"Пиранья. Жизнь длиннее смерти" - читать интересную книгу автора (Бушков Александр)

ГЛАВА ВТОРАЯ АРАВИЙСКИЕ ТЕРНИИ

Вот и пришлось в кои-то веки побывать в роли джинна, подумал Мазур в ленивой расслабленности. Джинн без кувшина Кирилл ибн-Степан, исполнивший не самые замысловатые желания восточной красавицы. Этакий узко специализированный джинн…

Они лежали на тесной солдатской койке, тесно прижавшись друг к другу, иначе можно было ненароком свалиться, Лейла молчала, притихнув, и Мазур не хотел ее беспокоить. Стыдно сказать, но в голове у него крутились мысли отнюдь не лирического свойства – наоборот, самые прагматичные. Он заранее пытался угадать, какие из всего происходящего родятся сложности. А в том, что без сложностей не обойтись, чутье подсказывало…

– Хорошо, что ты не араб, – сказала вдруг Лейла, не шевелясь.

– Это почему? – с любопытством спросил Мазур.

– Араб может быть революционером, реформатором, кем угодно, но в душе остается арабом. Будь на твоем месте кто-нибудь из моих земляков, я в его глазах была бы… Трудно даже объяснить. “Шлюха” – слишком мягко сказано, не исчерпывает всей сложности понятия… Сама навязалась, домой зазвала, на шею кинулась… К проституткам отношение даже спокойнее – они, по крайней мере, занимаются этим за деньги, являют собой как бы необходимый элемент бытия… – она приподнялась на локте и тревожно заглянула в глаза Мазуру. – Ты, пожалуйста, постарайся на людях ничем не показать, что меж нами что-то…

– А охрана? – спросил Мазур. – Секретарь этот твой?

Лейла грустно улыбнулась:

– Они ничего не заподозрят, надеюсь. У меня бывает очень много людей, частенько по весьма секретным делам, и разговоры затягиваются надолго. Я пока что не давала поводов для сплетен, и репутация у меня незапятнанная. Нужно же тебе было свалиться, как камень на голову… Ничего я не могла с собой поделать. Когда мы первый раз встретились, ты на меня посмотрел так странно и загадочно, – с таким желанием и грустью…

– Серьезно? – спросил Мазур чуточку ошарашено. Что-то он за собой такого не помнил.

– Серьезно. У тебя в глазах не было обычного мужского цинизма – одно затаенное желание и грусть…

– А ты не приукрашиваешь?

– И не думаю, – решительно сказала Лейла. – Потому что этим взглядом ты меня и зацепил. Прошло совсем немного времени, и я поняла, что влюбилась…

Мазур оцепенел от неловкости. С одной стороны, как и любому мужику на его месте, несказанно приятно было, что в него, изволите ли видеть, влюбилась такая девушка, с другой… Точно, не оберешься сложностей… Это даже не дома, это гораздо хуже.

– Почему ты молчишь?

– Честное слово, не знаю, что сказать. И не припомню что-то, когда в меня в последний раз влюблялись. Не по себе как-то…

– Не бойся. Я не собираюсь тебе навязываться, не будет никаких дамских глупостей. Я все же не экзальтированная девчонка, милый. Я – революционный министр. И прекрасно понимаю, что никакого будущего у нас быть не может. Дело даже не в том, что ты женат. Мы оба – на посту, вот ведь какая штука…

– Умница, – со вздохом сказал Мазур. – Исключительно точно обрисовала. Правда, насчет меня чуточку преувеличила. Я-то не на высоком посту, я обычный головорез, каких в любой приличной армии пруд пруди. Это ты – на высоком посту…

– Я скоро с ума сойду и от этого поста, и от всего остального, – призналась она насквозь уставшим, каким-то безнадежным голосом. – Честное слово. Может быть, ты мне объяснишь, почему все так неправильно! Вы же давным-давно через все болезни становления прошли, построили социализм, ты должен знать…

– Что? – безнадежно спросил Мазур.

– Почему все так неправильно, – сказала Лейла. – Я сама ничего не понимаю. Не понимаю, что происходит с людьми. Когда-то у них не было мечты яростней и светлее, чем покончить с султаном. Нас носили на руках, в первые недели переворота нельзя было появиться среди людей, на нас бросались, как паломники на святого шейха. А теперь они срывают плакаты, прячут мятежников, а то и стреляют в спину… Те же самые люди.

