"Кавалер Золотой Звезды" - читать интересную книгу автора (Бабаевский Семен Петрович)

Глава XX

Никита Мальцев давно мечтал войти в доверие пожилых людей, а особенно стариков. Он и рано женился, и охотно брался за тяжелую «мужскую» работу, и отрастил пучкастые, некрасивые усы, и говорил хриповатым баском, и носил табак в расшитом кисете на очкуре - словом, все делал так, как пожилые казаки. Парторг Еременко давал ему важные поручения - то доклад в бригаде, то беседу с чабанами, то громкую читку в красном уголке. С ним раза два о делах колхоза говорил Сергей Тутаринов, к его советам прислушивались даже старики, а на собрании Никиту частенько избирали председателем. А не так давно с ним, как равный с равным, беседовал Кондратьев, и то, что после этой беседы колхозники избрали своим председателем именно его, Никиту Мальцева, только лишний раз говорило, что в глазах людей он вырос, ему доверяют в станице и в районе…

И вот из рядового колхозника Никита стал руководителем, и это настолько его окрылило, что он забыл и о сне, и об отдыхе, работал горячо, с юношеским пылом и задором. Прошел всего только месяц,- казалось бы, что можно было сделать за это время? А Никита сумел вывести свой колхоз на первое место в станице по ремонту бричек и посевного инвентаря. Заметно улучшился уход за лошадьми и волами, повысилась трудовая дисциплина, были утеплены телятники, овчарни, подвезены корма на фермы, наведен порядок в колхозной кладовой. Никита похудел, взгляд его серых глаз сделался строже, но был он по-прежнему таким же молодцевато-веселым и по-прежнему под пепельно-серыми усами таилась ребяческая улыбка, которая точно говорила: «Вот каков есть Никита Мальцев! Но вы погодите: это же еще только начало,- а вот весной мы поспорим с буденновцами».

Приняв дела колхоза, Никита пошел к Стефану Петровичу Рагулину, снял перед стариком кубанку и сказал;

- Стефан Петрович, я до вас с просьбой. Помогите советами.

- А какие тебе нужны советы?

- Как лучше колхозом руководить.

- А по дороге Артамашова не пойдешь?

- Не затем меня избирали.

- Так, так… А жадюгой меня обзывать не будешь?

- Что вы, Стефан Петрович…

- Ну, так и быть, помогу, чем сумею. Ты человек молодой,- Стефан Петрович задумался.- Так тебе, Никита, хочется знать, как лучше колхозом руководить? Мудрость, Никита, нехитрая. Руководи так, чтобы твой колхоз из года в год рос и рос, чтобы все хозяйство на ногах крепко стояло. А совет тебе мой будет простой: перво-наперво - завсегда беспокойся об урожае. Запомни, что я тебе сказку: будет у тебя высокий урожай - будешь и ты хорошим председателем, а не будет урожая - грош тебе цена даже в базарный день. На то мы с тобой и поставлены, чтобы об урожае беспокоились. А что для этого надобно сделать? Заставь бригадиров собирать золу, куриный помет, а по весне все это отвезешь на озимые посевы… Я слыхал, что Артамашов находится в полеводческой бригаде. Ну, вот ты его и погоняй хорошенько… Требуй, чтобы каждое твое слово исполнялось. Ты же не сам взялся за это дело, а тебя избрали,- вот ты и требуй, чтоб тебе подчинялись… Был ты нынче в поле? Не был? А ты поезжай. Там снегу лежит по колено, а подует ветер - и снег улетит. Прикажи бригадирам, пусть нарубят хворосту, сделают плетни и поставят на зеленях затишки. И еще тебе один совет - превыше всего ставь интересы не свои, а государственные, чтобы у тебя ни по хлебу, ни по каким другим обязательствам хвостов не было… А еще вот что - тоже важная штука: береги колхозную копеечку, не транжирь, не вольничай сам и не позволяй вольничать другим. Кладовую запирай от воров и бездельников. Завхоза завсегда держи на вожжах, чтобы он чувствовал удила и тоже берег колхозные деньги. Скупись - этого не бойся. Покупки делай поосторожнее. На всякую купленную вещь требуй счет да смотри, чтобы те, кто покупает, не переплачивали. Ты хозяин, и с тебя спросят. Дорого куплено - документы не принимай, не подписывай, потому что тратишь не свои гроши, а колхозные. Из года в год увеличивай неделимый фонд,- это, Никита, самый ценный капитал. Будет у тебя расти неделимый фонд - и колхоз будет крепнуть и сил набираться… Бухгалтерию почаще ревизуй, подбери себе бухгалтера честного, трудолюбивого… А кто у тебя предревкомиссии? Тимофей Тутаринов? Знаю, старик с хозяйской жилкой. Только ты ему помогай. Запомни - ревизионная комиссия есть твоя правая рука… И напоследок тебе скажу: знай, Никита,- колхоз не любит бесхозяйственности.

