"Кавалер Золотой Звезды" - читать интересную книгу автора (Бабаевский Семен Петрович)

Глава VI

Варя Мальцева была падкая до всякого рода станичных новостей, любила поговорить, посудачить, сидя вечером с соседками на завалинке. Самой излюбленной темой таких разговоров обычно были свадьбы, женитьба, сватовство. Поэтому, когда Варя узнала от Анфисы, что Сергей Тутаринов, возможно, и не женится на Ирине Любашевой, то на второй день об этом знали все ее подруги, а от подруг новость разнеслась по всей станице. Слова Анфисы: «…только я так скажу: Ирина не пара нашему Сергею» - были приписаны самому Сергею. Какая-то словоохотливая подруга Вари прибавила от себя, будто бы Сергей сказал, что ему нужна жена не такая, как Ирина, и что якобы он уже нашел себе в Рощенской не то учительницу, не то приезжую артистку.

От ворот Мальцевых слухи поползли по станице и вскоре проникли и на молочную ферму. Как ни старалась Ирина ничего не слышать и ничего плохого не думать о Сергее, а сердце все болело и болело. Вечером, приехав на ферму, она бежала домой и, блестя глазами, спрашивала мать, не приезжал ли Сергей.

- Ох, горе, горе мне с тобой,- вздыхала Марфа Игнатьевна.- Видно, правду люди говорят - не тебе его любить.

- А я не верю! Никому не верю, пока от него не услышу.

Отказавшись от ужина, Ирина садилась у окна и так, прислонившись горячей щекой к вспотевшему стеклу, просиживала всю ночь. Утром мать со страхом смотрела на ее сухие, выплаканные глаза и только сокрушенно качала головой:

- Да ты не больна ли, Иринушка?

- Нет, мамо, я здорова…

Как на беду, проезжая мимо двора Мальцевых, Ирина встретилась с Варей.

- Эй, молочница! Чего так запоздала? - крикнула Варя, выходя из калитки.

- А я всегда в эту пору приезжаю в станицу,- сухо ответила Ирина.- Да на этом бычьем транспорте раньше и не вернешься.

- Иринушка, небось надоело тебе цобкать? - сочувственно спросила Варя.- Ну, ничего,- ее быстрые глаза засмеялись,- может, скоро и не будешь на быках ездить?

- Это почему же так? - Ирина насторожилась, увидя в глазах Вари недобрый блеск.

- А так, твой Сергей…- она не досказала, залилась смехом, прыгнула на воз и уже на ухо прошептала: - Ты ему не очень верь… Как подружке скажу, что Сергей смеется над тобой.- Она заговорила еще таинственней: - «Меня, говорит, Ирина полюбила за Золотую Звезду, а за это каждая полюбит».

- Погоди,- тихо проговорила Ирина,- что ты такое говоришь? Откуда тебе это известно?

- Сорока на хвосте принесла - вот откуда!

- Это неправда! - крикнула Ирина.- Неправда! Сергей так обо мне не скажет. Ты это сама выдумала… Как тебе не стыдно, Варя!

- Дурная ты, что тебе еще сказать! - Варя прыгнула на землю.-Ты не злись, тебе ж добра желаю…

У Ирины так заболело сердце, что она не могла вымолвить слова. Желая одного - уехать побыстрее, она взмахнула кнутом, надвинула на глаза платок и за слезами не видела ни быков, ни дороги…

И еще одну ночь Ирина не смыкала глаз. Она вышла на курган - когда-то здесь они стояли вдвоем и любовались лунным светом. Теперь же степь была укрыта такой темнотой, что не было видно ни дороги, ни даже птичника. Ирина ждала - вот-вот вдали вспыхнет зарево автомобильных фар. Она так пристально смотрела в темноту, что ей или показалось, а может быть, она и в самом деле увидела две горящие точки.

- Он!.. Сережа! - крикнула она и с замирающим сердцем побежала к дороге. Горящие точечки разрастались, все шире и шире раздвигалась тьма, и вот слепящий свет озарил Ирину, курган, птичник,- мимо нее с грохотом и ветром пролетел грузовик. Долго маячили красные огоньки - точно шарики катились по земле. Ирина стояла у обочины дороги и шептала:

- Не он… А может, это правда?

Утром, когда Ирина ушла на ферму, а Марфа Игнатьевна управлялась в хате, на птичник нежданно-негаданно пришли Тимофей Ильич и Ниловна. Старики были одеты по-праздничному. Старый Тутаринов, сухой и высокий, был в папахе из кудлатой овчины, в тулупе, в сапогах, смазанных дегтем. Ниловна была одета в широкополую кофту, повязана теплой шалью. Рядом с Тимофеем Ильичом она казалась совсем маленькой.

Не постучавшись, Тимофей Ильич открыл дверь, на пороге снял шапку и перекрестился. Перекрестилась и Ниловна. Потом они поклонились хозяйке и молча переступили порог. Только после этого, все так же молча, Тимофей Ильич распахнул полы тулупа и извлек оттуда паляныцю, завернутую в рушник, и бутылку водки. Теперь Марфа Игнатьевна не сомневалась, что Тутариновы пришли сватать ее дочь. Обрадованная такой приятной неожиданностью, Марфа Игнатьевна и улыбалась гостям и не знала, где их посадить, что им сказать. Принимая дрожащими руками хлеб, она перекрестила его, поцеловала и положила на стол. Водку поставила под стол. Потом стала упрашивать гостей раздеться.