– Тебя это удивляет? – фыркнул Мазур.

– А тебя – нет?

– Ты знаешь… – медленно сказал он. – Есть у людей такая интересная черта: им нужно все и сразу. Думается мне, от вас ждали рая земного в считанные недели. А вы им не построили рая.

– Но нельзя же вот так, в одночасье…

– А им хочется, – сказал Мазур. – Они-то считают, что вы обязаны им в сжатые сроки возвести рай на земле. Не дождались они этого от вас – и начали ненавидеть…

Ее огромные черные глаза вспыхнули нешуточным гневом:

– Хочешь сказать, они теперь пойдут за каждым, кто им пообещает рай на земле?

Мазур был уверен, что именно так и может обернуться, но из благоразумия промолчал, чтобы не лезть с грязными сапогами в эту незамутненную чистую душу. Девочка еще не повзрослела, вот в чем беда. Не научилась различать абстрактные схемы и суровую реальность. И человеческой натуры толком не знает. А натура сия, как уже говорилось, прямолинейна и проста: подавай им рай земной на блюдечке, и точка. Иначе растопчут. Видывали мы уже это, на практике проходили, взять хотя бы народного вождя Олонго, который сначала был чуть ли не богом земным, а потом, когда стало ясно, что не дождаться рая, остались от вождя одни клочки по закоулочкам… А Мазур еле ноги унес, хотя уж он-то никому рая построить не обещал.

Лейла справилась с собой, прилегла рядом, прижалась. Сказала грустно, глядя в потолок:

– Но ведь вам удалось со всем этим справиться? Должен быть какой-то рецепт, совет, пример… Понимаешь, мне просто не с кем о таком поговорить. С подчиненными нельзя, чтобы не расхолаживать. Касем никаких причин для беспокойства не видит. Асади считает, что всех врагов в конце концов можно выловить и расстрелять, если потрудиться на совесть. Хасан… он, знаешь ли, слабоват. Скорее исполнитель, чем теоретик.

– А Барадж?

Лейла покосилась на него, усмехнулась:

– С Бараджем я однажды пыталась поговорить на эту тему, вообще откровенно. Поделиться по-дружески своими тревогами и переживаниями. А он меня попытался уложить вот в эту самую постель. Пришлось врезать, и разговор оказался безнадежно испорчен…

Мазур печально усмехнулся про себя: вот она, ценная информация из самых недр здешнего Политбюро, которой так жаждут старшие по званию. Только вряд ли такие сведения их устроят. И без того известно, что Барадж – жуткий бабник, Касем – упертый, Асади уповает на агентуру и облавы больше, чем на идеалы, а Хасан слабоват…

– Честное слово, я не знаю, где тут рецепт и совет, – сказал Мазур. – Я – солдат, понимаешь? Умею быстро и качественно разобраться с любым, на кого мне укажет родина в лице старшего по званию. Но, хоть ты меня убей, понятия не имею, как правильно построить социализм в целой стране… Тебе должно быть виднее, ты в этом деле профессионал.

– Но ведь не может оказаться так, что мы были неправы? – спросила Лейла. – Если бы ты видел, как жили здесь при султане…

– Все у вас получится, – сказал Мазур тоном, каким успокаивают огорченных детей. Притянул ее к себе и легонько приласкал. – Вы все же молодцы, такие горы свернули…

Он говорил что-то еще, в том же духе, успокоительное и веское, но довольно быстро замолчал, потому что сам себе казался неубедительным и боялся, что и Лейла это почувствует. Они долго лежали, прижавшись друг к другу в тишине и прохладе, Мазур выкинул из головы все сложности, отдыхая душой и телом – и она, должно быть, испытывала то же самое, судя по спокойному дыханию и расслабленности. Было так уютно и покойно, что он почти задремал – и очнулся от резкого движения Лейлы.

– Совершенно нет времени… – сказала она с сожалением, решительно приподнялась и села в постели. – Видишь ли, с тобой очень хотел встретиться майор Юсеф. Он просил, чтобы я позвала тебя в гости… а я позвать-то позвала, но беззастенчиво использовала эту возможность в личных целях… У тебя есть еще время? Юсеф крайне озабочен. Что-то серьезное случилось, и ты ему нужен… Я позвоню?