Никита не только внимательно выслушал, но и все, что сказал ему Стефан Петрович, записал в блокнот. Он знал, что работать ему будет нелегко. В наследство от Артамашова досталось разваленное хозяйство, с долгами, с недостачей семян, с истощенным тяглом. За что Никита ни брался - всюду нехватки, неполадки. Везде нужны были лошади, волы, а их не хватало. К тому же за станицей полным ходом шло строительство электростанции - ежедневно нужно было посылать на канал пятьдесят человек и десять подвод. А тут надо было готовиться к весне. Ко всему этому прибавилась новая забота - Никите было поручено оборудовать избирательный участок и агитпункт… Одно дело наседало на другое - только успевай поворачиваться!

Ему хотелось с кем-либо поговорить, поделиться мыслями, и он пошел на канал к Семену Гончаренко.

Они прошли вдоль трассы и вышли к реке. Сели на каменный выступ и закурили. Внизу вода с глухим шумом гнала мелкую кашицу льда.

- Семен, помнишь, как мы с тобой разговаривали на лесосплаве, когда ночью сидели на камне посреди реки? - заговорил Никита.- А я хорошо помню… Тогда ты тоже радовался, что я становлюсь передовым человеком. Но разве в ту ночь я мог даже подумать, что зимой стану председателем колхоза?

- В гору идешь, Никита, в гору,- вот тебе и весь ответ,- сказал Семен, растирая в горячих ладонях мокрый снег.- И хорошо, что так получается. Это как раз то, что человеку нужно,- идти вперед! И нечему тут удивляться. Парень ты молодой, с деловой жилкой, немножко, правда, хвастовитый, но зато честный, преданный,- а это самое главное. Ты теперь стоишь у всех на виду… А как было у нас на фронте? Ах, ты не был, не знаешь… То же самое: скажем, приходит в роту новичок, парень как парень, и никто его сперва не замечает, будто его и нету. А покажет себя в бою, вот его сразу и приметят - в штабе, и в политотделе, и в редакции. Пример - Тутаринов. За храбрость его приметил сам генерал,- и не ошибся… Вот так и тебя приметили, а только ты смотри, не подведи, не опозорься…

Тимофея Ильича и пугало и радовало предстоящее выступление на собрании избирателей. Думать ему об этом было и приятно, и лестно, и как-то боязно - оттого и не спалось. Кровь приливала к вискам, тяжелели веки, и когда он закрывал глаза, силясь уснуть, перед ним вставала гудящая голосами станичная площадь, людная и густо расцвеченная знаменами. Старик видел себя на трибуне: тысячи глаз смотрели на него и ждали, а он робел, запинался и не находил нужных слов…

Ворочаясь на постели, он вздыхал, вставал курить и подолгу сидел, опустивши на пол сухие, костлявые ноги в белых подштанниках… Возле печки на соломе спали родниковские женщины, на лавке храпел Трифон.

- Тимофей,- сердито проговорила Ниловна, не подымая с подушки головы,- и чего ты все куришь и тяжко вздыхаешь?

- А того и курю,- неохотно ответил Тимофей Ильич,- что думки лезут в голову, а какие они есть - тебе про то знать нельзя.

- А может, ты насмотрелся парней и девок, да и вспомнилось тебе твое молодечество?

Тимофей Ильич промолчал, докурил цигарку и лег.

«Задал я сам себе задачу,- думал он, натягивая на голову одеяло,- придется посоветоваться с Трифоном, человек он в этом деле сведущий…»

Тимофей Ильич стал думать о своем, о привычном: о том, что пора бы уже ремонтировать парниковые рамы, но нет оконного стекла, и где его достать - трудно придумать; о том, что время провести ревизию в кладовой - пойти и поговорить об этом с Никитой; о том, что в январе надо будет перебросить на огороды весь навоз, который лежит во дворах третьей и четвертой бригад… Тимофей Ильич стал в уме подсчитывать, сколько потребуется подвод, немного успокоился, но уснул не скоро.