- У нас хатенка маленькая,- говорила она, помогая Ниловне развязать концы шали.

Снимая шубу, Тимофей Ильич сказал:

- Гостей не так радует хата, как ласковый прием хозяйки.

Ниловна сняла кофту и, усевшись на лавку, осмотрела хату.

- А и вправду,- сказала она своим тихим и приятным голосом,- хатенка у вас маленькая, а славная хатенка. И тепло у вас. Наверно, дочка печь топит?

- Ирина у меня на все руки.

- А где ж она будет? - спросил Тимофей Ильич.

- В извозе. Щебень на строительство возят. Где ж ей быть?

- Ну, Марфа Игнатьевна,- заговорил Тимофей Ильич, усаживаясь на лавке,- ты уж, наверно, догадываешься, за каким делом мы к тебе пожаловали? Да оно и не трудно догадаться. На столе хлебина в рушнике, под столом наизготове горилка, а на лавке - добрые люди. Картина дюже наглядная… Так вот что я скажу про наше посещение. Хоть мы уже люди и немолодые, век свой прожили, можно сказать, в старых обычаях, а все ж таки мы не будем упоминать таких слов, какие говорились допрежь: дескать, у вас имеется товар, у нас купец, у вас живет красавица царевна, а у нас пребывает красавец царевич и прочее. Такие слова нынче не в моде, и нет в них правильного понятия. Скажем по-простому, без обиняков: в вашем доме, Марфа Игнатьевна, есть невеста, стало быть, ваша дочка. По всему нам видно - девушка славная, работящая… А в нашем доме на тот случай приберегается жених, стало быть наш сын, не будем его здорово расхваливать, а только скажем - парень хоть куда. Ко всему этому, Марфа Игнатьевна, родительскому глазу видно, что дети наши паруются. Знать, и нам не следует стоять в стороне, а надобно поступать так, как поступали наши покойные родители, когда нас женили и замуж выдавали… Правильно я говорю, Ниловна?

- Известное дело, чего же еще,- сказала Ниловна.- Друг дружку они полюбили, так что надо их благословить,- да и всему разговору конец.

- А что вы, Марфа Игнатьевна, на это скажете?

- Ох, Тимофей Ильич и Василиса Ниловна, задали ж вы мне задачу! Я скажу, что так я рада, так я рада, что вы навестили меня с добрыми намерениями, что даже и выразить не могу свою радость. И речи ваши о наших детях приятны моему сердцу. А все ж таки я не знаю, как и быть… Дело-то такое еще неясное…

- А что ж тут неясного? - спросил Тимофей Ильич и посмотрел на Ниловну.- По-нашему - все ясно!

- А слыхали небось, какая идет по станице балачка? Такое бабы поговаривают…- Марфа Игнатьевна запнулась, отвернула лицо.- Будто так выходит, что сыну вашему неровня моя дочка… Так что я и не знаю, как нам и говорить о таком деле…

- Что нам та балачка? - Тимофей Ильич вынул из кармана кисет и стал закуривать.- Люди почешут языки, да и замолчат. Мы же своим детям не чужие люди, а родители.

- Слова ваши, Тимофей Ильич, истинная правда,- Марфа Игнатьевна тяжело вздохнула.- Мы своим детям добра желаем, а только дети нынче гордые да обидчивые… На меня,- так я бы эту людскую молву и слушать бы не стала, а Ирина сильно переживает, даже приболела, стала сумрачная, невеселая… Так что надо бы сперва детей наших спросить, как они между собой в согласии, а мы поладим, чего ж там… Я-то всей душой, лучшего зятя мне и желать не надо…

- Что ж нам детей спрашивать? - возразил Тимофей Ильич.- Что они нам скажут? Невеста покраснеет и убежит, а жених еще и поругает нас. Он в таких делах дюже норовистый.- Тимофей Ильич, раскуривая папиросу, рассмеялся и закашлялся.- Так что сперва нам надо между собой найти согласие.

- А вы своего сына пытали, когда собирались к нам? - поинтересовалась Марфа Игнатьевна.- После всех этих разговоров в станице…

- Сказать правду, затем мы к вам и прибыли, чтобы станичные бабы прекратили ту дурную балачку.- Тимофей Ильич разгладил усы.- Вчера я был у сына. Он же к нам редко заезжает. Так я сам явился к нему. Прихожу прямо в кабинет. Накинул крючок на двери и говорю: «Ты, сынок, управитель всего района, а про тебя в станице всякую чертовщину говорят… Почему ты девушку в такой позор вводишь? Почему не приедешь сам, да и не кончишь свое дело разом?» Стал он передо мной оправдываться, говорит, что замыкался на работе, что некогда ему и в гору взглянуть… Тогда я ему и говорю: «Ежели тебе некогда, то мы с матерью пойдем к Марфе Игнатьевне и будем по-родительски вершить дела…» Так что вы, Марфа Игнатьевна, ни в чем не сумлевайтесь, а ставьте на стол закуску, выпьем мы по чарцы, да и породнимся, а дети наши потом обо всем прочем между собой договорятся… Так я понимаю, Ниловна?

Ниловна утвердительно кивнула головой, а Марфа Игнатьевна с сияющей улыбкой уже постилала на стол новую скатерть.