– Звони, – сказал Мазур, не раздумывая. – Только сначала приведем тут все в порядок…

…Когда через четверть часа в кабинет вошел Юсеф, там все обстояло в высшей степени благопристойно: старший советский товарищ, капитан-лейтенант Мазур, застегнутый на все пуговицы, даже где-то чопорный, сидел у стола, старательно изучая последние образцы агитационных плакатов, предназначенных для расклейки в единственном на всю республику гнезде пролетариата (то бишь городке нефтяников с населением тысячи в три человек). Лейла, нахмурясь с деловым видом, делала какие-то пометки в какой-то ведомости сугубо официального вида – тоже безукоризненно одетая, тщательно причесанная, деловая и неприступная, как бронемашина с полным боекомплектом перед выездом на задание. Положительно, майор не должен был ничего заподозрить.

Да он и не собирался заниматься психологическими изысками, сразу видно – Мазур вмиг определил, – что Юсеф крайне встревожен и взволнован, места себе не находит. Он был очень похож на младшего брата, но, в отличие от сопляка Ганима, производил впечатление по-настоящему хваткого и серьезного мужика. А такие по мелочам не паникуют…

Они обменялись рукопожатием, и Юсеф взял быка за рога:

– Товарищ Мазур, я очень благодарен, что вы пришли… Лейла, мы можем поговорить наедине?

Она с нешуточной обидой вздернула подбородок:

– Хотела бы напомнить, что я, в конце концов…

Юсеф перешел на их родной язык. К некоторому удивлению Мазура, майор не настаивал, как полагалось бы твердому арабскому мужику, а скорее уж просил и уговаривал – такое осталось впечатление, хотя знакомые интонации могли нести и другой смысл…

В конце концов Лейла уступила, обиженно поджав губы, вышла твердой походкой, горделиво воздев голову. Бросила Мазуру, не оборачиваясь:

– Ну что ж, дисциплина есть дисциплина. Я поработаю на втором этаже…

Юсеф, едва она вышла, тщательнейшим образом прикрыл за собой дверь. Вернулся к столу, сел рядом с Мазуром, понизил голос:

– Не знаю, как вам и сказать… Положение не из легких, ситуация щекотливейшая… При ней, – он мимолетным кивком указал на дверь, – говорить и вовсе не следовало. Дело не в том, что она – женщина. Она слишком молодая, не со всеми иллюзиями рассталась. Мы с вами – люди вполне взрослые, в меру циничные, нам будет легче такое обсуждать с глазу на глаз…

– Интересное начало, – сказал Мазур с вымученной улыбкой.

И его легонечко куснул червячок циничного подозрения. “Уж не вербовать ли собрались? – подумал он трезво и отстраненно. – Вряд ли Лейла согласилась бы играть роль приманки, но, может, на чем-то другом решили поддеть! Дружба дружбой, а спецура спецурой, чего уж там…”

Юсеф развязал тесемочки принесенной с собой пухлой кожаной папки, опустил глаза и довольно долго их не поднимал, без нужды перебирая какие-то бумажки. Потом достал из-под них фотографию и протянул Мазуру:

– Вот об этом человеке я хотел бы с вами поговорить…

Мазур всмотрелся. Ничего особенного, мужик лет пятидесяти с ничем не примечательной физиономией, заснятый украдкой где-то в порту – о чем неопровержимо свидетельствовала видневшаяся из-за его правого плеча мачта корабля. Форма местного образца без знаков различия, кепи без кокарды – но вот лицо у него определенно не местное, скорее уж попахивает великим старшим братом…

– Никогда не видел, – искренне сказал Мазур. Присмотрелся пристальнее. – Хотя… Такое впечатление, что где-то и видел мельком…

– Вполне возможно, – сказал Юсеф, не отводя от него напряженного взгляда. – Вы ведь бываете в порту, в закрытом секторе… Зовут этого человека… – он старательно выговорил: – Виктор Сергеевич Кумышев, он носит звание генерал-майора сухопутных войск и по своему служебному положению заведует здесь выгрузкой и отправкой получателям особых грузов… Тех, что и у вас, и у нас проходят как “детали сельскохозяйственных машин”.