Только-только начинало рассветать. В сенную дверь кто-то настойчиво стучал кулаком.

- Эй, хозяева! Пора вставать!

Ниловна по голосу узнала Савву.

- Тимофей,- сказала она, толкая мужа,- к нам Савва стучится. Иди, впускай.

Тимофею Ильичу не хотелось вставать.

- И за каким делом он пожаловал в такую рань? - бурчал старик.

Покрякивая, Тимофей Ильич не спеша сунул ноги в валенки, зажег лампу и, накинув на плечи тулуп, вышел в сенцы.

Савва Остроухов, в бурке, накинутой поверх шубы, с замотанной башлыком головой, словно не вошел, а влез в хату, и от него повеяло холодом. У порога он гремел коваными сапогами, очищая снег, полой бурки опрокинул таз… От шума и от холода в доме все проснулись. Обе женщины, закрываясь одеялом, надели юбки, кофточки и уже сидели на постели, заплетая косы. Трифон тоже проснулся, но еще лежал под шубой на лавке и закручивал папиросу. Спали только в соседней комнате Семен и Анфиса, и их не будили.

- Савва Нестерович, тебе бы бригадиром быть,- сказал Тимофей Ильич, поглаживая свисающие, желтые у губ усы.- Никто бы не проспал!

- Дело есть спешное,- пояснил Савва,- ваш сын вызывает к восьми часам… А к вам я забежал,- может, что пожелаете ему передать.

- Ой, Саввушка, спасибо, сынок, что зашел! - всполошилась Ниловна, слезая с кровати.- Я зараз соберу посылочку, он так любит моченые яблоки. А еще захватишь ему соленых арбузов.

Ниловна надела шубчонку, взяла спички, огарок свечи и пошла в погреб.

- А от меня передай Сергею выговор,- сказал Тимофей Ильич.- Скажи ему, что так сыны не делают… Ну, посуди сам! Позавчера, под самый Новый год, как я дознался, Сергей был в станице, заезжал на птичник к своей Ирине, а родной дом не навестил… Разве это по-сыновьи?

- Да, это нехорошо,- согласился Савва.- Я ему скажу… Ну, а как у вас, Тимофей Ильич, с речью? Готовитесь?

- Думок, Савва, полная голова.

- Ничего, Тимофей Ильич, все будет хорошо. Вот я вам важную книжку принес. Тут вся его жизнь.

Тимофей Ильич взял книжку, надел очки, подошел к лампе и стал рассматривать.

- За книжку, Савва, спасибо,- сказал он,- а только ты научи меня, с чего и как начинать?

- Прочитайте всю книжку, запишите на бумагу главную мысль,- уверенно заявил Савва.- Поставьте несколько наводящих вопросов, а потом по ним и режьте!

Такой ответ не удовлетворил Тимофея Ильича.

«Режьте, поставьте наводящие вопросы,- думал он,- а с чего начинать - вот моя загвоздка».

Тимофей Ильич хотел обстоятельно поговорить, но Савва торопился, у двора его поджидали сани, а тут еще засуетилась, с посылкой Ниловна, укладывая в кошелку и моченые яблоки, и соленые арбузы, и какие-то пирожки… Когда Савва уехал, Тимофей Ильич подсел к своему квартиранту и рассказал ему о будущем собрании на площади и о том, что ему, Тимофею Ильичу, предстоит выступить там с речью…

- По характеру я говорливый,- похвастался старик.- Вот ежели, допустим, какую присказку рассказать или так запросто промеж себя побалакать, то я очень даже могу. А вот чтобы речь произносить - не приходилось… И речь же опять-таки не простая… Как-то дажеть боязно.

Чернявое, еще сонное лицо Трифона просветлело.

- Не бойтесь, Тимофей Ильич,- как всегда авторитетно сказал Трифон, сбрасывая с себя шубу.- Эй, бабочки! Не глядите в мою сторону! - Трифон быстро оделся и участливо обратился к Тимофею Ильичу: - Я вам помогу составить речь - ничего в этом хитрого нету. Савва правильно советовал - надо сперва написать тезисы.

- А разве без тезисов нельзя?

Черные глаза Трифона оживились.

