угрозу, они были готовы на все!

Теперь возле Екатерины есть люди, на которых она может полагаться в любом деле. В первую очередь это — братья Орловы, Григорий, Алексей, Иван, Федор и Владимир. Григорий — давно уже любовник Екатерины, но суть не в том. Им просто нечего терять. Имение отца они продали, денежки давным-давно прокутили, в кредит им больше не дает ни одна собака, и спасает лишь карточная игра. Сущие пролетарии, право. Терять им нечего, кроме своих цепей, а вот приобрести они могут при удаче… Ну не весь мир, но достаточно!

Григория Екатерина посредством хитрых маневров продвинула в цальмейстеры — казначеи артиллерийского ведомства. Отныне в его руках — немаленькие казенные суммы, из которых он прикармливает гвардию. Он уже обработал два батальона Измайловского Полка, чей командир Кирилл Разумовский уже на стороне заговорщиков. Этого вроде бы мало, но, в конце концов, Елизавете хватило трехсот штыков, а Миниху — и вовсе восьмидесяти гренадер…

Они готовы ко всему!