Мазур подобрался. За этим нехитрым обозначением крылось оружие. Не самое серьезное и громоздкое, конечно: автоматы, пулеметы, легкие безоткатные пушки, боеприпасы к ним и тому подобное. Одним словом, вся мелочевка, кроме бронетехники и военных самолетов вкупе с боевыми кораблями – те и шифровались в бумагах иначе, и занимались всем этим не сухопутчики.

– И что же? – спросил Мазур сухо. Все это начинало ему категорически не нравиться.

– Товарищ Мазур, – сказал Юсеф совсем уж тихо. – Часть грузов при прямом посредстве упомянутого генерала уходит на сторону.

– В каком смысле?

– В прямом смысле, – с величайшим терпением произнес Юсеф. – Я хочу сказать, часть грузов, минуя арсеналы республики, уходит в другие места. Не хочу сказать “к врагам”, но, в любом случае, Джараб-пашу к друзьям и лояльным гражданам уж никак не отнесешь… Вы слышали о Джараб-паше?

– Я не ребенок, – сухо сказал Мазур. – Кто ж о нем не слышал…

Личность была примечательная, сильная и во многом до сих пор загадочная – этакая помесь батьки Махно с заносчивым магнатом времен феодальной раздробленности. Джараб-паша прочно сидел на востоке республики, контролируя чуть ли не пятую ее часть: официально – губернатор, а неофициально – некоронованный король трех провинций из шестнадцати. Собственные войска, своя спецура. своя администрация. Насколько Мазур помнил, Джараб-паша всю свою сознательную жизнь кичился тем, что именно он, а не покойный султан, происходит по прямой линии от какого-то древнего могучего халифа – впрочем, всегда знал меру, в высказываниях не переходил неких границ и громогласно ни на что не претендовал. Однако в своих владениях держался царем и богом – так что султан до самой своей бесславной кончины ничего не смог с ним поделать, не развязывая полномасштабной гражданской войны. После смерти султана от рук революционных парашютистов проблема перешла по наследству к новой власти, оказавшейся в той же безнадежной ситуации: на открытые конфликты Джараб не шел, на словах подчинялся столице и с восточной витиеватостью уверял всех в своем совершеннейшем миролюбии – но на деле каждая собака знала, что в тех провинциях у Касема только видимость власти, а сама власть у Джараба. Лаврик мимоходом упоминал, что соответствующие службы, а также высшие инстанции до сих пор в своем отношении к Джарабу так и не определились – врагом считать вроде бы не за что, а в друзья он сам категорически не хотел. Вот советские гости и держались от него на дистанции, полагая, очевидно, что проблема, если ее не трогать, со временем как-нибудь сама рассосется… Хорошо еще, что провинциальный король не замечен был в шашнях с агентами империализма – похоже, он ни с кем на свете не собирался не то что дружить, но хотя бы строить отношения…

Юсеф вскинул на Мазура глаза и тут же уткнулся с виноватым лицом в свою папку:

– Прежде всего мне хотелось бы извиниться – не за себя, за других. Понимаете, сначала у нас нашлись люди, которые сгоряча посчитали, что вы, что ваши… В общем, первым предположением было, что Советский Союз по каким-то своим высшим соображениям решил подкармливать Джараба. Во-первых, давно известно, что политика, увы, выписывает порой и более причудливые зигзаги, она руководствуется не эмоциями, чувствами, дружбой, а голым прагматизмом. Во-вторых… Право же, предпочтительнее было считать, что это политическая комбинация, пусть и обидная для нас, нежели допускать, что советский генерал оказался… оказался тем, чем он есть.

Мазур угрюмо молчал. Сам он был достаточно умудрен жизненным опытом, чтобы знать: генеральские звезды вовсе не делают человека чистым ангелом. Советские в том числе. Случались среди генералов грязные субъекты: воры, расхитители, даже шпионы. Однако сам он с подобным сталкивался впервые – в применении к генералу. Стыд за державу мешался со злой горечью.

– Вы уверены, майор? – спросил он, не поднимая глаз.