- Да вы послушайте, что я вам скажу… Я всю эту премудрость знаю. Еще до войны приезжал к нам в станицу докладчик - настоящий оратор! Так у него все течет - заслушаешься! А почему? Потому, что говорит исключительно по тезисам. Он и меня учил, как все это составить. Слушайте, я и вас научу. Это не трудно. Сперва наметьте себе главный тезис - с чего начинать. К нему припишите два-три примера - в виде наводящих вопросов. Затем идет дальнейшее развитие и углубление главного тезиса. Еще два-три наводящих вопроса - и довольно. После этого запишите себе основную мысль и тоже с наводящими вопросами. А в конце краткие выводы и заключение. Вот и вся речь! Жаль, что мне надо идти на канал, а то бы я вам все написал…

Тимофей Ильич некоторое время молчал, комкая в жмене усы. Лицо у него сделалось грустным.

- Мне такие тезисы не подходят…

Трифон стал уверять, что именно так и нужно готовиться к выступлению, но Тимофей Ильич даже не захотел слушать.

- Не по тезису я хочу говорить, а по сердцу,- сердито сказал Тимофей Ильич и вышел из хаты.

Он прошелся по двору, постоял у калитки, потом начал расчищать в снегу дорожки. Работая лопатой, он старался ни о чем не думать, а мысли о предстоящем собрании сами лезли в голову.

«И Сергей на ту беду не едет, с ним бы посоветовался»,- думал он.

Расчистив дорожки, Тимофей Ильич прошел по глубокому снегу в сад, постоял на берегу Кубани,- от реки доносились людские голоса, цокот копыт, скрип колес. Взошло солнце. В холодном тумане над лесом лежал багровый шар, и голые, темные верхушки деревьев, тронутые оранжевой краской, отчетливо рисовались на белом фоне невысокой горы… Тимофей Ильич вернулся во двор, поднял плетень, напоил корову, сменил в свинарнике постилку, занятый все теми же мыслями о предстоящем выступлении.

После завтрака Тимофей Ильич направился в правление. Там он поговорил с бухгалтером, худым и подслеповатым мужчиной, сказал ему, что пора провести в кладовой ревизию. Потом зашел к Никите Мальцеву и попросил выделить огородной бригаде пару саней с волами; посоветовался с Никитой, где бы достать оконного стекла для парниковых рам; поругал плотников за то, что до сих пор не сделали деревянные коробки, которыми будут накрываться парники. Собравшись пойти в кладовую, Тимофей Ильич, как бы между прочим, спросил:

- Никита, а собрание в пятницу?

- Ровно в двенадцать.

- И прямо на площади?

- А то где же? Такого здания у нас нету, чтобы всех людей вместить. Знаете, сколько там соберется народу? Шесть станиц! Еременко говорил, что и Кондратьев приедет.

- А ты, Никита, как насчет речи? - спросил Тимофей Ильич, не подымая головы.- Подготовился?

- У меня, папаша, речь будет короткая.

- И без тезисов? - осведомился Тимофей Ильич.

- Безо всего.

- А как же так ты будешь - без тезисов?

- А так. Что есть у меня на душе, то и выскажу.

«Вот так бы и мне, безо всего»,- рассуждал Тимофей Ильич, направляясь в кладовую.

Возле амбаров он встретил Еременко с газетами и журналами. Он шел напрямик через огороды. Сапоги и полы шубы у него были в снегу.

- Тимофей Ильич, а я к вам забегал,- заговорил Еременко, вытирая ладонью нагретый лоб.- Как у вас дело с речью? Не подведете? Еще не готова?.. Тимофей Ильич, вы сядьте за стол и напишите…

- Это вроде тезисов? - со вздохом спросил Тимофей Ильич.

- Во, во! - обрадовался Еременко.- Только расширенные. Я пришлю комсомольцев, они помогут.

- Обойдусь и без помощников.

Тимофей Ильич не пошел в кладовую, а вернулся домой, разделся, сел за стол и начал составлять конспект. В хате была одна Ниловна. Она с удивлением смотрела на мужа, который придвинул ближе чернильницу, положил перед, собой ученическую тетрадь и что-то писал.

- Аль письмо сыну задумал послать? - спросила Ниловна.

- Не письмо, а тут, Ниловна, такое дело, что не знаю, как тебе и пояснить.- Тимофей Ильич поправил на носу очки.- Речь мне надо произносить - вот оно какая вещь… А без написанного неможно.