– Совершенно. Мы нащупали кончик и стали осторожно разматывать клубок, – он выложил перед Мазуром лист желтоватой бумаги, исчерченный кругами и треугольниками. Их соединяли стрелки и пунктиры, а внутри были надписи на арабском. – Я сейчас объясню… У нас есть агенты во владениях Джараба. Гораздо меньше, чем хотелось бы, но кое-какая сеть налажена. Первые известия пришли как раз оттуда… Если разобраться, схема незамысловата и мало чем отличается от точного описания действий вороватого приказчика, систематически и понемногу обкрадывающего хозяина-купца. Объемы поставок большие – вы очень много нам помогаете, мы благодарны… И всегда есть возможность отщипнуть толику. Так вот, часть грузов попадает не в арсеналы республики, а прямиком перебрасывается к Джарабу на военных грузовиках. Здесь отлаженная цепочка: доверенный человек вашего генерала, майор Мар-чен-ко поддерживает связь с военными чиновниками из арсенала, которые подрисовывают ведомости и инвентарные описи – и тот же майор на контакте с перевозчиками. Не считая мелких исполнителей, которые сплошь и рядом просто не в курсе, что занимаются не своими прямыми обязанностями, а чем-то предосудительным, задействовано около десяти человек. Тех, кто гребет деньги. До сих пор мы только наблюдали, но вчера аккуратненько взяли одного. Повезло. Его отправили в командировку в провинцию, там мы его без шума изъяли, инсценировали нападение диверсантов. Все проделано чисто, никто ничего не заподозрил: есть сгоревшая, обстрелянная из гранатометов машина, парочка обуглившихся до полной неузнаваемости трупов, – он усмехнулся одними губами, – Для вящей скрупулезности павшего за республику отважного воина уже похоронили со всеми почестями… Все гладко.

– Он говорит? – глухо произнес Мазур.

– Много и откровенно, – жестко улыбнулся Юсеф, будто оскалился. – Он прямо-таки умоляет, чтобы ему не мешали говорить… Мы уже знаем достаточно, чтобы снять всех. Я имею в виду, наших. С вашими людьми, конечно же, предстоит разбираться вам. Это очень деликатное дело, товарищ Мазур, вы сами понимаете. Нельзя давать ни малейшего повода для злословия как внутреннему врагу, так и империалистической пропаганде. История одинаково неприглядная как для республики, так и для наших советских друзей. Высоко, очень высоко, – он значительно воздел палец, – было решено, что официальные каналы задействовать не стоит. Вы попросту передадите материалы людям, облеченным соответствующими полномочиями. Как-никак вы непростой военный – вы на секретной работе, выполняете особые миссии, это подразумевает вашу вовлеченность в специфический круг проблем…

– А что я должен показать нашим? – спросил Мазур, ощущая во рту мерзкий привкус. – Эту вашу схему? Не маловато ли?

– Товарищ Мазур! – воскликнул Юсеф с неприкрытой обидой. – Я бы никогда не пришел к нашему советскому другу со столь легковесными основаниями. Я прекрасно помню, что возможны любые провокации, враг коварен… К сожалению, все крайне доказательно, – он положил ладонь на папку. – Здесь имеются подробные показания этого мерзавца, мнимого павшего героя. У нас не было времени переводить на английский – да и не стоило расширять круг посвященных – но у вас ведь немало знатоков арабского. Кроме того, здесь множество фотографий. Практически все этапы потаенно зафиксированы на пленку. Погрузка. Отъезд машин в направлении контролируемых Джарабом территорий. Номера машин, лица водителей и сопровождающих. Особую ценность представляют полдюжины снимков, сделанных у Джараба. Качество не всегда на высоте, но нет никаких сомнений в том, что именно снято. Передача денег, опять-таки на всех этапах. Вот это – эмиссары Джараба, вот это – люди из арсенала. Вот это – Марченко получает от них деньги. Вот он передает пакет Кумышеву, видите? Тот самый пакет… Там доллары, в пакете. Кроме того… – он поколебался, но решительно продолжал. – Позвольте уж не углубляться в некоторые тонкости, но у нас была возможность осмотреться в комнатах, занимаемых генералом на базе, в соседнем с вашим доме…

Ну конечно, подумал Мазур. Еще один незаметный, бесплотный, как тень, исполнительный прислужник. Тут и гадать нечего. Или смазливенькая горничная в кружевном передничке, ни в чем хозяину апартаментов не отказывающая и потому оставшаяся вне подозрений – есть такие в соседнем доме, у чистых вояк. Тут и гадать нечего. Внутренняя агентура.

– На этом снимке – платяной шкаф, где генерал держит часть денег. Доллары и фунты стерлингов в коробке из-под обуви, под рубашками. Нижний ящик с правой стороны… Еще часть денег – в полиэтиленовом пакете в холодильнике, спрятанном под копченой свининой, – Юсеф улыбнулся почти весело. – Ваш генерал, очевидно, начитался старых приключенческих книжек. Наши люди – очень серьезные и ответственные товарищи, к тому же старыми догмами ислама не скованы. Для пользы дела они не только возьмут в руки свинину, но и съедят, если обстановка потребует… Третий пакет, с деньгами и золотыми украшениями – часть своего процента он берет золотом по договоренности с компаньонами – в пакете, приклеенном скотчем под столешницей. Вряд ли он упаковывает все это в перчатках – он пока что чувствует себя в безопасности. Наверняка на пакетах и купюрах масса отпечатков пальцев…

– Наверняка, – поддакнул Мазур.

Он поморщился от омерзения – представил себе, как генерал вечерами, заперев дверь, пересчитывает свою неправедную казну: купюры мусолит, золотишко на ладони взвешивает, раскладывает. Такие субъекты частенько закромами любуются…

– Возьмите, – сказал Юсеф, тщательно завязав тесемки папки и придвинув ее к Мазуру. – Здесь достаточно…

В его лице вдруг что-то изменилось, он напрягся, застыл на миг и продолжал громко, спокойно:

– И, наконец, самое важное обстоятельство… Не закончив, он бесшумно взмыл из-за стола, прянул на цыпочках к двери и рванул ее на себя что было мочи. В комнату кулем ввалился, растянулся на полу человек в мундире, отчаянно вскрикнул от неожиданности. Мазур мгновенно узнал секретаря Лейлы. Прежде чем майор успел на него навалиться, секретарь извернулся, как кошка, проворно вскочил на ноги и дернул кобуру. Мазур вмиг вылетел из-за стола, прижался к стене – у него самого оружия не было.

Юсеф красивым финтом ушел в сторону, с линии огня. Выпалив в него два раза – наугад, в белый свет, собственно – секретарь отпрыгнул и кинулся бежать.

Майор, прямо-таки рыча от ярости, бросился следом, выхватывая на бегу пистолет. Мазур чисто автоматически, повинуясь рефлексам старого охотника, поспешил вдогонку…

Выстрел в коридоре. И еще три – громкие, хлесткие, прозвучавшие прямо-таки очередью. Видя, как майор остановился и опустил пистолет, Мазур понял, что опасность миновала. Вышел в коридор.

Там стояла Лейла с браунингом в руке, с неостывшим боевым азартом на лице, а секретарь валялся у ее ног в состоянии, уже исключавшем всякие допросы…

– Я услышала выстрелы… – сказала она возбужденно. – А потом он выскочил, с ходу выстрелил в меня, промахнулся… Очередной шпик, а?

– Ну разумеется, – быстро подтвердил Юсеф, бросив быстрый взгляд на Мазура. – Скрытый враг…

Он словно бы ждал от Мазура немедленной поддержки, и тот, ничего еще толком не понимая, кивнул:

– Шпионы чертовы…

В коридор ворвались оба гражданских с автоматами наизготовку, Юсеф, не мешкая, что-то гортанно им прокричал, и они скрылись. Майор, крепко взяв Мазура под локоть, отвел в сторону и прошептал на ухо:

– Подождите немного. Я сейчас позвоню Асади, пусть вышлет машину с охраной, а лучше еще и броневик. Вам следует быть осторожнее по дороге на базу…

Они встретились взглядами. Мазур не задал ни единого вопроса – потому что прекрасно понимал, куда склонилась ситуация. Не нужно быть семи пядей во лбу… Цепочка определенно не исчерпывается вороватыми чиновниками из арсенала. Чтобы наладить и долго поддерживать втайне подобный канал, где крутятся приличные деньги, недостаточно сребролюбивых капитанов и даже полковников. Должен быть еще кто-то, сидящий высоко – довольно высоко, очень высоко. Юсефу просто-напросто неприятно в этом признаваться, но именно так, скорее всего, и обстоит. Сержанты обычно торгуют с сержантами, а генералы – с генералами… Интересно, кто?