- Так по написанному говорить, как я думаю, труднее,- участливо заговорила Ниловна.

Тимофей Ильич только тяжело вздохнул.

- А ну, принеси мне с той хаты книжку,- сказал он, отодвигая чернильницу. - Ну, что Савва оставил…

Тимофей Ильич раскрыл книгу, прочитал первые строки и удивился; оказывается, Сталин и он - сверстники. Он сказал об этом Ниловне и продолжал читать вслух. Ниловна сидела возле стола и слушала, опершись щекой на ладонь и склонив набок свою маленькую, в чепчике, голову…

- «Я вспоминаю 1898 год,- читал Тимофей Ильич,- когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских…»

Тимофей Ильич посмотрел на Ниловну и сказал:

- В ту пору ему пошел девятнадцатый год…

- А припоминаешь, Тимоша,- оживилась Ниловна, предаваясь воспоминаниям,- как раз в том году мы с тобой поженились. Как сейчас все помню. Ты пришел к нашим свататься - в такой красной рубашке, в суконных шароварах и в чоботах, а моя мать тебя и в хату не пустила… Не хотела она выдавать меня замуж… Не забыл?

- Эх, жена, жена! И нашла, что вспоминать,- возразил Тимофей Ильич, не отрывая глаз от книги.- В том, что я на тебе женился, ничего интересного нету…

Тимофей Ильич продолжал читать, а Ниловна смотрела на него помолодевшими глазами и то слушала, то о чем-то своем думала. Знакомясь с биографией Сталина, Тимофей Ильич и Ниловна невольно вспоминали пережитое… В апреле 1902 года Сталин был арестован, а Тимофей Ильич и Ниловна в этом году уже отделились от родителей, за лето построили домик и к осени зажили сами себе хозяевами. Илья Тутаринов выделил сыну пару быков, бричку и телку. С таким хозяйством можно было начинать жить, но в ту же осень Тимофея. Ильича призвали на действительную военную службу. Пришлось продать и быков и бричку и на эти деньги купить коня с седлом… хорошо помнит Тимофей Ильич, как в октябре на закате пасмурного дня он покидал станицу. Ниловна стояла у калитки с сухими и горестными глазами. На руках у нее был только что родившийся второй сын, а первенец, трехлетний мальчик, держался руками за юбку матери и смотрел на отца, уже сидевшего на коне… Как давно это было!.. А в том году, когда Сталин первый раз бежал из ссылки, казачий полк, в котором служил Тимофей Тутаринов, спешно погрузился в эшелон и уехал в Маньчжурию… Началась русско-японская война… Прошло три года с лишним. Сталин прибыл в Лондон на пятый съезд партии, а Тимофей Ильич Тутаринов, раненый, душевно разбитый, вернулся в Усть-Невинскую. Жену и детей он нашел в крайней нужде. Сыны подросли, но были одеты в тряпье, во дворе - ни брички, ни тягла, ни коровы… Сжалось у Тимофея Ильича сердце. Сел он на завалинке и задумался. Надо было начинать жить с начала. И он начал. Залез в долги, кое-как стянулся на пару бычат-неучей… Тяжело вспоминать об этом!

Тимофей Ильич прочитал всю книжку, а Ниловна все так же, склонивши голову, слушала, вздыхала…

Надо было Тимофею Ильичу что-то записать в тетрадку, а вот что - не мог придумать. Молчаливый и грустный, он с вечера лег в постель и лежал с закрытыми глазами.

«Ежели, к примеру, взять мою жизнь отдельно,- думал Тимофей Ильич,- то она хоть и простая и будто такого ничего не значит, а все ж таки и в ней есть памятные годочки, и по ней рассеяно много горестей и радостей… Хлебнул и я горя через край, рано породнился с нуждой, чтоб ее черти взяли…»

И воспоминания снова чередой прошли перед ним… После революции маломощному казаку по-настоящему полегчало. У Тимофея Ильича к тому времени подросли дети и земли стало вдосталь. Живи и трудись!.. В памяти воскресли годы коллективизации, строительство колхозов на Кубани, а затем война. Пять братьев Тутариновых пошли на фронт, а старик и старуха с дочерью работали в колхозе…

«С этого я и начну завтра речь,- подумал Тимофей Ильич.- Безо всяких тезисов. Самое главное у человека есть его жизнь. Не зря же в народе говорится: жизнь прожить - не поле перейти…»