…До базы Мазур добрался без всяких поганых приключений – в кузове крытого военного вездехода, в компании полудюжины бдительно сжимавших автоматы черноберетников, под конвоем ехавшего позади “Саладина”. Лежавшая на коленях папка казалась ужасно тяжелой и склизкой на ощупь…

Как он и ожидал, оба сидели в комнате Лаврика, на том же этаже, где обитал Мазур. По каким-то неисповедимым зигзагам мышления Мазур испытал откровенное злорадство, глядя на их физиономии, заранее осветившиеся довольными улыбками. Оба бойца невидимого фронта судя по всем признакам, ожидали исключительно приятных сюрпризов, важных и серьезных секретов, того, что так престижно и весомо выглядит в рапортах, суля их авторам кучу всяких благ…

– Ну, рассказывай, – не вытерпел первым Лаврик. – Интересно, каковы в постели революционные министры? Ты не щетинься, я шутейно, можешь не отчитываться в этой части…

– А тут и не в чем отчитываться, потребуется вам это, или нет, – сухо ответил Мазур. – Не было никакой постели.

– В жизни не поверю, – сказал Лаврик. – Такая девочка…

– Насчет постели думать было просто некогда, – сказал Мазур столь же казенным тоном. – Очень уж серьезное оказалось дело. Вы хочете секретов? Их есть у меня… Добрый килограмм.

И он плюхнул папку на стол, дернул тесемки. Уселся за стол, закурил и, перевернув папку, вывалил всю груду перед Лавриком. Сказал, морщась:

– Секреты больно уж вонючие, не взыщите. Что мне дали, то я вам добросовестно и приволок. Коммерция знаете ли…

Он прекрасно знал, что имеет дело с профессионалами. И они не обманули ожиданий – пока Мазур кратенько вводил обоих в курс дела, не последовало ни единой реплики, выражавшей недоверие, вообще отвлеченные эмоции. Лаврик по-арабски не читал – и Вундеркинд, судя по тому, что он не прикоснулся к документам, тоже. Однако фотографии говорили сами за себя и знания заковыристых языков не требовали…

Лаврик первым открыл рот – и изрыгнул короткую, но чрезвычайно смачную фразочку семиэтажной конструкции.

– Удивительно точное определение, – с вымученной улыбкой сказал Вундеркинд. – Вы уверены, что это не провокация?

– Да господи, ни в чем я не уверен, – сказал Мазур, морщась. – Что мне подарили, то я и приволок добросовестно. От себя ничего не прибавлял, понятное дело. Это не моя область, но, коли уж вам интересно мое непросвещенное мнение, извольте… Если на деньгах, на пакетах, на побрякушках и в самом деле сыщутся отпечатки вышеупомянутого товарища, то насчет провокации как-то затруднительно мечтать… Да и проверке вся эта история, по-моему, поддается легко…

Они переглянулись. Вундеркинд произнес бесцветным тоном:

– Думаю, нет нужды напоминать, Кирилл Степанович…

– Вот спасибо, что остерегли, – сказал Мазур сварливо. – А я-то уж собирался, человек простой и бесхитростный, эту историю на всех перекрестках рассказывать… Мужики, у вас не найдется чего-нибудь спиртного? Во рту гадостно…

– Увы, увы… – сказал Вундеркинд. – Бутылка-то найдется, но пить вам никак нельзя, да и мне тоже. Нам с вами сейчас предстоит идти по начальству. Нет, не по этому делу. Предстоит очередное путешествие.

– Прелестно, – сказал Мазур. – Куда, если не секрет?

– Тут недалеко. В Могадашо.

– Мать твою, – искренне сказал Мазур. – Я было нацелился передохнуть немного…

– Не переживайте, – сказал Вундеркинд. Во-первых, поездка нам предстоит совсем недолгая, буквально на пару часов, а во-вторых, на сей раз не будет никакой нелегальщины. Мы все нагрянем в гости совершенно открыто, и нас будет много…

– Не бывало у меня что-то таких командировок, – сказал Мазур настороженно.

– Пора когда-нибудь и начинать…